— POV Какаши —
Какаши никогда не выглядит как человек, который что-то активно слушает. Мияко должна сказать спасибо, что он не сидит перед ней с книгой и даже взгляда на неё не поднимает; в конце концов, Хатаке вникает в суть, а ее шутки ему совсем не интересны. У него идеально выходит оградить информацию о миссии от мыслей о Рин и не смешивать то, что не должно друг друга касаться. Но выходит, на самом деле, все хуже, особенно учитывая то, что девушка напротив выглядит точно как Нохара и даже если ведет себя иначе, очевидного это не отменяет - они как две капли похожи; он не может просто не слушать ее или не смотреть. Не может, у него не выходит; физически не получается не следить за ней взглядом или не проявлять внимание к каждому слову - то, что они похожи, кажется, доставляет намного больше проблем, чем должно, потому что если он и в состоянии убедить себя в том, что Мияко - абсолютно точно не Рин, то следовать этим убеждениям становится все сложнее. Он не чувствует к ней ничего, абсолютно, Какаши едва ли хочется находиться с ней в одной комнате так долго, но...все равно. Что-то не так. Ему вообще в последнее время начало казаться, что Рин с Мияко начинает уравновешивать друг друга во всех смыслах; если одна перенимала черты другой ради миссии, то ради чего это делала другая? Хатаке совсем не хочет об этом думать. Только не сейчас, когда на следующий день ему нужно будет сыграть морального урода, который торгует людьми. У него и так непомерный объем пищи для размышлений; совсем не хочется вносить туда еще и Мияко с ее мотивами. Однако наложница, кажется, считает иначе, медленно подсаживаясь со спины, и Какаши рефлекторно отодвигается без какого-либо желания сидеть ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Но почему-то, когда она говорит, соглашается. Не думает, апатично пожимая плечами. У него ничего не болит, но Мияко, кажется, и не собирается останавливаться даже если бы он отказал. Вздыхает, не желая слушать ничего о Рин от нее и уже хочет встать и уйти, потому что, правда, все ее слова - лишнее; она не знает ничего и говорить об этом ей бы просто не стоило. Какаши не любит пиздеть впустую, а слушать, как это делают другие - тем более. Он почти даже не вникает в смысл того, что Мияко ему говорит, но как только слышит слишком тихое, мягкое и чересчур опаленному мозгу знакомое - срывается, сам едва осознавая, как вышло так, что она оказалась через мгновение прижата к спинке кровати. Выглядит напуганной. Какаши...теряется. Только на секунду, правда, потому что в следующий момент ловит себя на том, что руки касаются чужого тела, а губы находят её. И если с Рин его преследовало только чувство чего-то неправильного, неверного, противоестественного ему, то сейчас он ощущает себя на своем месте; Хатаке, кажется, действительно просто берет то, что Мияко ему с податливой отдачей предлагает. Он не думает ни о чем, совсем; в голове пусто и эта пустота совсем не успокаивающая, Хатаке теряется и срывается на ней, потому что окончательно запутался...во всем. Ему кажется, что он медленно, но целенаправленно сходит с ума, тонет в себе же; он слишком долго бежал от Рин, отказывался от того, что есть самое правильное и подходящее не только для него, но и для нее - и вот куда его привели эти решения. Какаши абсолютно не умеет принимать важные решения, касающиеся отношений между людьми; он очень отчетливо это понимает, даже слишком. Но остановиться не может. Хатаке разогнался настолько, что снова пропадает, и изящное гибкое женское тело под ним, тонкие чужие стоны и ее податливость совсем не склоняют к тому, чтобы остановиться. Он понимает, что никогда не сделал бы подобного с Рин, не сорвался бы так грубо, но Мияко слишком похожа. Поведением, запахом или элементарной манерой касаться его, потому что наложница так или иначе куда более настойчива и достаточно опытна - они кардинально отличаются по крайней мере в этом. И проблема в том, что Мияко и правда нравится. Какой бы сволочью он себя сейчас не чувствовал за то, что обращается настолько грубо с девушкой - она срывается на полустоны, стоит ему крепче сжать пальцы на ее теле или поцеловать грубее. Это распаляет еще сильнее. Проблема того, что ты держишь себя под стальным контролем всю жизнь в том, что однажды ты срываешься и не осознаешь, что делаешь, потому что сил отдышаться и подумать головой уже просто нет. Вот и Какаши не может; не в состоянии включить голову и отстраниться. И...замирает. Моментально, его словно ледяной водой окатили и резко пнули под дых. Он даже...не смотрит на НЕЁ. Не смеет поднять взгляд, даже пошевелиться не в состоянии; Какаши показалось, что время вокруг замерло на те мгновения, пока она была в комнате. Последствия того, что он мудак, настигли его утроенной силой - Хатаке абсолютно не знает, что делать. Мало того, что не знает, кажется, просто забывает, как правильно дышать и вспоминает об этом только когда перед глазами плывет. - Блять, да что же это такое! - ругается Мияко, как только Рин выбегает из комнаты; брыкается под ним и вырывается из рук, умело выбираясь из-под застывшего в нависшей над ней позе Какаши, пока тот продолжал тупо смотреть на то место, где только что она сама лежала. - Прости, конечно, мы могли бы хорошенько повеселиться и всем было бы радостно, но, я думаю, мне пора. Хатаке ощущает нескрываемую злость в ее голосе, скорее разочарование и просто...пытается молчать. Ему плевать на задетые чувства Мияко, на ее разочарование, на свое неудовлетворение - на все насрать, правда, честно, не беспокоится вообще ни о чем, кроме Рин. Какаши не может даже в голове уложить, насколько она сейчас в отчаянии. И ему нечем оправдать себя, теперь он и правда виноват; виноват настолько, что Нохара вряд ли сможет его простить, а он просто попросить прощения за это. Какаши не идет следом за ней, потому что не знает, что должен будет сказать. Что? Извинения? Объяснения? Что его пыталась изнасиловать хрупкая девушка? Что он скажет? Ему стыдно в глаза ей посмотреть, что говорить о том, чтобы заговорить. Но и впервые кажется, что он настолько близок к тому, чтобы потерять ее. Полностью. Она не погибнет или уйдет на долгую миссию, или будет занята и у нее не будет на него времени - Рин просто сама больше никогда не захочет быть рядом с ним. Это осознание ударяет посильнее любой пощечины - он провалил все, что только мог. И Какаши осознал, что боится этого; что не хочет ее терять, как девушку, совсем нет. Возможно, он мог бы убегать от нее всю жизнь, но ему жизненно важно, чтобы она была рядом и смотрела на него теми же теплыми глазами, как сейчас. Хатаке просто не может себе позволить это потерять. Она ценна для него, она - самое дорогое, что у него когда-либо было; часть самого сокровенного, что он хранит в себе и...потерять ее просто недопустимо. Какаши не думает ни о чем, кроме того, в каком сейчас Рин отчаянии и что ему с этим делать. Потому что делать нужно именно ему; не потому что обязан или чувствует за собой вину, а потом что...потому. Этому нет конкретного объяснения - он и обязан, и ощущает вину, и знает, что так нужно; Хатаке обязательно должен сделать что-то. Вымаливать прощение за измену, кажется, тяжелее, чем за убийство. Потому что первое его придавливает куда сильнее; он мог убежать от нее, спрятаться и не вредить своим присутствием, если бы не сделал того, во что вляпался сейчас - теперь так просто уже не получится. И он правда не идет к ней; остается в комнате один и понимает, что даже засыпать без Рин теперь...иначе. Какаши уснул и все было хорошо, мир не пошел в другую сторону, но ему отчетливо чего-то не хватало - теплых, случайных по началу прикосновений, ее дыхания в грудь, заспанного лица утром - он понимает, что ему не хватает, что Какаши привык к Рин; она вошла туда, где кроются его привычки и вывести ее оттуда будет уже тяжело. А учитывая то, что он вытворил, то делать это придется насильственно - теперь Рин вряд ли даже просто подойдет к нему. И он...поразительно спокоен. Возможно, сказывается характер и привычки, но Какаши едва ли поменялся в лице с того момента, как Мияко вышла. Он вернулся в себя; в свою привычную эмоцию, редко сменяющуюся какими-либо еще. У него есть голова на плечах, истерикой тут ничем не поможешь; Хатаке исправит все, чего бы ему это не стоило.***
Приготовления к торгам всполошили и поставили на уши всю округу; потихоньку начали прибывать разные гости, в лицах которых Какаши, уже в облике Ясуши, встречавший гостей, узнавал действительно очень высокопоставленных чиновников. Это такое уродство. Люди, которые стоят так высоко над другими, опускаются ниже всех. И в итоге, ему не тяжело сохранять нужные эмоции презрения и высокомерия - это почти искренне. - О, Ясуши, друг мой! - рядом оказывается Кеничи и у Какаши где-то что-то замыкает. Желание сломать ему руку, которую он ему протягивает, стремится к бесконечности и Хатаке едва перебарывает себя, кивая головой в ответ. - Я слышал, ты все же выставил Мияко...Я приехал за ней, уверен, эта дамочка стоит тех денег, что ты за нее дерешь! - Ты же сам говорил, что не стоит, - Какаши не может удержаться от того, чтобы не сказать ему что-то...такое. Появляется несвойственное ему желание нагрубить, высмеять, сделать что-то, за что потом будет стыдно. И это вкупе с тем, что он постоянно думает о том, как там Рин, это просто убивает; Хатаке едва ли в состоянии нормально думать, что уж говорить об остальном. - Ну, по сравнению с остальными, она просто конфетка, - Кеничи смеется, делая характерный жест, и вынуждает Какаши засмеяться в ответ. Интересно, насколько смешно ему будет, когда дадут команду начала задержания присутствующих? Кеничи ведь и правда первый на очереди, каким бы важным человеком он не был, Хатаке лично доведет его до того наказания, которое тот заслуживает. Правда, кто знает, что случится "по пути". - Не жалко отдавать? - Нет. Она и правда старовата, а я, ты же знаешь, люблю помоложе, - Какаши отворачивается в сторону, нарочито избегая продолжения беседы, но Кеничи не понимает, хоть и отходит от него с улыбкой к кому-то еще. Комната сейчас полна старых, да и не только, извращенцев с кучей денег и отсутствием моральных принципов. Какаши даже на мгновение показалось, что если его наказание вот такое - он смиренно это принимает. Садится в отведенное специально для него кресло и принимает у разносящей напитки девушки бокал, стараясь поддерживать на лице маску напыщенного высокомерия. Как люди живут с такими лицами? Он почти устал. В помещении появляется Рин и это привлекает внимание. Всех. У Какаши смешиваются сразу тысяча и одно желание, потому что чувств различных просто необъятно - одновременно ревность, почти жгучая, прожигающая легкие так, что дыхание спирает и он едва держит технику, контролируя желание проткнуть райкири пару тройку любопытных глаз; одновременно - стыд, потерянность, он словно боится ее, страшится посмотреть в глаза и не увидеть в них ничего, кроме отвращения, злости и разочарования - ему на самом деле страшно, без шуток; и одновременно - немое восхищение, которое Хатаке сейчас не может выразить так, как хочет. Она выглядит просто потрясающе; Какаши видел это пару раз, когда Мияко, как куклу, одевала Рин в разную одежду и творила с ее лицом и прической непонятно что, но сейчас Нохара действительно словно фарфоровая кукла; превосходная женственность, ей так идет выглядеть...вот так. Даже если на лице застыло выражение надменности Мияко, она все равно прекрасна до такой степени, что он забывает, что рот нужно закрывать. И Какаши поднимает взгляд, встречаясь с ней глазами и понимает, что где-то там, в итоге, его мир все же рухнул. Он и правда видит в ее глазах помимо высокомерия и презрения, отвращение. Только к нему. Может, не такое выраженное, скрытое и замурованное под четко отрепетированной маской, но она не ищет у него глазами поддержки или чего-либо еще; Рин не смотрит на него вообще никак, кроме того, что необходимо - наигранное восхищение им, как Ясуши и наглое очарование. И самое интересное в том, что даже это ей идет. Что бы не случилось, она выглядит великолепно, даже когда строит из себя ту, кого Какаши терпеть не может. - Мияко, сладкая, потрясающе выглядишь! - один из неизвестных Какаши мужчин подходит к ней и целует запястье, привлекая этим внимание большей части остальных. Кажется, очередь из тех, за кем Какаши будет следить лично, увеличивается. Рин держится настолько поразительно хорошо, что Хатаке понимает, что по сравнению с ней, он - дилетант и полный ноль в деле притворства. Какаши просто не может скрыть желания поубивать тут всех медленно и так, чтобы они страдали. - Готовься к тому, что эту ночь ты проведешь у меня, - Кеничи становится настолько скользким, насколько это вообще, кажется, возможно. Обвивает ее талию руками, прижимает к себе и сжимает ладонями женские бедра, нагло шаря руками по телу Рин. Какаши просто молится, чтобы команду дали прямо сейчас, иначе он сорвет миссию. И ни о чем не пожалеет. - Что, Ясуши, завидуешь, наверное? - Кеничи припадает губами к ее шее и Рин приходится, он видит, что она вынуждена делать вид, что ей нравится; шутливо его отпихивать, заигрывая, и строить из себя недотрогу, но это просто выводит конкретно Какаши из себя, полностью; Хатаке и без того нестабилен последние несколько дней, да что там, кажется, месяцев, совсем не в интересах Кеничи пробовать терпение шиноби на крепкость. Он впервые не может ручаться за свою выдержку. Какаши знает, что торги уже идут, потому что ему несколько раз на подпись приносят свитки с количеством проданных девушек и парней и требуют его согласия. Он расписывается не глядя, просто методично оценивает обстановку, считая, сколько человек уже прибыли, потому что как только все окажутся в сборе - ему должен поступить сигнал; Сай сверху наверняка следит за всем и они не промахнутся со временем. А пока Какаши продолжает неотрывно смотреть на сцену того, как наглеет Кеничи и медленно сходить с ума от накрывающей здравый смысл ярости. Чувствует, как теряет контроль над чакрой на мгновение, все вокруг будто рябит, нестабильно отдаваясь в мозг помехами, будто бы рябью на воде. Удерживает технику до того момента, как она успела бы исчезнуть и вновь встречается с Рин взглядом, понимая, что потерял все, что у него было из-за одного срыва, который едва помнит, потому что сейчас он даже не сможет вспомнить, какая на ощупь кожа Мияко или как она пахнет. Зато он помнит буквально каждую особенность Рин, которую когда-либо ему удалось открыть: родинка на шее, чуть ниже правого уха или едва видный шрам от оружия чуть выше пупка. Он потерял все из-за того, что теперь даже не может вспомнить. - Какаши-сенсей, трехминутная готовность, - в голову ударяет чей-то голос, он с секунду вспоминает, а после узнает в нем наследницу клана Яманака, внутренне напрягаясь и дает знак Рин. Они заранее обсудили все условные знаки, которые можно показать невзначай и дать друг другу понять, что происходит. Хатаке чешет подбородок, получая короткий кивок, и откидывается на кресле, подписывая очередной свиток, смутно узнавая в нем имя Мияко. - О, кажется, это мой, - Кеничи указывает на бумагу в руках одного из слуг, которую Какаши только что подписал, и насильно прижимает к себе Рин, нахально облапывая скрытую платьем фигуру. - Ну как, ты рада, Мияко? Сегодня ночуешь у папочки, - радуется Кеничи, а Какаши буквально начинает про себя считать. Отсчитывает минуты, неотрывно наблюдая за тем, как мужские губы проходятся по ключицам Рин и Кеничи смеется настолько погано и тошнотно, что Хатаке даже бить его не хочется - он просто ждет, пока можно будет вырвать Рин из его рук. Плевать на то, что он сам сделал или на то, что виноват - Какаши извинится и попробует сделать хоть что-то ради них двоих позже, сейчас - вытащить ее оттуда. Хатаке будет стараться не ради себя, а именно ради того, чтобы у них было хоть какое-то захудалое "мы", ему катастрофически не хочется терять Рин и он уверен в том, что сможет сделать...хоть что-то. Хоть как-то. Как-нибудь. У него получится, он из кожи вон вылезет, но сможет. Какаши видит, как в глазах и жестах Рин начинают проскальзывать протест и отвращение; он высчитывает, секунды тянутся, словно резина, его так бесит время прямо сейчас - нужно быстрее, ожидание - Ад. - Ясуши, да признайся, ты мне жутко завидуешь, - Кеничи смотрит на своего друга и насмешливо вздергивает брови, похабно улыбнувшись Рин. - Теперь она моя. Секунда и Хатаке развеивает технику, привлекая все взгляды к светлому облаку. Еще секунда и идеально наточенное лезвие куная делает порез прямо под кадыком уже не сжимающего в руках Рин Кеничи, следующая - и Какаши тянет девушку на себя, оказываясь теперь между Нохарой и мужчиной, а на четвертую секунду комнату заполняет вопль чудовищной боли и хруст ломающихся костей. Хатаке сжимает кулаком чужой, потому что у Кеничи, кажется, все же есть яйца - он пытается ударить его, а Какаши слишком давно хотел переломать ему пальцы. - Она всегда будет моей, - Хатаке таких пафосных фраз не толкал...никогда. Какаши не любит показуху или что-то такое, но сейчас это просто вырывается; рвется откуда-то изнутри, из инстинкта защищать Рин, показывать, что она за его спиной, что каждый, кто посмеет тронуть ее - так же согнется у него под ногами в агонии. Каким бы тупым в принятии определенных решений Какаши не был, то, что он будет защищать Рин любой ценой - не обсуждается; тут Хатаке не ошибется никогда, потому что элементарно не имеет права. Вокруг начинается кипишь, потому что двери резко закрываются, а в толпе заказчиков раскрываются скрытые такой же техникой, как и у Какаши, шиноби Листа. - Тебе нужно уходить, собери всех девушек и слуг в одном помещении и жди Ируку, дальше по плану, - командует Какаши. То, что этим займется именно Рин, они решили достаточно давно, потому что, во-первых, напуганных наложниц намного проще будет собрать той, кому они доверяют, хоть она и не совсем Мияко, а во-вторых, в таком платье Нохара вряд ли сможет помочь здесь, а постоять за себя, если что, сможет. Один за другим мужчины и несколько женщин в помещении опускаются безвольными телами на пол, а в комнате остаются только одетые в зеленую форму джонины, ожидающие указаний от Ино, которая выступает в роли координатора, потому что по поместью сейчас одновременно перемещаются еще с десяток человек; нужно было оказаться везде одновременно, чтобы не дать гостям и шанса сориентироваться, а с охраной, возможно, придется посложнее, хотя, зная Наруто, он уже сто процентов радостно раскидывает их во все стороны. Это...закончилось. А прийти в чувство Какаши до сих пор не может. И скорее не хочет. Потому что знает, что его ждут куда более тяжелые времена, когда они покинут это место. Хатаке страшно об этом думать.— POV Рин —
Как заставить себя продолжать хоть как-то нормально жить, когда ты потерял смысл своего существования? Когда человек, который и был твоим смыслом, — предал тебя? Эти вопросы не покидали голову Рин ни на минуту, ведь она действительно не знала, что ей делать дальше. Нохара вернулась только ради Какаши; она хотела быть где-то рядом с ним и хотя бы просто наблюдать за течением его жизни, сумев вовремя протянуть руку помощи. В её жизни вообще всё было посвящено ему, она не знала себя без него, а теперь что-то важное жестоко и цинично с мясом вырвали у неё прямо из груди. Рин прекратила всяческую подготовку к миссии. Единственное, что она делала — сидела на кресле, поджав под себя ноги и смотрела в стену перед собой. В голову настойчиво лезли картины их общего утра, тёплая улыбка Какаши, любящий взгляд, от которого она вся покрывалась мурашками...И тут же их сменяли кадры того, как он обнимает Мияко, как его губы скользят по её шее и плечам...И Рин была благодарна за то, что не увидела что-то большее, потому что и этого короткого эпизода ей вполне хватило, чтобы практически сойти с ума. И были пролиты реки слёз, даже когда Рин уже не хотела этого, даже когда больше не могла — мозг не слушался её и она чувствовала, как слёзы непроизвольно текут по её щекам. Мияко сейчас наверняка бы раскричалась на весь дом, ведь предстать на торгах с красным лицом и опозорить её, было бы хуже смерти. Но впервые Рин было плевать абсолютно на всё. Она ощущала полное безразличие ко всему происходящему вокруг неё и вообще к жизни. Девушка понимала, что ведёт себя непрофессионально, что в любой другой ситуации Нохару были вправе отстранить от миссии, а капитан бы внёс в её дело выговор, но куноичи совершенно не могла с собой ничего поделать. Она была разбита и ничто на свете не могло собрать её обратно. Плечи Рин вздрогнули и она вернулась из своих мыслей в реальность только в тот момент, когда в дверь кто-то постучал, сообщая, что торги скоро начнутся и ей нужно собираться. Сколько она просидела в этой комнате? Неужели уже прошли целые сутки? Нохара привычными движениями в последний раз смахнула слёзы с глаз и нехотя вышла из комнаты. Неважно, что с ней случилось, девушкам в этом доме нужна её помощь и она не может их подвести. Просто не вправе пустить под откос чужие жизни, если то же самое случилось с её. Нужно оставить страдания на потом, а сейчас сосредоточиться. Предполагалось, что готовить Рин к торжественному вечеру будет Мияко, но после случившегося Нохара не захотела выходить из гостевого дома до самых торгов, попросив помощи у остальных наложниц. Но несмотря на это, куноичи замечала присутствие Мияко в доме, которая тайком от всех наблюдала за процессом, боясь попадаться Нохаре на глаза. И когда всё было готово, а Рин принесли платье, она была даже не в состоянии произнести и слова, потому что ничего прекраснее в жизни ещё не видела. Наверное, только одно её одеяние стоило дороже, чем все присутствующие в комнате наложницы. Поэтому когда куноичи взглянула на себя в зеркало, хоть и чувствовала она себя непривычно и не комфортно, но Рин оказалась довольна результатом и даже нравилась себе. Когда гости начали собираться, Нохара в окружении двух охранников явилась в специальную комнату для элитных наложников. Здесь собрались самые разнообразные девушки и юноши, но все как один выглядели восхитительно и от некоторых Рин даже взгляд оторвать не могла, настолько её поразило их внешнее великолепие. Хоть она и старалась не вступать в пустые разговоры о новых потенциальных хозяевах, но держалась вполне неплохо, демонстративно крутясь перед большим зеркалом, чем и привлекала к себе взгляды остальных, заставляя их замолкнуть. Вскоре и она вышла в общий зал и здесь Рин испытала резкое отвращение ко всему происходящему. Десятки глаз, которые вожделенно осматривали её; руки, вскользь или целенаправленно касающиеся тела девушки; заискивающие улыбки старых подлецов — это всё заставляло внутренности Рин сжаться в один клубок и желать только скорейшего окончания вечера. Но она не удостаивала никого взглядом, стремясь только к своей цели — Ясуши, которому радостно улыбнулась, встретив его взор. Это была её первая встреча с Какаши после всего и хорошо, что он был в этом облике. Так ей было легче одарить его взглядом, полным стальной холодности и это была вовсе не эмоция Мияко, а её собственная. Рин пока не уверена, что у неё получится смотреть вот так на Какаши в привычном облике, но она обязательно научится вообще не искать его взглядом. Словно из-под земли рядом с ней возник Кеничи, который радостно провозгласил, что теперь Мияко принадлежит ему, и Рин с максимальной искренностью изобразила на своём лице радость, с восхищением глядя на нового хозяина. И Кеничи тут же принялся оправдывать это звание, всем своим поведением показывая, что Мияко его и ему позволено делать с ней всё, что пожелает. Рин уже не то что были противны его прикосновения и сальные поцелуи, но всё это просто выводило её из себя. Кеничи переходил грань дозволенного; Нохара ощущала на себе его желание и если бы не куча свидетелей вокруг, он вполне бы удовлетворил его прямо здесь. Рин не могла поверить, что Мияко нравится такая жизнь и она получает от всего этого искреннее удовольствие. Девушка уже была не в состоянии сохранять приветливое личико своего клона, сжав губы в тонкую линию, почувствовав как её руку охватывает зеленоватое свечение чакры и она сейчас ударит своего господина. Но Рин так ничего и не успела сделать, потому что через мгновение Кеничи уже захлёбывался в собственной крови, а девушка непонимающе выглядывала из-за спины Какаши. Её глаза удивлённо расширились, а сама она застопорилась на месте, потому что...всё это могло плохо закончиться для Хатаке. Им нельзя было никого убивать, не беря в расчёт "непредвиденные жертвы", но вокруг было слишком много свидетелей, которые видели, что Какаши сам напал на Кеничи, когда тот не представлял никакой угрозы. Рин схватилась за край одежды шиноби, потянув его на себя, но было поздно — мужчина замертво рухнул на пол. Она изумлённо посмотрела на Какаши и не потому, что её испугал вид убитого человека. Рин осознавала, что Хатаке может ожидать наказание и его даже могут судить за это. Но Нохара просто закрыла глаза и развернулась на месте, удаляясь в противоположном от него направлении. Она не может позволить себе думать об этом, только не сейчас; все мысли о нём и так прожигают её насквозь, поэтому сейчас нужно отключить эмоции и закончить начатое. Куноичи сняла неудобные туфли, в которых передвигаться было совершенно невозможно, но откидывать их в сторону даже не думала, как бы те ей не мешались. Она не хотела остаться должницей перед Мияко, поэтому вернёт ей всё до последнего украшения, коих сегодня было навешано на Рин как на праздничной ёлке. Нохара бежала по коридору, забегая в одну за другой в комнаты наложниц, командным тоном приказывая им собраться и следовать за ней. И то ли она слишком была похожа на Мияко, что все беспрекословно исполняли её команды, то ли Рин чувствовала на себе ответственность, а потому выглядела сейчас так, что с ней лучше не спорить и делать, как она говорит, но все наложницы послушно следовали за ней. Открыв дверь в очередную комнату, куноичи нос к носу столкнулась с одним из охранников, которому тут же зарядила туфлями по лицу. Ударив его ногой в живот, отчего тот со сдавленным стоном согнулся пополам, девушка нанесла ему удар локтем в затылок, временно выведя мужчину из строя. Обступив его, Рин вывела оставшихся девушек из комнаты, заперев дверь на защёлку, после чего повела наложников в дом для гостей, следя за тем, чтобы никто из них не вздумал улизнуть. И когда внутри она встретила Ируку, то почувствовала небывалое облегчение, увидев хоть одно знакомое лицо в этом хаосе. — Рин, ты...ты выглядишь невероятно, — произнёс шиноби и в суматохе девушка поначалу даже не поняла, о чём он, но затем опустила глаза на своё платье и всё встало на свои места. — А, да...Это часть миссии, Ирука, — улыбнулась она, пересчитывая девушек и мужчин, которых привела с собой. — Кстати, с тобой всё в порядке, ты не ранен? — Нет. Среди них не оказалось шиноби, поэтому проблем возникнуть не должно. Единственная сложность в том, что их больше, чем нас, поэтому нужно действовать быстро и следить за тем, чтобы никто не сбежал. — И, похоже, мы отлично справились, — ответила Рин, глядя в окно на то, как шиноби Конохи выводят под руки уже бывших рабовладельцев. Похоже, этот кошмар для всех них закончился.***
Нохара планировала вернуться в Лист как можно быстрее отдельно от всех остальных. И не потому что нахождение в этом доме претит ей, а затем, чтобы забрать свои вещи из дома Какаши, не столкнувшись с ним. Она боялась остаться с Хатаке один на один; не хотела показывать никаких эмоций, которые обязательно при нём не сдержит; Рин просто должна бесследно исчезнуть из его жизни. В спешке собирая снаряжение, Нохара услышала у себя за спиной собственный голос. — До последнего сомневалась, но я хочу извиниться перед тобой, Рин. — Как ты когда-то сказала — мы не подруги, поэтому тебе не за что извиняться, — ответила куноичи, даже не повернувшись на голос, продолжая заниматься своими делами в надежде, что уязвлённое самолюбие Мияко заставит её уйти. — Если бы я знала, что всё приведёт к такому, то не сделала бы так. Я просто...чувствую вину и меня это почему-то мучает. Рин всё же обернулась, отложив сборы, и вдруг впервые увидела Мияко такой уязвимой, трогательной и действительно виноватой. Неужели она правда сожалела, а не играла, как обычно? — Я сама виновата, Мияко. Ты изначально восприняла меня как соперницу, а я нет. Потому что я всегда думаю о людях лучше, чем они того заслуживают. И несмотря ни на что, в тебе тоже есть много положительного. — И что теперь будет с тобой и...Какаши? Он любит тебя. По-моему, это очевидно даже для слепого. И когда смотрит на меня, то видит твой образ. Я просто...хотела, чтобы кто-то и на меня так посмотрел, как он смотрит на тебя, хоть раз в жизни... Рин глубоко вздохнула и опустилась на кровать. Ей вовсе не хотелось обсуждать это с кем-то, а тем более, с Мияко, но, похоже, она вообще единственная, кому Нохара может что-то сказать, потому что в Конохе и словом не обмолвится о произошедшем. — У вас с Какаши очень странные представления о любви. Ты готова любить, только находясь в комфорте, никогда не отважившись шагнуть в неизвестность со своим возлюбленным. И Какаши, испытывающий ко мне странную влюблённость и одновременно с этим ложась в постель с другой. Или...может, всё дело во мне? Может, пора принять тот факт, что Какаши, которого я помнила, вырос во взрослого мужчину, чей мир уже не ограничивается командой и его теперь интересуют и женщины тоже? В любом случае, ты больше не под властью Ясуши и можешь попытать своё счастье с Какаши. У вас, кажется, неплохо это получалось. А я обещаю, что не стану мешать. — Не думаю, что он сможет хоть когда-то смотреть на меня и видеть Мияко, а не Рин. Я решила, что вернусь к семье и мы уедем отсюда. Попробую начать новую жизнь. — Что ж...желаю тебе удачи, — обронила Рин на прощание последние слова и отвернулась, вновь занявшись своими делами, чувствуя, как виноватый силуэт Мияко покидает комнату.***
Рин спешила как никогда раньше, буквально сметая в доме у Какаши все свои вещи, боясь только того, что она не успеет и на пороге внезапно появится он сам. Что ей тогда делать? Она даже не знала, как будет реагировать на эту встречу, поэтому не хотела, чтобы такая вообще произошла. Было бы ложью сказать о том, что куноичи больше не испытывала к Хатаке никаких чувств, но это и являлось самым тяжёлым, потому что она просто не знала, как избавиться от них, как перестать любить человека, которого любила всю жизнь. И его предательство ни капли не изменило этого факта. Рин надеялась лишь на то, что Какаши будет как и раньше избегать её. Девушка позволила себе прерваться только один раз, когда её взгляд упал на увядший в горшке цветок, который она подарила Хатаке во второй день своего возвращения. Куноичи пристально посмотрела на него, после чего выбросила в мусорную корзину вместе с горшком. Рин появилась на пороге дома Куренай с просьбой приютить её ненадолго, пока Пятая не выделит ей отдельное место. И Юхи была только рада такому соседству, ведь считала Нохару своей подругой, да и иметь личного медика во время беременности в собственном доме гораздо удобнее, чем ежедневно посещать больницу, а Рин была только рада помогать. Куноичи старалась отвлечься от угнетающих мыслей как могла. Благодаря ей Цунаде согласилась приютить в Листе часть освобождённых наложниц, которым некуда было идти, а остальных отправила в Песок. Рин только и делала, что пропадала в госпитале, а после отправлялась проверить, как идёт реабилитация у новеньких. Никто, кажется, и не заметил, что её жизнь рухнула в одно мгновение; всё шло своим чередом. И только Цунаде смогла заподозрить что-то неладное, ведь она слишком хорошо знала Какаши и просто была женщиной, проницательной женщиной, которая видела изменения в Рин. Но Пятая не влезала в личную жизнь своих подчинённых и Нохара была ей благодарна, потому что просто не смогла бы сказать правду. Что бы между ними не произошло, но очернять Какаши перед другими куноичи не стала бы. Весь окружающий мир для Рин изменился. Она начала замечать вещи, которые раньше не видела и отделять их от Хатаке. Теперь это были не обезличенные подчинённые или друзья Какаши, а люди, которые имеют собственные имена и жизни. Не аллея, по которой они вместе возвращались домой после занятий в Академии, а просто дорога, по которой Рин ежедневно приходит в госпиталь. Не лавочка, где они любили сидеть и обсуждать предстоящие миссии, а просто пустая скамейка в парке. Всё стало...серым. И куда бы Рин не шла, она неизменно встречала на своём пути Какаши. Ей казалось, что он будто специально следит за ней, сталкиваясь в местах, в которых его и не должно быть. И хоть она и видела его взгляд, полный сожаления и раскаяния, девушка сразу же испуганно отводила глаза в сторону и старалась быстрее скрыться за ближайшим углом или в первом попавшемся магазине. Глупая ирония...Какаши никогда не было рядом, когда она ждала его, а теперь он успевал находиться везде одновременно. Рин знала, что одна такая встреча будет стоить ей потом нескольких часов страданий. Она не понимала, почему это называют разбитым сердцем, потому что Нохара ощущала себя так, будто в ней был разбит каждый орган, каждая клетка. И свободно вдохнуть из-за этого практически невозможно. Ей начинало казаться, что она сходит с ума, потому что видела Хатаке во всём, даже, когда его присутствия не было и близко. Когда кто-то окликал её на улице или стучался в дверь, первое имя, которое возникало в её голове — Какаши. Она начала замечать в других людях его манеры, детали, поведение: у кого-то был похожий взгляд, у другого характерная походка, третий так же чесал затылок. Но никто из этих людей всё равно не мог его заменить хоть на грамм. И возвращаясь под вечер домой, закрываясь в комнате, которую ей выделила Куренай, девушка могла ощутить на себе тяжёлые последствия таких случайных встреч, которые оборачивались для неё часами слёз. И Рин знала, что Юхи стоит за дверью, молчаливо за неё переживая и внутри себя понимая, что происходит, но Нохара не могла ничего сказать ей, выходя утром в гостиную с привычной улыбкой на губах. Она просто ждала...ждала, когда станет легче, ведь со временем это обязательно должно случиться. Но ничего не менялось.***
— Можно? — Рин услышала за спиной знакомый голос, но обернувшись, улыбка быстро сползла с её лица, уступив место испугу. В проходе стоял Ирука, прижимая ладонь к брови, из которой на пол сочилась кровь. — Боже мой, Ирука, что случилось? — девушка быстро подбежала к шиноби, заводя его в палату и усаживая на кровать для больных, медленно убирая его руку, и тут же опустив свою ладонь на травмированное место, используя лечащую технику. — Строительная травма, — ответил Ирука, поглядывая одним глазом на Рин, после чего усмехнулся. — На самом деле, я просто не успел поймать молоток. — Ирука, — девушка не смогла сдержать улыбку. — Ты ниндзя высшего класса, которого победил простой молоток. Ещё бы пара сантиметров и ты бы повредил глаз. — К счастью, в Конохе есть такие отличные ирьёнины, как ты, Рин, — ответил мужчина с улыбкой, после чего принял серьёзный вид. Нохара видела, что тот хочет что-то спросить, но не решается. — Говорят, ты теперь живёшь у Куренай? Это решение Какаши или твоё? — Моё. Я благодарна Какаши за то, что он приютил меня и помог приспособиться на первых порах, но у него своя жизнь и я не хочу стеснять его своим присутствием, — ответила Рин заранее заготовленную речь; просто раньше об этом никто не спрашивал. Ирука не стал и дальше развивать эту тему, просто согласно кивнув в ответ. — Вот и всё, — довольно произнесла Рин, которая теперь вытирала ватой кровавые подтёки с мужского лица. — Можешь снова отправляться в неравный бой с молотками. Только на этот раз будь аккуратнее, пожалуйста. — Спасибо, — с улыбкой ответил Ирука, уже собираясь уходить, но остановился на выходе, нерешительно обернувшись к девушке. Он взволнованно улыбнулся и начал переминаться с ноги на ногу, весь покраснев, отчего Рин не на шутку забеспокоилась. — Я просто хотел...То есть, знаешь...Тут недалеко открыли новое кафе...Ну знаешь, где люди едят, — мужчина нервно хохотнул и тут же вернул себе серьёзный вид. — В общем, мы могли бы сходить туда. Разумеется, в качестве благодарности за твоё лечение. — Ирука.., — удивлённо выдохнула Рин. При других обстоятельствах её ответ был бы очевиден и не обсуждаем, но теперь всё по-другому. Ирука был хорошим человеком и, в конце концов, они с ним просто друзья, поэтому смягчившись и изобразив на лице слабую улыбку, девушка согласно кивнула головой, отчего шиноби широко улыбнулся. — Увидимся, Рин! — окрылённый своими мыслями, Ирука сорвался с места и помчался по делам.