*****
— Обито! — Слов нет, одно желание, убить придурка! — А что, нет-то? — Чувствую как глаз противно подёргивает. Ками, за что мне это? — Да ты… Учиха! — Обида, вот что вызвало мой гнев, большая обида, раньше, я бы реагировала не столь резко, но сейчас, когда все чувства и эмоции при мне, было до ужаса, обидно! Собственно, тот отряхнулся, встал и посмотрел на меня с полным непониманием ситуации. — В чем проблема? — Это он ещё спрашивает! Огнедышащее несчастное. — Что я сделал-то? — Ку-ку-ку, у нас свадьба или развод? — Вот кто молчать не мог! Эх, а все же культный мужик. Жаль лезет не в своё дело. — Свадьба! — Развод! Кричим мы одновременно, чтобы замереть с шоком на лице, это что, он серьёзно, мне так предложение делал? Учиха смотрит строго, надломлено, но жёстко. — Свадьба! — Отрезает парень, сплевывает и резко развернувшись уходит. — Дура! — В сердцах вырывается, это ж надо было не понять! Твою ж мать, Рин. Кажется это наша первая ссора, в которой, дура, именно я. — Это диагноз или ещё поборемся, ку-ку-ку? — Хоть кому-то весело. Вот только мне кажется, что я протупила так жёстко как, никогда в жизни. А в мыслях уже совсем иначе звучит фраза:"Слишком рано, я не готов!», о дура, он же замуж звал, а не намекал, что устал от тебя, больная, млять… — У~у, в этом случае медицина бессильна. — Орочимару, совсем нежно провёл по моей голове рукой. Приобнял за опустившиеся плечи. — Так иди за ним и помни, иногда слова лишние. — Прошелестел мне на ухо Саннин, спасибо, стоит заметить, действительно, каким таким чертом, я решила превратиться в истеричку? К тому же не далёкую? Ну вспомнил он, крайне избирательно, сволочь, один из ярких моментов нашего детства, чего взвилась? Найти Учиха не трудно, на скале, голова третьего, любимое его место. Где часто он просиживает часы, после миссий, словно ищет ответы в небе и деревне, отсюда она как на ладони. Отсюда легко наблюдать за жизнью внизу и раз за разом думать, ради чего? За что? Зачем мы боремся, живём, выгрызаем это право, на жизнь и забираем его же у других. — Обито. — Я зову его тихо, боясь нарушить то спокойствие, которое обязательно приходит после вспышки гнева. Окутывает тебя с ног до головы и заставляет думать, чувствовать, именно последние меня подводит. Вновь чувствовать сложно. — Мм? — Озорной мальчишка научился быть строгим, мрачным и не многослойным с людьми, с нами все ещё был жив ребёнок, однако неужели моя глупость наконец надломила в нем веру в меня? — Учиха. — Как хотелось кричать, давай скажи, что я глупая дура, которая не поняла простой шутки и сложного смысла. — МММ? — Тянет громче, лениво, ты уже понял, что я никогда не была тем идеалом который ты видел? — Прости, а? — А что ещё сказать? Да, я не прекрасная фея? Я человек, во мне есть куча дерьма, а в ком его нет? — Хм. — Хочешь я сделаю тебе, что-то? — Хочешь, я отдам тебе себя? На, забирай, ты так долго и настойчиво за меня боролся, так забирай, а? — Гхм. — Да блин! Ты на мне женишься или как?! — Я не идеал, я чёрт побери истеричка, и видит Ками, я не скрывала этого факта. Не пыталась быть лучше, чем есть на самом деле. Ты все это видел и знал, что нужна я тебе ещё? — Прям тут? — Что?! — Что ты несешь, биджу тебя задери. — Прям тут женится или до храма потерпит? — Вот как, как можно быть таким? Учиха, где твоя серьёзность? — Обито! — Да, люблю я тебя, люблю, иди сюда. — И он протягивает руку, смотрит с лукавой улыбкой и тысячей чертиков в глазах, несносный парень. Однако, я все ещё нужна, он не отказывается, и услышать это «люблю», это действительно то, чего долгие годы не хватало. Слишком ловко он ухаживал, слишком ненавязчиво любил, настолько, что поселилось сомнение. Которое так просто было разбить, простым «люблю «. — Ну, Учиха! — От Учиха, слышу. Тупая ссора, сцена, жизнь. Все тупое и глупое было в тот самый момент, когда я поняла, всю мою жизнь, я жила и знала, однажды на моей одежде будет мон Учиха. Это понималось просто, легко и без возражений, не признавая, я знала, если в этой жизни, рядом со мной будет мужчина, то только один. Обито умело опутал меня собой, влился в мою жизнь, безвозвратно, бесповоротно, просто без него уже было никак. Слишком сильно я в нем нуждалась, слишком сильно он меня любил, настолько, что игнорировать нельзя, невозможно. И я любила, не от собственного комфорта, не для проформы. Просто он был где-то глубоко, где-то под кожей.*****
— Ку-ку-ку, как все складывается. — Шисуи многое слышал про Змеиного Саннина, это и пугало, и интриговало, сложный характер, тяжёлый взгляд, странный юмор и невероятно сильный шиноби. В последнем пункте хотелось быть похожим, чтобы однажды враги услышав его имя, так же замирали и думали над побегом. Просчитывали шансы не выжить, а оттянуть смерть. — Ка-сан и ни-сан, будет в порядке? — Шисуи волнуется, его жизнь слишком хороша, чтобы однажды потерять её, все слишком хорошо и это пугает. Рядом с ними Учиха поёт душой, в их доме никто не требует быть лучшим, сильнейшим и взрослым не по годам, там можно быть ребёнком. Можно прильнуть к Ка-сан, влезть под руку, мешать готовить ужин и получить не нагоняй и справедливый выговор, а ласку, любовь, поцелуи в макушка. Там можно, как совсем сопливому придти к её комнате, потому что страшно, что проснёшься, а все вокруг сон, жестокий издевательский сон. Ни-сан ловит его у двери, жестом показывает быть тише и в спальню они пробираются вдвоём, как воришки, но ворует только её тепло, запах, любовь. Он чувствует сквозь сон, как она проводит рукой по его голове, знает, что они вламываются к ней по ночам и не гонит, даже не упрекает. — Конеш~шно, — шипит мужчина и вдруг вновь треплет его по голове, а Шисуи думает, что у этого странного шиноби, это получается совсем как у его, Ка-сан. Так же небрежно на вид, и как-то особенно ласково. Учиха смотрит в змеиные глаза и пытается уловить, что в мужчине ему так напоминает её. — Орочимару-сан, а расскажите про техники Земли? — Бросает он пробную удочку и вздрагивает, он улыбается одними глазами и кончиком губ, но воображение уже дорисовывает яркую улыбку, той которую он завет мамой и на мужское лицо она ложится как влитая. — Ку-ку-ку, какой любопытный мальчик. — Змей больше с ним не шипит, а Шисуи трусит от озноба, у него продвинутый шаринган, он легко различает и определяет многие вещи, на пару мгновений его глаза загораются алым. А сердце стучит уже где-то отдельно от тела. Лицо, улыбка, привычка вскидывать бровь, азартный огонёк в глазах. Учиха плохо, потому что шаринган ошибаться не умеет. А ещё змеиные глаза его как-бы подбадривают. И беззвучно просят, предупреждают: молчи, лучше забудь, но не смей говорить, что увидел. Он рассеянное слушает о дзюцу, думает, что таким просто так не делятся. Видит как возвращается Ка-сан и ни-сан, как она тепло улыбается и совсем как мужчина напротив, безумно одинаково щурит глаза, зовёт его домой. Он не может поднять на него взгляд, выше его сил, но руку на плече ощущает остро, словно она горит и клеймит его молчать, чего бы не стоило. Он бежит к ней утыкается в кимоно и едва сдерживает слёзы. Это разве правильно? Разве справедливо? — Идём домой, милый. — И голос у неё совсем нежный, а Обито-нии, совсем спокойно подхватывает его на руки. Его семья видит без слов, как он устал, испуган, разбит и они не спрашивают, просто идут домой и греют его своим теплом. Когда они все уже готовы к позднему сну, Ка-сан целует его в макушку, как всегда и друг сама несёт его в свою комнату, словно он совсем кроха укладывает рядом и прижимает к сердцу. А ему так болезненно хорошо, чувствовать её тепло, любовь, что он позволяет себя забыть, как сильно они похожи, обмануть себя, что не знает, не понял. И с другой стопы его так же обнимает брат. Говорит без слов, все хорошо, мы все с тобой разделим. Все на троих, не волнуйся, мы рядом.