Только вместе

Павлов подскочил в кровати, резко распахивая черные от страха глаза. Он не мог ни вдохнуть ни выдохнуть и все тело будто свело судорогой. Ему на секунду показалось, что он и правда умер. Где-то в подсознании все еще прокручивалось продолжение сна. Рыжего чуть не стошнило и он резко спустил ноги с кровати, садясь на ее край и поднимая руку, чтобы коснуться шеи и поднять воротник. Соловьев не спал уже давно, все слушал взволнованные вздохи, и смотрел как мужчина ворочается, и как ему страшно. Миша смотрел, но чтобы разбудить маньяка ему нужно было еще как минимум полчаса полежать, пока не надоест. Он пытался вообразить себе, что Павлов видит, но усталое сознание не могло даже вообразить какой-то шаблон кошмара, только могло остановить Мишу от того, чтобы потрясти любовника за плечо. Павлов тяжело, с хрипом дышал и в темной комнате было отчетливо видно, как он побледнел — чуть ли не светился, а на его лбу выступили капли холодного пота. Милиционер долго смотрел на его ужасно напряженные плечи. Он просто хотел подождать, пока Рыжий успокоится немного, чтобы не получить в глаз, если ему совсем худо и он себя не контролирует. Миша знал, что с самоконтролем у Павлова было плохо только в самых критических ситуациях. Ему было просто лень вставать и хоть каким-то образом взаимодействовать с маньяком. Рыжий же почти угомонил свою голову, заставил себя перестать нервничать и сидел уже более спокойно. Мише тоже стало совсем не страшно и он глядел сонно и безразлично. Когда терпение у милиционера кончилось, он сел в кровати, недоверчиво косясь на спину Павлова, который на вид был в себе, хоть и голову опустил — не было видно лица. Протянув руку, Соловьев положил ладонь на его плечо. Первое мгновение казалось нормальным, но потом Рыжий дернулся, словно от огня, и Миша прижал руку к себе, тоже подпрыгивая от неожиданности. Павлов вскочил с кровати и замер, повернувшись к лениво удивленному Соловьеву в полоборота, внимательно изучая его немигающим взглядом. Встав ровно, лицом к милиционеру, он как ребенок сжал край длинной футболки с невысоким воротником и поджал бледные дрожащие губы. У него в голове все еще крутился кошмар, как пластинка, а темная комната удерживала мысли и не давала возможности отвлечься. Даже от моргающего устало Миши шла какая-то опасность и Рыжий почувствовал к нему неприязнь вперемешку со страхом. Это, видимо, отразилось в его глазах и Соловьев почти догадался, что именно снилось маньяку. Тот постоял еще немного, но чувство не прошло и он посчитал нужным уйти из душной комнаты, которая тяготела и останавливала любые здравые мысли. Выходя в коридор, он краем глаза глядел на милиционера, который слегка пожал плечами и остался сидеть немного напряженным из-за поведения Павлова. Ну, а хотя, чего он ожидал от психа? Да и, в принципе, чего он ожидал в целом?.. Рыжий ушел на кухню, включил свет, налил себе в стакан воды и очень-очень тихо поставил графин на место, на случай если Мишка захочет уснуть обратно. Маньяк подумал что только зря разбудил его, но потом заверил себя, что сны контролировать он пока не в состоянии, так что вины его в этом нет ни грамма. Сев на пол, он оперся спиной о кухонный шкафчик, прижал стакан к себе и подтянул колени к груди. Вздохнув, стукнулся затылком о дверцу и прикрыл глаза. Мише завтра на работу, а он тут вон что делает… Интересно, а волнуется?.. Чтобы отвлечься от ночного бреда, Рыжий поднял голову и с пола стал смотреть как у лампочки билась маленькая моль. Лампочка была тусклая, но насекомое все равно металось туда-сюда, видимо разбуженное, кружило спирали и падало к стенам небольшой кухни. «Вот глупая…» — он подумал. — «Как бессмысленно. Все должно быть с наукой, а ты…» Задрав голову, словно наваждение частично прошло, выглянул в окно. Что, уже почти утро? Перистые облака за стеклом походили на огромные ребра и не двигались в небе, застыли как лед, но все было в розоватых тонах, теплело. Павлов выдохнул спокойнее и уголки его губ приподнялись в улыбке. — Можно свет выключу?.. Мужчина вздрогнул и от этого вода в его стакане тоже издала всплеск. Он ошарашено перевел взгляд от окна на милиционера, который одну руку держал на выключателе, а другой закрывал лицо, будто такой тусклый свет и правда мог раздражать до рези в глазах. Не дождавшись ответа, Соловьев просто нажал на выключатель и уже в темноте, обдаваемой розовыми волнами восхода, прошел почти до середины кухни. Сложив руки на груди, он спокойно, нечитаемым взглядом рассмотрел засмущавшегося Павлова, который опустил голову и нахмурился, смотря на воду в своем стакане. Миша очень устал и равнодушие сейчас взяло верх, он признал что было плевать на все, даже на то что Рыжий сейчас сидел и выглядел напуганным. Ему было плевать на его столь необычное состояние, как было плевать и на Павлова в целом. Положив руку на щеку, милиционер опустился на одно колено и сполз на пол по стенке шкафчика, садясь рядом и вздыхая от собственной глупости и невидимого холода, тянущегося по низу. Рыжий не повернул к нему головы и Соловьев чертыхнулся про себя, думая: «Ну вот зачем я с тобой связываюсь?» Наклонившись, попытался заглянуть в его глаза, и только через несколько секунд понял, что наверно зря. Радужка глаз Павлова страшно почернела и когда Миша наклонил голову, ему стало понятно, что мужчина выглядит не виноватым, не усталым, а просто никак не выглядит. Может, немного пугающе. Рыжий смотрел на воду в стакане, которая интересно плескалась и повторяла дрожь, которая передавалась от его мелко трясущихся рук. Ладонями обхватив стекло, он незаметно напрягался все сильнее, от ощущения рядом другого человека и от прокручивания в голове неприятного сна. «Какая глупость! Какая глупость!..» — он отрывисто повторял про себя, и когда Соловьев отпрянул с некоторым испугом на лице, Рыжий выдохнул. Хрупь. Миша оцепенел и глядел с изумлением, иногда дрожа из-за пробирающего холода. Павлов на секунду отключился, широко открыл глаза и уставился на мокрые осколки стекла, которые остались в его поцарапанных руках. Он сам не знал, почему его тряхнуло когда милиционер опять попытался тронуть его за плечо, но он не помнил себя и вскочив с места, отполз от Соловьева. Миша хороший, Миша хороший, Миша хороший… Взгляд Павлова упал на кухонный нож, который лежал неубранный на разделочной доске. Ножи должны лежать на месте, всегда нужно убирать ножи на место… Сейчас прибор очень приятно лег в трясущуюся руку Павлова и на лице его появилась кривая от страха улыбка. Соловьев понял, что все идет не туда, куда нужно, и тоже подскочил, а сон и усталость как рукой сняло. — Положи… — он медленно и низко сказал, отступая на шаг и приподнимая руки, показывая ладони. Как с животным — главное не показывать страх и дать понять что не хочешь никак навредить. — Слышишь меня? Положи нож, пожалуйста… Рыжий смотрел с непониманием или опять просто решил поиграться, но после волшебного слова чуть-чуть расслабился. Подняв нож еще повыше, к уровню шеи Соловьева, сделал шаг назад. Милиционеру очень хотелось плюнуть и идти спать, но он начал решать как уболтать маньяка не размахивать холодным оружием. — Ты же не хочешь, тебе же не хочется меня убивать… — он выговорил и притронулся к руке Рыжего, которого колотило и тот оробел, опуская нож. Миша бережно взял его за деревянную ручку и вытащил из ладони мужчины, осторожно кидая предмет на стол. — Вот так, все, все хорошо. Слышишь? Не отпустив обомлевшего Павлова, Соловьев наклонил голову и с видом смертельно уставшего человека притянул маньяка к себе. Рыжий вздрогнул, отвернулся и уперся руками в грудь обнимающего его милиционера, не давая взглянуть себе в лицо. — Пусти, мать-ть твою, пусти… — он наконец сказал вслух, хрипло и невнятно, ломающимся и звенящим от волнения голосом. До Рыжего почти уже дошло, что он чуть не пырнул Мишу кухонным ножом. Соловьев напрягся и взяв Павлова за плечи, развернул к окну, сжимая его руки довольно грубо. Рыжий с облегчением крякнул, освобождаясь из объятий, но милиционер прижался к нему со спины и утомленно положил голову на его плечо. — Смотри, — указал пальцем на розовое небо, — как красиво. Спокойно. И ты один сейчас не спишь. — А ты? — А я… Я сплю давно уже… — Миша пробурчал. Рыжий на это нахмурился и тоже указал пальцем на один из близстоящих домов. — Вон свет горит!.. — сказал, как будто это его оправдывало, и еще больше задумался. Вроде взрослый человек… — А они воды вышли на кухню попить! — Соловьев гордо заявил и Павлов надулся, косясь на него. — Ты лучше на небо посмотри и успокойся! Уже утро скоро, ну?.. А мне работать, в от… — …В отличии от некоторых, бла, бла, бла! — Рыжий перебил его и попытался вывернуться из крепких теплых объятий. Милиционер зевнул напоследок, решил поговорить про сон Павлова завтра и обсудить, если очень надо. Прижав маньяка к себе, подумал про нож и вспомнил его ненормальный взгляд. Ну что с ним поделать?.. Чмокнув Рыжего в скулу, он потер его плечи, как бы согревая, и наконец отпустил измученного из объятий. Павлов понял что утомился и уперевшись ладонями в подоконник, поднял глаза к небу. Оно стало уже почти желтым от горизонта и плавно переходило в несколько цветов, поднимаясь над домами. Свет погас во всех окнах, в некоторых виднелось слабое свечение и редкие машины тусклыми фарами выхватывали нижние части домов. Павлову понравилось наблюдать за утром, но Соловьев взял его за запястье и требовательно потянул к дверному проему, бормоча что-то про сон. Рыжий пробежался глазами по кухне, ища где-нибудь сидящую маленькую моль, но чуть не наступил на стекло и подпрыгнул, перешагивая его, ведомый Мишей в сторону спальни для продолжения, бестревожного в этот раз, сна.