— POV Какаши —
Какаши не понимает, что происходит. Чувствует, как отключается мозг; перед глазами плывет все сильнее, сфокусироваться на Рин для него - трата последних сил, но это единственное, что все еще его держит, за что он сам отчаянно цепляется, за ее сосредоточенное и влажное от бесконечных дорожек слез лицо. Хатаке даже не осознает, когда она отстраняется от него, отвлекается на что-то другое и кричит; он ощущает ее злость на подсознательном уровне, чувствует и сипло дышит, стараясь держаться за что-нибудь иное, когда девушки нет рядом. Не может, отключается, падает в это блаженное и такое манящее забытие, расслабляется в нем, забывает на какие-то жалкие мгновения о том, что нужно бороться, что Рин все еще рядом и что она просто не перенесет его смерти. Он не может позволить ей ощутить нечто подобное; Какаши не умрет у нее на руках, это...слишком. Чувствует прикосновения чакры к грудной клетке, вновь пробуждаясь от мутного сна и понимает, что дышать становится намного тяжелее. Кровь уже не так сильно пульсирует в висках, по крайней мере, теперь он не ощущает тошноты и слабости от ее потери почти окончательной, но то, что ему сейчас жизненно необходимо - кислород; он совсем не может вдыхать. И только когда становится совсем плохо, Какаши хватает вохдух бледными и обсохшими губами, словно выброшенная на берег рыба, ощущая наступление удушья, но...в какой-то момент становится легче. Не намного, не сразу и неощутимо почти, но легче. Какаши может вдохнуть, он больше не чувствует зияющей дыры в груди и спообен вдыхать через нос, захватывая воздух глубокими и максимально ровными порциями настолько, насколько может сам контролировать сейчас. Успокаивается, перестает так отчаянно пытаться держать рассудок в узде, его немного отпускает и эта передышка означает, что он...выживет. Он еще не может в полной мере этого понять, но облегчение накрывает огромным вакуумом, через который прорываются только родной тихий голос и мягкие касания на коже; шиноби прикрывает глаза и вымученно улыбается, наконец, отключаясь. Теперь Какаши обязан Рин жизнью. Это значит намного больше, чем кто-либо может представить. Это не означает, что он внезапно станет смотреть на неё иначе; Хатаке всегда знал, что может доверить ей свою жизнь и не беспокоиться, но теперь это...действительность. Она на самом деле вытащила его с того света. Любой человек о многом задумается после подобного, это - неоплатный долг, а он и без того ей задолжал. Очнуться в больнице для него привычное дело, Какаши даже почти не удивляется, когда видит вокруг белые стены, кучу пиликающих вразнобой приборов и врача, что-то записывающего на бумаге, периодически проверяющего экраны. Удивляет только то, что это совсем не госпиталь Конохи, там-то он точно все палаты знает, эту еще не видел. Да и доктор явно не знаком ему; моментально напрягается, чуть нахмурившись и хрипит, пытаясь пошевелиться. - Лежите, пожалуйста, лежите и не двигайтесь! Опишите ощущения, - врач стягивает покрывало и осматривает рубец от раны на спине, позволив Какаши опереться на себя, пока он поднимается. Болит, на самом деле, не так уж и сильно, просто такое чувство, будто он провалялся здесь уже очень долго и мышцы просто отказываются его слушаться. - Все в порядке, спасибо, - он осторожно опускается обратно и смотрит на мужчину в возрасте, который продолжает листать бумаги. - Как давно я здесь? - Неделю. Девушка и двое молодых людей, что были с Вами, покинули страну четыре дня назад. Какаши вспоминает слишком быстро, чтобы мозг смог сразу это принять. Воспоминания ударяют в голову молниеносно, какое-то время он даже не дышит, а просто жмурится, ухватившись за голову, и тут же кашляет, уставившись на мелкие алые пятна на покрывале, и сплевывает остатки в контейнер, который ему сразу же протянул врач. - На данном этапе это нормально, из легких продолжает отходить лишняя кровь, не пугайтесь, - поясняет медик. Хатаке ничего не отвечает, удаляясь полностью в свои мысли, роем заполняющие еще недавно пустую голову. Рин спасла его, он был уже практически мертв, когда она на самом деле спасла его. Какаши понимает, что может сейчас спокойно дышать только из-за того, что Нохара не сдалась, когда он уже был на той грани, когда сдался бы кто угодно. А еще он сказал ей, что любит ее и это просто...у него голова идет кругом. На лице нет и тени от знаменитого спокойствия, у Какаши глаза бегают в разные стороны, в панике пытаясь уложить все по порядку. Они же выполнили задание? Наверняка, если он здесь, значит, да, самураи вряд ли позволили бы ему остаться, если бы свиток, что они несли, был бы утерян. Но...как насчет того, кто ранил его? Рин же цела? Если ушла, значит, да. Он осознаёт, что Нохара в безопасности и облегченно выдыхает, едва ли не расплываясь по простыни, расслабившись от моментально сковавшего мышцы напряжения. Жива и невредима. Это все, что ему сейчас нужно знать для того, чтобы спокойно выдохнуть. Как только врач покидает палату, Хатаке, не особо задумываясь, встает, сдернув с себя пару датчиков, и шатается, пытаясь сориентироваться в пространстве. Это далеко не первый раз, когда он в таком состоянии и Какаши прекрасно знает, что здоров телом, просто сознание еще не пришло в порядок и расслабленные такое долгое количество времени мышцы еще не сориентировались, как нужно себя вести. После нескольких простых упражнений Какаши стоит на ногах крепко и проверяет палату на наличие одежды, которая находится прямо на стуле напротив. Переодевается почти моментально, не собираясь дожидаться, пока его отпустят добровольно; зачем, если можно по-старинке через окно? Сколько раз Пятая прописывала ему профилактических пиздюлей за такие выходки, но здесь ее нет, а значит, и ему закон не писан. Нетвердо приземляется на землю и поправляет маску, понимая, что не может сейчас использовать мгновенное перемещение - недостаточно чакры и концентрация в голове вряд ли позволят ему переместиться дальше соседнего угла, а значит, придется длинным путем. А значит, придется думать. А значит, в Конохе он появится уже с приличным багажом раздумий и прочего, что снова может заставить его бежать от Рин, как от огня, хоть ему и...не хочется. Его не тянет к ней так, как тянет обычно; сейчас чувства совсем другие, они более спокойные, будто бы пришедшие в норму и не бушующие внутри, заставляя Хатаке с ума сходить непрерывно. Он понимает, что не убежит. Что не просто не убежит, а что стремится именно к ней, что он бежит сейчас конкретно к ней; не к Хокаге, узнать, как миссия, или проверять, как его самочувствие (чего Хатаке не делал никогда, кажется, хотя может и следовало бы), а именно к Рин. Ему немного...неловко. Какаши не стыдится собственных желаний, ему никогда не было стыдно говорить о том, чего он хочет, но сейчас это абсолютно другое, все совсем иначе, он резко ощутил себя влюбленным подростком, который идет со своей первой девушкой на свидание. Не представляет, как именно описать это ощущение благоговейного страха перед тем, что скоро увидит ее и придется с ней...говорить. И не только. Какаши ведь еще недавно клялся, что не станет сопротивляться этим отношениям, так что глупо отрицать очевидное - они негласно обозначали статус того, кем теперь друг другу приходятся, он отчетливо помнит, как сказал ей, что любит ее. Для Какаши это означает только одно и он очень надеется, что ему не придется говорить этого вслух. Хатаке не особо разговорчивый и наверняка совсем не такой, каким его Рин себе представляла в качестве...мужчины, но он обещает стараться изо всех сил. Когда окраины становятся максимально знакомыми, Какаши набирает темп еще в несколько раз, уже почти перепрыгивая огромные расстоянии при помощи концентрации оставшейся чакры. Сражаться ему не придется еще очень долго, зная то, что Цунаде не отпустит его с такими ранениями на опасные миссии, а значит, можно и не беспокоиться о запасах. Теперь у него будет время ленит...тренироваться в Конохе в поте лица! И, вообще-то, этот своеобразный больничный очень даже необходим - им с Рин сейчас нужен просто вагон времени, потому что они были друг у друга всегда, но не в качестве партнеров. Какаши думает, что морально не готов к тому, что теперь он будет делить свою жизнь с кем-то еще. И, что бы не включало в себя это понятие, оно определенно делает его счастливым. Даже слишком. Потому что мимо Изумо и Котетсу он проходит даже не обратив на них внимания, мечтательно уставившись куда-то в небо. Слишком глупо улыбается, почесывая затылок и первым делом направляется в сторону дома Куренай. Уже достаточно поздно, а значит, Рин, вероятно, уже давно вернулась с дежурства и...ему и правда не по себе. В хорошем смысле. У Какаши трясутся пальцы, тело в целом берет мелкой дрожью, пока он на ватных ногах доходит до нужной двери. Даже не осознает, когда начал заходить через двери, а не через окно. Возможно, это все же уважение к Куренай, вину перед которой никто не отменял, но...все же. Он определенно не в себе и, вероятно, было бы неплохо сначала отоспаться и прийти в себя, разобраться, что скажет ей первым делом или как поздоровается, как именно поднимет руку в приветствии, или вообще, может, стоит ее обнять? Ему почти тридцать, если что. За этими раздумьями и игнорированием того, что у него почти пар из ушей идет, пропускает самое, наверное, важное. Острый слух уловил это сразу, но замученный и затуманенный мозг переварил и донес до сознания эту информацию не так быстро - за дверью кто-то кричит и этот кто-то явно...ребенок. Это плач малыша. Значит, что ребенок одного из его лучших друзей, которому никогда не предоставится возможность посмотреть на него, наконец появился на свет. Это тем более выбивает из него весь запал. Мало того, что он не знал, как именно себя повести с Рин, так теперь там еще и ребенок и это просто в геометрической прогрессии усугубляет ситуацию - за дверью будто бы собрались все его неловкие кошмары и он будет совсем не он, если сунется туда. Типично для Какаши - это просто развернуться и уйти, почитывая книгу, что он, вообще-то, даже почти собирается сделать по старой доброй привычке, но...любопытство. Увидеть дочь Куренай и Асумы и...он скучает. Прошло не так много времени с тех пор, как Хатаке очнулся, но он слишком долго до этого не виделся с Рин так, как хотел. Они просто не разговаривали друг с другом уже очень-очень давно. И как только он побеждено сутулится, безысходно вздыхая и собираясь нажать на звонок, дверь открывается, а на пороге появляется улыбающаяся Куренай с маленьким свертком на руках. Вот сейчас он в который раз выглядит как побитый и потерянный щенок. Какаши не успел подготовиться. - Ты долго собираешься здесь стоять? Заходи. Немного не выходит прятаться за дверью, когда все твои друзья - шиноби. Она улыбается, пропуская его внутрь и он не ощущает присутствия Рин. Не решается спросить, потому что рядом с Юхи у него вообще язык к нёбу прилипает, он готов опустить голову в пол и потирать его носком форменной обуви. - Какаши, это - Мираи. Мираи, это - Какаши, улыбнись, давай же. Он поднимает взгляд на ребенка и застывает, уставившись на улыбающееся и размахивающее руками создание. Единственное, что отличает ее от обычного ребенка - ярко-красные глаза, как у Куренай и он сам неосознанно улыбается, наклонившись чуть ближе. У него никогда не было особой тяги к маленьким детям, тем более, к таким маленьким, потому что ребенок через секунду же начинает плакать и это совсем не мило. Какаши просто...спокоен к ним. Равнодушен. Впрочем, к серьезным отношениями с кем-то он тоже был всю жизнь равнодушен. Этот ребенок - дочь Асумы, она вырастет на глазах Хатаке и всегда будет живым напоминанием Воли ее отца. Он определенно рад за них двоих, даже если они остались вдвоем навсегда. - Рин скоро придет, а пока, помоги-ка мне, - Куренай никогда не была бойкой, у нее в принципе был характер, максимально приближенный к характеру Какаши, и он всегда считал ее одной из самых смышленых женщин, которых он когда-либо знал, но сейчас она вполне командным тоном раздает ему указания, что нужно делать - разуться, снять жилет, помыть руки по локоть с мылом, а после...взять Мираи на руки. Какаши почти испустил дух, когда ему на локоть опустили хрупкую голову девочки и он просто застыл в одной позе, полагая, что даже не дышит. - - Не трясись ты так. Рин всегда возится с ней, пока я делаю смесь, а сейчас она что-то опаздывает, так что я рада, что ты зашел, - Куренай улыбается, отворачиваясь к столешнице на кухне, а ребенок у него на руках начинает хныкать активнее, явно недовольный тем, что его держит не доброжелательная и мягкая Рин, а испуганный столб. Какаши бы тоже хотел оказаться в руках Рин, тут он с ней полностью согласен. - Какаши, она тебя не укусит. - Спасибо, что предупредила, - он хмурится, пытаясь не улыбаться в ответ на ее беззубую предельно умилительную улыбку и протягивает к ней палец, аккуратно задевая маленькую ручку, и она моментально обхватывает его своими крохотными пальчиками. Это...слишком мило. Правда. Чересчур. Через край. Не для него. Он не тот шиноби, который будет возиться с детьми и радоваться этому. Абсолютно нет. Пытается состроить серьезное лицо и плавно разворачивается, проверяя, как она на такое реагирует. Ему просто интересно. Он впервые держит на руках ребенка и ему...интересно. - Так вы помирились? Рин рассказала мне, - интересуется Куренай, но у Какаши тут резонанс. Он на мгновение забыл о Рин, как тут же голова вновь наполняется мыслями о ней. А еще у него на руках младенец, едва ощутимо сжимающий его большой палец и при этом улыбающийся ему. Это слишком. Он и правда чуть не откинулся. - Мм...ну.., - неопределенно мычит в ответ мужчина, опираясь спиной на косяк двери, чтобы сцепление было получше, и ему все еще не нравится обсуждать с кем-то свою личную жизнь. У него в голове сейчас полный беспорядок, просто хаос, среди которого теперь еще и Мираи радостно лопочет что-то, размахивая своими маленькими кулачками, заставляя Какаши постоянно поправлять ее одеялко, максимально осторожно и заботливо кутая ребенка. Он впервые ощутил у себя в руках настолько...ценную жизнь. Полностью зависящую сейчас от него. У Хатаке никогда не было подобных мыслей, просто потому, что не было возможности подобное прочувствовать, но общение с новорожденным ребенком определенно развило в нем что-то новое; зачастую он не знал, что именно защищает: деревню - да; людей в ней - да; своих друзей - тысячу раз да; но всегда это было таким...абстрактным. Они защищают всех этих детей, слова Асумы про Короля, которые Какаши тогда так и не понял, теперь обретают смысл. И Рин, теперь он абсолютно точно защищает Рин. Отрывается на мгновение, чтобы спросить у Куренай, как давно она родила, и встречается взглядом с теплыми карими глазами, удивленно смотрящей на него Рин, которая так и застыла на пороге, держа в руках несколько пакетов. - Привет, - он долго думал над тем, что скажет, когда ее увидит; репетировал несколько реплик, пока добирался до Конохи, но сейчас его хватает только на это. Потому что Какаши не в состоянии оторвать от нее взгляда, разорвать с ней зрительный контакт или просто скрыть свою радость от того, что видит ее. Улыбается одними глазами, по крайней мере, видит Нохара только их, и поправляет Мираи у себя на руках, укладывая удобнее. - Я очень рад тебя видеть, - это все, на что он способен сейчас, когда перед ним стоит девушка, которая выбивает из него все мысли одним взглядом, на руках - новорожденный ребенок, которого он держит впервые в жизни, а за спиной готовящая смесь Куренай. Если бы не шаринган, который сейчас не скрыт протектором, Какаши бы даже подумал, что это чье-то гендзюцу, но нет же.— POV Рин —
Все эти дни Рин не помнила себя. Она даже не могла сказать, что делала и как занимала всё время, пока ожидала новых известий о состоянии Какаши. Нохара просто не отходила от больничной палаты, в которую её даже не пускали, и она наверняка надоела уже всему мед.персоналу. Но то, что ей пришлось пережить в лесу, наложило на неё огромный отпечаток. В Рин поселился зверский страх потерять Какаши; что она отойдёт банально поспать на пару часов, а ему в этот момент вдруг станет хуже и медики не успеют ему помочь. Рин теперь никому не доверяла в вопросе спасения жизни Какаши, кроме себя. Даже Сакуре или Цунаде. Потому что знала, что помимо прочего тогда в лесу, ей помогла справиться её любовь к Хатаке. И Рин абсолютно точно знала, что таких чувств к нему нет ни у кого на свете. Вскоре пришла новость о том, что Какаши быстрыми темпами идёт на поправку и только тогда Рин смогла спокойно выдохнуть и принять то, что ей предлагали ещё с первого дня: временное жилище на то время, пока она находилась в стране Земли. Но вечером тех же суток от Пятой пришло тревожное послание, которое гласило, чтобы Рин срочно возвращалась обратно в деревню и предоставила отчёт о случившемся. Нохару это расстроило; она надеялась дождаться того момента, когда Какаши очнётся, но возражать Цунаде было чревато, поэтому девушке ничего не оставалось, как выдвинуться в путь тем же вечером. В одиночестве и почти без остановок Рин удалось преодолеть немаленькое расстояние вдвое быстрее того времени, которое потратила их команда, пока добиралась до страны Земли. Куноичи сразу же направилась прямиком в резиденцию Хокаге, где с нарочито деловым выражением лица её встретила Цунаде. Предоставив устный отчёт обо всём, что случилось на задании и получив официальную благодарность от Хокаге за успешное проведение миссии, Рин увидела как женщина перед ней глубоко выдохнула и откинулась на спинку кресла, приняв максимально расслабленный вид, какой бывает у людей после длительного напряжения. Подвинувшись к столу и достав из ящика бутылочку сакэ с двумя рюмками, Цунаде налегла грудью на деревянную поверхность и исподлобья посмотрела на Рин. – Будешь? – прозвучал вопрос от Хокаге, на что Нохара отрицательно помотала головой. Цунаде размеренными движениями наполнила одну из рюмок, залпом ту опустошив, после чего перевела взгляд на куноичи перед ней. – Рин. Спасибо, что спасла его. Я представляю, что тебе пришлось пережить и благодарна обстоятельствам, что в тот момент на твоём месте была не я. Нохара широко распахнула глаза, глядя на Цунаде, понимая, что всё это время за Хатаке переживала не она одна. Девушка знала, что Сенджу ценит Какаши, как своего исполнительного подопечного, который с блеском выполняет все миссии, но оказалось, что для неё он гораздо ближе. Возможно, как последний старый друг, с которым ей есть, что вспомнить. И в присутствии Какаши Цунаде никогда не произнесла бы ничего подобного, разве что отпустив какую-нибудь колкую шутку, но Хатаке наверняка чувствовал это особенное отношение к себе. Рин так и не смогла отделаться от вопросов Цунаде о том, как у неё пробудился Бьякуго, ведь после спасения Какаши, техника вновь исчезла. Сенджу несколько раз лично обследовала Рин, рассказывая той, что перед тем, как у неё появилась эта сила, ей понадобилось концентрировать во лбу чакру несколько лет. Для Цунаде это было феноменальное явление, но она абсолютно верила в правдивость слов Рин, ибо в противном случае, без Бьякуго Нохара не смогла бы исцелить Какаши. Но Рин не очень это интересовало, ведь главное во всём этом, что Хатаке остался жив. Она просто не знала, откуда у неё взялась эта сила, но ей нравилось думать, что это дело рук Обито, что он следит за ними сверху и помогает им. Может быть, это даже его своеобразное одобрение. Приятным сюрпризом для Рин стало то, что дом Куренай наполнился радостным детским смехом. Для куноичи картина постройневшей подруги с маленьким комочком на руках, стала настоящим удивлением. Конечно, по срокам всё было верно и Мираи появилась на свет вовремя, но Нохара имела максимально размытые представления о маленьких детях, почерпаные из учебников по педиатрии, поэтому первое знакомство с девочкой её даже немножко напугало. Но она быстро приспособилась и даже сама умудрялась давать советы Куренай о правильном питании и режиме для маленького человечка. Всё чаще в их доме стали появляться гости, которые хотели проведать хозяйку и новорожденную, а ученики Куренай и Асумы, похоже, вообще поселились у них, исчезая только на время миссий. Никто не был против такого уклада жизни, если бы не постоянные вопросы о том, когда вернётся "Какаши-сенсей". Хотела бы Рин и сама знать это...Она только надеялась, что с ним всё хорошо и совсем скоро он появится в Конохе. А что дальше?..Хотя Нохара больше не чувствовала злости и обиды, она не могла предугадать, что происходит в голове у Какаши. Будет ли он держаться как ни в чём не бывало, продолжая вести привычную жизнь и мельком встречать Рин на улице, здороваясь с ней будничным тоном. Или же...почувствовав себя обязанным за спасение собственной жизни, захочет быть с ней? И это был самый ужасный вариант; куноичи не хотела, чтобы Какаши чувствовал себя обязанным ей, ведь она знала, что если окажется в такой же ситуации, как и он, Хатаке точно так же сделал бы всё, чтобы её спасти. С момента своего возвращения Рин несколько раз интересовалась у Цунаде о том, как продвигаются дела с отдельным жильём для неё, ведь строительство в Листе закончено и сейчас было самое удачное время для того, чтобы решить этот вопрос. Но всякий раз женщина находила тысячу отговорок, давая Рин десятки обещаний рассмотреть её просьбу чуть позже, однако, похоже, Цунаде и вовсе не собиралась этим заниматься, оттягивая момент до последнего. Женщина ждала возвращения Какаши и надеялась на то, что они помирятся, а Нохара снова переедет обратно туда, откуда так торопливо сбежала. Рин часто возвращалась мыслями к тому шиноби, которого убила в лесу, но старалась сразу же блокировать эти воспоминания. Многократно убеждала себя, что у неё не было выбора; либо она, либо её, но помогало это не слишком сильно, потому что, лёжа в постели перед сном, перед глазами девушки всё равно всплывало лицо мужчины, у которого она забрала жизнь. Рин надеялась, что всё это пройдёт с возвращением Какаши, когда она будет видеть того, ради кого совершила убийство и перестанет о чём-либо жалеть, ведь его жизнь дороже для неё многих других. Все последующие дни для Рин тянулись в ожидании и...постоянном беге от Ируки. Она так и не поговорила с ним после их совсем неуместного поцелуя, сбежав на миссию, с которой он ждал её, чтобы расставить все точки над "i". Мужчина наведывался к ней лично, но Нохара отнекивалась тем, что у неё много работы; ждал её возле госпиталя, караулил рядом с домом Куренай. И в один момент Рин решила, что Ирука не заслуживает подобного; как вообще он мог выбрать себе в возлюбленные кого-то вроде неё? Он нуждается в объяснениях и Рин просто обязана перебороть свои страхи и поговорить с ним. Увидев в один из вечеров Ируку, который прогуливался вдоль дороги рядом с домом Куренай, куноичи сделала глубокий вдох и решительно направилась в его сторону. Но шиноби сразу же обезоружил её, протянув ей свежесрезанный полевой цветок. – Это тебе. Наконец-то я тебя дождался, – с радостной улыбкой проговорил Ирука, отчего Рин стало ещё больше не по себе. Она посмотрела в его сияющие глаза, почувствовав в этот момент страшные угрызения совести за то, что не может испытать к нему того, что ощущает он к ней. Нохара натянуто улыбнулась одними губами, потому что её брови извиняющеся сошлись у переносицы, выражая раскаяние, а женские ладони мягко накрыли мужские руки, показывая тем самым, что цветок она не возьмёт. – Ирука.., – произнесла она вслух и услышала, как дрожит её голос. – Прости меня, я должна была сказать раньше, но у нас совсем ничего не получится...Я люблю другого человека и даже если у нас с ним ничего не будет, мне не хочется, чтобы ваши отношения портились из-за меня... – Вот как. Так значит, это всё-таки Какаши.., – задумчиво произнёс мужчина, вмиг приняв серьёзное выражение лица. – Всё из-за вашей совместной миссии? – Нет, это здесь ни при чём. Я испытываю к нему чувства очень давно, с самого детства, ещё до того, как он сам осознал это. Мне не хочется давать тебе пустую надежду, ты прекрасный человек и я...просто не заслуживаю такого отношения от тебя. – Всё в порядке, Рин. Какаши – достойный выбор, мне не стыдно ему проиграть. И всё же...возьми это в последний раз. По-дружески. Ирука печально улыбнулся, протягивая девушке цветок, который та мягко обхватила пальцами, потянувшись к мужчине, чтобы его обнять, зная, что уже завтра никто из них об этом не вспомнит и не заговорит в открытую, делая вид, что ничего не было. Остановившись на пороге дома и проводив удаляющуюся фигуру Ируки взглядом, Рин вплела в волосы подаренный ей цветок, заходя внутрь. И...сразу же застыла на месте, сталкиваясь с растерянным взглядом Какаши. Нохара много раз представляла их эту встречу, думая, что она снова будет ужасно его смущаться, но нет, девушка не ощущала ничего такого. Видимо, счастье, которым вмиг наполнились все её внутренности от встречи с Хатаке, перекрывало прочие чувства и эмоции. Она просто улыбнулась, глядя на Какаши, который держал на руках Мираи, не в состоянии стереть эту улыбку даже ради приличия. Сильный и смелый шиноби, вдруг оказался совершенно безоружен перед маленьким существом, застыв среди кучи игрушек. Это было...забавное зрелище, но Какаши определённо прекрасно вписывался во всё это. На мгновение Рин даже задумалась о том, что Хатаке был бы чудесным отцом собственных детей. – Привет, Какаши, я рада, что ты вернулся, – проговорила девушка, подходя к мужчине и переводя взгляд на Мираи, касаясь пальцами её щеки. – Привет, милая. Куноичи сразу же ушла на кухню, чтобы отдать пакеты с продуктами Куренай, но просто бросила их на пол, даже не услышав приветствия подруги. Её зрачки бегали туда-сюда словно сумасшедшие, а в голове роилось тысячи мыслей от "Он здоров?" до "Что ему теперь сказать?". И Рин почувствовала это щекочущее внутренности волнение, но не так, словно чего-то боишься, а будто перед важным событием, перед большим шагом, который вот-вот должен случиться. – Рин, поможешь мне накрыть на стол? – кажется, Куренай произнесла эту фразу неоднократно и Нохара даже представить не могла, на какой раз её услышала. Она просто...находилась в прострации, поэтому переведя непонимающий взгляд на подругу и глупо улыбнувшись, куноичи переспросила её, снова вынуждая повторить свой вопрос. За ужином больше всех говорила Куренай, рассказывая Какаши о буднях с Мираи и о том, что происходило в деревне, пока его не было. Рин совсем не хотела есть, лениво возясь палочками в тарелке, ловя себя на мысли, что её просто тянет посмотреть в сторону Какаши. Она...так давно его не видела, что теперь просто не могла себя заставить отвлечься на что-то другое. Рин и не догадывалась об этом, стараясь жить своей привычной жизнью и просто ждать возвращения Хатаке в деревню, и только сейчас она ощутила всю полноту того, как ей его не хватало. Девушка просто вздрагивала каждый раз, заслышав его голос, когда Какаши задавал Куренай какой-то вопрос. – Ну что ж, нам пора ложиться спать, скажи "Спокойной ночи", Мираи, – в какой-то момент проговорила брюнетка, начиная вставать из-за стола. – Извините, я оставлю вас, мне нужно уложить дочь. – Я уберу со стола, – резко проговорила Рин, как только они с Какаши остались одни. Схватив первое, что ей попалось под руку, девушка ушла на кухню, поставив на стол тарелки и упершись руками в край деревянной поверхности. Почему она так на него реагировала? Нохара просто не могла совладать с собой, волнуясь как первоклассница. Она знала, что всему виной их неопределённые отношения, ведь они ни разу не заговорили о чём-то, кроме дел, после миссии с Мияко. Рин просто боялась того, что в голове у Какаши, а неизвестность пугает больше всего. Внезапно она почувствовала, что на кухне не одна и, обернувшись, увидела Хатаке с посудой в руках. Забрав её и переложив в раковину, девушка остановилась, понимая, что убегать куда-то и дальше – глупо, им обоим больше не по 13 лет. – Как ты себя чувствуешь? – задала нейтральный вопрос Рин, но вовсе не для того, чтобы спросить хоть что-нибудь и нарушить затянувшуюся паузу. Это её и правда интересовало, ведь она знала, что Какаши ненавидит больницы и зачастую самостоятельно решает прекратить лечение в тот момент, когда ещё это делать не рекомендуется. Рин знала, что и в этот раз он наверняка поступил так же, попросту сбежав из госпиталя, в который его определили, раньше времени.— POV Какаши —
Рин подходит ближе, здороваясь с ребенком, и Какаши просто следит за каждым ее действием, впитывая все, будто это последний раз, когда он видит Нохару так близко. В ее волосах цветок и это хоть и безмерно красиво, но...от кого? Сорвала сама? Да прям уж. Принимает свое любимое выражение лица, якобы ко всему равнодушное, и переводит взгляд на довольную девочку на руках - она слишком явно рада появлению знакомого лица и нежной интонации в чужом голосе; Какаши тоже рад. Он чересчур часто соглашается с Мираи, это начинает его пугать. - Не думаешь, что это слишком? А вдруг я начну ревновать тебя к Рин? - он наигранно грозно косится на притихшую девочку, из-за чего в уголках больших алых глаз собираются слезы; она буквально на грани того, чтобы разразиться скандалом прямо у него на руках! Какаши просто улыбается, примиряющим жестом погладив ее по мягкой щеке. Кажется, дети, которым еще едва исполнилась неделя, не совсем понимают его юмор. Не то чтобы он прям удивлен этим очевидным фактом, просто...не ожидал. Мираи хлюпает носом несколько раз и вновь сжимает кулачки, начиная ими активно размахивать. - Ох, кажется, ты станешь сильным шиноби...Твой отец был замечательным, ну, что скажешь? - он улыбается ей, не стягивает маску, чтобы показать настолько открытую улыбку, на которую вообще способен, но смотрит достаточно тепло и дружелюбно, чтобы она улыбалась ему, сверкая еще не совсем осмысленным взглядом. В конце концов, вокруг никого нет, а ему вряд ли выпадет шанс подержать ее еще раз. Вновь позволяет ей захватить свои пальцы в плен, периодически пытаясь с ней играть, но скорее чисто в исследовательских целях проверяет скорость и качество реакции новорожденного на легкое пугание ладони. Удручающе отметив, что они почти отсутствуют и она просто продолжает тянуться к мужским рукам, он вздыхает, погладив ее щеку, и смотрит на Куренай, которая приглашает его к столу. Какаши старался не думать о Рин, пока смотрел за ребенком, а сейчас, когда снова видит ее, беспомощно отводит взгляд и садится напротив Юхи за стол, неловко покрутив палочки в руке. Им нужно многое обсудить; многое сделать...ясным. Поэтому он так нервничает. Для него все понятно без слов, но он просто не готов озвучить то, что собирается провести остаток жизни рядом с ней. Потому что для него это слишком очевидно, чтобы произносить вслух, а Рин выбрала его таким, какой он есть - пусть теперь мучается. Даже улыбается на эту мысль и смотрит на медленно испускающую дух девушку, нехотя ковыряющую палочками еду. Он почти не участвует в беседе, лишь иногда из вежливости задавая какие-то ответные вопросы для поддержания разговора, да и Куренай, кажется, все это видит, в какой-то момент просто поспешно покидая помещение. Он ей...благодарен. Это будет слишком сложно для него, но Какаши, по крайней мере, должен постараться выразить хоть что-то, чтобы и Рин тоже поняла то, что он чувствует. Хатаке попробует. - Куренай, постой, - встает за уходящей в спальню девушкой и понижает тон, наблюдая за тем, как Рин улепетывает из-за стола с посудой. Вот кому тут действительно страшно; она хотя бы простила его? Или то было просто спасение во благо всему живому и не оставить его гнить в той чаще ей не позволила только совесть? Он сквозь пелену помнит ее слова и...вроде бы, простила. Это очень согревает. - Ты же в курсе деталей миссии? Что случилось с тем, с кем я сражался? - Я слышала от Рин, что он мертв, но не знаю всех нюансов, - пожимает плечами Куренай и Хатаке резко разворачивается назад, упираясь взглядом в закрытую дверь и едва слышные чуткому уху звуки воды. Она убила его? На самом деле убила человека? Какаши кривится, не зная, как ее успокоить, что сказать и как сделать так, чтобы Рин не корила себя за это. Она сделала это ради него - он определенно чувствует огромную вину за этот ее грех и устало вздыхает, потому что ощущает, что устал просто заранее перед этим разговором. Слишком сложно. - Не пытайся все замудрить, ладно? Отношения с любыми людьми будут проще, если ты будешь говорить то, что чувствуешь и заботиться об их чувствах тоже. Все, мне пора, а ты иди. Давай, - даёт последние наставления Куренай и исчезает в детской. Он смотрит в упор на закрытую перед его носом дверь и чешет затылок, подцепив несколько тарелок со стола, бесшумно входя на кухню и оставляя их на столе. Какаши не ощущает той тонны неловкости, которую ожидал и...молчит. Кажется, все усугубляя. Потому что Рин моментально теряется и выдает первое, что приходит в голову - Какаши видит эту чуть ли не панику в ее глазах, испытывая желание ударить себя за то, что позволил ей испытывать подобное рядом с ним. Ей ведь должно быть спокойно, разве нет? - Все в порядке, спасибо, - отвечает привычной фразой. Сует руки в карманы и молчит, пристально ее рассматривая. Эта девушка - единственное, что у него есть; он готов буквально на все ради ее благополучия, ради ее жизни - на еще большее, но избавить Рин от гнетущего чувства паники он просто не в состоянии. Потому что молчит, на самом деле как столб самый настоящий. Даже такой же серый. - Если ты сожалеешь о чьей-то смерти, посети его могилу и отдай посмертную дань уважения. Тебе станет легче. И...спасибо. Я обязан тебе жизнью. Тут нечем гордиться, но Какаши в этом деле может получить ученую степень, если бы их вообще присуждали за такие сомнительные познания. Он не находит, что еще сказать. Кажется, говорить слова о любви у него получается только на грани жизни и смерти и это, наверное, просто отвратительно. Но есть вещи, которые ему стоит...уточнить. И которые, наверное, сделают проще ее понимание ситуации. - Ты не хочешь вернуться ко мне? - звучит довольно странно и он осознает это, только когда она неловко хватает ртом воздух несколько раз и опирается на столешницу, как и он полчаса назад в поисках более крепкого сцепления. - В плане...в квартиру. Я бы хотел, чтобы мы...ну...жили вместе и...если ты не захочешь, я пойму. Просто знай, что...я...жду тебя, - мямлит, как влюбленный пятиклассник и чешет неловко затылок, взъерошивая и так беспорядочно торчащие во все стороны волосы. Какаши не может ничего более дельного сейчас сказать; ему вообще кажется, что он сморозил какую-то чушь и что Рин мало что поняла, но, возможно, все же смогла? Это же Рин. Она всегда понимала больше, чем он сам и...с ней так спокойно. Даже несмотря на то, что уровень их неловкости друг с другом превышает все допустимые нормы, он не чувствует себя лишним рядом с ней; не хочет зарыться в книгу или бесследно испариться до лучших времен. Какаши не так часто ощущает, что находится на своем месте, но с Рин - постоянно. Что бы между ними не происходило, он никогда не чувствовал себя лишним в ее присутствии. И когда они вдвоем, его накрывает просто нелепо-огромной волной спокойствия и умиротворения, в которой он буквально захлебывается, восстанавливая с треском рассыпающееся из-за постоянного накала душевное равновесие. - И, Рин, я...делаю это.., - он запинается, панически оглядывает помещение, задержав взгляд где угодно, кроме нее и максимально без дрожи во всегда спокойном голосе, продолжает. - Мы. Мы сделаем все это не потому, что чем-то друг другу обязаны или еще по каким-то глупым причинам. Мы оба знаем, почему выглядим как подростки друг перед другом и это далеко не чувство долга. Бог знает, что он имел ввиду под "это", но, кажется, сам Какаши для себя подразумевал вообще абсолютно все. От совместных ужинов до воспитания внуков. - Я просто...хотел, чтобы ты знала, что мне жаль; я прошу у тебя прощения за все, что когда-либо делал и не обещаю, что перестану, но я постараюсь.., - он не может закончить, просто стихая и выдыхает, прикрывая глаза, чтобы собраться с мыслями. Хатаке просто не создан для таких вещей - Какаши не может выразить словами даже половину того, что чувствует, что бы он не говорил. - Я пронес любовь к тебе через все прожитые мной года и продолжу делать это, но я хочу, чтобы ты знала, что я совсем не идеален и...Мне жаль заранее за все; за все, что я когда-либо сделаю. Ты нужна мне, теперь, я уже вряд ли смогу оправиться, если потеряю тебя еще раз, поэтому, пожалуйста, Рин, - ему кажется, что он слишком многое себе позволяет, но почему нет, если уже спланировал то, по каким дням они будут сидеть с их внуками? Берет ее лицо в руки, мягко, но крепко обхватывая ладонями, чтобы она не позволяла себе отвести глаза - он смотрит со всей нежностью и теплотой, что может в себе найти; которую способен показать ей взглядом и, на самом деле, как бы его голос не дрожал, Какаши выглядит достаточно уверенно, чтобы Рин понимала, что он ни на секунду не сомневается в своих словах, для него это - далеко не шутки. - Пообещай мне, что не оставишь меня. Я не смогу продолжать двигаться, если ты уйдешь. Я хочу, чтобы ты понимала, что я не переживу твой уход, - он целует ее через маску, касаясь губами щеки и прижимается ближе, утыкаясь носом в висок. Какаши признается в любви совсем иначе - говорит подобное, чего не сказал бы, наверное, никому и никогда; поглаживает большими пальцами мягкую кожу, позволяя себе немного больше, чем, наверное, может и трется носом о скулу, касаясь губами, перетянутыми маской того, до куда дотянется. Ни одна из тех, кто когда-либо осмеливался назвать себя его девушкой, не получала даже капли тех чувств, которые взрываются у него внутри рядом с Рин. Он никогда не ощущал необходимости в другом человеке, у Какаши не было этого чувства до того, как она разворошила все то, что он ощущал к ней, оказывается, еще с самого детства. Осторожно обхватывает ее плечи руками, плавно скользнув ниже и прижимает к себе, не испытывая никакого желания отпускать. - И в ознакомительных целях...Я не отпущу. Даже если ты вдруг захочешь, - он тихо и коротко смеется, имея ввиду именно то, что говорит. Цветы везде, где она появляется - это в прямом смысле только "цветочки". Он читает книги Джирайи всю сознательную жизнь, уж пару скользких моментов, чтобы вернуть Рин, он оттуда вычерпнет. Это, кажется, даже немного разбавляет тишину между ними и Какаши улыбается, коснувшись лбом ее виска, после целуя туда же. Хатаке за сегодня сказал больше, чем за всю жизнь, и если хоть что-то не случится прямо сейчас - у него пойдет пар из ушей, каким бы внешне спокойным он не казался.— POV Рин —
Рин только кивает головой и пожимает плечами на благодарность Какаши. Вообще-то, она должна была бы что-то произнести в ответ, ведь чертовски важно то, что сейчас Хатаке стоит перед ней целый и невредимый, но у Рин вдруг появилось предчувствие того, что надвигается нечто, что окончательно выведет её из и так шаткого равновесия, отчего Нохара физически ощущала, как у неё трясутся поджилки. – Прости...что?.. – первое, что вылетело из женских уст после услышанного. Ей даже пришлось нащупать руками столешницу, ища в ней опору, чтобы не потерять не только равновесие моральное, но и физическое. Максимум чего она ожидала от их разговора – благодарность Какаши и извинения, которые он вынашивал долгие недели. Куноичи знала, что Хатаке очень мнительный и неспешный во всём, что касается межличностных отношений, поэтому предполагала, что для следующего шага ему потребуется ещё какое-то время, которое она готова была ждать, да хоть всю жизнь! Но предложение Какаши о том, чтобы "жить вместе", застало её врасплох, ведь фактически – это было своеобразным признанием мужчины в своих чувствах и желанием обозначить их...отношения. И как он мог подумать, что она может ему отказать? Рин отправилась бы за Какаши куда-угодно, пусть даже он позвал бы её в самое опасное место на Земле, любая точка планеты – лишь бы только быть рядом. Рин касается рукой волос, чтобы заправить выбившуюся прядь за ухо и видит, как на пол падает вплетённый цветок Ируки. И хотя она и смотрит на красивое растение, обосновавшееся на кафеле, девушка думает лишь о словах Какаши. Она так...долго хотела услышать это. Порой Рин презирала себя за то, что нуждается в этих трёх пресловутых словах, но Хатаке, хотя и не произнёс их вслух, заставил Рин почувствовать себя любимой. Нохара молча слушает всё, что говорит ей Какаши и не знает, какую эмоцию будет правильнее отобразить на лице: то ли улыбаться, то ли плакать от счастья, потому что и того, и другого даже вместе будет мало для того, что она испытывает сейчас на самом деле. Хатаке будто влез к ней в голову и озвучил всё то, чего девушка так ждала от него. Рин в очередной раз подумала о том, какой потрясающий человек стоит сейчас прямо перед ней; она любила все его причуды и положительные стороны, а теперь это...её человек. Какаши выглядел гораздо спокойнее неё. Было ли это так на самом деле или ему помогали многолетние тренировки, но Рин на его фоне была полным антиподом, который даже не мог унять дрожь в руках. Нохара молчаливо прижимается к нему, уткнувшись лбом в мужское плечо и обвивая руками торс Какаши. Словно по щелчку пальцев куноичи почувствовала, как от него ей передаются волны размеренного спокойствия; её тело наполняется умиротворением, а от былой дрожи не осталось и следа, будто два кусочка пазла наконец сошлись и волноваться больше было не о чем. Это действительно была её мечта – заботиться о нём, и стоило пережить боль, слёзы и смерть, чтобы та наконец исполнилась. Она больше не позволит ему чувствовать себя одиноким, разбитым, брошенным и потерянным; пришло время ощущать себя по-настоящему любимым. Рин подняла голову, встретившись взглядом с Какаши, осознавая, что больше не чувствует чего-то неловкого между ними. Наконец-то они нашли своё место. И это было сильнее близости, сильнее родства душ или даже любви; это что-то, чему, возможно, ещё даже не придумано названия. – Я уже давно тебя простила, Какаши. Ещё в том лесу, когда думала, что у меня не хватит сил тебя спасти, - тихо произносит девушка, чтобы её речь мог слышать только Хатаке. – Тогда я сказала себе, что прощу тебя за всё, что ты когда-либо делал и ещё сделаешь, если ты выживешь. И я доверяю тебе больше, чем кому-либо и знаю, что теперь, после всего, что пережито, ты меня не разочаруешь. Рука Рин медленно тянется вверх, легко укладываясь на щёку Какаши и мягко поглаживая пальцем его скулу. – Ты ведь знаешь, что я всегда хотела быть только с тобой. Ещё тогда в детстве, лелея розовые мечты маленькой девочки. И позже, находясь в чёрном омуте вакуума, я стремилась выбраться оттуда, молила, чтобы судьба сжалилась и дала мне ещё маленький шанс быть рядом с тобой. И потом, когда я увидела тебя снова спустя много лет, понимая, что далёкая детская любовь никуда не делась, а лишь переродилась в глубокое серьёзное чувство. Разве я смогу когда-то оставить тебя, Какаши? Она целует его в ответ туда, куда только может дотянуться, ощущая под своими губами ткань маски, но это совсем неважно, ведь для них двоих этот момент сам по себе особенный. Рин хочет не просто обнять его, а чтобы тот сумел отпечаться в ней, тут же ловя себя на мысли, что это совсем необязательно, потому что теперь она сможет обнимать его тогда, когда захочет. Ей так много нужно сказать ему, то, что она сдерживала и замалчивала все эти годы, но слов произносить совсем не хочется. Просто стоять вот так, прижавшись друг к другу, чувствовать его безмятежное дыхание на своей коже и мягко тереться скулой о его подбородок. Это было лучше всего, что можно себе представить. – И я, конечно, согласна, как может быть иначе? – наконец Рин улыбнулась той лучезарной улыбкой, чтобы не оставить в голове Какаши и тени сомнения. – А ещё мне кажется, что вы с Пятой специально договорились не выдавать мне жильё, чтобы я проще согласилась переехать обратно к тебе, – девушка тихо усмехнулась. – Но...если я вернулась к тебе с того света, что говорить о доме на соседней улице. Ты...необходим мне, чтобы жить дальше, потому что без тебя..я не представляю свою жизнь. Рин снова обняла Какаши, превращаясь в его объятиях чуть ли в мурчащий от удовольствия комочек, ощущая невыразимое чувство умиротворения и любви, заполняющей каждую её клетку.