Я не герой

Иошши, выдавливала из себя каждую каплю чакры, призвала все знания и мастерство, чтобы она жила. Так хотелось сдаться, отступить и позже сказать, что не смогла, не хватило умений. Но дражащие руки продолжали сдерживать утекающую жизнь. Он без неё не сможет. Она не сумеет её заменить, для него она лучше, краше, желание всех, с таким нельза соперничать, это не переплюнуть. Поэтому она боролась за её жизнь, всеми силами, спасала, ты будешь жить, просто от того, что он живёт тобой. Я буду проклинать тебя каждый день, по сотни раз, его душа, твоя. И Ками, как же я тебя за это ненавижу. Цунаде Сенджу, она действительно думает, что мы похожи? Я и она, мы разные от начала и до конца. Когда он шептал ей: родная, любимая, так хотелось закричать, насколько лёгких хватит, а я?! Почему я не могу стать тебе, хоть в полу меру такой же дорогой? Чем она заслужила твою любовь? Чем я хуже? Однако, дрогнули только плечи, а ноги подкосились только за дверью. Я, не она, вот и вся истина, избитая и всякому знакомая правда, я, не она, потому дорогой тебе не буду ни когда. За что её любили? Девочка, достигшая всего сама? Бред. Сколько таких уже было? А сколько будет? За что ей дорожит он? По улицам клана, было непривычно идти, тут то там я слушала ненавистное имя, новости разлетаются быстро. А единственная, не Учиха в квартале, это интересно, диковинка. — Слышал, девку огненного вроде скоро выпишут. — Чунины, жалкие подобия на сильных бойцов. — Пасть закрой! — Она швырнула в них рой кунаев, эти не увернуться, но и ранила она по касательной, куда им до АНБУ. Никто не смеет полоскать её имя, она его часть, поэтому они не имеют права открывать свои поганые рты в её сторону. — Ты чего, Иошши, совсем с катушек съехала?! — Бездари, прямое доказательство падения, когда-то Великого Клана, ничто не вечно, вырождение, падаль. — Пасть закрой, ещё раз откроешь в её сторону свой рот, и я вырву тебе язык. — Пусть кричат сумасшедшая, пусть, она давно сошла с ума, всему виной он.

*****

Выписали меня через два дня, после моего эпического пробуждения, я все же лечила себя сама, собирая крупицы чакры, чем значительно ускорила процесс восстановления. Мои мальчики не отходили от меня, Шусуи даже ночевать оставался, пришлось сдвигать две койки. На правах ребёнка, ему прощали многое. Дом встречал стерильной чистотой, цветущим садом и пирогом, моей любимой соседки. Наплевав на то, что Учиха, страшные и вообще, ими детей на ночь пугают, в гости пришла Чика-сан, уже изрядно сдавшая в возрасте, но все такая же молодая в душе, женщина принесла мне громадную коробку данго. Чует моё сердце, Итачи скоро в гости зайдет. — Напугала же ты всех, негодная девчонка! — Я тоже скучала. Почему все считают своим святым долгом, с начала обругать меня последними словами? — Я не специально. — Старушка одарила меня таким взглядом, мол, ещё б ты специально это сделала. — Как вы, Чика-сан? — Да уж получше тебя буду. — Гостья покрутила в руках чашку, посмотрела на гостиную, словно искала что-то. — Скажи лучше, когда свадьба? Совсем стыд потеряла, живёшь с мужиком, дитё имеется, а свадьбы не было. — Нам только семнадцать скоро! — Здравствуйте, приехали, ещё одна меня замуж выдаёт. — Раньше и в тринадцать замуж выдавали, да и вы шиноби, чтоб вас, по нашим законам, люди совершеннолетние. — Ага, а ещё раньше, куноичи были редкостью и доля баб была дома сидеть и детей рожать, знаем, слышали. Знаете, я уже искренне забыла то чувство, когда даже уши от стыда горят, возвращение законных эмоций, имело и не лучшие сторны. — Чика-ба-сан! — Я даже говорить не могла, до того меня затопили эмоции, смущение и даже немного страха. Раньше было просто принимать тот факт, что Обито любит меня. Он делал это как-то невесомо, словно да и нет, не подловить. Я не могла ответить ему тем же в полной мере, все мои привязанности к окружщим были слишком подвластны разуму. Расудку, который сам, взвешенное принимал решения, кого любить и кем дорожить. Пришло даже страшное понимание, всех кого я так стремилась спасти, я спасала не из любви и заботы. А для того, чтобы моя собственная зона комфорта, была целой. Теперь приходилось жить по новому, слушать не только разум, но и сердце. Мы долго разговаривали, пили чай, я смотрела на уже постаревшую, утратившую былую красоту женщину и впервые поняла. По мимо благодарности к ней, я испытывала чувство глубокой привязанности. У меня не было тут человека, который любил бы меня просто за то, что рождена, зато были те кто ненавидел. Любовь Обито была другой. Однако эта женщина, что заставило её тогда взять меня? Девчонку с улицы, избитую и не способную на тяжёлый труд? Но взяла, и сейчас, через призму чувств, я вижу, что не столько жалела, сколько ценила. Другими мне теперь видятся и её поступки. Она буквально запирала меня на кухне, когда счастливые семьи устраивали набеги на кафе, оберегала от картины, что девушку моего возраста, должна была не просто ранить, а топтать ногами. Чужой мне человек, делал это, выписывал премии, как я теперь понимаю не за что, дарил подарки. Да, просто терпел, таких помощников как я полно, по всей деревни с три десятка, только свистни. И под них не нужно будет подстраиваться, однако она давала мне работу и способ выжить. Теперь помимо законной благодарности, я чувствую глубокую привязанность, некое родство, она не накладывает на меня обязательства. Однако, когда она уходила, совершенно легко получилось обнять её, чтобы без заминок, получить в ответ крепкие, удашающие объятья. И серьёзное напудствие. — Не слушай никого, я просто уж больно боюсь не увидеть твоих детей, — старушка смахнула скупые слёзы, погладила меня по длинным уже волосам. — Нет у меня никого, одна ты моя, так будь счастлива и живи как сердце велит. После её ухода, я ещё долго не могла остановить слёзы. Потому, что знала я страшную и не красивую правду её жизни. И о том, что она мне родной человек, не только по делам её, но и по крови. Знала я и то, что цвет глаз моих, унаследован от неё, как и маленькая родинка у основания шеи. В мире шиноби много легенд о героях, красивых сказок и историй. Однако, есть и совсем не красивые, кривые и разбитые кем-то жизни. Когда я стала ученицей Цунаде, я получила доступ в секретный архив, каждый из документов которого, можно сказать и не существует. Тогда голый расчёт и понимание, что тот кто владеет информацией, владеет миром, а не тупое любопытство, толкнуло меня на просмотр старых дел. Особо засекреченных данных. И занаете, не больно было узнать, что у тебя за спиной мог стоять не самый слабый клан. Что у тебя есть сестра и брат, только разница меж вами лишь в том, что те родились в браке, а ты лишь бастард. Все это было как-то безразлично, омерзение вызывало только чужое лицемерие. Я была хуже них, только по тому факту, что мой отец небыл женат на матери. О’хара Минори, женщина, сумевшая выбросить своего старшего ребёнка, женщина, которую я считаю не достойной зваться матерью. Судьба смеялась над тобой, подарив мне твою внешность, я словно твоя зеркальная копия, только улыбка от отца. И ты будешь видеть меня и знать, твои боги тоже могут ошибаться, потому что я буду сильнее и лучше тебя. И жизнь твоя, была в моих руках. Однако мне хватило чести её не оборвать. Тебе не хватило ее, чтобы вырастить меня. И пусть оказавшись в этом мире без родителей, мне было проще, но разве та девочка, та Рин, заслуживала такой жизни? Должна ли была она, выгрызать своё право на жизнь? Мой отец, Наоки Нору, восемнадцать раз подавал прошение, на мое усыновление, и раз за разом, твой клан делал все, чтобы он и подойти ко мне не мог. И это вы сделали волей богов? Их ли волей Чика О’хара, моя родная бабушка, потеряв мужа, должна была быть верной ему до конца своего, их ли волей, была она изгнана, за любовь. Наши миры одинаковы. Тут и там правит власть и грязь, за красивыми сказками, прячется страшная правда. Правда, которую я буду беречь до конца, не смогу сказать Обито, что его мать потеряла ребёнка сразу после смерти отца, носила под сердцем мертвое детя и умерла, не сумев отказаться от него. Я никогда не скажу ему, что Шитай Учиха, спас молодняк, выжил сам, однако был добит своими же, посчитавшими его раны слишком серьезными. И пусть их за это судили, однако страшную правду нашего мира, я буду прятать от них и себя самой. Пора вытирать слёзы и готовить ужин. Обито и Шусуи скоро вернуться с тренировки, а с ними и Итачи с Саске, нужно спрятать данго. Опять же перебьют аппетит, отдам на десерт. На деле, жить легко, когда сильные руки, уже не стесняясь ничего, обнимают тебя со спины, когда кто-то утыкается тебе в живот и шепчит «ка-сан». Жить легко, когда есть те ради которых стоит это делать, бороться до конца. — Мойте руки и за стол, Обито, мои ребра не железные. — Слышать дружное «хай» в ответ и выбирать самые вкусные кусочки мяса для них. — Итачи, отдай мне ребёнка и съешь все спокойно. Здравствуй Саске, потерпи меня, ладно? — Рин-сан, а десерт? — Вот же нюх, как у ищейки. — Обито, следи, чтобы они не лопали сладкое, пока не доедят суп! — Стук в дверь и Какаши на пороге. Не поняла, откуда у него второй ребёнок???