Я не герой

Прошли празднования, наступили тяжелые будни, Итачи втягивался в жизнь старшего брата, а я ухохатывалась над поведением Шии. Кто говорил, что мелкий очень внимательно слушал слова брата? Кто говорил, что Обито проспится, а пути назад не будет? Я! Если с похмелья старший из Учих в моей скромной обители, просто не догнал, что тут делает не в меру счастливый младший, но к вечеру, когда мы с ребенком заканчивали перетаскивать его вещи и верно преображали пустующую комнату в личную собственность, Учиха Шисуи, величину прикатившего счастья осознал. Нет, Обито конечно не был против того, чтобы мелкий гениальный детеныш жил у нас. Просто он допер, что прятаться больше негде, мелочь на законных основаниях, приставала к нему каждую свободную от дел минутку. Заваливал вопросами и просьбами по тренировать, а главное умилительный ребенок с серьезным видом и красными щечками, на попытки слинять говорил: «Я же твой любимый отото, да, ни-сан?!», конец, крыть было нечем и Огненный Учиха топал на полигон со вселенской скорбью на мине, именуемой лицом. Я обожала, этого ребенка, серьезно, во мне нежданно негаданно проснулся таки материнский инстинкт. И Обито тоже ржал, над моим кудахтаньем и попытками накормить, переодеть, приласкать, привести в порядок непослушную шевелюру. А Шисуи? Он кайфовал! Нагло и беззастенчиво разваливался у меня на коленках, аки кот и снисходительно позволял любить себя вдоль и поперек, едва не мурчал, когда я перебирала его кудряшки. Так, что Обито ржал, а позже дико завидовал, он так же спокойно у меня на коленях развалиться не мог, ему я волосы не перебирала. Короче, получил мелкий свои тренировки, все что угодно, абы старшенький не наблюдал за нашими милованьями, полыхая дикой завистью. И жизнь казалось потекла спокойно, порой к нашему берегу причаливали Какаши и Итачи, оба особы дико занятые, если наследник играл роль сиделки и няньки, в прочем и не отказывался от нее, маленький демон имени Учиха Саске, не признавал никого, кроме брата, он был способен провести у него на руках весь день, объявляя о себе, только в моменты голода и грязных пеленок, однако стоило малышню взять в руки кому-либо другому, даже родным родителям, могучий детский крик, озарял округу уже через двадцать минут, именно столько кровиночка терпела Микото-саму и Фугаку-саму. Короче на вторую неделю кроватка с мальцом тихо мирно, силами главы клана, из спальни родителей мистически оказалась в комнате Итачи. Тот подставу понял, однако, не иначе как чутьем, Саске улавливал радиус нахождения братика, в отношении его любимого. И внимание, мелкий или познал секрет мироздания или стихийный сенсор, короче отойди Ита дальше десяти метров, скорее всего поле обхвата ребенка, и даже если Саске спал, черные глазенки открываются, а маленький ротик орет так, будто его прям там и сейчас убивают, особо зверским способом. Чертенок в милом детском облике не затыкался, пока брат не возьмет его на руки. Однажды весь клан и я в том числе, хотел выть. Фугаку-сама рассудил, что старший ребенок уже и так, неделю прохлаждается с братом, что для наследника недопустительно и отправил того на миссию с парой ребят клана. Саске мол поорет и перебесится, однако, боль познали все. Это демоническое отродье орало, нет, оно ОРАЛО, на весь квартал, и затыкалось только когда вырубался от истощения, он орал так, что ушные перепонки ныли, хотя видит Ками, это невозможно, он отказывался есть и спать, грозясь откинуть мелкие ножки от истощения. Микото-сан, превратилась в призрак самой себя, все её попытки утихомирить и накормить таки ребенка терпели крах. Малыш истощал себя, терроризировал клан и класть хотел на отца, который, что-то там решил. Итачи вернули шесть бойцов клана ровно через пять дней, и внимание стоило ему взять Саске на руки, как он заткнулся и начал есть. Ками, так сильно я еще никогда не ценила тишину. Однако попытка Главы Клана, ситуацию в семье обострила, Микото-сан, популярно объяснила мужу, что и куда она ему засунет, если тот опять куда-то отправит старшего сына. Громко так объяснила, сразу понятно в кого у Саске такая глотка. Теперь Учихонок и спать предпочитал сугубо на руках или под боком у брата. Время которое он уделял окружающим сократилось до десяти минут, у Фугаку, вообще рекордные четыре минуты, двадцать пять секунд и не секундой дольше. Хатаке был приобщен Узумаки к учению пеленания, кормления, и множества того, что надо знать будущей маме, мамой он становится не собирался, но за слова о лучшем старшем брате отвечать приходилось. Он смотрел на отношение наследников Учиха и боялся болезненный, что Узумаки и его с мамой спутает. Вообще во всем этом бедламе откровенно кайфовал только Шисуи, он однажды вообще заявился в госпиталь, где я вела прием, зашел в мой кабинет, без стука, чего себе вообще никто не позволял, даже сенсей и Кушина-сан, ждали позволения войти. И что вы думаете? Эта мелочь гениальная, под полные страха глаза медсестры, забралась ко мне на колени и уткнулось лицом мне в грудь. — Шисуи? — Отчего-то я поняла, что приступа убить нахала, у меня нет, хотя обычно он срабатывал на тех кто запирается без стука, нарушает личное пространство, мешает работать, тут комбо и ничего. Я только покрепче обняла ребенка, гениального, талантливого, сильного, но ребенка. Он что-то пробухтел мне в грудь совершенно не разборчиво. — Что случилось? — Говорю, Обито- нии, ушел на миссию, ты уже вторые сутки в госпитале, а я приготовил ужин. — За окном уже давно царил поздний вечер, я действительно заработалась, а детская моська выражала вселенскую скорбь. Ребенок скучал. — Значит идем домой? — Я поцеловала мелкого в вихрастую макушку, впервые в этой жизни отодвинула документы и кивнула на прощание медсестре, покинула кабинет с ребенком на руках. Меня провожали пораженными взглядами, на нас оглядывался каждый встречный прохожий, а Шии все продолжал, надуто сопеть мне в грудь. Люди смотрели с непониманием, я несла на руках генина, взрослого в их понимание, мне было их жаль, зациклившись на силе и званиях, они перестали понимать, как бы силен не был этот мальчик, ему всего лишь девять. В квартале нас провожали понимающими улыбками, тихими приветствиями и кивками, тут тоже были те, кто считал, что я излишне опекаю Шисуи, однако никто не возражал, слишком ценно тут была эта любовь. Между тем, я не расслаблялась с дня на день Кушина-сан должна была родить, время бежало, торопило и пугало. Возможно никто бы не прислушался к моим крикам, тревоге, что затопила меня всю. Однако все слишком хорошо помнили, чем все закончилось в прошлый раз, чем могло закончится вообще. Это были напряженные дни и недели. Однако восьмого октября, Цунаде Сенджу покинула Коноху, чтобы не кем не замеченной пройти на территорию клана Узумаки, где в секретном убежище клана, под сотнями печатей готовились к родам джинчурики, сильнейшие представители клана. Девятого числа, проверенные на верность главы кланов, были оповещены о возможной тревоге, Глава Клана Нара, разрабатывал план экстренной эвакуации, АНБУ распечатали убежище для жителей Конохи, лучшие мастера печатей были созваны в главный дом Узумаки. Учиха ввели полную боевую готовность. Жители деревни запирали дома на засовы и были готовы по первому знаку бежать в укрытие… В воздухе пахло кровью. Утро десятого октября началось тихо, ни один житель деревни не покинул по обычаю свой дом, над селением весело нечто страшное, давящее своей силой и неотвратимостью, Четвертый Хокаге был готов к войне. Минато, слишком устал не замечать, как порой опасно блестят глаза его ученицы. Они горят тревогой и чувством беды. Он помнил как решил отмахнуться от этих глаз, когда отправлял их на роковую как оказалось миссию. Помнил так хорошо, словно это было пару мгновений назад, а все от того, что до сих пор не мог себе простить. Она знала тогда, что они могут не вернуться, знала это все так точно, что он должен был понять, остановить, послать к черту всех и оставить их в деревне. Однако он лишь отмахнулся. И вот, когда эти же переполненные, чем-то страшным глаза, стояли перед ним и просили предать доверие к Третьему, он сомневался лишь секунды. Намикадзе Минато, умел учиться на собственных ошибках. Пусть отношения с Третьим будут омрачены его недоверием, однако, отмахнуться от этих глаз дважды он не смел. В час дня у Кушины Узумаки начались схватки. Через всю деревню она прошла поддерживаемая женой Третьего, чтобы скрыться в одном из убежищ, три АНБУ закрыли собой проход к месту родов. Это были мы, наша тройка стояла перед входом в подземное укрепление, мы охраняли дорогу к ослабленной джинчурики. Никто не знал, что по периметру разбросаны около десятка АНБУ, и практически все воины кланов Учиха, Узумаки, Нара, Акимичи, Яманака, Абураме и даже Хьюга, что неустанно мониторили окрестности. В два часа дня, несколько отрядов, с неизвестной принадлежностью, атаковали вход в убежище. Коноха полыхнула как новогодняя ель, как только сенсоры засекли нападающих, над клановыми кварталами, загорелись защитные барьеры. Началось.