Только вместе

Белый халат смотрелся невероятно. Соловьев не посмел сначала ступить и шаг, оставаясь в дверях и неотрывно смотря на согнувшегося над столом мужчину. Химик поднял голову, и его лицо, до этого выражавшее крайнюю сосредоточенность, стало недовольным. Миша свел брови и все же подошел ближе, после чего Рыжий вскочил со стула и выставил его перед собой, тут же реагируя на настроение милиционера. Соловьев не стал пока его бить, и взяв в руки одну стеклянную колбочку с каким-то химикатом, глянул на желтый свет настольной лампы, которая тонко дрожала и жужжала от напряжения. В комнате она была единственным источником света и оба мужчины на секунду позволили себе полюбоваться друг другом, мельком разглядывая хмурые черты. — Это что такое? — А какой смысл тебе говорить? Все равно не поймешь… — Не пойму, конечно… — Соловьев проворчал и приняв некий вызов, поднес колбу к лицу, забывая обо всех правилах безопасности и вдыхая неожиданно режущий воздух. Подавившись им, он отшатнулся, а Павлов, улучив момент, выхватил склянку, тут же с ней отворачиваясь и втыкая в горлышко пробку. Надменным взглядом смерив милиционера, Рыжий поднял голову и с занятым видом сгреб хрупкое строение для опытов, отодвигая его от греха подальше. Только он начал суетиться с химикатами, как Соловьев уже закончил сипеть в кулак и проморгавшись, схватил маньяка за запястье. Посмотревший исподлобья Павлов положил маленькую мензурку в ящик стола и развернулся всем телом к мужчине. Жгучим взглядом предупредив его, Рыжий подождал, а Соловьев, будучи привычным к маньячному виду Павлова, склонился, грозно хмурясь и крепче сжимая руку. — Даже ботинки не снял… — раздраженно протянул химик и предпринял вялую попытку освободиться, толкая Мишу в грудь. — Почему я тебе как попугай все время твержу? Снимай ботинки, убирай ножи, не прикасайся… Ко… Мне! Маньяк решительно намеревался выгнать милиционера к черту и махнул рукой, а милиционер попытался сдержать его, прижимая к себе и хватаясь за его запястья. На задетом столе неуверенно зазвенело стекло и Рыжий тут же поутих, выворачиваясь и подхватывая пустую покатившуюся колбочку. Соловьев раздраженно прикрыл глаза, и когда Павлов удостоверился, что никаким приборам опасность более не угрожает, сжал в ладони его холку, встряхивая для большего эффекта. — Я же тебя и по-хорошему и по-плохому просил… — Ха! Просил! — Заткнись! Просил тебя: ну хотя бы не при мне вот это вот… Все… — Миша начал выговаривать слова с запинками и порывисто обвел рукой стол и всего Павлова, в конце берясь за ворот его халата. — Ну ты… — Рыжий в ответ закатил глаза и взялся за верхнюю пуговицу на рубашке Соловьева, играясь с ней. — Я же должен хоть как-то зарабатывать на жизнь! Наши с тобой профессии — одни из самых неблагодарных и противных, не согласен? Но деньги нужны! — он задумался на секунду, прикинул примерный заработок заслуженного учителя и то, что иногда получал с кошельков своих жертв, и цифра заставила его усомниться в том, что в СССР люди были абсолютно неподкупны, потому как такая сумма заинтересовала бы хоть кого-то. Сощурившись, Павлов заглянул в глаза Мише и решил, что самому делать свою работу куда интереснее. С довольной ухмылкой приобняв милиционера за шею, продолжил разглагольствовать: — И, понимаешь, я, какой кошмар, учу детей химии!.. Потому что на твою зарплату нам, увы… Рыжий занял многозначительную паузу, мельком косясь на лицо Соловьева. Ему доставляло огромное удовольствие убеждать людей в своей правоте, а потом смотреть, как они раскаиваются за то, чего не делали. Но Михаил был не из таких, к сожалению, и медленно убрал руку маньяка со своей шеи. — Прекрати паясничать. Я тебе не доверяю и не собираюсь, так что весь этот мусор скоро отправится туда, где ему надлежит… — Это ты мусор! — Рыжий воскликнул и побелев, провел ладонью по столу, раскидывая в стороны документы и бумаги. Предотвращая ответное возмущение в свою сторону, подмигнул Мише и успокаивающе шикнул. Взяв с края стола школьный учебник, поднес его к лицу милиционера. — Вот. Смотри и включай мозги. Детский опыт. Для детей в детской книжке. Пока Соловьев, особо не вчитываясь в текст, глядел в учебник, Павлов положил руки ему на плечи и усадил на стул, ожидающе глядя как мужчина пробегается глазами по словам, тут же переключаясь на стол и сравнивая названия приборов, реактивов, рисунок штатива… Обняв милиционера за плечи, Рыжий выдохнул и расплылся в улыбке. — Какой же ты недоверчивый… Глупый и недоверчивый, Мишенька… Соловьев сжался, положил учебник и со вздохом признал, что Павлов, вероятно, смыслит не только в отравляющей химии, с помощью которой можно увеселенья ради убить кого-нибудь. -…Ты откуда это все украл? — мужчина фыркнул, пригибаясь и кивая на одежду маньяка, который поглаживающими движениями начал поправлять синюю форму милиционера и баловаться с позолоченными заклепками на лацканах. — Это мое, я только со школы. И тебе бы не помешало переодеться, кстати, а то противно смотреть на твои погоны. Вроде как уже майором должен был стать, а даже имея возможность изменить будущее, ничего не добился… Милиционеру стало немного обидно, но прошло уже некоторое время, а к обстоятельствам он привыкал скоро, так что и к такому поведению маньяка стал относиться терпимее. — Ну почему не добился? Я добился любящей жены, дочки-умницы и нового генсека СССР! — Соловьев съехидничал, с трепетом припоминая все дела, которые натворил в семьдесят девятом. — На свою голову ты их добился! Вроде как в органах страны работаешь, а не видишь, что творится! Пластмассовые тут даже люди, в лучшей фантастике такого будущего не придумать! — Очень даже вижу. Без тебя тут уж точно проблем хватает, химик хренов, еще и с серийниками возиться… Я порой сам себе удивляюсь. — По-олон сюрпризов… — Удивляюсь, что все еще не сдал тебя никому, хотя вот ты стоишь, по локоть святой, бери да веди. Я мог бы жить с женой и дочкой, а тебя в тюрьме навещать! Павлов выслушал его и недобро хохотнул, опять склоняясь и крепко прижимаясь к спинке стула, чтобы за шею обнять болтливого в ненужную сторону милиционера. — Да я ж умнее тебя раз в сорок семь, как же ты можешь меня сдать? Я потом тебе такую жизнь устрою, что ты окончательно сойдешь с ума, а родные твои, любимые, будут смотреть. А потом ты будешь смотреть, я заставлю. А знаешь, на что? Рыжего зацепили слова Соловьева про любимую жену, а Миша под ним нервно затрясся, то ли боясь со злости случайно ударить маньяка, то ли жалея обо всем на свете. Он подумал, что собственничество проявляется у психов именно так, и побоявшись с минуту за свое будущее, туго сглотнул. — Запугать решил опять? Каждый раз одно и то же, когда ж у тебя чувство юмора-то появится? — Мое прекрасное чувство юмора не распространяется на глупые шутки, Соловьев. Мне вот только смешным показалось сходство нашей с тобой ситуации с ситуацией из одной книжки… Там молодой человек убил своего лучшего друга, оставил его мертвого сидеть за столом, вот так же, — Рыжий положил руки Мише на запястья и потянул к середине стола, — а потом позвал своего второго лучшего друга-химика, который умел растворять трупы почти бесследно. Отличие только в том, что мне никого звать не надо. Осознавая свою ошибку и раскаиваясь во всех грехах, милиционер молчал, слушая как Павлов мягким и тихим голосом наводит на него ужас. Это повторялось каждый раз, как в разговоре всплывало чье-нибудь лишнее имя, особенно женское. Расслабив руки, Миша вздохнул и стал ждать, пока это кончится. — Ну молодец, молодец… — Соловьев буркнул и взял в свои ладони кисти маньяка, которые прежде крепко сжимали его запястья. — Я тебя понял, больше не буду про них, но ты мне можешь еще раз пообещать, что ни к кому ходить растворять трупы не будешь? Уговор есть уговор, ты со мной и все мои родные в безопасности, да? Открыв опять рот, чтобы прикопаться к деталям, Рыжий скривился, а Миша поднял руки и деликатно взял его за ворот белого халата, разворачиваясь на скрипнувшем стуле в полоборота. — Тихо, угомонись, я тут по доброй воле. Но это пока, если продолжишь в том же духе! — Пошел ты… — химик почти злобно прошептал и поигравшись еще немного с нашивкой на рукаве кителя, ткнулся носом милиционеру в шею. — Пошел снимать свой дрянной пиджак! От тебя сыростью пахнет и кровью, даже больше, чем от меня. — Ой, ой, ой! — Миша в неком отвращении повел плечами и показал Рыжему язык. — Тему перевел, мастер! От тебя воняет этой гадостью, — ткнул пальцем в склянку, содержимое которой несколько минут назад осмелился понюхать, не соблюдая ни одного правила безопасности, — тоже давай меняй одежду. Хотя халат мне нравится. Это так, к сведению. Павлов поднял бровь и сначала покраснел немного, а потом его пробрало на смех и он поскорее оттолкнул милиционера, который взялся поправлять наглаженный белый воротник рабочей одежды химика. — Пшел вон с моей комнаты, работать мешаешь! Не пойду с тобой переодеваться! Вытолкав Соловьева к порогу, Рыжий задумался, приосанился и тоже одернув напоследок его расстегнутый синий пиджак, хмыкнул. — Тоже мне, работничек…