Игра во взаимошантаж

Горячий влажный язык прошелся от подбородка Ханзо по его шее и ключицам. Красный и блестящий от пота наследник приподнялся на кровати на локтях и с вожделением посмотрел вниз. Каштановая потрепанная макушка опускалась поцелуями от груди вниз по животу, освещенная лишь теплым светом ночника. Ханзо лег назад, тяжело глотая горячий комнатный воздух, и опустил руки на чужую голову, поглаживая непослушные волосы. Затем смуглый торс навис над телом наследника. Лицо Маккри было усеяно мелкими каплями пота, его глаза были полуприкрыты, а искусанные губы расплылись в довольной ухмылке. Его лицо начало мучительно медленно приближаться к лицу японца, пронзая насквозь хищным взглядом из-под длинных тёмных ресниц. — Джесси… — лишь прошептал Ханзо, и выжидающе приоткрыл губы и закрыл глаза. Но желанного контакта не происходило. Пропало и рваное дыхание над ухом, и приятное давление у головы и на икры. Японец не спеша разомкнул веки, хотя осознание происходящего уже успело горько отозваться в сонном организме. Утренняя заря за окном больно ударила по глазам. Парень зажмурился и повернулся на левый бок к стене. Сон. — Доброе утро, — хрипловатый шёпот раздался позади наследника. — Доброе, — тихо произнес тот и неловко повернулся к Маккри, кутаясь в одеяло. Парень сидел на краю кровати. Несмотря на то состояние, в котором американец явился к замку вчера ночью, сегодня он выглядел вполне прилично. По всей видимости, он встал несколько часов назад и сходил в душ, так как его волосы были слегка влажными, а перегаром от него почти не несло. На худом теле были лишь брюки и расстегнутая мятая желтоватая рубашка. Держался он тоже спокойно и уверенно. Не осталось и следа от той королевы драмы и беззащитного ребенка, которых он состроил из себя вчера. В реальность вернулся опасный и дерзкий член криминальной банды. Ханзо хотел начать задавать вопросы, которые волновали его ещё со вчерашнего вечера, но неряшливый, неотесанный и даже грубый, но такой соблазнительный образ Джесси не давал собрать мысли в кучу. — Я тебе снился? — ухмыльнулся Маккри, окончательно сбивая Ханзо с толку. Он опёрся всем корпусом на перину наследника, наклоняя голову и поблескивая хитрыми янтарными глазами, явно что-то замышляя. — Что ты имеешь в виду? — Ханзо попытался скрыть беспокойство. То, что ему снилось, Маккри знать не обязательно. — Ты назвал мое имя во сне. Щеки японца вмиг стали алыми, сердце заколотилось быстрее. Он вспомнил сон. Странный, неправильный, но такой приятный. Очень двоякие ощущения. Ему это не... нравилось. — Мне помочь тебе? — Маккри растянулся напротив Ханзо и одной рукой медленно и легко начал опускать одеяло, под которым прятался Шимада. Джесси говорил четко и так сладко, что хотелось оставить все волнующие мысли и отдаться в его смуглые руки. — Ч-что? — начал отстраняться к стене Ханзо, все больше смущаясь. Он знал, что эффект от таких снов просто так не проходит. Маккри силком выхватил и отбросил в сторону одеяло, а Ханзо не шибко-то сопротивлялся. — Какие провокации, милый, — Маккри бесстыдно близко начал рассматривать хозяйство, что пока скрывалось за широкими пижамными штанами наследника. — Ты девственник? Ханзо замахнулся, чтобы дать пощечину в край обнаглевшему Маккри, но был чересчур напряжен и взволнован. Его ладонь слишком быстро перехватили и прижали к матрасу. Джесси перекинул правую ногу через тело японца, усаживаясь сверху, и прижал к кровати вторую руку, которой Ханзо пытался прикрыть пылающее лицо. — Прости меня за это, — на одном дыхании выпалил Джесси, грубо и быстро примыкая губами к устам Ханзо. Он целовал горячо и страстно, быстро, но много, будто бы пытался не обращать внимания на то, что наследник не отвечает. Будто бы кричал, что ему это не надо. Он на секунду оторвался от трясущегося под ним тела и накинулся на крепкую шею. — Если целуешь, — Ханзо, наконец, более-менее сориентировался, но совсем не успокоился, поспешно восстанавливая дыхание после череды сумбурных ласк, — целуй нормально. Наследник резко высвободил правую руку из напряженных пальцев и оттянул Маккри от своей ключицы, после чего сам вовлек парня в долгий, длинный поцелуй, наполненный взаимностью и капелькой тревоги. Когда воздух в легких кончился, Маккри отстранился. Удивленнее его взгляда был только взгляд Ханзо пару минут назад. Жертва и насильник вдруг поменялись местами. — Я не проиграю, — тяжело выдыхая произнес Ханзо, а затем добавил с легкой ехидной улыбкой, — Мне помочь тебе? Джесси не сразу понял, к чему ведёт наследник, но не потому что не чувствовал напряжение ниже пояса, а потом, что все это оказалось таким неожиданным и стихийным. — Это не по плану, — усмехнулся Джесси и резко поднялся с тела японца, отчаянно запрокидывая голову. — Справлюсь сам. Американец быстро застегнул рубашку на пару пуговиц, схватил свою шляпу и запрыгнул на оконную раму. — Спасибо за ночлег, но это было лишним. Пока, — торопливо произнёс он и как можно быстрее спустился по верёвочной лестнице. Ханзо остался в комнате один. Он долго смотрел в распахнутое окно, пытаясь осознать и принять всю суть их действий и разговора. «Что это было?» — крутилось в голове наследника. Он смотрел на край люстры, свисавшей с потолка, слушал щебетание ранних птиц за окном, его руки были сцеплены на животе. Потому что одно неловкое движение, одна ненавязчивая мысль были способны сейчас заставить Ханзо покинуть реальность и предаться глубокому самоанализу. Самоанализ, в свою очередь, даст понять, что Ханзо снова допустил ошибку. Он допустил её, когда задал тот будоражащий и такой нехарактерный для наследника вопрос. Когда поцеловал Джесси. Когда назвал его имя во сне. Когда позволил спать рядом с собой. Когда потащил пьяное тело в свой дом и, в конце концов, когда сбежал неделю назад в клуб и выпил тот чёртов коктейль из рук Маккри. Наследник закрыл свои глаза руками, чуть надавливая на лицо. Плевать он хотел на все эти ошибки. Есть то, что волновало японца куда больше. Он возбудился от мужчины. Нет, даже не это самое страшное. Он вл… Нет. Нет, нет, нет. — Что тебе надо, Ханзо Шимада? — тихо спросил в никуда обессиленный японец. Какое-то липкое и душное чувство окутывало тело наследника. Он не знал, как это описать, но было это неприятно. Он хотел бы сейчас уснуть глубоким сном, как он делал это каждый раз, когда смятение и сомнения терзали душу, но, к сожалению, настенные часы показывали половину седьмого утра. Надо было вставать и приниматься за рутину. Сегодня будет трудный день, так как навязчивые мысли и неприятное чувство стыда, отрицания и ненависти к самому себе будут пребывать с Ханзо каждую минуту его времени, пока не наступит вечер, а вечером… А что будет вечером? Шимада опустил ладони и снова уставился на распахнутое окно, а потом на мятый футон. — А вечером ты объяснишь мне всё. В семь часов утра Ханзо вышел из своей комнаты, плотно запирая дверь. Дела ждать не будут, отец тоже. Он дал себе слово, что Джесси не помешает его успехам в тренировках и учебе. Оба ходили по слишком тонкому льду, эта игра становилась все более невозможной. Даже рамки игры уже размылись, правила поменялись. Теперь и цель, и способ победы были непонятны ни одной из сторон. Все смешалось и превратилось в кашу. — Можешь сегодня не убираться в моей комнате? — поймал Ханзо молодую горничную, что шла вдоль коридора. — И остальным передай. — Да, молодой господин. Время тянулось сегодня невероятно медленно. Майский ветер был слишком горячим, а голос Гензи слишком громким, хакама слишком неудобной, а мисо суп слишком соленым. Ему хотелось абстрагироваться от окружающего мира, полностью уйти в работу до выступающего пота, пока не упадёт в изнеможении, или упасть лицом в мятый и давно остывший от тела Маккри футон и пролежать так весь день, укутавшись в плед и заедая эти дурацкие чувства жирной вредной едой. Всё чертовски сильно раздражало, но чем больше становилась цифра на часах, тем беспокойнее себя чувствовал Ханзо. Вечер был не за горами. Он думал только о чёртовом ковбое. Анализировал его действия, но никак не мог понять, о чем тот думал, когда совершал каждое из тех дел, которые и привели их в тупик. Он хотел узнать. Хотел большего всего на свете, и это пугало его. — С каких это пор тебя волнует подобное? — снова спросил он сам себя, выстреливая чуть правее самого центра мишени. После ужина наследник решил немного изменить привычный маршрут и пойти в додзё. Это место успокаивало его. Атмосфера смирения и гармонии была бы сейчас как нельзя кстати. — Как я могу понять американца, когда я не понимаю себя? — Он выдохнул и снова выстрелил. Тишина в додзё была нарушена свистом стрелы. Ханзо взглянул на небо из-под козырька. Красно-фиолетовый бледный закат заполонял все небо. Такой величественный и безмятежный. Ханзо сел на колени и отложил лук, закрыл глаза. Он надеялся получить ответ. Тишина. Бледное синее свечение окутало тело Шимады. Дракон, что оберегал их семью и жил в его сердце, был нужен не только для боёв. Ответ появился слишком внезапно. Образ Маккри, сидящий напротив наследника в додзё. Ханзо вдруг понял, что Маккри еще ни разу не видел его стрельбу. Маккри еще ни разу не ел стряпню их повара. Он не ел яблок в карамели и не смотрел на падающую сакуру вместе с ним. И это расстраивало. Ханзо вспомнил пьяное признание в любви и свой бестолковый ответ. Ему вдруг стало невыносимо грустно. Он должен что-то сделать. Наследник открыл глаза и поклонился. Свечение растворилось в наполненном спокойствием воздухе, будто бы благословляя Ханзо. Парень развернулся и уверенно направился к двери из додзё и дальше, к воротам замка. Как только он вошёл в свою комнату и закрыл дверь, взгляд невольно упал на футон, что так и лежал тут с утра. Ханзо решительно поднял и убрал его в шкаф, будто бы вытирая кровь с коленей после падения и продолжая свой путь. Он переоделся в неброские джинсы и куртку и перекинул ноги через подоконник, вставая на первую верёвочную ступеньку. Если Маккри сегодня не придет к нему, (а он не придет, это уж точно), то Ханзо сам его навестит. Не впервой, охрана, как однажды сказал непрошеный на тот момент гость, — шелуха. Лишь бы только самому не растерять эту струящуюся уверенность.