— POV Какаши —
Когда он уходил, в голову почему-то не пришло, насколько это может быть тяжело. Не сама миссия, нет, отнюдь, Какаши привык к подобному и четыре месяца вдали от дома для него даже мало, но...все не так, как бывало обычно. Он полностью в своих мыслях и занимается остальным больше автоматически, едва отдавая себе отчет в том, что делает; однако, продолжая оставаться хорошим командиром - из его команды никто не погиб, но большинство пострадали настолько, что уже не могли сражаться. Их накрыли на границе Страны Воды, когда Хатаке лично отдал приказ отступать, зная, что они не протянут оставшуюся неделю и смогут завершить миссию по добыче сведений и нужной Стране информации только частично. Его личный провал, потому что он утонул в себе. Не смог довести все до логичного завершения; провалился с треском, как командир, как друг, как учитель, как...мужчина. В итоге, он поступил как мудак даже там, где, казалось, сделать все еще хуже просто невозможно; но Какаши постарался изо всех сил и преуспел. Он думает обо всем сразу, не может привести в порядок бардак в собственной голове и склоняется под тяжестью этого. У него больше нет желания делать что-либо в принципе. Какаши потерпел крах везде. В каждом из своих хлипких начинаний; он даже шиноби настоящим не смог стать. Хатаке сдается, безоговорочно. Больше он не будет пытаться, в нем тяга жить пропадает. Скорее даже не жить - Какаши вытащит команду и выйдет из этой миссии живым сам. В нем угасает желание ко всему. Большую часть времени, когда не нужно быть командиром, он просто сидит и смотрит в одну точку, сжимая пальцами корешок яркой обложки и тысячу раз читает одну и ту же строчку, не понимая смысла. И он...скучает. Это чувство теплится там, откуда даже он не может его вывести, не в состоянии задавить его чувством вины или самоуничижением - это ощущение тоски не понимает того, что он не достоин даже просто думать о ней. Рин в момент заключила в себе все его спокойствие и так же в миг исчезла вместе с ним. И он добровольно позволил этому случиться, потому что без него ей лучше. Все для нее, он не боится ничего, если просто будет знать, что с ней все в порядке. Это единственная ложь себе, которую он может позволить, что ему не нужно ее присутствие рядом. Потому что ему нужно. Хатаке жизненно необходим кто-то, кто разберется с кучей хлама у него в голове, потому что он больше не может. Какаши просто не в состоянии бороться сам с собой. - Какаши-сан, ау! Прием! Господи, сколько можно.., - подобные ситуации случались настолько часто за последнее время, что он уже даже не извиняется, а просто переводит безразличный глаз на говорящего. Они сидят в пещере уже несколько дней, попеременно покидая место для того, чтобы разведать обстановку и по возможности проложить дорогу к отступлению. И сейчас, когда он все же выныривает из собственных мыслей, Хатаке впервые слышит звуки битвы за пределами ущелья; учитывая то, что вся его команда здесь. - О, Вы снова с нами. Отряд из Конохи прибыл. - Отлично, подготовьте очередность, в которой будут обследовать раненых и не высовывайтесь. Доверьтесь им, - Какаши знает, что истощенные ожиданием шиноби Тумана не смогут долго противостоять новоприбывшим. Тем более, тем, кто пришел. Он чувствует их запахи сразу же, как только скрежет металла друг о друга и вскрики стихают, и они приближаются. Против Наруто вряд ли бы кто-то выстоял. Какаши даже улыбается едва заметно, но взгляд теплеет - он так или иначе рад видеть ученика, уже в следующего секунду замаячившего перед глазами, громко восклицая что-то о том, что так дела не делаются и нельзя уходить на такое долгое время. И Сакура, приземляющаяся рядом, выражающая свое недовольство по-своему: стягивает открытые раны без техник, по-старинке, стерильной иглой и нитками, и Какаши шипит, тихо матерясь сквозь зубы. Потому что обезболивающее она явно пожалела, а щедро поливать дезинфицирующими средствами, от которых перед глазами все плывет, не забывает. Эти дети когда-то уже вывели его из подобного состояния и сейчас он не может удержаться от улыбки, кивая Наруто на его просьбу обследовать место их прибывания. Сакура встает и уходит так же резко, как и меняла ему повязки, отчего до сих пор в висках стучит кровь. А Какаши просто снова опускает глаза и неосознанно для себя проваливается куда-то. Опускает плечи и упирается взглядом в пол, когда до заглушенного пахучими лекарствами обоняния доходит что-то родное настолько, что он сразу же вскидывает голову, чтобы увидеть. Знает, что не должен; как и то, что это невозможно, ЕЁ не должно быть здесь, но...у него сердце в пятки уходит. Снова. Встречается взглядом и отшатывается, вжимаясь спиной в стену, не осмеливаясь моргнуть. Она абсолютно настоящая. Это не один из его кошмаров, вновь начавших преследовать его постоянно, как только он закрывал глаза. Рин реальная. Эмоции на женском лице - реальные. Ее запах - тонкий шлейф чего-то сладкого, свежего, идущий в разрез с царящими здесь запахами затхлости и сырости настолько, что он поражается, как не заметил этого раньше. От нее буквально пахло его спокойствием, от нее пахло им самим. Он чувствует это, когда девушка опускается на колени рядом с ним и касается его тонкими пальцами, находясь настолько близко, что теперь он тонет уже в ней. Закрывает глаза и просто отдается в ее руки; он вымученно тянется к ней морально, к ее теплу, пытаясь простить сам себя хоть за что-то, но знает, что нельзя, что все-все под запретом и ему страшно. Какаши в который раз осознает ее силу над ним, потому что Рин достаточно просто оказаться рядом, чтобы он сдался и наплевал на все, чем жил почти полгода. Он просто устал останавливать себя, у него нет сил, чтобы сопротивляться. Рин касается пальцами волос на затылке и по телу растекается долгожданное расслабление. Окутывающее его тепло становится просто невыносимым для всего, что он с таким трудом построил у себя в голове; все рушится, никакие запреты, даже те, что он дает сам себе - ничто не в состоянии запретить ему чувствовать себя на своем месте в ее руках. Неосознанно и выстрадано подается назад прежде, чем успевает дать себе команду "нельзя", тянется затылком к ее ладоням и едва не скулит, когда она запускает пальцы в растрепанные волосы и мягко их перебирает, пытаясь осмотреть рану. - Ты нашла. Спасибо, - Какаши надеется, что не он один понял свои слова. Она действительно отыскала то, что болит сильнее всего - ни ноги, ни руки, до сих пор саднящие от лечения Сакуры, ни даже голова и ни пресловутое сердце, как написали бы в каких-нибудь романах. Он сам не понимает, как назвать то, что болит так, что не дает спокойно спать, а она нашла. И ему стало немного легче. Носящийся в голове вихрь из ненависти и презрения к себе успокаивается на мгновение, давая ему передышку и Хатаке просто ни о чем не задумывается, опираясь тяжелой головой назад, потому что чувствует, как она подбородком касается его волос, вынуждая ее прекратить лечение и закрывает глаза, замирая. Чувствует тёплую ладонь у себя на щеке и подается на прикосновение, отзывается чуть ли не всем телом, напрягаясь и резко расслабляясь. Стягивает маску, чтобы ощутить это не через ткань, и накрывает ее руку своей, не давая отстраниться, и поворачивает голову, утыкаясь носом, и прижимается губами к женской ладони, ощущая, как она вздрагивает. Заторможенно скользит губами вверх до запястья и сжимает ее руку, чувствуя, как дыхание сбивается. В какой-то момент ему кажется, что это намного более интимно, чем должно быть. У него никогда не было желания показать девушке свою скудную и кривую нежность...вот так. У Какаши в принципе не возникало подобного ни к кому. Но он готов целовать ее руки, делать что угодно, просто чтобы отдать обратно хоть каплю из того, что бескорыстно подарила она ему. Сколько он себе позволил? Сколько нарушил из того, что клялся себе не нарушать? Есть ли вообще какая-либо ценность его словам? Отстраняется резко и теряется, внезапно будто вновь нырнув во что-то холодное, зябкое и вязкое, куда-то, где нет Рин, и так же резко уходит, поправив ткань на лице, и выскальзывает на улицу, чтобы обсудить план отступления. Он не будет об этом думать. И не может не думать. Голова опять начинает болеть, Хатаке смотрит на разложенную на траве карту и не видит ничего, сквозь шум пытаясь расслышать говорящих. У них уже есть план. Какаши, не думая, дает добро. Ведь сейчас их куда больше и на них вряд ли нападут открыто, а скрытые атаки не будут достаточно сильны, чтобы их не смог отразить кто-то из подкрепления. Было решено добраться до первого поселения Страны Огня, чтобы там и остановиться. Отряд передвигался медленно из-за большого количества раненых и поэтому дорога займет едва ли не в два раза больше времени, чем обычно, и они останавливаются в одном из временных пунктов, который выбирал лично Наруто, оббежав всю деревню с помощью своих клонов. Естественно, горячие источники и прочие прелести повлияли на выбор Узумаки, но Какаши не думает об этом вообще, отдавая распоряжение не расходиться за пределы одной улицы и о том, что отряд выходит на рассвете. Ему хочется забыться. Он избегал ее настолько открыто, что видел, как в чужих глазах вновь что-то разбивается. В который раз. Каждый раз, когда он случайно встречался с Рин взглядом, ему хватало пары секунд, чтобы увидеть в них горечь. Она пришла такой...живой. И через пару часов рядом с ним с нее будто стерли все эмоции, оставив угнетенной. Когда они вернутся, на следующей же неделе он уйдет в сто раз дальше и пусть хоть на всю жизнь, но она не будет такой из-за него снова. Спускается вниз, потому что голод плевать хотел на все его моральные стенания, а сейчас как раз время ужина и толпа шумных (в основном, конечно, из-за Узумаки) шиноби уже собралась внизу. Он ищет ее взглядом неосознанно, а когда не находит, полагается на привычное обоняние, направляясь на улицу. Свежий воздух рассеивает знакомый запах, унося ветром куда-то на север, но Какаши из толпы его вычленит и поэтому ловит ее в поле зрения уже через несколько минут. И получается, что инстинкты всегда сильнее его горящего в голове красным "не приближайся". Этот смертник стоит слишком близко. И Рин улыбается ему слишком открыто. Вот что она ощутила, когда увидела его и Ханаре? Принципиальное различие тут в том, что Какаши не нужен Двухвостый, чтобы размотать этого мудака по округе, даже не запыхавшись. Оказывается рядом в один прыжок и забирает у нее из рук маленький букетик из полевых цветов, впечатывая его в чужую грудь так, что тот кривится, не имея возможности нормально вдохнуть из-за удара. Хатаке умом осознает, что выглядит это все донельзя глупо - сначала целовать ей руки, потом игнорировать, а после едва не испепелять не прикрытым повязкой Листа взглядом кого-то, с кем она выглядит вполне счастливой. Это и бесит. Какаши как...собака на сене. Он честен в том, что не будет радоваться никому, кому она сможет улыбаться так же ярко, как ему. Хатаке заранее перед ней за это стыдно, и это еще одна причина, почему ему лучше испариться из ее жизни навсегда. Потому что он не даст ей найти себе кого-то. И сейчас, когда стоящий перед ними человек откашливается и торопливо хрипло прощается, он понимает это очень отчетливо. Какаши ничего не говорит, просто смотрит на него так, чтобы тот точно все понял. И когда томоэ на шарингане начинают быстро крутиться, парень буквально испаряется, осознав весь пиздец, мгновенно сверкнув пятками. И это явно к лучшему. Когда из ладони выпадают оставшиеся смятые цветы, Какаши смягчается в лице и испуганно переводит взгляд на Рин. - Прости, я...Извини...Мне стыдно, Рин, я.., - мямлит, как пятилетка и отводит взгляд, стараясь не встречаться с ней глазами. Потому что он сейчас со стыда сгорит. Вообще, наверное, ему бы положено сейчас выглядеть круто и пафосно, но явно не может и просто чешет затылок, нервно сжимая один из сюрикенов в кармане. - Можешь догнать его, кажется, у него есть пара трещин на ребрах, но это не смертельно, так что не то чтобы я хотел, чтобы ты кого-то догоняла.., - ему еще никогда не было настолько неловко.— POV Рин —
Он уходит слишком быстро для того, чтобы Рин поняла, что вообще происходит. Его прикосновения, которые совершенно обескуражили её, и моментальное исчезновение — в этом весь Какаши. Она жадно прикладывает ладонь к собственной щеке, глядя вслед удаляющейся мужской фигуре, словно пытается запечатать, пропитать собственное тело этими прикосновениями и мимолётными поцелуями, которые подарил ей Хатаке. Её глаза, наполненные неподдельным счастьем, мгновенно меркнут, словно у ребёнка, которого бросили в парке развлечений, и вот он стоит среди снующей толпы и не знает, что ему делать дальше одному. Какаши был нужен ей, не просто как товарищ, как друг, как командир, как помощник в делах деревни. Он был необходим ей гораздо глубже, гораздо сильнее, от него буквально зависела её жизнь — это было глупо теперь отрицать, а чтобы осознать эту простую истину потребовалась большая часть её рваной жизни. Какие-то люди вновь подходят к ней, участливо заглядывая в лицо и ожидая помощи, но Рин даже не поворачивается в их сторону, пытаясь не выпустить из вида край до боли знакомой одежды, который мелькает в проходе. Это сейчас для неё почему-то важнее всего на свете. Отвлекается Нохара только в тот момент, когда её пациент вскрикивает — она слишком туго перевязала бинты. Тут же извиняется и, виновато улыбаясь, переделывает свою работу, но стоит ей повернуть голову обратно, как края зелёного жилета больше нигде нет. И для Рин ничего больше нет. Какаши теперь ни то что не подходит к ней, а вообще не обращает внимания, игнорируя её существование, словно в их команде есть все, кроме неё. Рин совсем его не понимает, раньше Хатаке никогда так не вёл себя и для этого должны быть серьёзные внутренние причины. Она догадывается, что с ним что-то не так, её альтруистические чувства рвутся наружу, но она так и не решается нарушить их дистанцию, которую захотел создать он. Хотя Какаши и не общается ни с кем, пряча взгляд в страницах своей книги, но она знает, что это просто защита от окружающих и он не прочитал ни строчки с тех пор, как они покинули пещеру. Рин замечает, что слишком часто смотрит в его сторону, но это единственный шанс, чтобы встретиться с ним взглядом. И что случается, когда это всё же происходит? Нохара просто застенчиво отводит взор в сторону. Прекрасно. То, что нужно, Рин, так держать. И лет эдак через 30 Какаши, наконец, сможет обо всём догадаться. По пути к перевалочному пункту их команда о чём-то живо беседует, обсуждая десятки различных тем. Все участвуют в разговоре, кроме Рин и Какаши. Ей это просто неинтересно, даже из вежливости она не в состоянии слушать то, что пытается рассказать ей Сакура о прошлых миссиях команды №7. Но внезапно она цепляется за случайно произнесённое имя, которое Нохара слышала уже несколько раз ещё в деревне, но не было повода спросить. — Саске. Кто это? — наконец нарушает молчание Рин, замечая, как Сакура изменяется в лице. — Это...мой товарищ по команде, — нерешительно отвечает Харуно, жмётся и оставляет ощущение недосказанности. В следующий момент нагоняет Рин почти впритык и чуть ли не на ухо ей шепчет. — Вообще-то...он мне нравится. Ещё с начала обучения в Академии. Но он никогда меня не замечал. Я думаю, его просто не интересуют подобные глупости. У него свои цели и планы, в которых нет меня. Кто поймёт этих мужчин...Но...я всё равно не сдамся. Буду ждать столько, сколько нужно. У Саске никого нет и если ещё я откажусь от него, то он навсегда погрязнет в одиночестве, ведь я права, Рин?.. Нохара молча слушает Сакуру и смотрит в спину впереди идущего Какаши. Оказывается, они с ней похожи даже больше, чем кажется на первый взгляд. Может, ей есть чему поучиться у Сакуры, кроме медицинских техник? Как только они добираются до поселения, в котором должны остановиться, вся команда собирается на улице, чтобы отправиться поужинать в одно из заведений. Рин ничего не хочет и поэтому просто направляется к дому, чтобы скорее лечь спать и забыться хотя бы на несколько часов. Но она слышит как её настигают тяжёлые шаги, но нет, это не ЕГО поступь. Куноичи оборачивается и видит перед своим носом протянутый букетик цветов. Её глаза удивлённо округляются, в то время как сама девушка силится вспомнить имя человека, который стоит перед ней. — Я просто хотел поблагодарить Вас за то, что вылечили меня. Ну...не только меня, всех...это от всех, да...в общем, примите, пожалуйста, Рин, — скомкано бормочет парень, краснея и смущаясь на ходу. Нохара тепло улыбается, чтобы разрядить обстановку и действительно принимает цветы, отвечая стандартными фразами по типу "Совсем не стоило" и "Это мой долг". Но в их разговор внезапно вклинивается посторонний, точнее, для Рин как раз наоборот. Цветы с толчком летят парню в грудь, отчего куноичи недоумённо смотрит на Какаши, наблюдая за реакцией на его лице, которую на этот раз тот скрыть не в состоянии. Ей вовсе не нужны были эти цветы, но раз уж именно они явились катализатором того, что Какаши нарушил свой обет молчания в отношении неё, то она рада, что всё вышло так. Рин даже не смотрит в сторону удаляющего парня, а рассматривает Хатаке, который стоит перед ней, словно провинившийся школьник, ожидающий наказания. — Мне не нужны его цветы, но мне очень понравились твои азалии, спасибо, — отвечает Рин и снова замолкает. Она хочет сказать ему так много, но...не может. И потому просто хватает его за руку, заставляя остановиться, когда тот собирается уходить. — Подожди, останься, — просит Нохара, замечая, как окружающие начинают на них коситься. Она не должна дискредитировать Какаши в глазах его же подчинённых, но Рин уже устала от этой недосказанности. — Пусть они идут, я хочу сегодня поужинать с тобой, — выпалила девушка, что стоило ей огромных усилий. Нохара была готова ко всему: к тому, что он откажется, найдёт тысячу дел, просто уйдёт молча. Но сил ей придавали слова Сакуры, которые засели у неё в голове: "... если ещё и я откажусь от него, то он навсегда погрязнет в одиночестве". И когда она увидела, что Какаши вроде как не торопится оправдывать ни одно из её плохих ожиданий, Рин увереннее взяла его за руку, поведя за собой, чтобы скрыть их от заинтересованных взглядов шиноби из отряда. Она уводит его на соседнюю улицу, ещё по дороге отметив, что там располагается закусочная, но оставляет это на потом. Как только их фигуры скрываются за поворотом, Нохара останавливается и разворачивается к Какаши. Его взгляд снова пронзает её, достигая, казалось бы, самых глубин души, и даже если бы она захотела, даже если бы она умела врать ему, всё равно не смогла бы ничего утаить от этого пронзительного взора. — Почему ты ушёл на эту миссию? Я знаю, что ты сам это сделал, Цунаде не отправляла тебя. Четыре месяца - это...так долго, — тихо проговорила Рин, опустив голову и поглаживая большим пальцем мужскую ладонь через перчатку. — Не уходи так надолго, ладно? Я не могу ни о чём тебя просить после всего, что произошло, но в деревне без тебя всё не так. Ты нужен своим ученикам, Наруто от рук отбился...И Цунаде без тебя не справляется...Ханаре...И..ты нужен мне там. Она больше не хотела думать о том, что правильно, а что неправильно; допустимо ли говорить подобные вещи или нет; единственный в жизни раз ей захотелось позволить себе сказать то, что она действительно думает. Ведь если Нохара не сделает этого сейчас, то больше шанса не предоставится — он может уйти навсегда. Какаши должен знать, что он кому-то очень важен и нужен. Рин не знала, куда деться от этого тяжёлого взгляда, который она ощущала на себе физически, а потому просто уткнулась лбом в грудь Какаши. — Я ничего у тебя не прошу, просто будь рядом. Потому что иначе это совсем не жизнь, просто существование в ожидании тебя, — тихо пробормотала девушка, мысленно ругая себя за то, что даже контролировать своё тело и слова не может в его присутствии и унять эту предательскую дрожь не в состоянии.— POV Какаши —
Какаши не знает, куда себя деть. Ему так...стыдно. Стыдно за то, что это она, она делает первый шаг к нему; именно Рин сейчас ведет его за собой, пытается выправить между ними хоть что-то. Не сдается именно та, ради которой Хатаке согласен бросить вообще все, чтобы она только была счастлива, когда руки он сам уже давно опустил. Останавливается напротив и смотрит на ее ладонь в своей, неловко чуть крепче сжимая. Он действительно чувствует себя малолеткой, который прячется от родителей за заборами. У него такого ощущение не было со времен...да никогда не было. Он либо не делал, либо не прятался. Выдыхает, переводя взгляд на опустившую голову и совсем сникшую Рин и сам почти осязаемо сжимается, будто меньше становится, потому что ему так стыдно. Девушка, ради которой он готов на все, находит в себе силы, чтобы переступить через себя и сказать ему все так, как есть, а он даже и не попытался. Какаши ни разу не смог сказать ей, что...да и что бы он сказал? Он совсем не умеет изъяснять такие вещи правильно. Рин говорит, что не просит, но Хатаке слышит в надрывном тихом голосе чуть ли не мольбу остаться и чувствует, как узкие плечи дрожат. Ему так тяжело...держаться. Не сдаваться ей и просто ничего не обещать, потому что до сих пор верит, что оставить ее - настолько правильно, насколько это вообще может быть возможным. Они никогда не смогут попрощаться навсегда, так или иначе, он не сможет исчезнуть полностью, даже если порвет все связи, которые у него есть, даже если вновь вступит в АНБУ, даже если примет предложение от Данзо о присоединении к Корню. Она всегда будет где-то, где ее будет легко найти и однажды он просто сорвется. Хатаке больше сам себе не доверяет, потерял веру в любое свое слово, как он может обещать что-то Рин? - Я ушел, потому что...все, что произошло тогда, было из-за меня. Ты пошла тренироваться с Сакурой из-за меня, на тебя напали из-за меня, сорвалась из-за того, что я не умею правильно отказывать, ты даже сейчас на грани из-за меня, Рин, как ты можешь говорить, что я нужен тебе? Для чего? Если ты хочешь разочароваться в чем-то, необязательно делать это со мной, Рин, пожалуйста, я так устал делать тебе больно, - он жмурится, сжимая хрупкие плечи и утыкается лбом в чужой затылок, шумно втягивая воздух носом так, чтобы ее запах, как и всегда - сладкие цветы и свежесть, как в лесу, но при этом что-то теплое, притягивающее его, отпечатывались на подкорке мозга. - Каждый раз, когда я рядом, то обязательно делаю что-то, что расстраивает тебя. Я обещал не вредить тебе, обещал беречь и что в итоге? Что я еще могу сделать для тебя хорошего, кроме как просто уйти? - он не может выложить даже части из того, что выедает его голову день за днем, но пытается донести до нее хотя бы что-то, хоть как-то...убедить, это же Рин, она обязательно должна понять, кто еще, если не она. - Я боюсь посмотреть тебе в глаза и опять увидеть в них разочарование, печаль, страх, что угодно. Но это все, что я вижу после каждого своего поступка. Я делаю только хуже. Мне так жаль, прости меня, Рин, пожалуйста, - он прижимает ее к себе, вплетает пятерню в короткие волосы и обхватывает рукой талию, притягивая еще ближе, утыкаясь обтянутыми маской губами в висок. Хатаке не обнимает ее для того, чтобы успокоить, как друг, как кто угодно; Какаши обнимает ее, как девушку, которая нужна ему больше, чем она сама может представить и он просто не готов к тому, что ее придется отпустить. И опять все словно замирает. Ее руки сцепляются у него за спиной и он снова пропадает, время останавливается, Какаши готов поклясться, что в этот момент все вокруг них застывает. Чувствует, как бешено бьется ее сердце, чувствует, как с ума сходит его и в какой-то момент достигает своей крайней точки, мгновение давит и резко разрушается; он отстраняется, но не отпускает, прижимаясь лбом к ее лбу. Какаши смотрит в карие глаза и видит в них столько тепла, что становится страшно - как она способна смотреть на него вот так после всего, что он сделал? Как у нее получается? Он словно заново слышит то, что она ему сказала. Слова доходят медленно, как через какую-то дымку и осмысливает сказанное не сразу, но как только осознает, виновато опускает взгляд и становится, кажется, еще хуже. Теперь он не сможет закрыть на это глаза и просто уйти. Теперь это все приобретает совсем другой оттенок. - Я не знаю, что еще сказать. Я совсем не умею, Рин, ты же знаешь, почему ты не понимаешь... А еще ему становится интересно, осознает ли она, что все это - взаимно? Что даже если у него это криво, косо и неправильно, но он пронес эти чувства к ней через всю жизнь и сейчас не знает, как указать ей на это. Ему на самом деле становится просто...любопытно, насколько сильна недосказанность между ними. Насколько тут все запущено, что она сама никогда не замечала того, что было на поверхности. Смотрела на него в упор и не видела того, что он так же упорно скрывал. Какаши ни в чем ее не винит, он может быть поразительно упертым в некоторых вещах, в которых решил, что добьется успеха несмотря ни на что, даже если успех, на самом деле, весьма сомнительный. - Знаешь, у тебя есть полное право знать хотя бы это, - она может не понимать большинство из того, почему он поступает с ней так. Почему игнорирует ее чувства, почему не отвечает так, как она того хочет. Господи, да Рин, вероятно, вообще может ни о чем не знать, но донести до нее то, что у него не было ничего более взаимного в жизни, кроме ее чувств - он обязан. Обязан сделать это так, как умеет, потому что если начнет говорить, обязательно доведет ее до слез, разобьет сердце или еще чего похуже. Он устал видеть ее разбитой. Ему нравится то, как она выглядит сейчас. Смотрит на него смущенно и чуть испуганно, дышит неровно от волнения и краснеет так, что он готов поклясться, что она самая прекрасная из всех, кого он когда-либо встречал. Рин говорила что-то о Ханаре, но то, что происходило с ним в момент ее поцелуя - ничто, по сравнению с тем, как переворачивается все в нем еще до наступления их. Просто смотреть на нее так близко, чувствовать теплое дыхание сквозь ткань маски на губах...у него никогда так не тянуло внизу живота от простого ожидания. Стягивает ткань с лица и теперь уже мягко, а не остервенело, притягивает девушку к себе одной рукой, свободной убирая прядь волос, которые сам же растрепал, с глаз. Она определенно обязана знать. И он больше не скрывает. У него нет причин скрывать то, что думал только о ней всю жизнь, что именно из-за нее у него никого нет - Какаши ни за что бы не предал память о Рин и просто не смог подпустить к себе никого настолько же близко, как ее. Прочувствовать настолько, что теперь в ней появляется острая необходимость и он...скучает. Какаши страдает по ней в каждый момент, когда думает о том, что она не с ним. Ему страшно даже подумать о том, что он сам к ней чувствует. Потому что Хатаке не достоин даже любви к ней; ей не нужен такой, как он. Рин всегда подходил Обито, человек, который любил ее всем сердцем и не боялся этого показать, тот, у кого были стремления, надежды, мечты, у кого было будущее - он бы мог сделать ее счастливой, они были бы самыми счастливыми из всех, потому что Обито никогда не боялся показать то, что должен был. И Хатаке решает, позволяет себе набраться той же смелости, что и была у старого друга, просто для того, чтобы она знала. Знала, что он не сбегает от нее, потому что ему все равно или потому, что у него есть дела поважнее. Он знает, что нужен ей и она должна знать, что он нуждается в ней не меньше. Но Какаши едва ли можно переубедить. Наклоняется, касаясь уголка мягких губ и ловит ее ошеломленный взгляд; он улыбается, едва заметно, потому что Рин едва дышит. Хатаке чувствует, как она замерла и все было бы намного проще, если бы Нохара всегда могла смотреть на него вот так. Надеется, что в ее памяти еще жива картина того, как он столбом стоял рядом с Ханаре и ему важно показать ей, что все, что тогда произошло - ошибка; он пытался своеобразно ее оттолкнуть, но не смог, потому что не умеет делать такие вещи. И сейчас он готов позволить себе наконец поцеловать Рин так, чтобы ей все стало ясно. Какаши вообще не уверен, что может, но своеобразно спросил разрешения и по реакции понял - можно; Рин лично ему разрешает и этим он затыкает что-то внутри, что запрещает ему к ней прикасаться так. Вовлекает ее в поцелуй ненавязчиво, мягко, Какаши никуда не торопит и не давит - дает ей время и ему воздается; нежные ладони ложатся на шею, чуть сжимая и он едва ли сам не подкашивается, чуть напирая неосознанно, крепче сжимает ее талию пальцами и держит, прижимая, чтобы она не беспокоилась о том, что может упасть. Ему важно показать весь трепет, который он испытывает, нежность к ней, которая рвется из него и это единственный раз, когда он позволяет такую вольность по отношению к ней. Все, что он когда-либо скрывал даже от себя, он просто вываливает на нее и топит в этих чувствах с головой, буквально не давая нормально вдохнуть. Целует так, чтобы ноги подкашивались, абсолютно головокружительно, Какаши надеется, что она понимает. Он признается ей вот так, потому что правда не может иначе. Ничего не обещает, не говорит, не дает никаких надежд; Какаши дает понять только одну вещь - она дорога ему так же, как и он ей, но Хатаке продолжит делать все как последний мудак. И обещает себе прекратить срываться к ней, потому что ему определенно понравилось. Он буквально в восторге от того, как она податливо ему отвечает; с невероятной отдачей, ему и в голову никогда не приходило, что целовать кого-то, кто любит тебя, настолько...хорошо. Сходит с ума, чувствуя тонкие пальцы, чуть стягивающие волосы и как она поднимается на носочки, вытягиваясь к нему всем телом. Это именно то, чего он хотел. Чувствовать ее. Каждый вдох и выдох, каждое движение и буквально эмоцию. Он запечатывает это в своей памяти, чтобы жить именно этим воспоминанием всю жизнь. Потому что больно осознавать, что это - последнее. Какаши больше не осмелится к ней притронуться, он показал все, что хотел; все, что хотел, чтобы она знала. Он отстраняется, отпускает Рин и смотрит в блестящие карие глаза, не решаясь опустить взгляд ниже, потому что даже это - слишком. Облизывает губы и опускает руки, прощаясь с ее теплом. Вновь добровольно отпуская свое спокойствие. - Ты справишься, Рин, - целует ее в лоб и закрывает глаза, отстраняясь окончательно и поправляет маску. Все проходит; абсолютно все в мире заканчивается и, он уверен, не сейчас, так через пару лет, она обязательно будет счастлива, а ему не привыкать быть таким, какой он есть, потому что Какаши уже даже не хочет ничего менять, зная, что все заранее обречено на провал. - Пойдем. - Кажется, мы были в этой деревне на какой-то из миссий. Ты, я, Обито и Минато-сенсей. Помнишь? Кажется, просто помогали одной пожилой женщине, - он не помнит точно, но определенно вспоминает, как мелкий Учиха, тогда слишком сильно его раздражавший, носился за Рин и не давал ей даже часть ее работы сделать; Какаши пытался тоже, неосознанно, но помогал Нохаре, иногда даже более успешно, чем сам Обито. И когда он пообещал тому, кто любил ее, кто подходил ей намного больше, чем он сам, защищать ее, а после убил - у него нет никаких прав на то, чтобы быть рядом. Какаши молчит, не зная, что сказать еще и опускается на место напротив Рин, когда они попадают в одну из закусочных, которую проходили мимо. И...проблема в том, что все, оказывается, настолько естественно, что ему даже не неловко. Единственное, что он ощущает сейчас - это радость. Радость, за которую ему стыдно перед самим собой, за которую он себя ругает, но ему так легко. Этот поцелуй - то, что он хотел сделать на протяжении настолько долгого времени, что и сам забыл, когда это желание появилось. И исполнение желания наконец наступило; ему даже дышать стало проще. Если, конечно, не думать о том, что это, наверняка, все только усложнило.— POV Рин —
Рин молча слушает его и не может поверить в то, что говорит Какаши. Как вообще могло прийти в голову, что он вредит ей и всё плохое, что происходит в её жизни — из-за него? Для Рин ясно как день, что все горести выпадают на их долю именно в тот момент, когда они находятся порознь. Она совершенно не знает, что должна сделать, как просить или умолять Какаши, чтобы тот остался и поэтому лишь отрицательно кивает головой, показывая своё несогласие с его словами, крепче впиваясь пальцами в лацканы зелёного жилета. — Нет, это неправда.., — пытается возразить девушка, хотя знает, что если он что-то вбил себе в голову, то переубедить его практически невозможно. Но она же не сдастся. Ради него, ради них. — Пожалуйста, Какаши, послушай меня. Всё, что я делала после своего воскрешения было из-за тебя и для тебя. Я буду твоим другом, твоим товарищем, помощью, которая будет необходима тебе в самые трудные моменты. Я могу съехать и стать просто девушкой по соседству, которая будет здороваться с тобой по утрам и справляться о твоём здоровье, только пожалуйста, позволь мне быть рядом. И она действительно была готова стать для него кем угодно, играть даже самую незначительную роль, пусть Какаши хоть до конца жизни её избегает и не разговаривает, лишь бы он был где-то поблизости и она могла знать, что с ним всё в порядке. Рин часто вспоминала те дни, когда они были одной командой и тогда волей-неволей им приходилось проводить вместе кучу времени, пусть и выполняя различные задания и поручения. Это было самым счастливым временем в её жизни. Но сейчас никакой команды уже не было; Какаши свободен от подобных обязательств и Нохара больше всего на свете боялась, что однажды он может исчезнуть из её жизни навсегда. Она обнимает его вымученно, словно пытаясь передать через объятия то, как он нужен ей не только в этот момент, но и всегда, на всю жизнь. Трётся кончиком носа где-то в районе его шеи, алчно вдыхая такой знакомый и самый незаменимый запах на свете. Все её слова и жесты сейчас гораздо сильнее и интимнее, чем одна фраза "Я люблю тебя", и Какаши не может этого не чувствовать, не понимать. Девушка смотрит в его лицо, которое так близко, опуская ладонь на мужскую щёку и нежно поглаживая ту через ткань маски. Рин заключает всю свою ласку и тепло во взгляд и прикосновения, всё ещё не теряя надежды убедить Какаши в том, что с ней ему будет лучше, чем одному скитаться по бесконечным миссиям. — Когда ты со мной, то время летит, как зернышки мака из дырявого ведра, — шепчет Рин дрожащим голосом, потому что и сама вся дрожит. Если у неё не получится убедить его в том, что с ним ей лучше, чем с кем бы то ни было, то не удастся никогда и она до смерти боится упустить этот шанс. — Ты не можешь оставить меня. Я совсем...не умею жить и справляться без тебя. Всё самое личное и сокровенное, что таилось в её душе все эти годы, теперь вырвалось наружу и она не знала, как это контролировать и как на это отреагирует Какаши, но Рин готова была рискнуть. Он смотрел тем взглядом, от которого внутри неё что-то плавилось. И она сказала бы, что это сердце, но Нохара отчётливо чувствовала его бешеный ритм, заставлявший девушку дышать чаще, словно ей не хватало кислорода от близости Какаши. Но то, что происходит дальше, буквально подкашивает Рин, до губ которой касаются мужские, и если бы не его рука, которая придерживала её, то Нохара наверняка сейчас рухнула бы на асфальт. И она отвечает ему. Мягко, неуверенно (хотя ни в чём другом в своей жизни, кроме того, что она хочет этого поцелуя, девушка ещё не была так уверена никогда), со всей нежностью, но всё же отвечает. Рин даже глаз прикрыть не смеет, словно опасаясь, что когда это произойдёт, Какаши исчезнет как мираж и его ласкающие губы останутся только в её воспоминании. Девушка наконец почувствовала, что он целует её не потому, что так захотела она; того требовали обстоятельства или он просто позволял ей себя целовать. Нет, он хотел этого сам. И Рин ощутила такой поток нахлынувшего на неё счастья, что ещё мгновение и её разорвёт изнутри. Она позволила себе более вольные шаги, прижимаясь к нему плотнее и запуская тонкие пальцы в пепельные волосы, обхватывая мужскую шею свободной рукой. И всё равно этой близости было мало; ей хотелось стать ещё ближе к нему, ещё глубже проникнуть в него, задержаться в его мыслях. Ей так не хотелось, чтобы этот момент когда-то заканчивался. И если бы она могла, то просто опутала бы его руками и никогда больше не отпускала. Но...вместе с тем, Нохара осознаёт, что этот поцелуй не выглядит, как начало чего-то нового, скорее, завершение. Какаши будто прощается с ней. Извиняется. И ей становится страшно и тоскливо от того, что это может быть правдой. Поэтому, когда он отстраняется, у Рин остаётся двоякое чувство. С одной стороны, это то, чего она хотела и о чём мечтала всю жизнь, но если после этого Какаши всё же уйдёт, то лучше бы он никогда её не целовал. Она не готова платить такую цену. Хатаке рассказывает ей что-то про Обито, про Минато-сенсея, но Рин совершенно ничего не слышит, в ушах стоит звон, заглушающий все посторонние звуки, а в голове полный вакуум. Она странно смотрит на него и как-то нелепо кивает головой невпопад, изо всех сил делая вид, что слушает Хатаке, но сама готова обрушиться градом слёз, потому что понимает всю неизбежность его решения. Рин надеется, что ошибается и потому за ужином даже выдавливает из себя несколько улыбок, поддерживая повседневную беседу, суть которой она абсолютно не помнит уже тогда, когда вечером настигает отведённой ей кровати. Она сделала всё, что могла. Или...не всё?.. Утром ей сообщили, что Какаши отдал командование отрядом и ушёл вперёд один. Рин даже не почувствовала боли, ведь подсознательно готовила себя к этому. Лишь щемящую пустоту; словно у неё безжалостно вырвали какой-то очень важный внутренний орган и теперь она точно без него не протянет. Дорога до деревни, отчёт перед Пятой, возвращение домой, в котором она знала, что его не будет, прошли как в тумане. Нохара автоматически передвигала ногами и делала то, что должна была. Впрочем, так проходили и все последующие дни. Она больше не видела его, хотя ждала каждую минуту. Рин волком готова была выть, от того, как скучает, но навряд ли это помогло бы. Течение жизни проходило мимо неё, Рин потеряла интерес ко всему и перестала заботиться обо всём, что занимало её раньше. Нохара лишь выполняла свои обязанности как куноичи и как ирьёнин, хотя и в этом не видела больше смысла. Ни в чём больше не было смысла и самое главное — в её существовании.***
— Рин, ты вообще меня слушаешь? — прозвучал возмущённый голос Сакуры, который вырвал девушку из её мыслей. — Что? Аа..да...эти техники просто удивительны.., — безучастно промямлила Нохара и слабо кивнула головой, шагая по тропинке, ведущей к тренировочному полигону, продолжая неотрывно смотреть себе под ноги. — Какие техники? Ты о чём? Вообще-то я рассказывала тебе про поцелуй Наруто и Саске. Ты давно меня не слушаешь? — Прости, Сакура, — машинально ответила Рин, которая даже не хотела оправдываться за своё поведение. И была благодарна Сакуре за то, что та всё понимала и оставшуюся дорогу они провели в тишине. На сегодняшней тренировке планировалось отрабатывать приёмы тайдзюцу, но всё не задалось с самого начала, когда Рин споткнулась о камень в траве и упала. Докатилась. Но и последующие её действия заставляли желать лучшего. Нохара постоянно пропускала удары от Сакуры, получая вполне себе реальные синяки и ссадины, которых даже не чувствовала. Харуно несколько раз просила её собраться, а Рин лишь думала о том, когда эта тренировка наконец уже закончится. Но внезапно девушки услышали приближающиеся крики о помощи, которые заставили Нохару сфокусировать внимание на человеке, бежавшем к ним. Рин сжала в руке кунай, но, чем ближе становился к ним незнакомец, тем было яснее, что он не шиноби и опасности в себе не несёт. Но неизвестный так и не подошёл к ним, застыв в паре шагов от девушек и уставившись на Рин, словно увидел приведение. — Мияко? Как ты здесь.., — ошарашенно произнёс мужчина, отчего обе куноичи недоумённо переглянулись друг с другом. — Меня зовут Рин, а это Сакура. Вы находитесь на территории деревни Скрытого Листа, — спокойно разъяснила Нохара, подозревая, что мужчина потерял память. — Рин? Как это странно...Я готов поклясться, что Вы — моя дочь, Вы так на неё похожи, поразительно...невероятно.., — заворожённо произнёс мужчина, который теперь уже подошёл ближе, заинтересованно осматривая Рин со всех сторон. — Может, Вы объясните, в чём дело? — наконец не выдержала Сакура. — Простите...простите меня, — опомнился мужчина, поправляя очки. — Меня зовут Атсуши. Я оказался здесь случайно, за мной гнались люди господина Ясуши. Год назад этот мерзавец похитил мою дочь Мияко, которая, клянусь Вам своим сердцем, вылитая Вы, — Атсуши указал рукой на Рин, которая и сама уже округлила глаза от удивления. — Он занимается торговлей людьми, у Ясуши есть целый гарем, который он пополняет, воруя мужчин и молодых девушек прямо с улиц. Он заставляет делать их ужасные вещи, на которые только способен его извращённый мозг; продаёт их на торгах, словно животных, дарит своим друзьям на праздники, проигрывает в карты. Так и случилось с моей дочерью...И как бы я не пытался найти её — всё без толку. Господин Ясуши слишком влиятельный человек, а я простой каменщик, что я могу... Но тут в поникших глазах Атсуши появился какой-то огонёк и он поднял взор, полный надежды, на Рин. — Но ведь вы же деревня шиноби, вы же поможете мне вернуть мою малышку домой? Пожалуйста, я сделаю всё, что вы попросите, — с жаром произнёс мужчина, который схватил Нохару за руку, с мольбой прижимая женскую ладонь к своей груди. И ей стало так неловко от того, что она не может дать согласия и никак его обнадёжить, потому что на всё воля Пятой.