Неудобные вопросы

Фудживара — очень красивая девушка. Она выглядит, как принцесса из древних японских сказок — ей не хватает лишь заколоть волосы и надеть кимоно. Она в меру твёрдая и в меру мягкая — такая, какой может быть только женщина. Она прекрасно справляется со своими обязанностями и знает, что сказать, чтобы поддержать команду. В конце концов, она просто хороший человек. Именно об этом старался думать Миюки, когда Савамура выпрашивал у него бросить пару подач. Его так и подмывало согласиться. Особенно в свете последних событий после того, как Эйджун воспылал обжигающим восхищением по отношению к Крис-семпаю. Так и хотелось сказать: «Конечно, пойдём в буллпен! Давай ты двадцать бросишь! Или даже пятьдесят!». Но Миюки усиленно делал вид, что ему всё равно. И наблюдал за Фудживарой, которая неподалёку несла какие-то коробки. У него даже появилась идея подойти и помочь, но кое-кто, кажется, его опередил. И как на зло, это был Крис. В какой-то степени это даже вызывало в нём ревность. Увидев его рядом с девушкой, Миюки, казалось, забыл о существовании Савамуры, но ровно до тех пор, пока тот тоже кое-кого не заметил. — О, Крис-семпай! То, что Миюки чувствовал, когда видел Криса и Фудживару вместе, можно было назвать ревностью, а это… Это было просто необъяснимое чувство, о котором Миюки не хотел задумываться, но из-за которого он постоянно терял контроль над собой и делал что-то глупое. Это не была ревность, нет. Всего лишь злость с примесью чего-то обжигающего. Он решил тоже подойти и поздороваться. В конце концов, это шанс поговорить с Фудживарой. Правда, разговор пошёл куда-то не в ту сторону. — Я закончил упражнения, которые ты давал мне! — гордо заявил Савамура. — Рад за тебя, — ответил Крис насмешливо. Эйджун просиял, а Миюки ещё раз подумал: «А вот если бы я так сказал, он бы разозлился» и предложил Фудживаре помочь донести коробки до инвентарной. — Ладно, пойдём, я помогу тебе с растяжкой. — Отлично! — воскликнул Савамура. — Уверен, с таким ответственным семпаем у меня всё получится! А потом мне можно будет побросать? — щенячьи глазки Савамуры на Криса, впрочем, как и на Миюки, не действовали.  — Нет, ещё не время. Фудживара очень красивая девушка. Даже оставшись с парнем наедине, она умеет поддержать разговор без неловких пауз. Край юбки закрывает аппетитные бёдра, и её длинными ногами можно любоваться вечно. Да и человек она неплохой. Но как только голос Савамуры уходит дальше и его становится почти не слышно с поля, Миюки скидывает тяжести на Нори и уходит узнавать, чем же всё-таки занимаются те двое. Фудживара очень красивая. Миюки уверен в этом на все сто процентов. Ещё он уверен, что заинтересован в ней. Правда, толку от этого немного. *** — Ты извинился? — спросил Крис, который часто приходил к нему в комнату. Порой Рё-сана это раздражало. Он пожал плечами и чуть нахмурился, посмотрев в сторону кровати, после чего удачно упал на неё всем телом и громко выдохнул. И через какое-то время перевернулся на спину. — В каком-то смысле, но не совсем, — ответил он витиевато. Почему-то именно сейчас и именно с Крисом ему совсем не хотелось об этом разговаривать. Тот, казалось, понял это без слов и не стал задавать дополнительных вопросов. Чуть прикусив нижнюю губу, Рё-сан всё прокручивал и прокручивал в голове произошедшие события, и чем больше раз прокручивал, тем больше жалел о том, что сказал. В конце концов, он пришёл к тому же выводу, что и Курамочи: ему стоило подальше засунуть свою гордость и извиниться. С другой стороны, Рёске никак не мог ожидать от себя такой реакции, да ещё и в самый неподходящий для этого момент. Может, поэтому он и не хотел разговаривать об этом с Крисом. В конце концов, он даже самому себе её объяснить не мог и слышать, что об этом думают другие, тоже не хотел. Почему-то он был твёрдо уверен, что Крис скажет, что это влюблённость, хотя Рё-сан знал, что это не так. Не было у него никаких дурацких чувств, о которых постоянно говорилось в той глупой манге, которую читал Джун. Даже ничего приближённо похожего. Он бы сразу заметил, если бы начал испытывать нечто подобное к Курамочи, ведь спутать это чувство с чем-то другим довольно сложно. Но в тот момент Рё-сан не ощущал ничего такого — скорее он внезапно осознал безнадёжность всей ситуации и просто сдался. Какой смысл продолжать там, где это бы выглядело простой издёвкой? И тем не менее, одно в этих умозаключениях не сходилось — обычно Рёске спокойно отпускал такие ситуации, но в этот раз этого не произошло. Он испытывал злость и неконтролируемое раздражение по отношению к Курамочи. Крис, конечно же, дал бы этому абсолютно точное определение, но Рё-сан почему-то не хотел его знать. Может, потому что и сам всё прекрасно понял, но не хотел признавать, что испытывает чувства, ранее ему не свойственные. Да и какие для этого были причины? Неужели равнодушие Курамочи так сильно задело его гордость? Или скорее, его неравнодушие к кому-то другому? Если для Курамочи Рё-сан был человеком, к которому, дойдя до определённого уровня, дальше не пробиться, для Рёске Курамочи был тем, кто отзывается на любое слово. Обнаружить, что этой собачьей преданности тоже есть предел, было довольно неожиданно, но пожалуй, еще более неожиданным было обнаружить, что для кого-то другого этот предел заходит куда-то дальше. Глупо было заговаривать об этом с Крисом, потому что Рё-сан никогда об этом не задумывался. Он просто не придавал этому большого значения и заметил только сейчас, хотя с самого начала это было так: Курамочи никогда не выделял его среди остальных, для него Рё-сан был таким же семпаем, как и другие, и не более того. Почему-то раньше ему казалось, что ничего не нужно делать для того, чтобы заслужить восхищенный взгляд и стопроцентное послушание. Но у Курамочи тоже были стены, за которые Рёске ни разу не заглядывал, и только сейчас он начал осознавать, что то, что Йоичи чувствовал из уважения, и то, что он делал, только потому что Рё-сан — его семпай, было лишь малой частью того, что он на самом деле способен был делать и чувствовать. Эта мысль Рё-сана и огорчала. И тем более глупым и жалким было говорить об этом Крису или кому бы то ни было ещё. Курамочи же научился более спокойно признаваться себе в своих чувствах. В конце концов, есть они или нет, порой даже не имеет значения, но почему-то очень важно осознать и принять их существование или их отсутствие. Поэтому он почти сразу же пришёл к выводу, что разговаривать с Рё-саном на подобные темы ему всё-таки нравится. Пусть он постоянно задавал какие-то глупые вопросы и ещё успевал вставлять в них ещё более глупые намёки, Курамочи это нравилось, потому что это было весело и потому что об этой части своей жизни он не мог поговорить ни с кем другим. По крайней мере, так легко и непринуждённо, будто это была шутка или забавная выдумка, а не реальность, с которой приходилось жить. Это был всё тот же холодный и циничный Рё-сан, и наверняка он даже не подозревал, какую услугу оказывает Йоичи подобными подколками, но, в конце концов, он был не единственным, кто преследовал здесь собственные цели. Хотя он и испытывал к Рё-сану некоторую симпатию, это не было влюблённостью. А если и было, то совсем не такой, как в первый раз. У Курамочи не начинало биться быстрее сердце от одного его присутствия, не путались мысли, и он не терялся, долго думая, что сказать. Рё-сан просто был рядом и заставлял нервничать, а потом уходил, и у Курамочи не было никаких сожалений по поводу его отсутствия. Он не испытывал необходимости, чтобы Рёске проводил с ним как можно больше времени, говорил ему определённые слова или делал определённые вещи. Большее количество времени Курамочи просто было всё равно. Если Рё-сана не было рядом, он мог выкинуть его из головы и забыть о нём. С другой стороны, он постоянно держался на чеку и всеми силами избегал даже мысли о том, чтобы влюбиться. Кажется, это сложно — держать чувства под контролем, но на самом деле это легко, если знать, в какой момент остановиться и не давать себе волю. Однако Курамочи никак не мог отрицать, что начал чувствовать к нему определённую привязанность. Впрочем, сложно было определить, вызвана ли она чем-то новым, или это лишь уважение, со временем принявшее немного другую форму. По крайней мере, испытывая симпатию к Рё-сану, Курамочи не чувствовал, что без неё весь мир начнёт рушиться, а для него это было куда важнее, чем способность сохранить равнодушие. Тем не менее, именно эта, казалось бы, неприметная привязанность расшатала лодку, когда снаружи наступил полный штиль. Именно из-за неё, когда Рё-сан вполне ясно дал понять, что не собирается продолжать, Курамочи не смог почувствовать себя в покое. Именно из-за неё почувствовал злость и раздражение, но в большей степени — на себя. Точно так же он ещё на первом году обучения, не заметив, влюбился в Миюки, правда в тот раз ему хватило мозгов не влезть в это по уши, да и Казуя оказался такой гадиной, что сложно было испытывать к нему положительные чувства даже на протяжении двух недель. Но в данном случае, по мнению Курамочи, даже влюблённость в Миюки была бы куда более удачной идеей. Порой человеку хочется думать, что любовь знает слово «если». Но любовь знает только «вопреки». Ставить свои условия — бесполезно, нужно либо соглашаться на всё и сразу, либо бежать — как можно быстрее и как можно дальше, пока даже тени, от того человека, который её вызвал, не останется. Курамочи сбежать не успел. Может быть, поэтому в тот вечер, когда Рё-сан впервые зашёл после того, как они «помирились», он заговорил первым. — Знаешь, я однажды читал, что это просто период такой. В подростковом возрасте восхищение, которое вызывают люди своего пола, легко спутать с влюблённостью. На самом деле это происходит довольно часто, но в большинстве случаев никуда не заходит, оставаясь чем-то вроде приятного воспоминания, и всё. — Это ты о себе или обо мне? — уточнил Рё-сан. Курамочи пожал плечами, подумал. Новая игра за прошедшую неделю уже успела ему наскучить. — О Миюки. Рё-сан улыбнулся. — С чего ты взял, что он влюблён в человека своего пола? — Даже не знаю, — протянул Курамочи скептично. — Наверное, потому что только слепой этого не заметил бы, — и через какое-то время добавил: — Я даже знаю, кто в нашей команде слепой. Рё-сан негромко рассмеялся. — И кто же? — Ты на его кровати лежишь, — подсказал ему Курамочи. Они помолчали. — Судя по твоим рассуждениям, Миюки, получается, восхищается Савамурой, хотя я не вижу никаких причин, которые это восхищение могли бы вызвать. Иначе он бы влюблялся в каждого питчера. Курамочи ненадолго остановился. — Ну, может быть, в Савамуре он видит то, чего не хватает ему самому. Дело ведь не только в бейсболе, а в том, какой он человек. Рё-сан перевернулся на бок и долго оглядывал Курамочи взглядом. — Звучит так, будто это ты Савамурой восхищаешься. — Ещё чего! — фыркнул Курамочи. — Я имею в виду, мы все знаем, что он идиот, но у Бакамуры есть свои плюсы. То есть… в целом… он неплохой парень, вроде как, — последние слова дались ему через силу, но он решил быть честным до конца. — Так и представляю, как бы он просиял, услышав это, — улыбнулся Рёске. — Как будто я собираюсь говорить ему такое, — фыркнул Курамочи. — Почему бы и не сказать? Раз так думаешь. — А тебе почему не сказать? Рё-сан удивился. — Ну, я так не думаю. Меня раздражает Савамура. Он слишком громкий и ничего не умеет. И Харуичи достаёт. — Это называется «дружба», — уточнил Курамочи. — Ну да, ну да, вы с Миюки тоже дружите. — Нет, не дружим, — мрачно ответил он. Рё-сан посмеялся. — Конечно. Вы просто проводите вместе большую часть дня. Ты постоянно огрызаешься на него, но даже так каким-то образом в сложных ситуациях обычно оказываешься на его стороне. Или пытаешься вправить ему мозги. Про себя рассуждаешь о его отношениях с другими людьми. Да, не похоже на дружбу, скорее на искреннюю заботу о ближнем. Или может, ты им «восхищаешься»? — поинтересовался Рёске весело. Курамочи громко выдохнул и лёг на спину. — Естественно, он мой царь и бог, — ответил он саркастично. — Обожаю, когда он выносит мне мозг. Прямо жить без этого не могу, вот и приходится проводить с ним большую часть времени. А теперь давай закроем эту тему навсегда. — Полагаю, как и у Савамуры, у Миюки есть свои плюсы? — поинтересовался Рё-сан. — Может быть, но я пока не находил, — заявил Йоичи, — как найдёшь, обязательно сообщи. Рё-сан снова перевернулся на спину и какое-то время молча смотрел в потолок. — И всё-таки для меня это совершенно непонятно, почему ты так на него реагируешь, — протянул он задумчиво. — Почему бы не сказать обо всём прямо? — А почему ты, Рё-сан, ведёшь себя точно так же, когда речь заходит о твоём младшем брате? Рё-сан слабо улыбнулся. — Так ты всё-таки признаёшь, что для тебя он очень близкий человек? Курамочи приподнял брови, посмотрел на него, улыбнулся и ответил: — Прямо вижу, как Харуичи просиял бы, услышав это. Рёске вздрогнул. — Это две совершенно разные ситуации, — ответил он серьёзно. — Правда? — протянул Курамочи лукаво. Рё-сан помолчал и спустя какое-то время негромко заключил: — В конце концов, этот разговор выдаёт нас обоих с потрохами.