Неудобные вопросы

Пар ложился с внутренней стороны лёгких, вызывая нежную потребность прокашляться. Снаружи он лишь лип к спине и вызывал желание окунуться полностью в воду. Рё-сан сидел, оперевшись о бортик, обитый плиткой, и почти проваливался в сон. Чужие голоса на фоне сливались в усыпляющую колыбельную, и он то и дело падал лицом на влажное плечо, о которое собирался только опереть подбородок. Такое часто случалось с ним на первом году обучения, и с тех пор он успел привыкнуть к постоянным нагрузкам, но в этот день усталость взяла верх, и в горячей ванной неумолимо клонило в сон. А после мысли о том, что на улице начался ливень, вообще не оставалось никаких причин вылезать оттуда. Тем не менее, он не собирался оставаться надолго. Рёске не любил ванную в самое людное вечернее время, когда здесь собиралась практически вся команда, предпочитая заходить позднее, или наоборот, по утрам, когда в ней ещё никого не было. Поэтому, как только усыпляющая колыбельная голосов становилась слишком громкой и начинала раздражать, он покидал помещение. В этот раз он приоткрыл глаза с той же целью, но взгляд, с которым он встретился, заставил его передумать. Он не мог сказать, было ли это случайностью, или Курамочи смотрел на него уже на протяжении какого-то времени до тех пор, пока он это заметил, но невольно это вызвало у Рёске улыбку. Йоичи тут же перевёл взгляд на что-то другое, сделав вид, что не заметил этой ухмылки, хотя чуть покрасневшие уши говорили об обратном. Порой кажется, что мелкие изменения в представлении о другом человеке не могут изменить нашего отношения к нему, но именно из-за таких мелочей наступают моменты, когда снова приходится взглянуть на этого человека, как на незнакомца. И под таким свежим взглядом, лишённым тех ожиданий и стереотипов, к которым мы давно привыкли, он и вправду может показаться совершенно другим. Рё-сан словил себя на этой мысли, когда наблюдал, как Курамочи, сидя в паре метров от него, оперевшись затылком о бортик, пялился в потолок и усиленно делал вид, что совершенно не замечает его взгляда. В этот момент Рё-сан понял, что смотрит на него так, будто снова впервые видит. Хотя, безусловно, невозможно повторить то, что однажды уже было впервые, он осознал, что никогда до этого не уделял Курамочи особого внимания. Может быть, поэтому сейчас все детали так ярко бросались ему в глаза. Существует нечто прекрасное в познании другого человека. В раскрытии каждого лепестка его души вплоть до самой сердцевины. Но далеко не все способны и не все хотят что-либо раскрывать. Большинство людей довольствуются нераспустившимися бутонами, потому что, в конце концов, кого в действительности волнует, что у человека за душой? Сколько любви мы бы не испытывали к ближнему своему, а по-настоящему таких людей — единицы. И Рё-сан, конечно же, никогда не относил себя к этим единицам. Он был одним из тех, кто не любит и не умеет читать между строк. Если ему что-то было нужно, он предпочитал говорить об этом прямо, и ожидал такого же поведения от окружающих. Однако в этот момент он не только на Курамочи взглянул новыми глазами, но и на себя — и понял, что тоже может получать удовольствие от поиска неизведанных форм характера и мыслей через простое созерцание. Усыпляющие разговоры ушли на задний план, и он совершенно не ожидал обнаружить, что спустя неведомое количество времени останется с Йоичи наедине. Почему Йоичи тоже остался, было вопросом, ответ на который Рёске решил оставить на потом. — По-настоящему интересное общение — это то, в процессе которого не только узнаёшь что-то новое о человеке, но и открываешь что-то новое в себе, — задумчиво проговорил он. — Ведь слова были придуманы только для того, чтобы изменять мысли, а если они ничего не меняют, не имеет смысла их произносить. — Это ещё нужно постараться, чтобы найти такого человека, — ответил Курамочи, хмыкнув. — Хотя иногда и слов не нужно, — продолжил Рё-сан с лёгкой улыбкой. Курамочи долго оглядывал его испытующим взглядом. Под водой он постукивал пальцами о тёплое дно, но ни услышать, ни почувствовать этого Рёске не мог. Йоичи отвернулся, чуть покачав головой. — На самом деле ничего не ясно, пока этого не скажешь вслух. Даже если это может быть бессмысленно, нет ничего сложного в том, чтобы сказать пару слов, которые, возможно, избавят человека от иллюзий, пусть даже в этих иллюзиях виноват он сам. Просто бывает, что тебе кажется, будто всё в порядке, когда на самом деле это не так, и ты ни за что не догадаешься, пока кто-то другой не скажет тебе об этом прямо. Слова имеют ценность, когда они произнесены, но определить её может только тот, с кем ты говоришь. А узнать наверняка, что изменит мысли другого человека, практически невозможно. — Тогда выходит, что не бывает пустых разговоров, — подытожил Рё-сан, задумавшись о чём-то. — Ага, — кивнул Курамочи, усмехнувшись. — Только мнение о том, что они были пустыми. — Так рассуждаешь, будто уже сталкивался с этим раньше, — протянул Рёске, ящерицей скользнув взглядом по поверхности воды и остановившись у Курамочи на плече. Пар лип к щекам горячими ладонями и пробивался по лёгким вверх, царапая горло. — Ну, меня бесит, когда люди не говорят прямо, — нахмурился Йоичи. — Хотя ты сам часто ведёшь себя точно так же, — заметил Рё-сан. — Я, по крайней мере, пытаюсь, — пробормотал Курамочи недовольно. — И если считаю что-то действительно важным, то я говорю об этом. — И тут ты начинаешь себе противоречить, — усмехнулся Рёске. Йоичи вздохнул и сполз по стенке, едва полностью не уйдя под воду. — Не мучай меня, Рё-сан, тренер нас сегодня и так загонял, — устало простонал он. На какое-то время замолчал, а потом задумчиво проговорил: — Наверное, насколько бы это ни казалось простым и необходимым, искренность — это всё же испытание. Сказав эти слова, Курамочи невольно вспомнил о том, с чего Рё-сан начал. Казалось бы, слова, которые произносить не было никакого смысла, привели его к выводу, к которому он бы ещё не скоро пришёл, если бы этого «пустого» разговора не состоялось. — В каком-то смысле это и вправду так, — согласился Рёске. — Просто говорить прямо, когда это для тебя ничего не значит. Но в остальных случаях… — Знаешь, это заставляет меня по-другому взглянуть на некоторые вещи, — произнёс Курамочи. Рё-сан посмотрел на него заинтересованно, но тот покачал головой и сказал: — Сейчас это уже не имеет значения. Просто прошлое, к которому я иногда возвращаюсь и задаюсь вопросом, почему всё именно так, как произошло. — Это касается Юки? — уточнил Рё-сан осторожно. — Нет, — ответил Йоичи, и у него вырвалась улыбка, — хотя в определённый момент мне действительно стоило быть с ним более честным. Он вышел, найдя свой ответ, но оставив Рё-сана с ещё большим количеством вопросов. При близком рассмотрении человек, с которым ты знаком уже достаточно давно, может показаться, совершенно незнакомым. Весь образ его покажется пустым и незначительным, когда ты захочешь узнать его по-настоящему. Ведь образ — это всего лишь оболочка, слепок одного момента, который удалось уловить, а то, что за ним скрывается, находится в постоянном движении, откалывает, переделывает, и добавляет что-то новое, меняя саму суть. — Не хочешь позабивать яблоки в дерево? В среду Рё-сан с пакетом зелёных яблок прятался под навесом от ливня. Из-за приближающегося тайфуна тренировку отменили, и заняться было особо нечем. Дождь, казалось, попал в сам воздух, садился на кожу влажной тёплой росой, так что от навеса тоже было мало толку. А яблоки оказались кислыми и не привносили в происходящее никакого веселья. Дождь был тёплым, как летом, и можно было не засиживаться в комнате, но усиливающийся ветер обещал скоро загнать всех оставшихся в закрытые помещения. Рядом ненадолго присела кошка с двумя белыми лапами и глазами точно такого же зелёного цвета. Она укусила Рё-сана за палец, когда тот попытался её погладить, и тут же сбежала. Рёске уже собирался возвращаться обратно в комнату, когда мимо проходил Курамочи. И тогда ему в голову пришла эта замечательная идея. — Что, кислые попались? — поинтересовался Йоичи. Рё-сан кивнул, слегка улыбнувшись, и, казалось, никто не собирается в дождь, зная, что приближается тайфун, заниматься такими глупостями, как отбивать вместо мячей кислые яблоки, но, как ни странно, это было довольно весело. — Юхуу! И мяч полетел… прямо к питчеру! — воскликнул Рёске и похлопал бэттеру. — Я старался, кья-ха-ха! — рассмеялся Курамочи. Дуб, ставший невольной жертвой этих избиений, выглядел удручённым. Дождь постепенно усиливался, но, казалось, это никого не волновало. Небо оставалось лишь светло-серым, не опускалось вниз чёрными тучами, и поэтому создавалось ошибочное ощущение, что тайфун всё-таки обойдёт Токио стороной. Одежда промокла насквозь буквально за пару минут, но воздух был таким тёплым, каким бывает только в майские грозы, и, разумеется, никуда не хотелось уходить. Хотя не хотелось, не только потому что не было причин для ухода, а больше потому, что были причины, чтобы остаться. — У меня никак не выходит из головы тот случай, про который ты не захотел говорить в прошлый раз, — задумчиво протянул Рё-сан. Курамочи посерьёзнел, оглянув его испытующим взглядом, и отбил подброшенное им яблоко. — Ничего особенного, — ответил он негромко и на какое-то время впал в раздумья. Казалось, его лицо мрачнеет так же быстро, как движется с севера, накрывая город, чёрная, низкая туча. Вдруг Рё-сан почувствовал, что ветер усилился ещё больше и стекающие за шиворот капли стали казаться совсем холодными. Он продолжал подбрасывать для Курамочи яблоки, и тот их отбивал, но настроение, как и погода, начало меняться. При каждом взмахе битой крупные капли дождя, стекающие по волосам и лицу Йоичи, испуганные, отскакивали и растворялись в воздухе под тяжёлым потоком всё усиливающегося ливня. И внимательно наблюдая за его изменяющимся взглядом, Рё-сан вполне мог согласиться, что тут было чего испугаться. Вдруг Курамочи остановился, завёл биту за спину, обхватив её руками, и продолжил так спокойно, что Рёске даже удивился: — Это произошло ещё в средней школе. Я пытался выдать свои мечты и стремления за мечты других людей, но, чтобы вдохновить окружающих, недостаточно просто чего-то хотеть. Не стоило ожидать от других того, что они не способны были мне дать. Я был слишком наивным, и это стало моей ошибкой. Наверное, после этого я и начал замечать больше деталей в других людях, потому что в каком-то смысле начал бояться, что упущу что-нибудь важное. Рё-сан, улыбаясь, невольно прижал к губам яблоко, которое держал в руке. Курамочи заметил это и спросил с усмешкой: — Поцелуй на удачу? — Рёске лишь хмыкнул. — Тогда вставай справа! — заявил он, перехватил биту другой рукой и едва успел пробормотать: — Давно я левой не отбивал, — как Рё-сан уже подбросил ему яблоко. Отскочив от биты, оно влетело куда-то в верхние ветви дуба и стукнулось об одну из веток, но ни стука, ни шороха листьев Курамочи и Рё-сан не услышали, потому что гром ненадолго накрыл своим рёвом все остальные звуки. — Не так уж просто видеть в людях то, что есть, а не то, что хочется, — проговорил Йоичи негромко. Сквозь рокот дождя его почти не было слышно. — Почему тебя это всё ещё злит? — поинтересовался Рёске. В пакете, кроме накопившейся дождевой воды, оставалось ещё два яблока, но не только это намекало на то, что пора найти место побезопаснее. — Потому что, — ответил Курамочи, отбивая оставшиеся яблоки по очереди, — когда ты ошибаешься, друзья, если они действительно тебе друзья, должны говорить об этом. Рё-сан хотел было что-то ответить, но из-за спины услышал голос Миюки. Он, как нормальный человек, был с зонтом. Хотя ветер предпринимал все попытки, чтобы избавить Казую от этого ненужного аксессуара. — Вы чего тут? — удивлённо поинтересовался он. — Дождь усиливается, — и поняв, что говорит очевидные вещи, Миюки ненадолго замолчал. — Уверен, завтра вы оба сляжете с простудой, — заявил он, немного нахмурившись. — А ты куда собрался? — поинтересовался Курамочи скептично. — Там Бакамура бегает, — ответил Казуя, указывая в сторону поля. — Я из окна увидел. Пойду, потащу его обратно в общежитие, пока его ветром не унесло, — добавил он, ухмыляясь, и пошёл дальше. Конечно же, и Рё-сан, и Курамочи были уверены, что из окна комнаты Миюки поле точно не видно, но они не стали заострять на этом внимание. Тем более, что он в любом случае нашёл бы способ отвертеться, если бы ему на это указали.