Лоуренс

Стук в туалет — это всегда неожиданность. Лоуренс, неуклюже дёрнувшись, саданулся виском о кран, выдёргивая голову из-под потока воды. За дверью раздавалось индюшачье ворчание, в авторстве которого сомневаться не приходилось: кассирше заправки осточертели его утренние визиты, и попытка в кои-то веки помыть голову привела её в ярость. Стоило Лоуренсу открыть дверь, как скандальная девчушка ввалилась внутрь, потрясая шваброй. С мокрой тряпки летели грязные брызги. — Нашёл себе ванну, пшёл вон! Ты нас разоришь! Лоуренс хотел было возмутиться, что за воду платит хозяин заправки, а вовсе не кассирша, совмещающая в себе функции консультанта, охранника и уборщицы, но предпочёл промолчать: в этом городе слишком часто единственный сотрудник чего-либо оказывался его же владельцем. В проходе было слишком узко, чтобы разойтись без потерь, поэтому на улицу Лоуренс выскочил вторично промоченным, весь в грязных потёках и с хлюпающим кроссовком. А небо, хотя уже неделю висело над городом свинцовой пеленой, дождём так и не разродилось. Кое-как запихав мокрые волосы в капюшон, Лоуренс поспешил домой. Холод тягучей волной охватывал тело, подступала лёгкая дрожь. Лоуренс плёлся вдоль дороги, опустив голову и глотая пыль редко проезжающих машин. Если бы он смотрел вперёд, а не себе под ноги, он бы увидел медленно приближающийся красный линкольн 1979 года. По счастливой случайности, святой отец Блэк ехал по делам, но такое он просто не мог пропустить. Вид у Лоуренса был несчастный. Он походил на промокшего дворового щенка, побитого мальчишками. Вернон улыбнулся. Даже когда он остановился напротив Лоуренса, тот продолжал идти, не замечая его. Святого отца это взбесило. — Дорогой Лоуренс! — прошипел он. — Какая встреча! Что вы делаете здесь в таком виде? Лоуренс нервно обернулся. Края капюшона закрывали обзор и скрадывали звуки, отчего он сам себе казался уязвимее обычного. Признаться, он был бы благодарен, если бы прижавшемуся к краю односторонней дороги святому отцу кто-то сейчас бы смачно въехал в зад, но, как назло, они были тут одни. — А разве не видите, уважаемый пастор? — кисло улыбнулся Ло. — Искупался в любви божьей и иду домой, неся в сердце непорочную любовь ко всему сущему. — И к уважаемой Мэри Джейн, владелице бензоколонки, тоже? — протянул святой отец. Перекосившееся лицо Ло его ни капли ни смутило, и он продолжил: — Она много говорила о вас и даже просила пожаловаться мистеру Догвинтерсу, что вы возомнили туалет собственным джакузи. Лоуренс фыркнул, стряхивая со лба мокрую прядь, и упрямо зашагал дальше. — Лоуренс, я могу вас подвезти, если хотите. Погода Англии не располагает к таким прогулкам. — О право, не утруждайтесь, пастор, — процедил Лоуренс. — Будет очень неприятно, если вы заболеете, у вас ведь нет медицинской страховки? Он и это успел выяснить, вот же гад… Лоуренс обернулся снова, только чтобы встретиться со взглядом хищника, почуявшего добычу. — Что же, если вы не возражаете против того, что я запачкаю вам салон… — Не утруждайте себя беспокойством, Лоуренс. В чём же подвох? Лоуренс точно знал, что доверять святому отцу нельзя, но и этот холод был просто невыносим. Да и побыть рядом с ним не такая уж ужасная участь… Он отгонял эти мысли. Но в машину сел. Прокуренный, но отчего-то уютный салон, кожаное сиденье, а сама машина вымыта до блеска. Тишина. Из колонок не доносилось ни звука. Лишь шум прекрасно работающего мотора. Машина-раритет. Лоуренс никогда не смог бы представить, что сумеет прокатиться на чём-то подобном. — Расскажите о себе, дорогой Лоуренс, — внезапно проговорил святой отец. Снова эти командирские нотки. Лоуренс хотел ответить, но в горле внезапно запершило. Вся машина пахла не выветрившейся полиролью и святым отцом — гораздо сильнее, чем даже ворот многострадального пальто. Лоуренс сдёрнул капюшон и поёрзал, устраиваясь поудобнее: как ни крути, лучше минут десять потерпеть общество пастора, сидя в тепле, чем рассекать по городу на мокрую ногу. — Лоуренс, я не буду вас заставлять… «О, да, я просто буду говорить так, что однажды вам придётся заговорить самому, лишь бы не слышать мой голос, потому что даже толстовка уже не скрывает вздыбившуюся ширинку». Лоуренс сглотнул. — Я всё рассказал мистеру Догвинтерсу. Мне больше нечего добавить. Учился, жил с семьёй… — С родителями? — Да, — нехотя признался Лоуренс. — В вашем возрасте пора называть вещи своими именами, Лоуренс. Он так, о боже, так выговаривал его имя… В своё время Лоуренс повсюду слышал собственное имя: Лоуренс дай, Лоуренс принеси, Лоуренс прими партию пробирок, но ни в чьих больше устах это не звучало, как комочек похоти, срывающийся с языка. — Да, с родителями, — послушно повторил Лоуренс. Собственный голос, ломкий и невзрачный, немного помог. Он собрался было рассказать про дом с собакой, который снесло внезапным ураганом, но святой отец, будто почувствовав подступающую к горлу ложь, перебил: — Лоуренс, вам случалось влюбиться? — Что? — опешил Ло. — Вы собирались создать семью? — немедленно перефразировал он. Лоуренс слишком поспешно замотал головой. — Ну как же вы так, дорогой Лоуренс, семья — это оплот счастья… — Тогда почему вы сами не женились? — спросил Лоуренс, глядя в окно. — Это кажется странным. — Я принял обет безбрачия, — ответил святой отец. — Понимаете, дорогой Лоуренс, некоторым людям уготована великая судьба. Кто-то проживает обычную жизнь, и их ждёт обычная смерть. Такие, — он остановился подбирая слово, — «люди», — о, сколько презрения было вложено в него! — не выдерживают самых простых испытаний, предложенных им Господом. Их благословение в незаметности, в слиянии с толпой и следованию массам. Святой отец смотрел на дорогу, и глаза его горели. Горели идеей, адским пламенем, сжигающим всё, на что посмотрит. Лоуренс сжался в кресло от этого голоса. Не просто лидера, нет. Голоса мессии. — Что же плохого в том, чтобы стать незаметным? — Ничего, дорогой Лоуренс. Просто есть великие люди и все остальные. — Что же вы сделали для того, чтобы считать себя великим? Неужели для этого достаточно выучить десятка два стишков и раз в неделю рассказывать их зевакам? — язвительно спросил Ло. На лице святого отца промелькнуло раздражение. Лоуренс заметил, как венка на его шее заметно напряглась. — О, поверьте, — оскалился он, — Бог послал мне много испытаний, которые слабый человек никогда бы не выдержал. Он усмехнулся, видимо, вспоминая былое. Лоуренс подумал, что первое испытание, приходящее на ум в таком случае, это импотенция, но вместо того пробурчал: — Если бы я знал, что всё закончится проповедью, пошёл бы домой пешком. Прошу, избавьте меня от этого. Моя душа пала слишком низко, чтобы внять таким речам. — Ну что вы, Лоуренс, неужели на вашу долю не было никаких испытаний? Лоуренс сцепил зубы. — Нет, я жил абсолютно счастливой жизнью. И жил бы дальше, если бы не тот случай… — Боюсь, я уже слышал эту историю от мистера Догвинтерса, Лоуренс. Вы и сами знаете, что это неправда. Стекло обжигало лоб. Лоуренсу хотелось и не хотелось сбегать. — Все мои беды были расплатой за грехи. Ничего такого, что было бы послано просто так. Святой отец не проронил ни слова, желая услышать всё от него самого. Лоуренс стал загибать пальцы: — Неуважение к родителям, отчаяние, предательство, зависть, самоубийство. И… Он запнулся на шестом пальце, думая, стоит ли вообще об этом говорить, если ладонь как раз многозначительно закончилась. — Дорогой Лоуренс, — начал святой отец. — Ваша душа нуждается в покаянии, и я готов помочь в этом. Представьте, что мы находимся в церкви. Поверьте, это всё останется только между нами. Расскажите, что вас тревожит. Без утайки. — Наука — дрянь, — решительно заявил Лоуренс, откинувшись на подголовник. — А люди науки — дрянь вдвойне. Они всегда говорят только правду. — И чем же вас обидела их правда? — Блэк покосился на Лоуренса в ожидании ответа. «Тем, что я готов отдаться за поглаживание по ушам и кончить от вашего голоса. Тем, что я сначала вешаю ваше пальто на видное место, а потом осознаю, что сижу с ним в обнимку и нюхаю, зажмурившись». — Тем же, чем обидела бы вас. Не давала мне заблуждаться и верить. — Вы снова становитесь тем мальчиком, — прошептал Вернон. Голос его был тихим, но Лоуренс ловил каждое слово. — У вас не было жены, но был сын? Вернон улыбнулся и приподнял бровь. — О, нет, — рассмеялся он звонко. — За свою жизнь я не был женат ни разу. — Я вас совсем не понимаю, пастор, — Лоуренс угрюмо отвернулся, счастливый, впрочем, что ему не пришлось развивать тему похоти. Едва взглянув в окно, он слегка заволновался. Сколько они уже едут? Десять минут? Двадцать? Лоуренс не узнавал улиц, дома были здесь какие-то чересчур ухоженные и просторные, а между ними — ни намёка на море. — Господин пастор, — начал он напряжённо, — куда именно мы едем? — Я же говорил, что отвезу вас домой, — проговорил тот. — Отсюда даже моря не видать, — взволнованнее продолжил Лоуренс. Пальцы легли на ремень безопасности, нашаривая спасительную кнопку. — Как скоро мы приедем? — Скоро, дорогой Лоуренс. Скоро. Мягко, растягивая имя. По непонятным причинам это немного успокоило Лоуренса, и он сунул руку, царапавшую ремень безопасности, в карман на животе. Святой отец разговаривал с ним, как с капризным ребенком, даже не отрываясь от дороги. Когда Лоуренс немного притих, тёплые пальцы коснулись его колена, согревая через штанину. Большой палец скользнул по ямке, разглаживая складки ткани. — Не бойтесь так, дорогой Лоуренс. Я знаю, каких страшных историй можно наслушаться в столице о провинциальных городках. Но посмотрите на дело объективно: в конце концов, в этой машине нет даже багажника, да и в этом городе её не узнает только собака. Лоуренс напрягся. Такая долгая дорога, такой долгий разговор. За это время ему столько раз хотелось открыть дверь, выпрыгнуть и бежать куда подальше. Спрятаться от странного чувства в груди, рвущего на части. Он старался не допускать с пастором зрительного контакта, хоть как-то сохраняя личное пространство. А рука Блэка всё не останавливалась. Его ладонь нежно поглаживала его колено. Даже через одежду он чувствовал тепло. Он закрыл глаза, одновременно наслаждаясь моментом, но и желая, чтобы они наконец приехали. За закрытыми веками мелькали рваные полосы домов. Лоуренс с концами смирился и даже не пытался выглядывать знакомые повороты. Он совсем не знал города, заправка и пара магазинов были единственными местами, которые он мог найти, не рискуя заблудиться. Потому что всё это находилось на одной-единственной улице. Святой отец же явно увёз его в другую часть города, где окна казались ещё более плотно закрытыми, а звонки — неработающими. Рука вдруг исчезла, оставив гнетущую прохладу. Щёлкнули передачи, машина подалась назад и остановилась. — Лоуренс, мы на месте. Он открыл глаза. Море. Да, широкая полоска моря, но всё равно слишком далёкая. И один из чужих домов с большим садом и крепко захлопнутыми ставнями. — Это жестокая шутка, господин пастор. — Нет никакой шутки, дорогой Лоуренс. Я сказал, что отвезу вас домой, но не уточнил, к кому именно. С этими словами он вылез из машины. Лоуренс выскочил следом, возмущённый до глубины души. — В таком случае вы могли бы с таким же успехом высадить меня у сотни других домов по дороге, — процедил он. — Право, Лоуренс, — спокойно проговорил святой отец, открывая дверь тем же хищным движением, каким когда-то поворачивал ключ в замке сторожки. — Мне всего лишь нужно сделать кое-что. Вы можете подождать в машине, если хотите, а после этого я отвезу вас домой. — Нет, спасибо, я лучше пешком! — В таком случае, Лоуренс, вам хорошо бы высушить голову. А лучше бы и помыть заново. После швабры вашей гривой пропахла вся машина, не думаю, что мистер Догвинтерс окажется доволен, если от лица его кампании будет нести моющим средством для полов. Чёртов святой отец хитёр, как змей-искуситель. Блэк раскрыл дверь, приглашая его войти. Лоуренс видел в нём самого дьявола, разверсшего перед ним бездну Ада. Он застыл на месте. — Вам снова плохо, Лоуренс? — сладко спросил святой отец. И Лоуренс шагнул вперёд. Когда он уже перешагнул порог, Блэк тихо улыбнулся: — Я не сомневался в вашей благоразумности, дорогой Лоуренс. Ванная по коридору налево. Можете воспользоваться любым полотенцем, это гостевая. Одежду тоже найдёте там. В месте, где Вернон был царём и богом, сопротивляться его словам становилось совсем невозможно. Лоуренс чувствовал его присутствие везде: и в деревянных перилах лестницы, и в идеально ровно выстланных коврах, и в скупых чётках на тумбочке. Даже в шорохе воды Лоуренсу мерещились нотки святого отца. Капли били по спине, ныряли под волосы и щекотались на шее. Лоуренс с наслаждением скрёб затылок и уши, чувствуя, как смывается въевшийся в волосы рыбный запах. Пена, падавшая под ноги, была серой от пыли. Но менять родную одежду на валявшиеся здесь футболку и спортивные штаны Лоуренс всё-таки не стал. Со святым отцом может случиться что угодно, он почти не сомневался, что, как только заикнётся о том, чтобы вернуться домой, его одежда магическим образом испарится и придётся делить стены и коридоры с человеком, который имеет над ним огромную власть. Поэтому к Вернону Лоуренс вышел с гордо непросохшими пятнами на толстовке и в закатанных по колено брюках. святой отец опешил на секунду и странно улыбнулся: — А вы снова отказываетесь изменять привычкам, дорогой Лоуренс? — Так я чувствую себя комфортно. — Что же, хорошо. Ваш комфорт важен, Лоуренс. Лоуренс неуютно фыркнул. — Останетесь ненадолго? Я приготовлю завтрак. — Я уже позавтракал, — холодно возразил Лоуренс. — Мне придётся отказать вам в компании, меня ждёт работа. Мистер Догвинтерс скоро придёт посмотреть, как я справляюсь с работой, и он будет очень зол, если меня не окажется на месте. Вернон скис в лице: — Какая жалость, — искренне проговорил он. — В таком случае, позвольте отвезти вас до вашего, — он сделал акцент на этом слове, — дома. Лоуренс оскорблённо засопел. — В мой дом мне не приходится привозить гостей силой. — Это приглашение? — Вернон резко повеселел. — У меня сложилось впечатление, что вам и не нужно приглашение. У вас и так есть ключ. — Тот случай был крайней мерой, вы ведь не хотели по-хорошему, — говоря это, Вернон приблизился в Лоуренсу. — Позвольте мне проявить гостеприимство. И если будет нужно, я заступлюсь за вас перед мистером Догвинтерсом. Святой отец выглядел задумчиво. Нахмуренные брови, внимательный серый взгляд. Одна рука поддерживает локоть, другая лениво потирает шею. Святой отец выглядел прекрасно. В тишине отчётливо слышалось его глубокое размеренное дыхание — пьяняще, волнующе и притягательно. Вернон подошёл к окну, повернувшись к Лоуренсу спиной. Его тёмный силуэт в чёрном одеянии резко контрастировал со светом за окном. Тело прекрасного ангела с душой демона. Лоуренс был поглощён им, вслушивался в каждый вздох; они здесь совершенно одни, совсем незнакомцы. Он снова шагнул ближе, почти бессознательно. Как на поводке. Его влекло к этому человеку, как кусочек металлической стружки к магниту. Ему хотелось слушать голос, хотелось вжиматься носом в его рубашку и проваливаться в бездну с каждым словом, всё глубже и глубже. Хотелось пальцев в волосах, обманчивой ласки и этого ощущения присутствия, власти. Святой отец пытался поглотить его, Лоуренс всё ещё грёб дальше от края, но его сознанием уже правила мысль, что упасть в бездну — не так уж плохо. — Хорошо, я составлю вам компанию. Лоуренс чувствовал, что сдаётся под невидимым натиском. Чувствовал из косого, будто бы незаинтересованного взгляда. — Только пожалуйста, верните меня потом домой. — Разумеется, мой мальчик, — святой отец одобрительно кивнул. — В таком случае, я и впрямь приготовлю нам завтрак. Вы, должно быть, давно не ели ничего свежего? Он исчез у Лоуренса за спиной, а тот всё стоял, не зная, куда себя деть. Висков вдруг коснулись тёплые пальцы. Прямо как тогда. Лоуренс выдохнул от неожиданности. Святой отец поправил выбивающиеся пряди, небрежно пригладил торчащие на макушке волоски. — Ну вот, теперь хоть на человека похожи… Указательный палец пощекотал мочку, заставив Лоуренса вздрогнуть всем телом. Святой отец неясно хмыкнул, явно заметив, и напоследок шепнул в ухо: — Доверьтесь мне, Лоуренс, людям нужно доверять. — Вы, пастор, не очень вызываете доверие… — Лоуренс сделал шаг назад. — Вы разбиваете мне сердце, дорогой Лоуренс. Лоуренс ожидал большего, но Блэк вышел в коридор, направляясь на кухню. Лоуренс последовал за ним, словно ребёнок, отставший от родителя. Он никогда не мог с точностью определить, что в следующий миг выкинет святой отец. А тот же, напротив, казалось, знает каждый следующий его шаг. Сейчас он как никогда мог разглядеть Блэка во всей красе. Высокий. Гораздо выше Лоуренса. Тёмные, почти чёрные волосы, зачёсанные на бок с аккуратным пробором. Заметные бакенбарды. Плотное, подтянутое тело не скрыть рубашкой. Он всегда держался прямо, с достоинством. Лицо его было угловатым, с ярко выраженными скулами. Не красили только тёмные мешки под глазами. Лоуренсу было неудобно сидеть, пока святой отец занимался чем-то на плите, однако выбора у него особо не было. Сидеть, вглядываясь в плавные, размеренные движения его рук и машинально касаясь уха. Он не мог верить этому человеку, каждая его улыбка и косой взгляд кричали о вранье и подвохе, и при этом тело точно знало, чего хотело. Хотело слушать проповедь, зажмурившись. Хотело покорно следовать и быть награждённым за это призраком тепла. Как такой человек, преданный только себе и своему подвигу, может быть верен Богу? — Лоуренс, вы любите всмятку? — буднично поинтересовался святой отец, будто не он пять минут назад набросил Лоуренсу на руки новый виток воображаемых оков. — Мне без разницы, — рассеянно ответил тот. Снова полная тишина, продолжавшаяся до самого конца готовки. Святой отец поставил своё кулинарное произведение на стол, после сел напротив Лоуренса. Одна тарелка. — Вы не будете? — поинтересовался Лоуренс. — О, нет, я не голоден, — проговорил он. Взгляд его устремился на гостя, руки скрестились. — Всё-таки такая жалость, что вы не ходите на проповеди! Познакомились бы с новыми людьми… Опять он начал про свои проповеди! — Я не собираюсь долго оставаться в этом городе, зачем мне ваши знакомства… к тому же, вы что, хотите сказать, что одобряете громкий шёпот и разговоры во время ваших выступлений? — Поверьте, дорогой Лоуренс. В моём присутствии никто не посмеет вас обсуждать. Верёвка на шее предупреждающе натянулась. — Если вы считаете, что это пойдёт мне на пользу… — выхрипел Лоуренс сквозь эту удавку и смущённо уткнулся взглядом в колени. Голос регулярно подводил. — Я буду очень рад. Вернон ласково посмотрел на Лоуренса. — Видит Бог, что вы постепенно направляетесь на верный путь. Это греет мне душу.