***
Утро выдалось ясным, как и самочувствие Крэйна. Он поднялся полон сил и решимости. Сегодня решится судьба Китнисс, возможно и его тоже. «Спасибо, Панем, за вашу преданную любовь к Голодным играм», бормотал Сенека себе под нос, пока Эва сушила его волосы феном, укладывая волосок к волоску. Крэйн всегда держал себя в руках, никогда не допуская нервозности, но сейчас усилием воли заставил себя прекратить стучать пальцами по подлокотникам кресла. Он глянул в зеркало и увидел, что Эва одобрительно кивает головой. Иногда ему казалось, что он слышит ее, настолько понимал ее взгляд. Раздался гулкий звенящий звук дверного звонка. Скорей всего вновь раздражающие Сенеку стилисты. Так и оказалось, но памятую о прошлом визите, они, молча, прошли в ванную комнату, с огромными свертками одежды в руках. Стилисты переодевали его как куклу, заставляя примерять сотни пиджаков. Крэйн медленно закипал, пока, наконец, они не остановились на стильном во все времена черном костюме с синим подкладом и вставками.***
Машина плавно остановилась на подземной стоянке, рядом с входом в тренировочный центр. Главный вход с самого утра осаждали фанаты, ожидающие увидеть Китнисс и Пита. Хотя, они были бы не против поглазеть на Цезаря или Сенеку. Крэйн помедлил несколько секунд и решительно дернул ручку, открывая дверь машины. Сзади подскочили несколько миротворцев, чеканя шаг, сопровождая Сенеку внутрь здания. Сенека все продумал, и был уверен в правильности своего решения. Если он хочет выиграть, стоит брать союзников, главное, чтобы они этого захотели. Но выбора он им конечно не даст. Последнее слово всегда остается за главным распорядителем. Он недобро ухмыльнулся, поднимаясь на лифте в комнату управления. Распорядители размеренно занимались своими делами, готовя выгодный свет и камеры на всех задействованных сегодня площадках. — Всем здравствуйте, — поздоровался Крэйн. Дождавшись ответного приветствия, Сенека приоткрыл дверь в коридор. — Теперь прошу всех выйти, — громко произнес Сенека. Он знал, что это единственное место в центре без камер и прослушки, где он может остаться один. Распорядители недоуменно переглядывались друг с другом, но перечить не посмели и один за другим покидали свои рабочие места. Казалось, увидеть Китнисс перед интервью и коронацией было само собой разумеющимся. Ни секунды не сомневаясь, Сенека ткнул на кнопку вызова в голографе. Чуть мерцающее изображение показало заискивающее лицо Хеймитча. — Господин Крэйн? — удивленно поздоровался ментор. — Мистер Эбернети, — кивнул Сенека, пытаясь скрыть свое пренебрежение к этому человеку. — Чем обязан? — нахмурившись, спросил Хеймитч. Сенека увидел, что за спиной ментора напряженно сидят Китнисс и Пит. — Жду вас в комнате управления. Сейчас, — сказал Крэйн и вроде невзначай добавил, — мисс Эвердин и мистера Мелларка тоже захватите. Он уловил, как Китнисс приоткрыв рот, подскочила с места, но уже отключился, ожидая личной встречи. Сенека откинулся на стул, подняв голову к белому потолку. Комната была совершенно неинтересна, даже зацепиться взглядом было не за что. Крэйна мучили воспоминания, которые казались уже нереальными, хотя прошло так мало времени. Сенека крутнулся на стуле и перед лицом оказался экран, на котором он час за часом наблюдал за Китнисс, пока она была в коме. Минуты длились вечно, пока дверь не задрожала от глухого стука. В комнату заглянул Хеймитч, потрясывая спутанными волосами. — Зайдите один, — произнес Сенека, резко поднимаясь со стула. Ментор, что-то буркнув за дверью своим подопечным, протиснулся внутрь. Он как-то неумело склонил голову в приветствии, поднимая на Сенеку помутневшие серые глаза. Нет, он определенно не боялся Крэйна, но совершенно точно опасался. Он не смотрела на Сенеку с благоговейным обожанием, как делали большинство жителей Капитолия, Хеймитч плохо прятал неприязнь и подозрительно прищуривал глаза, стараясь показаться более надменным, чем есть. — Стоит ли объяснять цель нашей встречи? — издалека начал Крэйн. Эбернети неуверенно дернул плечами, но было понятно, что он понимает, о чем речь. — Вы хотите, чтобы ваши подопечные жили, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Сенека. Хеймитч кивнул, сильнее хмуря брови. — И сами понимаете, что их жизнь в опасности. Особенно ее жизнь, — продолжил Крэйн после паузы. Ему нестерпимо хотелось пить и он сглотнул, проводя языком по сухим зубам. Мысли ворочались в голове, словно огромные жернова, перемалывая каждое слово. Сенека слышал стук своего сердца, гулким эхом отдававшее в ушах. — Да, — кивнул Хеймитч, — я знаю. Конечно, кому как не Эбернети было знать, что даже после игр, все они находятся в опасности. Его семью и всех близких убили, хотя и обещали, что после победы оставят его в покое. Да, Капитолий дал ему хороший дом и деньги, а так же сломал его психику. Сенека не был трусом, и с достоинством выдержал бы любое испытание, но угроза Сноу прозвучала достаточно явственно. Если он не исправит такую опасную ситуацию, созданную Китнисс, всем им не сносить головы. Поэтому всем им стоить постараться. Хеймитч не был исключением, скорей всего только его будет слушать непокорная огненная девушка. — Ваши подопечные должны быть тише воды, ниже травы. Сейчас на кону стоит очень многое, в том числе существование вашего дистрикта, — Сенека видел, как поджимает губы Хеймитч и продолжил, — мне нужно будет поговорить с каждым из победителей. Эбернети кивнул, чуть прищурив глаза, он поверил Крэйну, но не понимал он только одного, зачем Глава распорядителей будет им помогать. Хеймитч вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Сенека слышал голоса за стеной, но разобрать хоть что-то было невозможно. Заскучав, Крэйн ковырнул носком ботинка шов на половой плитке. Пол выглядел несвежим, что заставило его поморщиться. От своего занятия Сенеку оторвал громкий стук, с которым хлопнула тяжелая дверь. Сенека сцепил руки за спиной и медленно обернулся к источнику шума. Интуитивно он знал — кто это, чувствовал где-то внутри, что первым зайдет не Пит. Распорядитель не ошибся. — Мисс Эвердин, — протянул Крэйн, неосознанно улыбаясь. На мгновение ему показалось, что у него кончился воздух, но справившись с собой, он глубоко вздохнул, указав на ближайший стул. Китнисс выглядела абсолютно спокойно, но при этом, весь ее вид говорил о глубокой неприязни и недоверии. — Господин Крэйн, — все же поздоровалась Эвердин и аккуратно опустилась на стул. На лбу все еще виднелись ссадины, но в целом она выглядела здоровой. Чуть растрепанная коса лежала на плече Китнисс, задевая приоткрытую ключицу. Сенека понял, что некрасиво пялится на нее, и вскользь окинув лицо, остановился взглядом глаза в глаза. Китнисс чуть заерзала, но взгляда не отвела. — Мисс Эвердин, поздравляю вас с победой, — поджал губы Крэйн. Китнисс не ответила, продолжая непонимающе смотреть на распорядителя. — Учитывая ваш поступок, у Капитолия появилось множество вопросов. И на них нужно дать убедительные ответы. Глаза Китнисс чуть расширились, а руки сцепились в крепкий замок. Между ними была пропасть, в которую Крэйну хотелось броситься, лишь бы она перестала смотреть на него таким взглядом. — Вы не оставили мне выбора. Я не могла убить Пита, — с некоторым вызовом сказала Китнисс. — Я понимаю, — сказал Сенека. Он чуть улыбнулся, подкатившись на стуле ближе к Китнисс. — Вы должны убедить Капитолий в том, что не могли убить его. — Я так и сказала, — чуть дернула плечами Эвердин. Сенека сотню раз прокручивал в голове этот разговор, но выглядел он иначе. Единственное, что не изменилось, его цель. Он должен был исправить ошибки. И решил и дальше следовать пьяным словам Хеймитча о надежде и любви. — Вам нужно убедить людей в том, что вы ТАК любите Пита, что лучше умереть, чем жить без него! Китнисс нахмурившись кивнула. Было видно, насколько сложно ей дается это решение. — Придется поиграть еще, благодаря этой стратегии вы выжили, — решил ничего не скрывать Сенека. Он понимал, что она должна довериться ему. — Но правила были на нашей стороне, — попыталась возразить Эвердин. — Правила были сделаны с этой целью, — сказал Сенека и вновь посмотрел в глаза Китнисс. Он надеялся, что она поймет, хотел, что бы знала, что лишь благодаря ему она сидит здесь. Нет, он не ждал благодарности, и помог ей не ради этого. — Но вы их нарушили, — чуть громче, чем нужно сказала Китнисс. — Иначе было нельзя, вам нужно принять это, — тоном, не принимающим возражений, сказал Сенека. Ему было неприятно говорить с ней так, но она должна знать, что действовать с ним заодно в ее интересах. Не для того Крэйн помог ей, чтобы она из-за своей гордыни и восстания положила свою голову на плаху. — Вы должны знать одно — от вашего поведения зависит не только ваша жизнь. Крэйн не знал, насколько правильно она поняла его слова. Приняла ли их как угрозу, или все же расценила как помощь. Она пронзительно посмотрела Сенеке в глаза, будто пытаясь прочесть. Крэйн стиснул ладони, пытаясь принять дружелюбный вид, как делал чаще всего. Но увидел, что выражение лица Китнисс меняется, и понял, ей нужно не это. Она хочет видеть настоящих людей, Капитолий же она презирает, с его лицемерием и показной добротой. — Вы любите Пита, жить без него не можете, — еще раз напомнил Сенека, — придется играть столько, сколько нужно. Пока о вас не забудут. Знайте, это будет долго. — К чему это? — все же осмелилась спросить Китнисс. Крэйн понимал, что, скорее всего, никогда не расскажет истинных причин помощи ей. Даже страх за свою жизнь не то, ради чего он унизит ее, поведав о том, что она не победила собственными силами. Он лишь устало вздохнул, понимая, что она недосягаема. — У Капитолия должен был быть победитель. Вашими силами их стало два, — сухо ответил Сенека, — так пусть победители останутся живы. Китнисс медленно осознавала всю серьезность данного разговора. Она не отрывала взгляда от распорядителя, так, что ему даже стало не по себе. В Капитолии он никогда не видел столь бестактных взглядов. — Теперь будьте добры позвать Мелларка, — сказал Сенека, вставая со стула. Китнисс поднялась следом и, Крэйн сам не осознавая, поддержал ее спину ладонью, провожая к выходу. Эвердин моментально напряглась, будто спину ее сковало в лед, но продолжила идти вперед, даже не обернувшись. Лишь секунды спустя Сенека понял, что подобные касания не позволительны. Дверь вновь распахнулась и в комнату чуть ссутулившись, прошел Пит.***
— Дамы и Господа! Приветствуем вас на семьдесят четвертой церемонии чествования победителей Голодных игр! — Разрывался Цезарь Фликерман. Сенека со стучащим сердцем стоял на огромной президентской трибуне. Сноу сидел на огромном серебряном троне чуть позади, он был как всегда спокоен и наблюдал за происходящим из-за чуть приподнятых бровей. Крэйн оглядывал площадь, которая была забита людьми, а так же сидячие трибуны. Всюду доносились крики, казалось, что Капитолий превратился в рой гудящих пчел. — Встречаем победителей! Китнисс Эвердин и Пит Мелларк! Сенека обернулся к проему с красной дорожкой. Медленными шагами к взорвавшейся овациями публике вышли Китнисс и Пит с миротворцами за спиной. На подставках с мягкими подушками лежали короны, серебряные, с острыми копьями верхушек будто были созданы поразить насмерть, а не для награды. Когда они остановились, Крэйн вновь увидел ее полную решимости, но все же с некоторым страхом в глазах. Она не знала чего дальше можно ожидать от правительства Капитолия. Сенека взял резную корону и сделал несколько шагов по направлению к Китнисс. Она чуть вскинула вверх подбородок, пошире раскрывая глаза. Крэйн подошел почти вплотную и оказался выше на голову. Корона из его рук мягко опустилась на голову Китнисс, которая все это время неотрывно продолжала смотреть в глаза Сенеки. Он случайно задел пальцами ее волосы, распущенные легкой волной, отчего по запястью пробежали мурашки. Легкий ветер, подув в их сторону, заставил Эвердин сморгнуть и посмотреть на Пита, который заворожено, наблюдал за ней. Насчет него Сенека не сомневался, он действительно любит ее. Это стало понятно сразу при разговоре об интервью. — Поздравляю с победой, — торжественно сказал Крэйн. — Спасибо, — ответила Китнисс. Публика взорвалась аплодисментами, со звуком бушующего моря бьющегося о скалы. Следующая корона опустилась на голову Пита и, Сенека отошел за их спины. Президент поднялся с трона, помахав рукой своему народу, пытаясь заглушить их крики. Но это и не понадобилось. Стоило Сноу начать говорить, как люди замолчали, будто в одно мгновение на трибуны надели звуконепроницаемый колпак.***
До шоу Цезаря оставалось каких-то полчаса. Нервы тугим комком сплелись где-то в области грудины, заставляя чаще дышать. Закрывая глаза, Сенека уже четко знал каждое слово, которое скажет в интервью. Но прокручивать это в голове ему было не интересно. Лицо обдувал влажный ветер, оставляя капли мороси на его щеках и веках. Сенека облизнул чуть солоноватые губы и вновь непрошеный образ посетил его мысли — Китнисс, с гордо поднятой головой вызывающе смотрящая на него. — Идиот, — вслух сказал себе Сенека, отгоняя такую яркую картинку поцелуя в своих мыслях.