Лоуренс

Лоуренс сам не заметил, как заснул в машине. Вернон не стал будить, пусть отдохнёт до поры до времени. Хоть он и так сделал ему большое одолжение, не избив до потери пульса. За время отсутствия Лоуренса святой отец не находил места. Он не хотел терять. Этот мальчишка влиял на него, сам того не замечая, — Блэк теперь зависел от него, зависел от его тела, от стонов. То, что испытывал Вернон не любовь, нет. Зависимость. Только над Лоуренсом он мог проявлять полную силу, заставляя того повиноваться. Конечно, приходилось сдерживаться. Лоуренс слышал сквозь мутную дрёму, как шуршат колёса и проворачиваются под ними страницы карт. Сквозь сон тянуло холодом и болью от побитых рёбер. Он глотал кислую слюну, губа мокла снаружи, но не хотелось поднимать веки, а уж тем более — руку. Он не понимал, терялся — а, может, он и всегда был потерян, не находясь? Если бы Вернон сейчас сунул ему пальцы в рот, Вернон, только что сжимавший челюсти до желваков, бивший точно и чётко, словно капусту резал, — он бы их лизал и целовал. И никакого противоречия в этом тело не видело. Лоуренс ощутил тепло святого отца. Так быстро приехали? Или это для него время течёт бурным потоком? Лучше так, чем растягивать боль в теле. Точно как в первый раз. Когда он разгневал пастора, спрятавшись в лодке. Не желая переживать снова те часы, тело Лоуренса погрузилось в глубокий сон. Лоуренс сонно заворочался, устраивая голову у Вернона на плече. Мягкий, тёплый. Дышавший коротко и быстро, приступами. Вернон уложил его на диван, поправив подушки и задрал толстовку. Лоуренс тут же открыл глаза, но даже не шевельнулся. Только поджарый живот, на котором расцветал синяк, судорожно поджался. В руках у Вернона красовалась чашка с чаем, от которой дымом поднималось тепло и аромат лесных ягод. — Вам стоит это выпить, — проговорил он, предлагая чай Лоуренсу. Немного подумав, Лоуренс протянул руки, принимая в ладони чашку. Он не смотрел Вернону в глаза, а касание пальцев оборвал, неловко отдёрнувшись, будто его больше обжигали пальцы святого отца, чем кипяток из чайника. Он сел, отпивая беззвучно, по капле. Глаза мутно разглядывали колени, всё ещё избегая Вернона. — Почему вы не смотрите на меня, Лоуренс? Голос был внезапен. Лоуренс дрогнул, как от удара. Чайная гладь заходила ходуном, облизывая края чашки. — Я… — тихо выговорил он. — Я боюсь опять всё испортить. Вернон выгнул бровь: — Вы уже испортили, что могли. Хуже не стает, — проговорил он. Тут же Блэк прикоснулся к его щеке. Нежно, почти мимолётно. Ло смущённо провёл следом собственной рукой, пока не остыла дорожка тепла. Неверяще, испуганно. — «Хуже не станет»? — он грустно усмехнулся. — Вернон, вы меня недооцениваете. Я всегда нахожу способ сделать хуже. Лицо Блэка приблизилось к лицу Лоуренса: — Так контролируйте себя, Лоуренс, — шёпотом проговорил он. Невнятный поцелуй. Их взгляды наконец встретились, и в серых глазах Лоуренса скользнул страх. Он рванулся назад, в мягкую спинку, вырываясь из поцелуя. Визуальный контакт разорвался, с треском, а чай опять едва не пролился. Лоуренс смотрел куда-то сквозь Вернона. — Почему я… почему я, Вернон? Вы человек… вы сильный и властный человек, почему вам нужен такой, как я, падший и сломанный? Я испортил всё, что у меня было, а что не успел испортить — то просто предал… Зачем вам тело, принадлежавшее другому, зачем душа, у которой ничего за душой? — вырвалось сбивчиво, с привкусом ягодного чая. — Я уже говорил, — начал Блэк, зарываясь в волосы. — Потому что вы подходите мне, Лоуренс. И я люблю вас. Блэк щекотно провёл тыльной стороной ладони по шее. — Но как я могу верить, что вы говорите правду? — всё бормотал Лоуренс, даже не отреагировав на прикосновение. — Если до сих пор не знаю, кто вы на самом деле? Чем жили, что любите… Вы знаете обо мне всё, вы даже говорили с амиго, а я совсем ничего, ничего… Вернон отстранился, глядя на Лоуренса серьёзно. — Я могу быть уверен, что вы не расскажете никому ни слова из того, что узнаете, в том числе за выпивкой с идиотом Догвинтерсом? — Я не пью, мне пришлось… — искренне проговорил Лоуренс. — Я никому не раскрою ваших секретов, Вернон. Блэк задумался. — Вот как. Что именно вы хотите узнать? Сердце Лоуренса пропустило удар. Получилось. Хватка Вернона ослабевала, чем меньше он сопротивлялся — тем меньше сковывали его разум. Вернон был болезненно терпелив и мягок, даже в поцелуе, которые с пастором всегда заканчивались укусами и властным придавливанием языка. Лоуренс подался ближе, так, что их разделяло всего два пальца личного пространства. — Ну хотя бы… где вы на самом деле работали раньше, пастор? Горло Вернона пересохло. Так близко... желанное тело само приблизилось к нему. Он сдерживал себя, чтобы не накинуться на Лоуренса, не сорвать с него одежду и не заняться жёстким сексом. — В восемнадцать лет я уехал от приёмных родителей в Лондон в надежде прославиться и разбогатеть, но, как видите, не сложилось… Тогда я был вынужден заняться не совсем законной деятельностью. Потом же было много малооплачиваемых работ. И в итоге я оказался здесь. — Не совсем законной? — переспросил Лоуренс и, почувствовав напряжение в молчании Вернона, приблизился ещё. Один палец. Вернон наверняка чувствует его тепло так же отчётливо, как он сейчас. А это значит, что ему либо расскажут всё, что знают, либо вставят до искр из глаз. — Мелкие кражи, — вздохнул он. — В метро, среди толпы. — И что же вы крали, пастор? Всё ещё колебание. Касание. Робкое и быстрое. — Вернон, ваши тайны уйдут со мной в могилу. — Деньги, естественно. Приходилось выживать, как получалось. — Простите мне мою наглость, но я мало представляю вас карманником. Взгляды всего вагона были бы ваши. А уж если бы вы проронили хоть слово… Вернон улыбнулся: — Я не всегда был таким восхитительным, Лоуренс, — он приобнял его, подпуская тело ещё ближе. Лоуренс потянулся, утыкаясь макушкой в подбородок Вернона и чувствуя его дрожь. Он играл с огнём, прижимаясь к нему так. Немного перестараться — и он окажется на этом же самом диване кверху задом. — Однако теперь мне интересно… Как из карманного вора вы сделались пастором? И откуда вообще такая мысль взялась? — Святым отцом, Лоуренс. Честно говоря, это звание я купил. Хорошая подделка — никто не подкопался. — Но, признаться, новая роль вам идёт. Я не могу представить вас читающим чистосердечное признание на суде. Вы бы вытеснили судью красноречием. — Подлизываетесь ко мне, дорогой Лоуренс? — Нисколько, святой отец. Я же учёный. Я умею только констатировать факты. Вернон провёл языком по его шее. — Продолжайте. Мне невероятно нравится, когда вы меня превозносите. Он зашёл слишком далеко. Лоуренс осознал это, когда его мягко развернули, прижимая спиной к груди, и в поясницу уткнулся стояк. Он не знал, что ему делать. Вернон наверняка уже не отпустит, тиски надёжно закручены. Но подливать масла в огонь тоже казалось убийственной идеей. Но он рискнул. Вывернулся и мягко поцеловал Вернона в край челюсти, там, где подбородок переходит в шею. — Я бы хотел от вас сбежать, Вернон. Потому что знаю, что вы найдёте меня. Лицо Вернона отразило детское недоумение. Лоуренса сковало страхом. Вернон отстранился и вышел из комнаты, оставив его одного. Он смеялся.