Учиха Иошши, была отличной куноичи, джонином и сильным представителем своего клана. Она была гордостью родителей, опорой друзей, Учиха знала, Клан-семья. Иначе не могло и быть, там где обидели одного, на защиту становились все. От того так боялись и уважали кланы, нельзя было тронуть одного, чтобы не поставить против всех.
Она уважала Котору-саму, сильного и матерого шиноби, видавшего и прошедшего многое. Однако она не понимала, почему так явно он выделял, любил и дорожил, совершенно чужой для них девчонкой. О, естественно она знала о ней многое, ученица Четвёртого, уже слишком много, для обычной девчонки.
Однако, Кото-сама, выделял ребенка, ещё до того, как Жёлтая Молния, узнал о её существовании, этой девки, отчего-то, с раннего детства были открыты ворота их клана. Это бесило, кем она была, чтобы лучшие из их Клана, всегда были где-то рядом, присматривать и оберегать, вот, о чем просил сильный джонин.
Иошши, не понимала, отказывалась понимать, почему восходящая звезда, надежда клана, не отходил и на шаг от неё, почему окружающие смотрели с улыбкой и не запрещали, где виданно, чтобы Учиха, сутками сторожил кого-то.
И она наблюдала, за Обито-сама, рождённый в огне, как красив, силён и смертоносен он был, работая с этой стихией, лучший из лучших. Девушка не знала, когда сердце пропустило удар, когда дыхание сбилось, а он Обито Учиха, стал центром всего её мира.
От того она и не могла простить ученицу Четвёртого, любимицу Котору-самы, ту для которой их Клан забывал держать лицо. Она была центром его мира, он видел лишь её, хотя многие, слишком многие, смотрели на него обожающим взглядом. Куноичи не видела в них соперниц, просто, для него, существовала лишь, Рин.
Суровый, для всех, с ней он добрел и светился. Мрачный для окружающих, ей он не жалел улыбок и шуток. Сильный для каждого, при ней, он ойкал от травм, которые и не замечал в бою. Для неё он всегда был другим. И Учиха ненавидела, Рин Нохара, за это, просто потому, что умерла бы за неё. Он такой только с ней и с этим соперничать было нельзя.
Только по этой причине, она элитный джонин, копалась в саду этой девки, цветы пропадут без присмотра, только по этой причине, она тащила ростки редких цветков, из всех стран, где бывала. Пусть эта Рин, радуется, пусть, Обито-сама тоже не сдержит улыбку, глядя на неё.
— Чего так полыхаешь? — Старушка, живущая по соседству, смотрела с явным весельем в тусклых глазах. — Не полыхай, вернётся хозяйка и сама за всем присмотр держать будет.
— Не вернётся! — Зло выплевывает девушка, хотя скорее обидно, она хотела быть тут хозяйкой.
— А то, как же, много ты знаешь. — Эта старая ещё и смела насмехаться над ней! — Ты тут жить не станешь, тут семья уже есть. Мама с папой, да, сынок, лишняя ты тут, значится.
— Они не женаты и не сын он им! — Как смела она? Как смела, говорить ей такие вещи, семья, как же, сожители.
— Цыц, совсем ты ничего не знаешь, — старуха смотрела без укора, скорее со снисхождением, и это было хуже, куда хуже. — Семья, тут живёт семья, сколько ядом не плюй, а у него только одна душа, сердце, что сердце, оно и обмануть может, а душа его у неё. Мальчонка, сын ей, тут ты ничего не поделаешь, а паренек, муж ей и тут ты меж ними не влезешь.
— А если влезу, то что? — Так хотелось заткнуть эту бабку, шла бы дальше, куда направлялась.
— Зашибут и не заметят, что ж ещё, не ищи себе беды, нет тебе тут места, — старые глаза смотрели внимательно, точно искали чего. — Мать она, а мать к дитя, всегда вернётся, так, аль иначе, иди девочка, сама себя не губи, её он. Твоим никогда не будет.
Она стояла в наряде дежурных, стояла в больничной палате в которую допускались только АНБУ и Цунада-сама. Стояла и смотрела, на ту, которую ненавидела всем своим существом, только за то, что она была. Смотрела как датчики изменили показания, она должна была сообщить Легендарному Медику, как только приборы фиксировали активность, должна была.
Однако она стояла в палате, засекреченной от всего мира, смотрела как приборы выдают новые цифры и не двигалась с места. Знала, каждое мгновение, её промедления, приближали смерть, однако красный ширинган бешено вращался в глазах. Прямо напротив неё, на больничной койке, лежала бледная словно мел девушка, та которую она так ненавидела, сейчас жизнь вытекала из неё с каждой секундой, грозясь оставить труп, бездыханное, бесчувственное тело.
Учиха Иошши, стояла в той палате, прямо напротив, Нохара Рин и не делала ни шага, наблюдая как мерзкая девка покидает эту жизнь. А в голове звучал, назидательный голос старухи: «мать вернётся», «ты тут лишняя», «душа его у неё». И были это самые страшные слова в её жизни.
*****
Кушина Узумаки, разнесла три дома, пробила четыре барьера и выпустила шесть хвостов. Она не хотела и не могла, остановить эту всепоглощающую злость. Как он мог? Приходить, улыбаться, держать их сына на руках, в тот самый миг, когда Рин, их Рин, аррр.
Кровавая Хабанера даже малейшего усилия не приложила, чтобы сдержать себя. Как он мог? Минато, как ты мог врать мне?! К черту и Данзо, и Третьего, давно пора, счастливого пути, она всплакнет на досуге, но Рин! Её девочка, маленькая девочка, как он мог молчать, говорить, зайдет позже?!
— Дорога, ты была слаба, я не мог сказать тебе. — Слаба, она была слаба, ущербное оправдание Минато. Поскольку Кушина, как раз готова напомнить им, что Узумаки слабы не бывают.
— А я предупреждал. — Арата Узумаки, совершенно спокойно пил чай и покачивал племянника на руках, даря ему трогательные улыбки. Словно рядом с ним, злая до чертиков, джинчурики, совсем не крушила деревню. Мужчина был на диво спокоен. И сидящий рядом Какаши, ученик, как же, от чего тогда Намикадзе, уворачиваясь от очередного снаряда злой жены, буквально чувствует его насмешку, злорадство.
— Я сам ей сказал! — Оправдывает себя Каге, между делом опасаясь, что следующим в него полетит биджурама.
— Через две недели. — Едко комментирует Хатаке, специально следит гаденыш, чтобы Хокаге не ушёл меткой, Минато голову заложить был готов, что это именно его «наследие» поставило барьер. Только вот голову ему очень настойчиво пытались открутить. И ладно бы враг, любимая жена, мать его сына! Чертовски, злая жена и мать, отмечает Минато.
— И ладно бы просто не сказал, так ещё и врал, что все отлично. — Слова Арата-самы, что гвозди в крышку гроба, Ками всемогущая, как бы рядом с Рин, не лечь.
— Вам помощь нужна, Кушина-сан? — Ленивый голос, выдаёт присутствие Обито.
— Властью Каге, не смей Учиха! — Минато не дурак, знает как силён ученик и уж при его поддержке, Кушина в миг его спеленает, повезёт если не хвостами биджу.
— А я не как шиноби, я как неравнодушный мимокрокодил, не могу оставить женщину в беде. — Ками, кого он вырастил, прости всевышняя.
— Гони его на меня, Обито-кун. — Допрыгался, отмечает Минато, уходя из-под трёх огненных атак подряд, силён чёрт мелкий. Убьет коротко и быстро понимает Хокаге, получая не слабый удар, на удивление сильно кулачка жены.
Учиха вытягивает своего Сенсей, прямо из-под второго удара, уже пропитанного чакрой до краев. Хокаге и первого хватило, простого, грубого, заряда в глаз. Вон как смачно вырубило.
— Готов клиент, однако. — Замечает Огненный шиноби, наблюдая как в секунду втягиваются хвосты, а от недавней мегеры и следа не остаётся, не считая вырубленного Каге и общей разрухи. Где же вы, дорогой учитель, Лису на хвост наступили, больно охотно он делился чакрой и слишком спокойно позволил Кушине-сан, прервать режим. А вы тот ещё смертник, сенсей.
— Оби-кун, ты как? — Вот этот вопрос он в последние время ненавидел, но Узумаки своя, она поняла, не разозлилась на его тупое махание рукой. Что ж тут непонятного.
— Нии-сан, присмотри за Наруто, у меня дела в госпитале. — Ухватив мужа за ворот знаменитого плаща, Алая дьяволица потащила того, через всю деревню, чтоб больше неповадно было.
— А я говорил. — Опять веско заключает глава Клана Узумаки. Даже взгляда не бросив в сторону сёстры, он все так же игрался с ребёнком. — Эх, жениться, что ли.
Какаши взбледнул с лица, а Обито улыбнулся, он то понял. Понял ещё в то утро после пьянки, на чистых рефлексах, уходя от злющей, Рин. Любовь, она разная, не бывает все всегда хорошо, однако Кушина-сан, поволокла мужа в госпиталь, пусть и как пыльный мешок, но это ещё от злости. Рин, его Рин, пришла за ним, пусть он и вывел её из себя. Любовь она такая, непредсказуемая.
— Обито-нии, там ка-сан. — Мир вновь пошёл ходуном, он ухватил Шисуи и помчался туда, где ему запретили появляться, куда его просто не пускали, к его Рин.
*****
— Цунаде-сама! — Медсестра влетела в кабинет, Сенджу. — Пациент 010885, увеличенная активность, искусственная кома скинута.
— Твою мать! — Легендарный медик летела со всей возможной скорость, нельзя просто взять и выйти из искусственной комы, что за ересь, она же не Мудрец Шести Путей, сбрасывать такие техники в своём то состояние. — Вторая операционная, быстро!
От чего-то, ей не хотелось отвечать перед всеми, как пациент 010885, в госпитале полным высококлассных медиков, отбросил коньки, с кровоизлиянием в мозг. Особенно не хотелось, отвечать перед бешеным Учиха.
