Скованные одной цепью

Деваврата был одним из тех, кто родился по воле Системы. Модератор, подарившая ему жизнь, носила кодовое имя «Ганга», поэтому Деваврату иногда называли Гангеей. Когда-то Гангой именовали священную реку, протекавшую от ледника Ганготри до Бенгальского залива. Некогда светлые и чистые воды её своим цветом теперь напоминали кровь, пролитую человечеством за времена кошмарных войн, поставивших мир на грань выживания. Если бы не Система и Модераторы, создавшие Стену, если бы не Закон и Порядок, записанные в изначальном коде, все люди давно были бы мертвы. Это всё, что знал Деваврата, поэтому Закон и Порядок, следование правилам и воле Системы стали для него со временем смыслом жизни. Он сам не помнил, как появился на свет. Первое, что он услышал в своей жизни — гудение серверов, а первое его воспоминание было связано с видом подземных лабиринтов Базы Данных, где хранилась вся информация о мире. Он блуждал в этих запутанных лабиринтах, считая их своим домом. Иногда с ним из недр Системы разговаривал мягкий женский голос, называвший себя Матерью. И Деваврата так и обращался к ней — Мать. Система позволила ему читать все незасекреченные протоколы, хранившиеся на серверах, открывала Деваврате тайны мира, недоступные простым смертным. Так, например, Деваврата узнал о том, что рождённые при участии Модераторов люди имеют иммунитет к радиации и вирусам, которыми полнилась зона отчуждения. Позже Деваврата узнал, что зоной отчуждения называют пространства, находящиеся за Стеной, и что он сам живёт в таком месте. Тогда Деваврате было всего двенадцать лет, и он уже подумывал о том, чтобы выбраться наружу. Ему хотелось посмотреть на то, что представляет собой мир вне рамок ограниченного пространства Базы Данных. Впрочем, с людьми он иногда тоже общался. Порой к серверам приходили техники, проверяющие работу механизмов и дронов, которые охраняли территорию за барьером. Именно так Деваврата спустя некоторое время познакомился с Сатьявати. Она была дочерью одного из техников, регулярно посещавших сервера. В тот день отец взял её с собой, чтобы научить своей работе. Профессии передавались по наследству, и в скором времени Сатьявати сама уже должна была начать справляться с этими механизмами. От неё пахло машинным маслом, но Деваврате нравился этот запах. Сатьявати не сразу рискнула заговорить с ним, наверное, считая, что он и вовсе разговаривать не умеет. — Ты кто? — спросил он у девочки, которая возилась с каким-то прибором, разбирая его на запчасти. Сатьявати вздрогнула и обернулась. Лицо её было перемазано в коричневой смазке. Она медленно вытерла грязь рукавом и проговорила: — Я дочь Дасараджи, Сатьявати. А ты здесь живёшь? — Да, я здесь живу с Матерью. Меня зовут Деваврата. — Я знаю, как тебя зовут, — улыбнулась Сатьявати. — Но… с Матерью? — она растеряно оглянулась. — Мама, — Деваврата указал пальцем куда-то в потолок. — Мама родилась в Системе. Она — Модератор Ганга. — А, точно! — Сатьявати хлопнула себя ладонью по лбу, — мне же рассказывали эту историю, — она улыбнулась. — Тебе здесь не скучно? — Нет, я много читаю. Иногда выхожу гулять. — И не боишься этого места? — А чего бояться? — пожал плечами Деваврата. — Я давно привык. С тех пор Сатьявати стала приходить намного чаще, с отцом или без него. И они с Девавратой много разговаривали. Сатьявати рассказывала о городах, находящихся по ту сторону Стены, хотя Деваврата и без того знал о них: он действительно много читал. Ему была известна история едва ли не каждого поселения, появившегося после последней войны. Однажды Сатьявати не стала уходить обратно в город, потому что сопроводительный отряд задерживался. Она осталась у Базы Данных, и Деваврата с большим удовольствием показал ей это место: от самых глубоких подвалов до последнего этажа, забитого серверами, датчиками, приборами и камерами. — Иногда, — вдруг призналась ему Сатьявати, — мне хочется разрезать затылок и вытащить микросхему, чтобы сбежать от Системы. А ты ни разу этого не хотел? Деваврата посмотрел на неё с непониманием. Ему самому такие мысли в голову никогда не приходили. Сбежать от Системы, от Модераторов, предать Закон и Порядок? Никогда! Поэтому он покачал головой, и Сатьявати больше не стала развивать эту тему. — Хочешь, я покажу тебе кое-что, Деваврата? — с затаённой улыбкой в уголках губ спросила Сатьявати. — Такого ты здесь точно никогда не видел. — Но я о многом читал, — напомнил Деваврата. — Знание и опыт — разные вещи. О самом важном не узнаешь, просто читая, — с этими словами Сатьявати стащила с себя замызганный комбинезон, а следом и остальную одежду, представ перед Девавратой обнажённой. Да, Деваврата, безусловно, знал, как выглядит тело женщины, знал о том, что может случиться между мужчиной и женщиной, но никогда, конечно, не переживал подобного опыта сам. Тем временем Сатьявати отбросила ногой вещи, сделала к Деваврате два шага и прижалась к нему. Деваврату бросило в жар, руки задрожали, волоски на загривке встали дыбом, и кровь устремилась к паху, и он понял, что не может сопротивляться. В ту ночь он впервые познал женщину. И так уж вышло, что Сатьявати, дочь механика Дасараджи, оказалась не только первой, но и единственной в его жизни… Через пару лет Мать велела Деваврате выбираться наружу, взять с собой только самое необходимое, включая небольшой планшет, где будет проложен маршрут, по которому ему предстоит идти. Деваврата не стал спорить, хотя ему и не хотелось уходить. Когда ещё он увидит в таком случае Сатьявати? Но Мать сказала, что настало время прервать уединение, потому что его ждут великие свершения. Он никогда не спорил с Системой. А маршрут, проложенный на планшете, привёл Деваврату к заброшенному храму, в котором жил Парашурама. Его будущий учитель. *** Дурьодхану не покидало смутное беспокойство с тех пор, как его двоюродные братья уехали в Варнаврату. Он никогда не страдал излишней чувствительностью, но что-то подсказывало ему: добром это не кончится. Нет, он позаботился о том, чтобы в Варнаврату привезли всё необходимое для Кунти и её сыновей, но его не покидало ощущение надвигающейся опасности. А ещё он был уверен, что так просто «праведный» Юдхиштхира не покинет навсегда Хастинапур и не выпустит изо рта сочный кусок, в который с бешенством голодной суки вцепился зубами. Дурьодхана заставил себя отмахнуться от собственных мыслей. Из-за этих Пандавов он стал слишком мнительным, скоро на каждом шагу начнут мерещиться заговоры. Но всё-таки ему не давал покоя визит чёртова Васудевы Кришны, после которого двоюродные братья с такой лёгкостью согласились уехать. — Дурьодхана? — чей-то знакомый голос вырвал его из плена тягостных размышлений. Дурьодхана вскинул голову, глядя на стоящего перед ним. Это был Ашваттхама. Что ж, давно они не общались с глазу на глаз. Сегодня их беседа происходила не в закрытой комнате, а в искусственных садах, выращенных после многочисленных генетических исследований, позволивших лабораториям восстановить отдельные виды растений, ведь после последней войны многое было уничтожено. — О, друг, — Дурьодхана принял расслабленную позу, сидя на траве. — Почему у тебя такой обеспокоенный вид? — Ты бы видел своё собственное лицо, — фыркнул Ашваттхама, опускаясь рядом. До вечернего полива оставалось ещё полчаса, так что они ещё успеют посидеть, прежде чем вымокнут до нитки. — Так что за новости? Ты что-то разузнал? — решил перейти к делу Дурьодхана. — Может быть, я просто хотел убедиться, что ты не свёл себя с ума своими домыслами и догадками. Но вообще-то, — после небольшой паузы продолжил Ашваттхама, — есть кое-что. Не знаю, впрочем, насколько информация достоверная. Она касается Системы и, в частности, Кришны. Этот скрытный хмырь, насколько мне известно, регулярно строчит Модераторам какие-то сообщения, но какие — хрен разберёт, может, и ничего серьёзного. Если он действительно аватара Модератора, то вполне может просто отправлять Системе всё, что узнал. — Как будто она и так за нами не следит, — махнул рукой Дурьодхана. — Неужели Кришна способен сообщить ей что-то принципиально новое? — Вполне вероятно. Или, может, просто договаривается о чём-то с Системой. От него, как мне кажется, можно ожидать чего угодно. Но шпионы ничего путного не говорят. Да и взломать Систему, чтобы прочитать его переписку, ещё никому не удавалось. — Чёртов Кришна, — нахмурился Дурьодхана. — Не удивлюсь, если он действительно что-то замышляет… — Это не всё, — прервал его Ашваттхама. — Дослушай. Дальше — больше. Твой новый друг Карна. Я слышал, что Кришна навещал его. На это Дурьодхана даже не знал, как реагировать, просто смотрел на Ашваттхаму, огорошившего его такой новостью и не понимал, что теперь и думать. Сказанное его не просто удивило, а убило наповал. Какого чёрта Кришне понадобилось у Карны? Кроме того, самого Карну Дурьодхана не видел уже почти месяц — тот так и сидел в провинции у Перехода, и носа оттуда не показывал, занимаясь тем, что улаживал дела. Во всяком случае, так он говорил. Хотя Карна действительно был ответственным человеком. Иногда Дурьодхане казалось, что новый друг если не избегает его, то чувствует себя неловко в его присутствии. Неужели до сих пор считает себя обязанным? Или дело в чём-то другом? — Нужно немедленно отправить ему сообщение и вызвать сюда, — высказал свою мысль вслух Дурьодхана. — Заодно и узнаем, что там ему наговорил Кришна. Не исключено, конечно, что это был визит вежливости, но я бы на это не надеялся… — Ты ему доверяешь? — осторожно уточнил Ашваттхама. — Кому? — Карне, разумеется, не Кришне же! — Почему я должен ему не доверять? Карна — человек преданный, он поклялся мне в верности некоторое время назад, и у меня нет причин, чтобы в его словах сомневаться. Ашваттхама предпочёл ничего на это не отвечать. Хотя Дурьодхана видел, как на лице его мелькнуло сомнение. *** Карна явился через два дня по первому же требованию Дурьодханы, чем чрезвычайно порадовал последнего. Дурьодхана и сам не знал, чего ждёт больше: того, чтобы узнать, чего от Карны хотел Васудева Кришна или просто увидеть самого Карну. За прошедшее время Карна изменился. Дурьодхана заметил, что вид у его друга довольно усталый. И было что-то ещё, но Дурьодхана не смог найти этому подходящего названия. Такое чувство, что Карну изнутри грызло какое-то сомнение. Что ж, с этим Дурьодхана тоже хотел разобраться. Он встретил Карну на пороге дома, после чего велел следовать за собой. По пути тот не проронил ни слова, то хмурясь, то закусывая губу. Всё-таки наблюдать за эмоциями Карны — это был отдельный вид удовольствия, потому что те были яркими, словно солнце, искренними, настоящими. Карна всегда открыто выражал свои чувства и говорил то, что думает. Сейчас же он почему-то молчал и, кажется, боролся с противоречивыми мыслями. — Я не собираюсь тебя ни в чём подозревать, — сказал, наконец, Дурьодхана, когда они остались наедине. Карна поднял на Дурьодхану всё тот же растерянный взгляд. — Я знаю про Кришну, но я не злюсь. Просто хочу, чтобы ты сказал мне правду. Я люблю, когда люди со мной честны. Особенно мне хотелось бы верить в то, что ты будешь искренен. Карна шумно выдохнул, присел на софу, провёл руками по бледному лицу, словно собираясь с мыслями. — Не подумай, Дурьодхана… Я никогда в тебе не сомневался, честное слово, никогда! — Начало неплохое. Но мне хотелось бы узнать продолжение истории, потому что я чувствую, что в этом есть какое-то «но». Карна неопределённо кивнул. Дурьодхана присел рядом, пристально посмотрел на него, положил руку на плечо привычным жестом. — Договаривай, — с нажимом велел он. — Я всегда буду у тебя в долгу, отдам за тебя свою жизнь, если это потребуется, — проговорил Карна и снова нахмурился. Глаза у него потемнели. — Но Васудева Кришна приезжал ко мне, чтобы сказать, что вы с Шакуни собираетесь сжечь Пандавов и их мать в Варнаврате! Дурьодхана посмотрел на Карну с удивлением. Его глаза расширились. Он даже не сразу нашёлся с ответом. А потом громко расхохотался, откинув назад голову. Настала очередь Карны удивлённо смотреть на своего друга. — Я? Собирался сжечь своих двоюродных братьев? — Дурьодхана, наконец, перестал смеяться, но на губах его всё ещё блуждала улыбка. Не слишком весёлая, правда. — Серьёзно? И ты в это веришь? Карна покачал головой, но сложно было сказать, утвердительно или отрицательно. Дурьодхана же нахмурился. — Карна, — вкрадчиво сказал он, — скажи, ты и в самом деле думаешь, будто я способен умертвить кого-то таким подлым способом? Сжечь тайком, в другом городе, вместо того, чтобы вызвать на бой и встретиться лицом к лицу в честном поединке? — Нет! — резко выдохнул Карна. — Нет… — уже спокойнее добавил он. — Я никогда не думал, Дурьодхана, я даже мысли не допускал, но Васудева Кришна сказал, он сказал, что ты… — Да я уже понял, — отмахнулся Дурьодхана. В груди его разливалось неприятное горькое чувство. — Значит, Кришне, которого ты едва знаешь, ты веришь больше, чем мне? Чего в таком случае стоят твои слова о верности и преданности? На лице Карны отразилось страдание. — Не говори так, не надо, Дурьодхана! Ты не должен сомневаться во мне… Дурьодхана, я же сказал, что для меня нет ничего важнее, чем… Я не хотел. Просто… ты бы слышал, как это звучало! Но я не верю! Я никогда не поверю и никогда не предам тебя! Он говорил быстро, нервно, словно задыхаясь. Желая успокоить его, Дурьодхана подался вперёд, обнимая Карну за плечи, притягивая ближе. Не заметив, как это вышло, он прижал его к себе так крепко, что Карна, которого от этого объятия окатило с ног до головы сладкой, будоражащей волной, вмиг замолчал. На глаза неожиданно навернулись слёзы. — Никогда, слышишь, никогда не предавай меня. Не смей поворачиваться ко мне спиной, — серьёзно проговорил Дурьодхана, выдыхая слова Карне в висок и неистово, жадно зарываясь лицом и пальцами в пряди его волос. — Пообещай мне. — Но я… — начал было Карна. — Пообещай! — настойчиво потребовал Дурьодхана. Карна слегка отстранился, глаза его сверкали в полумраке. Они сияли, как солнце, от чего у Дурьодханы на короткое мгновение перехватило дыхание. Он думал, что сейчас Карна что-то скажет, но вместо слов тот неожиданно подался вперёд, прижимаясь к губам Дурьодханы, вдыхая терпкий аромат табака. Дурьодхана не мешал ему, давая Карне полную свободу действий. Карна же, словно осмелев, обнял его ещё крепче, погружая свои ладони в густые золотисто-каштановые волосы Дурьодханы, пропуская их сквозь пальцы. Губы его друга были горячими и мягкими, язык скользнул между зубов. Дурьодхана, наконец, и сам слегка склонил голову, принимая поцелуй, чувствуя, как чужой язык переплетается с его языком, как учащаются дыхание и пульс. Карна слегка выгнулся, когда руки Дурьодханы скользнули по его спине до самой поясницы, с силой сжались. Они целовались в полутёмном помещении несколько минут, обмениваясь горячими выдохами. Дурьодхана и сам не заметил, как закрыл глаза. На самом деле, он совсем забыл, когда и кто так его целовал, когда ему было так хорошо от чужих поцелуев. Карна первым прервал их ласки, слегка отстраняясь. Дурьодхана не стал его удерживать. Сердце в груди всё ещё колотилось как бешеное. — Вот что я хотел тебе сказать, — тихо проговорил Карна, прижимаясь лбом ко лбу Дурьодханы. Слова его оседали на губах сына Императора вместе с горячим дыханием. — Прости, это как-то само собой вышло. — Но это именно то, что я больше всего желал услышать, — с довольным видом усмехнулся Дурьодхана. — Никакой Кришна, никакая Система с её Законом и Порядком теперь не встанут между нами, клянусь! Дурьодхане показалось, что Карна едва заметно дёрнулся, но предпочёл не обращать на это внимания. До поры до времени.