— POV Какаши —
Какаши слышит ее слова, тихо, но отчетливо; она больше не дрожит, прижимается к нему и говорит уверенно, так, чтобы слышал только он. И Хатаке слушает настолько внимательно, что буквально выжигает это у себя в памяти - Какаши ценит подобные моменты, кажется, он сам понял это только сейчас, но не уверен, что хотел бы забыть этот день, эту минуту, ее слова и...он никогда не забудет. Ни за что. Улыбается на чужие слова о Пятой и прикрывает глаза, умиротворенно утыкаясь носом в женскую макушку, чуть отстраняясь сразу же, чтобы взглянуть в глаза. Блять, да он никогда ни на кого так не смотрел; Хатаке может извернуться и показать любую эмоцию ради миссии, что угодно, но то, что в его глазах видит Рин, когда он смотрит на нее - бесценно, это неповторимо, по крайней мере, для него. Какаши просто не в состоянии подобное подделать. Подается скулой на ее ладонь, неосознанно, медленно, и прикрывает глаза, позволяя ей делать все, что она захочет - он не в силах отказывать тем, кого любит, а тем более ей, а тем более в поцелуях. Тает под ее лаской, немного неловко, но почти блаженно выдыхает, откровенно наслаждаясь этим. Какаши расслабляется, рядом с ней слишком просто потерять контроль над всем, что он мог всегда с такой легкостью держать в узде, а сейчас улыбается так счастливо, что едва ли маска в состоянии это скрыть. Навряд ли он отпустил себя до конца, не простил себе ничего из того, что делал, но теперь его больше не преследует чувство...страха. Необъяснимого и почти животного, сковывающего - Хатаке спокоен и может мыслить трезво; кажется, даже внезапно стал более разговорчивым. Хотя, он клянется, что это был последний раз, когда сказал так много того, что крутилось у него в голове за раз - у Какаши до сих немного трясутся колени, как у девочки-школьницы. Это вообще совсем не круто, абсолютно. - Госпожа Цунаде всегда испытывала определенный интерес к моей личной жизни, поэтому, возможно, ты права, - осторожно гладит поясницу Рин, еще не совсем осознавая, что происходит; что теперь это все...совсем иначе. Для него словно ничего не изменилось и через пару минут он вновь будет вынужден скрыться через окно в холодную джониновскую общагу, но нет, это совсем не так. - Я полностью отрицаю свое причастие. Рин улыбается, слишком открыто и лучезарно, чтобы Какаши мог удержаться и не улыбнуться в ответ. Он смотрит на нее, как на самое важное, что у него есть и это действительно так. И если все, что нужно было сделать, чтобы позволить ей улыбаться вот так - это сдаться ей, то он готов делать это до конца жизни. А еще ему, на самом деле, безумно хочется ее поцеловать, до какой-то необъяснимой дрожи в кончиках пальцев, она притягательна именно сейчас, когда буквально вся светится счастьем, внутренним, таким теплым и почти уютным - ему необходимо быть ближе, он впервые попал куда-то, где чувствует себя...счастливым; действительно счастливым, без "но" и прочего. - Посуда? - Хатаке вырывает себя из наваждения и улыбается Рин, поправив каштановые волосы, сразу же чуть отстраняясь - как бы сильно не тянуло, Какаши определенно боится ее; боится накосячить, поторопиться, сделать что-то неверное и потому отпускает, вырывая себя из окутывающего чувства спокойствия. Ему, кажется, непривычно даже просто разговаривать с ней, поэтому приходится какое-то время найти место, куда можно приткнуться, а потом все же пристроиться рядом вытирать чистые тарелки и прочее, изредка поглядывая на нее. - Мы часто убирали после ужина у Минато-сенсея...знакомое чувство, - он улыбается, складывая белые тарелки в ровную стопку и протирает следующую вилку, задумчиво вглядываясь в свое искривленное в ней отражение. - Тогда было громче. Шумные Обито и Кушина-сан...меня это так раздражало. У Минато-сенсея были стальные нервы, - Какаши смеется, а через мгновение резко с ужасом смотрит на свое отражение, в котором уже не десятилетний ребенок, а...он. И они все мертвы. Эта мысль снова в миллиардный раз за всю его жизнь пробивает, словно в первый - это подкашивает, он не смирился ни с чем и груз, который Хатаке всегда и неустанно тащит за собой на протяжении уже почти пятнадцати лет, словно становится тяжелее, выдержать с каждым разом все сложнее; это...невыносимо. - Я не знаю, как выразить то, что чувствую, когда думаю о них. Он, вероятно, впервые говорит что-то подобное. В любой другой ситуации, с любым другим человеком Какаши бы просто замолчал и ушел в себя, не оглядываясь на то, что оставляет кого-то пытаться достучаться до него, но это Рин и...у него просто не выходит контролировать то, что на языке. А еще, он уверен, что она ощущает примерно то же; Какаши не может знать наверняка, потому что понимает это чувство слишком горькой ностальгии, жуткой потери, что перенесли они оба - он всю жизнь был один, он единственный, кто сожалел, но теперь Рин здесь тоже и...она тоже помнит. Какаши не знает, что еще сделать или сказать, потому что, кажется, будто над ними нависла привычная, по крайней мере, для него туча. Она медленно распространяется и на Рин и это одна из причин, почему он хотел бежать от нее настолько далеко, насколько может. Потому что свои неконтролируемые порывы удариться в самобичевание, горечь, скорбь, ненависть к себе и еще кучу всего - он не может это скрыть, как бы не старался.— POV Рин —
Рин до сих пор не могла поверить в происходящее. Хоть Какаши и стоял перед ней и она слышала всё, о чём он говорит, но это было больше похоже на сон, на самый лучший сон. Однако куноичи ощущала прикосновения Хатаке, его поцелуи на своей щеке и всё это было реальнее, чем само её существование. Девушка вдруг на минуту задумалась, что вообще-то теперь её жизнь кардинально изменится. Конечно, она и раньше жила у Какаши и даже несколько дней засыпала вместе с ним и просыпалась в одной постели, но тогда всё было...по-другому. А сейчас, когда они были открыты друг другу и больше не старались избегать встреч взглядами, как робкие влюблённые школьники, это будут совершенно особенные моменты, которыми Рин хотела наслаждаться до конца жизни. Нохара понимала, что Какаши, который привык всегда быть один и рассчитывать только на себя, тоже придётся нелегко, но ведь она для того и будет рядом, чтобы помочь ему и показать всю прелесть того, чего он намеренно лишал себя раньше, ведя аскетичный образ жизни. Рин снова мягко улыбнулась, подумав об их совместных буднях, и только Какаши сумел своим напоминанием о насущных делах вернуть девушку в реальность. Нохара начала мыть посуду, передавая чистые тарелки Хатаке, украдкой рассматривая его. Неужели так теперь будет всегда? Рин ещё не скоро перестанет задавать себе подобные вопросы, ведь когда исполняются твои самые заветные желания, ты ещё долго не способен поверить в них. – Кушина-сан великолепно готовила! – поддержала Рин внезапно нахлынувшие на Какаши воспоминания. Она любила мысленно возвращаться к тому времени, ведь вообще-то это было единственное, что Рин помнила; у неё больше не было воспоминаний. Поэтому она хранила их особо бережно и очень дорожила каждым кадром своей памяти. – Тогда я об этом не задумывалась, но сейчас понимаю, что Минато-сенсей и Кушина-сан идеально подходили друг другу. Мне даже хотелось быть похожей на неё, – Рин растянула губы в улыбке, задумчиво посмотрев на тарелку в своих руках. – Я бы могла многому у неё научиться. За своей болтовнёй Нохара не сразу поняла, что с тоном Какаши стало что-то не так, заметив его поникший силуэт лишь тогда, когда обернулась к нему. Рин нахмурилась и выключила воду, бегло вытерев руки о полотенце и подойдя к Хатаке. Забрав из его рук мокрую чашку и отставив в сторону, девушка обхватила ладонями лицо Какаши, приподнимая его и заставляя посмотреть на неё. Она никогда больше не позволит ему переживать трудности одному, потому что солнце внутри неё сильнее грозовых туч над ним. – Эй, Какаши, – с особой нежностью Рин произнесла заветное имя и слабо улыбнулась. – Они погибли как герои, защищая деревню, которую любили всем сердцем. Это честь для каждого шиноби. Думаю, если бы можно было выбирать, и ты, и я предпочли бы отдать свои жизни в бою. Хотя умирать снова я пока не планирую, – куноичи тихо ухмыльнулась и ласково погладила мужчину по щеке открытой ладонью. – Я просто хочу сказать о том, что никто из них ни о чём не жалеет. Я почему-то в этом уверена. Ведь они живы, пока мы о них помним, верно? Рин участливо заглянула в открытый глаз Какаши, пройдясь рукой по пепельным волосам, заботливо погладив его по голове. Если бы только она могла избавить Хатаке от всех этих воспоминаний и забрать его боль...Нохара медленно приблизилась вперёд, чувствуя, что этот жест сейчас уместней, чем никогда раньше. Она впервые делала это сама, первая, и не по чьей-либо указке, а потому что хотела и теперь могла это сделать без лишнего смущения, сковывающего все её движения. Рин аккуратно стянула маску вниз и настигла губы Какаши, увлекая его в поцелуй. И сразу же почувствовала это волнительное ощущение, словно сердце готово выпрыгнуть из груди, а следом за ним и все остальные органы, рискуя оставить Рин без сознания. Именно этого она не почувствовала в поцелуе с Ирукой, за который ей теперь было стыдно вдвойне ещё и перед Хатаке. И Нохара лишь обвила руками мужскую шею, увереннее, но с той же нежностью сминая податливые губы и касаясь кончиком языка чужого, надеясь хотя бы через этот поцелуй передать немножко света в хмурые мысли Какаши. Рин остановилась и коснулась лбом лба шиноби, кончиком носа потеревшись о его кончик носа. В этом простом детском жесте было столько нежности, отчего Нохара не смогла сдержать улыбки. – Всё будет хорошо, ты веришь мне? – тихо проговорила Рин и, сделав шаг от Какаши, чтобы развязать кухонный фартук и повесить его на место, взяла Хатаке за руку, поведя его за собой. Очень скоро они вышли на террасу под открытым ночным небом. За время их миссии успела родиться не только Мираи, но и расцвёл сад, устроенный здесь Куренай, поэтому это место стало для Рин самым любимым во всём доме. Нохара опустилась на деревянный пол и жестом пригласила Какаши занять место рядом с ней. И когда он тоже устроился возле неё, Рин перевела взгляд на небо, с которого на неё смотрели сияющие звёзды. – Я хочу завтра сходить с тобой в одно место, – проговорила куноичи, прикрыв глаза и подставив лицо ночному свежему ветру. – Вообще-то, я должна была уже давно туда сходить, но мне хочется сделать это с тобой. Наверное, так будет правильно. Только для начала придётся навестить твой любимый цветочный магазин, – тихо засмеялась Рин и опустила голову на плечо Какаши. – Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты делал для меня всё это время. Спасибо, Какаши...И, если хочешь, можешь остаться сегодня здесь. Куренай уже привыкла к Шикамару и Чоджи, которые постоянно ночуют в гостиной прямо на полу. Странно, что сегодня их нет...— POV Какаши —
Какаши понимает, что его...спасают. Он никогда не думал о том, чтобы выбираться из подобных мыслей - зачастую Хатаке просто пускал все на самотек и утопал в них без шанса на спасение самого себя, а теперь его будто насильно выдергивают; он подается, смотрит в глаза Рин и теряется, судорожно выдыхая. Она выбивает у него все мысли из головы, полностью заполняя ее собой - даже те, что он сам не в состоянии оттуда извлечь. Одного ее взгляда и звука мягкого голоса достаточно - Хатаке в ее власти, будто заворожен, смотрит, не отрываясь и послушно наклоняется, принимая ее поцелуй и чувствует, как по телу расплывается невесомая теплота; спокойствие. Рин и правда имеет над ним просто...бесконечную власть. Какаши впервые осознает нечто подобное и просто улыбается в ее губы едва ощутимо, но все же; он успокаивается, мягко обхватывая ладонями женскую талию. Хатаке только что думал о том, что все, кто был ему дорог - мертвы, а теперь не может успокоить то, что творится внутри просто из-за ее внимания, которое она ему уделила. Какаши стыдно. Сглатывает, когда Рин отстраняется, и улыбается на прикосновение кончика носа - хорошее настроение возвращается почти моментально. Не отвечает ей, слабо кивая, когда она уже отворачивается и берет его за руку, утягивая за собой. Он и правда верит; если Нохара с такой легкостью вынудила его забыть о своей дневной норме самобичевания, то он просто не имеет права бояться, что все будет плохо, потому что даже если будет, то, кажется, у него есть человек, который сможет ему помочь. И Какаши не намерен ее терять. Опускается рядом на террасу и переводит взгляд на растения, вдыхая тонкие ароматы различных трав и цветений, смешанные с типичным запахом для этого места и...Рин. Она сидит ближе всего и ему безумно хочется ее...обнюхать? Паккун бы не постеснялся сказать это вслух, но Какаши не собака и у людей такие желания связывают с разными фетишами, а про него и так ходят странные байки; но у Хатаке совсем нет таких мыслей, ему просто ужасно нравится, как Рин пахнет чем-то свежим, похожим на глубокий лес, уютным, словно специально для него и так, как может пахнуть только она - он не знает, как это назвать, но ощущает; именно подобные запахи он запоминает, чтобы выследить кого-то и Какаши может поспорить на что угодно, что узнает ее из миллиарда копий. - Ты хочешь пойти к мемориалу? - Хатаке не выдерживает; утыкается носом в чужой затылок и втягивает воздух, забивая донельзя чувствительные рецепторы запахами, выуживая тот, что нужен, что окружает его, будто что-то мягкое, пуховое, в котором он тонет - умышленно. - Не за что. И.., - он почти согласился остаться, немного отрываясь от попытки въедания ее запаха под подкорку мозга. - Я тоже буду спать на полу? - на самом деле, Какаши просто шутит, толкнувшись кончиком носа в ее макушку и улыбается, медленно вплетая пятерню в каштановые волосы, осторожно поглаживая кончиками пальцев; ему страшно прикасаться к ней, сделать что-то, за что он потом себя будет корить и что будет неприятно ей, но сейчас...ему так хорошо. Это успокаивает; все вокруг действует на него, словно снотворное, Хатаке расслабляется до полного атрофирования чувства самообладания. - Шучу. Я уйду рано утром. Мне нужно мелькнуть перед Пятой, иначе она открутит мне что-нибудь за очередной побег из госпиталя. Рин улыбается, она вновь смотрит на него и улыбается этой обескураживающей улыбкой, он безоружен перед ней, не имеет вообще никакого понятия, как ей противостоять. - Я запрещаю тебе себя так вести, когда мы поругаемся, - Хатаке слишком внезапно об этом подумал; если она в любой удобный момент будет...вот такой сияющей, посмотрит на него этой влюбленной и счастливой улыбкой - все, Какаши проиграл, ему вообще все равно, что было предметом спора - только продолжай делать так же. Сглатывает судорожно, силой заставляя себя отвести взгляд и переводит его в небо, разглядывая звезды. - Когда ты вернешься? - сразу же переводит тему, чтобы разбить своё же собственное наваждение, и продолжает смотреть куда угодно, кроме Рин. Какаши говорит о квартире и надеется, что она это понимает, потому что ответа он ждет с нетерпением. Стягивает маску, оставляя ткань болтаться на шее, и снимает протектор, взъерошивая волосы. Ему нечего скрывать, по крайней мере, от нее, а тут больше никого нет. Какаши просто так...уютнее. Он никогда не снимал ее вот так просто перед кем-то, с кем сидел рядом и разговаривал, но чувствует, что именно этой слишком своеобразной, специфичной и очень тонкой именно для него интимности сейчас не хватает. Выдыхает, продолжая гладить ее по голове и касается губами чужой скулы, задерживаясь на пару секунд. У него, в общем-то, тоже есть свои понятия романтики. И прямо сейчас они в полной мере окружают его и Рин, поэтому, почему бы и нет? У него есть понятия красоты, свои стандарты - Какаши никогда не был тем, кто на этом зациклен, но он мужчина и у него есть свой...тип? Рин идеально вписывается во все его каноны. Все девушки, которые у него были - слишком похожи на нее, он понимает это только сейчас, внезапно сравнивая внешность каждой и...да. Они похожи, все, он неосознанно выбирал кого-то, кто мог бы хоть чем-то к ней приблизиться. Какаши целует еще раз, подаваясь вперед под чувством...необходимости. Острой необходимости проверить ее реальность и осознать, что она - его. Хатаке не любит глазами, совсем нет, очень далеко нет, но...влюбляться в ее образ тоже никто не может ему запретить. - Ты очень красивая, - не в состоянии придумать чего-то более...красивого? Такого, чтобы выразить это. Он в принципе сегодня говорит и делает вещи, которые не говорил и не делал, почитай, тридцать лет. Так что, ему можно. Какаши слишком внезапно вспоминает Джирайю и откашливается, принимая достаточно серьезный вид, чтобы спиздануть самое худшее, что он мог бы придумать и чем санин, наверняка, очень бы гордился. - Рин, послушай...мне тут из Рая звонили, говорили, что у них пропал самый красивый ангел..но, если что, - он давится улыбкой, наблюдая за тем, как меняется ее лицо и думает о том, что Джирайя там, в Раю, наверняка утирает слезы гордости за своего самого преданного фаната. - Не бойся, я тебя не сдал, - смотрит ей в глаза с абсолютно индифферентным лицом. Якобы, очень серьезно отнесся к этому вопросу. А что? Она из иной жизни спустилась? Спустилась. Красивая? Красивая. Ну подумаешь приврал пару фактов, делов-то. Вообще, именно так всегда Гай пытался завлекать девушек в барах и, как оно и понятно, выходило у него не особо, но почему-то Какаши просто захотелось сделать что-то, чего он абсолютно точно никогда не делает и...это смешно. Особенно с таким серьезным лицом, он уверен.— POV Рин —
Для Рин этот вечер был совершенно потрясающий, каждый его момент, каждая минута, к которым она неоднократно мысленно ещё возвратится и вспомнит во всех деталях, когда Какаши придётся быть вдалеке от неё. И если девушка могла бы, то хотела бы проводить вот так каждый свой вечер, рядом с Хатаке, чувствуя его пальцы в своих волосах и периодические поцелуи, которые до сих пор были для неё непривычны. Рин пока не осознавала, что теперь это можно делать так просто. – Да, я хочу сходить туда. Ведь один человек сказал мне: "Если ты сожалеешь о чьей-то смерти, посети его могилу и отдай посмертную дань уважения", – Нохара улыбнулась и, приподняв голову с плеча, посмотрела на Какаши. Рин вдруг снова вспомнила о шиноби в том лесу. Хотела бы она посетить и его могилу, возможно, это принесло бы ей какое-то облегчение. Но шиноби страны Земли наверняка сразу же произвели зачистку, не оставив от тела врага и следа. Интересно, помнит ли Какаши своё первое убийство? Или чем больше жертв становится на твоём счету, тем сильнее притупляется память и ты уже смутно помнишь и почти ничего не чувствуешь? Рин решила, что обязательно спросит об этом у Хатаке как-нибудь в другой раз, потому что сейчас ей не хотелось портить их особенный момент не очень приятными воспоминаниями. Но...она задержала взгляд на его лице без маски и взъерошенных волосах, которые не сдерживал больше протектор и невольно улыбнулась. Он выглядел таким...домашним, таким родным ей. Разве была бы она теперь счастлива, сохранив жизнь тому шиноби и потеряв из-за этого Какаши? Как вообще можно сожалеть, когда она спасла самое дорогое, что у неё есть и совершенно неважно, какими методами это было сделано. Рин улыбается ещё ярче, когда Хатаке говорит о возможной ссоре и накрывает ладонью его руку, которая мирно покоится на деревянном полу, сплетая вместе их пальцы. – Мы больше ни за что не поругаемся. Если только...в деревне не объявится Мияко или Ханаре или...любая другая твоя девушка, – сдержанно улыбнулась Рин, опустив взгляд на их руки, поглаживая большим пальцем ладонь Какаши. Он определённо не стал бы ей рассказывать о своих бывших романах, а она совершенно точно не хотела бы о них слушать. Но Рин чувствовала это и видела во влюблённых глазах Какаши, что сколько бы женщин не было в его жизни, ни к одной из них он не испытывал чего-то похожего, что ощущает к ней. И это чувство собственной особенности и исключительности для него грело ей сердце и вселяло уверенность в том, что Какаши – это именно тот человек, с которым она проведёт не только всю жизнь, но и свои последние дни. – Я думала вернуться завтра, – отвечает Рин, прижимаясь плечом к шиноби. – У меня не так много личных вещей, поэтому сборы не займут много времени, но уйти, не предупредив Куренай, было бы неправильно. Чувствует, как мужские губы перебивают её и касаются скулы, выбивая из головы Рин вообще все мысли и она сразу же теряет нить разговора, не способная больше думать ни о чём, потому что самое важное сейчас – его губы на её коже. Она прикрывает глаза, подаваясь ближе на проявления нежности Какаши, и смущённо заводит прядь волос за ухо, когда он называет её красивой. – Какаши.., – тихо проговаривает она и практически сияет, всем свои видом демонстрируя, что Хатаке нашёл её слабое место, ведь комплименты от него – это то, что оставляет Рин совершенно безоружной и беспомощной, какой бы уверенностью она не обладала в данный момент. Но неловкую для куноичи атмосферу разбавила шутка Какаши, заставившая Рин тихо засмеяться. Наверняка, это ему Гай подсказал, ведь только он мог нести такое совершенно серьёзно, в надежде покорить дамское сердце. – Скажи им, что я больше не вернусь, потому что нашла свой Рай в другом месте. Рядом с Какаши Хатаке, – с нескрываемой улыбкой произносит Рин и завороженно смотрит на шиноби. Он будто по-новой свёл её с ума, влюбив в себя во второй раз, хотя ей и первого было достаточно с головой. Но теперь чувства переполняли Рин через край, грозясь в любой момент выплеснуться прямо на Какаши. Она опустила взгляд на его губы, поймав себя на мысли, что её просто неконтролируемо тянет поцеловать их. И Нохара даже подалась вперёд, но вовремя себя одёрнула, подняв взгляд на небо; ей не хотелось прослыть в его глазах легкомысленной или посредственной. – Тебе нужно поспать, Какаши, – вдруг произнесла Рин. – Длительная дорога после твоей травмы явно не пошла на пользу. Тебе нужно больше отдыхать сейчас. Девушка встала со своего места, не разжимая мужской руки и потянув ту на себя, показывая, что никаких возражений не принимается. Вернувшись в гостиную, куноичи открыла ящик, достав оттуда постельное бельё. Подготовив диван ко сну, девушка обернулась к Какаши. При всём понимании, что ему требуется отдых, Рин не хотела расставаться с ним даже на ночь, поэтому улыбка быстро пропала с женского лица. Ей казалось, что за ночь может что-то произойти и это волшебство между ними исчезнет, уступив место привычной неловкости и избеганию друг друга. – Добрых снов, Какаши, – произнесла девушка, подойдя к шиноби поближе. Опустив руки ему на плечи, чтобы упереться на них, Рин потянулась вверх, касаясь губами мужского носа. – Если что-то понадобится, то я в соседней комнате. Рин покинула гостиную, отправившись в свою постель, хотя заснуть этой ночью ей не удавалось долго. И как только девушке показалось, что наконец-то её посетил Морфей, чтобы укутать в своих объятиях, как в соседней комнате надрывно заплакала Мираи, окончательно отогнав от Рин всяческий намёк на сон. Девушка встала с кровати и прошмыгнула за дверь, направляясь в гостиную. Привыкшие к темноте глаза сразу различили фигуру Какаши на диване...Можно ли ей так делать? А что здесь, собственно, страшного? Она просто...хочет быть рядом с ним, Рин это необходимо, чтобы чувствовать себя в безопасности и спокойствии. Нохара почти невесомо опускается на свободный кусочек дивана рядом с Какаши, проскользнув к нему в объятия и кладя голову на мужское плечо, уткнувшись носом в ключицу. Всё слилось воедино: запах Хатаке, который Рин глубоко втягивала в лёгкие, его прикосновения, звенящая ночная тишина и умиротворение, рассеивающее повсюду от Какаши. Девушка сама и не заметила, как заснула практически моментально.***
Проснувшись утром, Рин не обнаружила рядом Какаши, вспомнив, что он предупреждал о срочной встрече с Пятой. Проследовав на кухню, Нохара застала там Куренай, которая завидев подругу, таинственно улыбнулась. – Доброе утро, Рин. Как спалось? – Доброе утро. Хорошо.., – заторможенно ответила девушка, пытаясь понять по выражению лица Юхи, столкнулась ли она с Хатаке или нет. – Я видела Какаши, который утром выходил из дома. У вас...То есть вы... – У нас всё хорошо, – закончила её мысль Рин и улыбнулась. – Он предложил мне вернуться, поэтому, кажется, я съезжаю от тебя. Эта новость заставила Куренай отвлечься от смеси, которую она готовила для Мираи и, посмотрев на Рин, наградить её одобрительной улыбкой. – Что ж, хоть дом и опустеет без тебя, но я рада, что теперь ты счастлива. Больше не будет этих прекрасных букетов цветов каждый день, – ухмыльнулась Юхи. – Не расстраивайся, мы с Какаши будем навещать тебя. И...спасибо за всё, – произнеся последние слова, Рин приблизилась к Куренай, заключая ту в крепкие объятия.— POV Какаши —
Он наконец начинает понимать, что его...отпускает? Целая жизнь в насильственном ущемление прав души на умиротворение - Какаши впервые за все время думает, что заплатил свою цену. Он смотрит на Рин и просто молчит, слушает и в своем смысле принимает ее; Хатаке ведь, на деле, и правда самый опытный шиноби Деревни - он может исполнять даже те приказы, которые отдает сам себе и сейчас просто вынуждает себя свыкнуться с тем, что в его жизни будет и она тоже. Он никогда не планировал ничего на будущее - для Какаши все, что дальше завтрашнего дня - затянуто тучами, Хатаке не любит и не хочет ничего планировать, зная, что однажды может просто не вернуться с миссии и сейчас думает о том, что туман над "послезавтра" рассеивается. По крайней мере, теперь там везде - она. Рин вряд ли сможет осознать, насколько тяжело ему это сделать и с каким облегчением, внутренним, за которое он сам стыдится и о котором никогда никому не скажет, сдается ей. Хатаке слушает ее, пытается даже внимательно, но в итоге просто наслаждается звуком чужого голоса, который теперь вынужден слушать до конца дней и Какаши абсолютно счастлив этому факту. Рин заботится о нем, когда ему нужно лечь спать и желает хороших снов, она даже целует на прощание и Хатаке хотя бы только за это готов отдать за нее жизнь. Последняя женщина, которая целовала Какаши в нос перед сном, исчезла из его жизни больше двадцати лет назад и он даже не помнит, как она пахла или как звучал ее голос, когда она называла его имя. Он улыбается, как...дурак? Закрывает лицо рукой и тихо смеется, опираясь на спинку дивана. Это был самый счастливый день в его жизни; он не блистал ничем особенным, абсолютно, но Хатаке действительно ощущает, что это на самом деле лучшее время за всю его жизнь, которое он, по крайней мере, отчетливо помнит. И это непривычно, ново, даже немного пугающе для него. В жизни Хатаке все размеренно и спокойно, без особых всплесков нехарактерных для него вещей и эмоций, а сегодняшний день — именно то, чего он обычно избегает, и Какаши, вообще-то, совсем и не против. Что угодно, если вместе с Рин. Взъерошивает волосы и натягивает маску на лицо с мыслью о том, что Куренай, вероятно, и без того хватит удивлений с утра, и тут же проваливается в сон. Грудную клетку все еще немного болезненно тянет и, вероятно, в чем-то Нохара была права - бежать такое расстояние после подобного ранения и со слишком скромным запасом чакры - не к месту, но оно того стоило. Его буквально вырубает, Какаши даже не напрягается, когда чувствует, как под одеяло залезает кто-то еще, накрывая рукой ее фигуру и просто чуть хмурится, будто...так и должно быть. У него превосходная, отточенная годами жестких тренировок и смертельно опасных миссий и дежурством на наблюдательных постах реакция и...Рин спокойно залезает к нему в постель. Он просто открывает серый глаз, сонно гладит распущенные по подушке волосы и опять засыпает. Его рецепторы, весь его организм, все его существо - он просто не ощущает в ней опасности, все его хваленые реакции и прочее - это бессильно против нее. И просыпаться рядом с ней тоже как одна большая несбыточная фантазия Гая, безудержно пытающегося подарить Вечному Сопернику супружеское счастье с хорошей женщиной. Он понятия не имеет, что же такое это хваленое "супружеское счастье", да и они вроде как не совсем...супруги (хотя если Какаши вспоминает вчерашний день, ему кажется, что он был способен даже замуж ее позвать - теперь ей нужно будет еще лет пять дожимать его до этого). Но суть в том, что Хатаке просыпается именно счастливым. Смотрит в потолок и улыбается, все так же - как дурак, только теперь слишком радостный. Внезапное сравнение с Наруто мелькает в голове, а потом Какаши думает, что именно с ним сделает, если увидит его в одной постели с Рин, а потом, что с ним сделает Хината, а потом клан Хьюга, ну и как-то закрутилось...В общем, Хатаке просто счастлив. Без объяснений и прочего. Смотрит на Рин, мирно сопящую ему в грудь и обхватывающую его поперек торса, и не может ничего с собой поделать, потому что тупорылую улыбку с лица стереть не получается ну совсем никак. Прикрывает глаза рукой и выдыхает, успокаивая выдающее бешеный ритм сердце - он, бесспорно, влюблен в нее по самое "не хочу", но поддерживать имидж непробиваемого Копирующего Ниндзя все еще нужно. А то, что Какаши спит с ней на узком диване, когда она вплотную к нему просто чтобы не упасть - вообще никак не способствует его потугам сохранить беспристрастное ко всему лицо. Чувствует ее ногу у себя на бедре и дыхание в шею. Хатаке впервые почувствовал себя смущающимся школьником...в этом смысле. Буквально выпрыгивает из-под одеяла, изворачиваясь так, что Нохара просто недовольно сопит и вытягивается, наслаждаясь тем, что Какаши ушел, оставляя для нее удобное место. У нее, наверняка, мысли даже близко не приближаются к его. - Доброе утро, - присаживается рядом с ней на корточки, полностью одевшись, чтобы выйти и поправляет одеяло, произнося все максимально тихо. Разбудить Рин - это последнее, чего он хочет. Осторожно касается волос и скрывается за окном, тут же направляясь сначала к себе, чтобы сменить одежду, потому что на старом жилете до сих пор кое-где виднеются не выстиранные пятна крови, да и в целом. А после даже тратит драгоценную сейчас чакру на то, чтобы моментально оказаться в привычном кабинете Хокаге. Если он еще и опоздает, то ему точно открутят то, чем он думал сегодня утром. Определенно. - Совсем сдурел сбегать из госпиталя в чужой стране? Мне уже три послания пришло с извинениями за то, что ты пропал. Я просто не могу объяснить людям, что у меня джонин - пустоголовый упрямый баран, который не заботится о своем здоровье! - Цунаде при этом даже тон не повысила. Вот это вдвойне обиднее. Какаши просто пожимает плечами, особо никогда не обращая внимания на подобные слова - Пятая была известна отнюдь не спокойным темпераментом и это, если честно, еще самое малое, что он ожидал услышать. - За это - два месяца миссии не выше ранга В. С генинами. Ты не понимаешь по-хорошему, Хатаке. - Извините. Мне жаль, - Какаши отводит взгляд в сторону, чтобы не метать в нее молнии, которые непроизвольно загораются в глазах. Он, блять, просто ненавидит такие наказания. Обычно они длятся всего пару миссий, потому что дальше Какаши просто не выдерживает и начинает игнорировать мелких и в большинстве туповатых и невоспитанных детей, что ничем хорошим не кончается, поэтому сейчас у него на самом деле полыхает. Тихо, яростно, про себя. И Цунаде об этом прекрасно знает. - Или я попрошу тебя об одной услу.. - Я согласен, - ему плевать, что это, лишь бы не стадо надоедливых детей. Как Ирука вообще работает с ними и не напивается каждый вечер? - Ты не дослуш.. - Я полностью в Вашем распоряжении, госпожа Цунаде, - Какаши почти падает перед ней в отточенную позу АНБУ на одно колено. А Пятая достаточно самодовольно и хитро улыбается, чтобы он понял, что, возможно, согласился даже немного зря. Может быть увечья маленьких детей и куча рапортов по этому поводу не так уж и страшны? - У меня сейчас нет свободного жилья, кроме общежития, а селить туда одного из лучших медиков я считаю кощунством, - продолжает Цунаде. Ах, ну да, а поселить туда своего лучшего джонина - не кощунство, он аж бровью дергает, не сразу осознав, о чем речь. - Так что, я бы хотела попросить у тебя...принять у себя Рин еще на какое-то время. Куренай сейчас хоть и нужна помощь, но, думаю, это все же смущает. Жить с маленьким ребенком и напряженной службой в госпитале - тяжело морально. Поэтому...у тебя есть выбор, если что. - Ну...это.., - Какаши прямо сейчас развивает все свои спрятанные глубоко внутри актерские навыки, чтобы сделать вид, что он недоволен и вообще ему абсолютно не нравится такое предложение - нет, вообще нет, да как она может такое предлагать? Ужас. - Вы не оставите попыток? - Нет. Они оба понимают, зачем она это делает. И только Какаши из них двоих знает, что только что убил двух зайцев одним выстрелом и это очередной шикарный день в череде шикарных дней, после того дня, когда он чуть не умер. - Тогда я вынужден согласиться, - Хатаке сует руки в карманы, наигранно тяжело вздыхая, и поднимает на нее уже с утра уставший взгляд. - Могу идти? - Загляни в госпиталь сегодня же. Или попроси Рин осмотреть тебя. Это приказ. Он кивает, скрываясь привычно в облаке листьев, чувствуя, как запасы чакры начинают стремительно возрастать - правильно говорят, что дома даже стены лечат. Какаши посещает еще несколько мест, чтобы отдать свои отчеты и подписать бумаги о том, что он не имеет претензий к госпиталю другой страны. Это важно. На самом деле, он, вероятно, и правда многих напугал этим поступком, но то, что Хатаке получил замен, стоило того. Прежде, чем оказаться у дома Куренай почти в полдень, Какаши посещает цветочный магазин, куда заходит уже почти как домой и радуется, что сейчас работает не Ино - она бы выпотрошила из него все, о чем он не хочет говорить, даже не применяя своих техник. Девушки из их поколения и правда...пугающие. Одна его ученица чего стоит. И как только Хатаке собирается подняться к двери, чтобы позвонить, перекидывая белые хризантемы из одной руки в другую, на пороге появляется Рин и у него, честно, бабочки в животе. Он старается избегать конкретно такой формулировки перемещающихся в животе органов, но все же. - Я опоздал. Извини, - Хатаке обещал прийти раньше, кажется. Хотя вроде бы ничего не говорил. Наверное, извиняться перед ней - это уже хроническое. Как только Рин с ним ровняется, он поворачивается в сторону, в которой расположен мемориал и...просто молчит. Снова. Не потому что ему не о чем ей сказать; совсем нет, если бы он хотел поддержать светскую беседу, наверняка рассказал бы ей о том, как он мастерски облапошил Цунаде сегодня утром, или даже о погоде; но нет. Какаши нравится молчать рядом с ней. Он не чувствует неловкости или недосказанности - просто идет рядом и наслаждается моментом; ему больше и не нужно. То, что у него вчера прорезался голос, не значит, что так будет всегда, но это и...не плохо? Он не уверен, но Хатаке считает, что это вполне приемлемо. А еще, он, кажется, немного избегает смотреть на нее в опасении залипнуть на полдороги. Такое ему не нужно; по крайней мере, не сейчас. Они останавливаются у входа к мемориалу и Какаши передает девушке цветы, аккуратно вкладывая их в руки Рин. - Я рядом, - Хатаке не уверен, нужна ли ей его помощь, но он просто хочет быть здесь для нее, чтобы она знала, что у нее есть на кого опереться. Какаши бывал здесь раньше каждый день и даже несмотря на это - Камень продолжает на него морально давить, прибивая к земле железобетонной скорбью по ушедшим. И какими бы храбрыми не были их смерти, они все еще мертвы и это ничего не изменит. Он всегда сожалел об этом; о том, что учитель не увидел своего ребенка, умерев вместе с женой на его рождение; или о том, что Обито так и не вырезал свой шаринган поверх очков на монументе Хокаге. Какаши сожалел и о Рин в свое время, но сейчас она стоит рядом и это...невероятно. Это действительно выше его понимания.— POV Рин —
Рин собирает свои скромные пожитки, складывая их в небольшую сумку, думая о том, что она будет скучать по этому дому. Когда Нохара только пришла сюда, Куренай была безумно счастлива, потому что оказалось, что после смерти Асумы, Юхи просто боялась ночевать одна и практически не спала по ночам. К счастью, теперь у неё есть Мираи и Рин уверена, что Куренай чувствует себя намного лучше. И несмотря на потерю Асумы, Нохара не хотела бы, чтобы её подруга оставалась в одиночестве; она достойна быть любимой хорошим человеком. На минуту Рин задумывается о том, что бы делала она, оказавшись на месте Куренай и потеряв Какаши, и у неё аж в глазах темнеет. Даже представлять подобное не хочется, потому что один раз она это уже чуть не испытала, и это было хуже всего на свете, даже страшнее собственной смерти. Поэтому Куренай, которая пережила подобное и сумела вернуться к нормальной жизни ради своей дочери, была для Рин настоящей героиней. Нохара не уверена, что смогла бы так же. Куноичи направилась в больницу, чтобы быстро провести утренний обход и успеть обратно к возвращению Какаши. Взяв обходной лист с фамилиями больных, девушка лавировала из одной палаты в другую, справляясь о самочувствии пациентов, пока не встретилась с Сакурой. – Доброе утро, Рин! – восклицает розоволосая девушка. – Не стоило тебе сегодня приходить, особых жалоб нет, а обход я бы сделала сама за 5 минут. – Здравствуй, Сакура. Не хочу перекладывать на тебя свои обязанности, да и мне самой становится спокойнее, когда я знаю, что в больнице всё хорошо. – Но я думала, что ты будешь занята сегодня переездом, поэтому хотела предложить свою помощь, – пожимает плечами Харуно. – Кстати, почему ты решила вновь переехать к Какаши-сенсею? Хотя, наверняка, будни с Мираи не такие простые... – Нет-нет, она чудесный ребёнок.., – медленно произносит Рин, пытаясь понять, откуда Сакуре так быстро стало известно о переезде, но девушка поняла недоумение Нохары сама, поспешив пояснить. – Я услышала эту новость от Цунаде-сама, которая сказала, что жилищный вопрос Рин решён и ты возвращаешься к Какаши. Нохара свела брови к переносице и замолчала. Она не считала правильным посвящать Сакуру в подробности своей личной жизни и жизни её учителя, ведь как бы то ни было, она ещё ребёнок и между ней и Какаши всё-таки должна существовать какая-то субординация...Но Рин чувствовала небывалое единение с Сакурой. Возможно из-за того, что Нохара не ощущала себя кем-то, кого можно назвать взрослым серьёзным человеком, потому что она не проходила все эти стадии взросления, воспринимая себя как юную девушку, которая находится с Сакурой наравне. И совершенно точно, если бы они родились в одно время, то стали бы лучшими подругами. – Просто мы с твоим учителем..точнее, с Какаши...мы решили жить вместе. В смысле, не так как раньше, а потому что.., – Рин пыталась подобрать правильные слова, перебирая пальцами край своего передника, пока не увидела хитрый прищур Сакуры и её улыбку. – Какаши-сенсей молодец, я уж думала, он никогда на это не решится. – Да, но...я беспокоюсь за него. Для Какаши всё это необычно, я не знаю, сможет ли он свыкнуться и привыкнуть к новой жизни. Всё-таки он жил совершенно иначе, один...Вдруг ему будет некомфортно или плохо, или он вообще начнёт задерживаться на миссиях, чтобы меньше времени проводить дома.., – затараторила Рин, а под конец фразы совсем сникла и стихла. – Если Какаши-сенсей привык к Наруто, то к жизни с тобой пристрастится ещё быстрее. К хорошему привыкают быстро. Ты зря переживаешь, – улыбнулась Сакура. – Ты так думаешь? – уголком рта улыбнулась Рин в ответ, думая, что Харуно всё-таки права, ведь она сделает всё, чтобы Какаши рядом с ней было хорошо. Девушка мельком посмотрела на настенные часы, отметив, что ей пора идти. – Мне нужно бежать, скоро вернётся Какаши, закончишь обход за меня? – спросила Рин, передавая девушке свои записи и снимая медицинский халат. – Без проблем, – кивнула Сакура. Оказавшись дома и обнаружив, что Куренай с Мираи ушли на прогулку, Рин принялась ждать Какаши, который постучал в дверь уже через несколько минут. Увидев его на пороге, девушка засияла от счастья, приветливо ему улыбнувшись. Для Нохары их встречи были словно...словно восход солнца после долгой ночи. Она уже давно заметила, что пока не видит Какаши, то живёт повседневной жизнью, но с приходом Хатаке всё меняется и её существование будто наполняется смыслом. – Нет, ты вовремя. Я скучала, – произносит Рин и даже не задумывается, как раньше, о том, уместно ли это, ведь она действительно говорит чистую правду. И наверняка самому Какаши нравится это слышать, ведь приятно, когда тебя кто-то ждёт и скучает. Рин направлялась к мемориалу не только потому, что ей было необходимо...встретиться с людьми, которых она когда-то знала и до сих пор любит, но и затем, чтобы Какаши почувствовал облегчение. Нохара не сомневалась, что он часто наведывался туда один, но Рин хотела, чтобы Хатаке отпустил мёртвых и перелистнул страницу прошлого, ведь в настоящем есть люди, которые его любят и стоит жить для них, а не гнаться за теми, кто безвозвратно ушёл. Остановившись на мгновение у входа к мемориалу, Рин взяла из рук Какаши цветы и кивнула ему, направляясь прямиком к камню. Со дня, когда она была здесь последний раз, высеченных фамилий значительно прибавилось и были здесь имена, которые Нохара очень хорошо знала в прошлом. Грустно было осознавать, что всех этих людей больше нет, а сколько ещё имён сюда запишут с годами? Она наткнулась на пустой свежезатёртый просвет среди фамилий и тихо усмехнулась, понимая, что раньше здесь было её имя. Рин узнала о смерти Минато-сенсеся и Кушины совсем недавно, поэтому ещё не успела принять эту мысль, тем более, когда с её возвращением события вокруг Нохары закрутились с удвоенной скоростью. Ей до сих пор казалось, что учитель просто ушёл на длительную миссию и когда-нибудь вернётся. Это...помогало ей не думать о плохом. А вот с Обито было всё иначе. Его действительно не хватало и смириться с его смертью было практически невозможно. Девушка сделала несколько шагов вперёд и опустила хризантемы к подножью камня, смиренно отступая назад. Рин верила, что место захоронения – совершенно особенное место связи с умершими, которые способны услышать обращённую к ним скорбь. Нохара мельком посмотрела на Какаши, увидев его безжизненный взгляд, направленный куда-то вниз и взяла его за руку, сдержанно улыбнувшись. – Минато-сенсей, Кушина-сама, Обито...мне жаль встречаться с вами при таких обстоятельствах, – тихо проговорила девушка. – Нам всем...очень вас не хватает. Куноичи замолчала и остановилась взглядом в одной точке. Не хотелось ничего говорить и в этот раз она была с Какаши солидарна, просто мысленно возвращаясь к тем событиям, которые переживала с теми, кого больше нет. Это навевало приятную ностальгию и грусть. Но Рин знала, что ей нельзя раскисать окончательно, потому что Какаши требовалась сейчас её поддержка гораздо больше. – Эй, всё хорошо, – успокаивающе произнесла Нохара, крепче сжимая ладонь Хатаке. – Мы не должны быть эгоистами, Какаши. Только потому, что эти люди ушли из наших жизней, причинив тем самым нам боль, не значит, что там они не обрели покой. Смерти нет. Есть лишь переход в новую жизнь. И кто сказал, что она плоха? – Рин улыбнулась уже смелей и шагнула ближе к Какаши, обнимая его. – Я останусь рядом с тобой навсегда. Ты больше никого не потеряешь. Нохара посмотрела поверх мужского плеча на небо, увидев как среди толстый слой серых туч пробился яркий солнечный лучик, доставший до самой земли. Ей хотелось думать, что это одобрение её словам с того света.— POV Какаши —
Стоять здесь для Какаши привычно настолько, что он даже не осознает, когда мысленно отключается от происходящего - слов Рин, ее действий, цветов у подножия Камня. Ему не плевать, он определенно мог бы постараться послушать ее, но...это уже настолько въелось, что Хатаке не может просто взять и отнять от себя одиночество. Его за все время, когда он стоял здесь прерывали лишь несколько людей и зачастую это были генины, которые пробегали рядом, и которых он, в общем-то, и не замечал, или Третий, компанию которого Какаши просто не мог игнорировать. А сейчас он на самом деле не один - она рядом, тянется к нему, говорит о чем-то, что он едва ли слышит и Какаши не может ей сопротивляться. Она распугивает все его размышления - об Обито ли, о Минато-сенсее, о любом из тех, чьи имена были высечены здесь, потому что он действительно знал многих; как и она. И именно Рин находит в себе силы вытолкнуть это из него, не насовсем, но, по крайней мере, он действительно будто очнулся, вынырнув из прострации - она здесь, действительно здесь. Мягко обхватывает рукой ее талию и упирается лбом в чужое плечо, согнувшись к девушке, слушая голос, который, он клянется - самое прекрасно из того, что слышал; такие слова из ее уст - Хатаке никогда не смел надеяться на что-то подобное, но Какаши слышит их и это больше, чем он когда-либо мог просить. Это с лихвой перемахивает за все его границы о понятии "счастье", поэтому он даже не знает, что именно чувствует сейчас. Хатаке не счастлив; он что-то гораздо больше, чем это. - Спасибо, - Какаши не уверен, должен ли был сказать что-то, но ощутил, что поход сюда был скорее для него. На шее Рин нет валуна тех чувств, которые испытывает он, приходя сюда, да и просто...всегда. Она чиста от этого, ей не нужно проводить здесь все свое время, чтобы не чувствовать себя куском дерьма, который ни на что не способен, кроме того, как нарушать данные обещания. Поэтому он очень ей благодарен, больше, чем просто благодарен. Хатаке не знает, как именно он сможет и сможет ли вообще показать ей то, что она делает для него, но по крайней мере "спасибо" он сказать в состоянии. Какаши впирается тяжелым взглядом в освещенный теперь солнцем Камень и прижимает ее ближе, сжимая в руках хрупкую донельзя Рин, силы в которой намного больше, чем когда-либо было в нем.