Тридцать шесть стратагем

      Глава 26. Хогвартс встречает гостей              Новый учитель Защиты от Темных Искусств занятия вел своеобразно, как никто прежде. Хотя, оглядываясь назад и вспоминая прошлое, Блэк понимал, что за три года ЗоТИ всегда напоминала какую-то непонятную и мутную комедию.       Вначале «блистал» пропахший чесноком и страхом Квирелл. Он считался специалистом по троллям, но именно их и боялся. Перейдя на второй курс, они получили великолепную возможность узнать поближе Гилдероя Локхарта — напыщенного, надушенного и никчемного. Потом их учил Рюмус Люпин, оборотень и бывший Мародер, от которого весь Гриффиндор буквально тащился.       У каждого имелся свой «конёк» — необычная или пугающая особенность. Аластор Грюм переплюнул их всех.       Во-первых, выглядел он до того страшно и злобно, что многие боялись смотреть в его исполосованное шрамами лицо. Тем более, один глаз у него представлял собой магический артефакт, который жил отдельной жизнью и крутился в оправе самым непредсказуемым образом.       А во-вторых, Грюм сразу же заявил, что в борьбе с темными магами верит в практический подход, и показал три Непростительных заклятия. Империус, Круциатус и Аваду Кедавру. Подчинение, мучение и смерть.       После того урока и наглядной демонстрации всех трех заклятий на какой-то магической зверушке многие отходили несколько дней. Несколько девочек, из самых впечатлительных, даже плакали.       — Он самый безумный маг на всем Острове, — не переставал кипятиться Малфой. Большая часть Слизерина с ним полностью соглашалась. Тем более, Грюм очень часто прикладывался к фляжке с каким-то зельем. По Хогвартсу ходили различные слухи. Кто-то верил, что так он поддерживает в себе жизнь после тех увечий, что ему нанесли темные маги. Другие говорили, что некогда почетный мракоборец стал заурядным пьяницей.       Сам Альтаир с каждым днем все сильнее осознавал двойственность и маскарадность Грюма. Блэк помнил то первоначальное упоительное ощущение, когда полностью приобщился к семейной магии. Это было давно, еще до поступления в Хогвартс, и дед тогда еще жил. «Ты чувствуешь связь с Барти Краучем. Своим крестным» — примерно так сказала ему Нарцисса Малфой сразу же после обряда. А дед добавил, что говорить о таком пока рано, и вообще, лучше тему не затрагивать.       Со временем ему удалось выяснить, что Барти действительно все еще жив. Но Краучи строго хранили свою тайну, а Блэки не вмешивались и не торопились.       И сейчас, глядя на профессора Грюма, Альтаир чувствовал то же самое, что и тогда, перед семейным камнем. Как такое могло быть? И зачем здесь Барти? И где он находился все эти годы? И почему магия воспринимается то сильнее, то слабее? Неужели Барти-Грюм умел частично блокировать ее?       Или это все же не Барти, а обманка, которая каким-то невероятным образом напоминает магию крестного?       Ему очень хотелось выяснить, что думает сам учитель. Он должен прекрасно понимать то, что Блэк «видит» его совсем иначе, не как другие ученики, что он не может не чувствовать настолько очевидных вещей. Магия Барти напоминала запах, внутреннее состояние, которое невозможно перепутать с чем либо еще.       Альтаир перечитал в дневнике Регулуса все, что касалось Барти — его привычки, увлечения, девушек, с которыми он встречался, мечты и планы. Вот только нужных ответов так и не получил.       Барти был лучшим учеником школы и сдал все двенадцать предметов на седьмом курсе на отлично. Он обожал иностранные языки, и мог свободно общаться на семи или восьми, не считая родного английского. В общем, с определенной точки зрения крестный мог считаться легендой Хогвартса и одним из способнейших магов своего поколения. С другой стороны, его личная жизнь представляла собой затянутое туманом поле с множеством спорных моментов. И если бы не Регулус и его записи, Альтаир и вовсе бы мог сказать, что по сути, кроме общеизвестных фактов, ничего не знает про Барти.       Надо было проявлять инициативу или вообще ничего не делать. Сам Барти как будто специально дистанцировался и не собирался начинать разговор. Неужели он боялся?                     — Можно вас кое о чем спросить, профессор? — поинтересовался Альтаир у учителя Рун в один из дней.       — Спрашивайте, мистер Блэк, — женщина неторопливо провела по брови большим пальцем и с любопытством оглядела его.       — Мы тут с друзьями поспорили насчет оборотного зелья… Скажите, как долго под ним можно находиться?       — В каком смысле?       — В смысле, как долго может длиться эффект.       — Часа два — три при качественных ингредиентах.       — Можно ли продлить эффект с помощью рун?       — Теоретически. На практике подобное выглядит весьма сложно. — Блэку нравилась эта черта в учительнице — она практически никогда не спрашивала, для каких целей он пытается прояснить тот или иной момент.       — Ясно. И последний вопрос, профессор — а как долго можно принимать такое зелье? Месяц? Год? — женщина смотрела на него слегка иронично, намекая взглядом, что подобные вопросы лучше задавать собственному декану — признанному зельевару и специалисту. Но главное, что она отвечала.       — Его можно принимать чуть ли не всю жизнь. Но здесь наступают ограничивающие эффекты. Например, развивается зависимость. Да и с психологической точки зрения маг имеет все шансы поменяться так сильно, что закончит свои дни в лечебнице Мунго.       Блэк поблагодарил и покинул кабинет. На основные вопросы ответы он получил.       — И как все прошло? — в коридоре на подоконнике его ждал Малфой.       — Хорошо, — Блэк, пока они шли, вкратце пересказал суть разговора.       — Ха, это и я тебе мог рассказать. Зачем профессора беспокоить? — Малфой говорил небрежно, но в голосе чувствовалась обида.       — Брось злиться, — Альтаир приобнял родича за плечи. — Я же из-за рун в основном и спрашивал. Интересовался, можно ли с помощью них продлить эффект.       — А, ну тогда ясно, — голос Малфоя потеплел. — И что выяснил?       — Как говорится, сложно — но можно.       Друзья прошли коридор, вышли на площадку и подождали, когда одна из лестниц вернется в первоначальное положение и по ней можно будет пройти к нужному месту. Несколько людей на картинах повернулось в их сторону, но быстро утратили интерес и вернулись к своим, непонятным для живых, делам. Здесь им повстречалась группа девушек с пятого курса Равенкло. Больше всех внимание привлекала Чжоу Чанг, но и остальные не сильно ей уступали.       — Здравствуйте, милые леди, — Блэк изобразил намек на изящный поклон.       — Мы счастливы вас лицезреть, — не остался в стороне Малфой. Те лишь засмеялись, одаривая кузенов ироничными взглядами.       — Так что будешь делать? — продолжил разговор Драко, дождавшись, когда посторонние отойдут подальше. Он специально не называл имен. Со стороны казалось, что два друга ведут легкую непринужденную беседу, но Малфой, так же как и отсутствующая Гринграсс знали, что под маской Грюма скорее всего скрывается Барти.       Первое время Блэк хранил тайну, но потом, после дня рождения, когда сомнений оставалось все меньше и меньше, посвятил в неё друзей. Дафна восприняла ее почти спокойно, а вот Драко как будто не обрадовался.       Блэку не потребовалось много времени, чтобы выбить из него правду — еще при живом Воландеморте отец Драко выполнял при том почетную обязанность казначея, а Крауч был если и не любимым сыном и верным учеником, то кем-то схожим по статусу. И уже тогда у них начались разногласия. Оба мага недолюбливали друг друга.       — Думаю, настало время поговорить, — небрежно заметил Альтаир. Всем видом он изображал полное спокойствие, но внутри все было иначе. Он почему-то опасался предстоящего разговора, боялся его, и в тоже время хотел. С октября это стало как неприятная опухоль, как нарыв. Который лучше вскрыть, а там видно будет.       Наверное, все дело в том, что иной раз Барти ставил слишком сильные ментальные барьеры и тогда Блэка буквально начинало трясти — родная магия словно билась в стену и с удвоенной силой возвращалась обратно. С какого-то момента ему стало не то, чтобы неприятно, а больно.       — Ты все же поосторожней, — посоветовал Малфой, когда они спустились в подземелье и подходили к двери в гостиную Слизерина. — Если что, мы тебя подстрахуем.                            Закончился очередной урок ЗоТИ. Как и всегда, он проходил вместе с Гриффиндором. Переговариваясь и делясь впечатлениями, ученики стали покидать класс. Грюм стоял у окна и провожал их внимательным взглядом.       — Эх, кажется, учебник забыл, — уже в коридоре спохватился Блэк.       — Сходи и забери, — к нему повернулся Малфой и еле заметно подмигнул.       — Мы тебя здесь подождем, — Дафна поставила сумку на подоконник и принялась в ней копаться. — Я пока расписание посмотрю.       Естественно, они обо всем знали и вели себя так непринужденно, что никто ничего не понял. Слизеринцы и гриффиндорцы спокойно ушли на новый урок, а Громила и Толстяк принялись рассуждать о предстоящем турнире.       — Извините, профессор, но я забыл книгу, — Блэк зашел в класс и прикрыл за собой дверь.       — Да? — лицо Барти-Грюма ничего не выражало. — Так возьми ее.       Блэк сделал несколько шагов к своему месту и лишь потом сообразил, что книги там нет. Ее держал в руках учитель.       — Забавная у тебя книжка, Блэк, — небрежно бросил он, принимаясь листать страницы. — Что, небось родители подарили?       — Нет, не дарили. Она наша, семейная. По ней и дед учился, и отец, и мой брат, Регулус, — книга была из той коллекции, из-за которой когда-то Макгонагалл сделала ему замечания и отправила затем к директору. — Вы его не помните, сэр?       Ему показалось или учитель действительно дернул рукой? Его искусственный глаз закрутился в орбите, осматривая, что творится вокруг, а во втором — здоровом — промелькнула странная тоска.       — Регулус? Расскажи-ка про него! Кажется, он из тех, кто поддерживал Воландеморта? Я немало их упёк за решетку! — Барти-Грюм говорил грубо, хрипло, но в его словах скрывалось второе дно. И Блэк говорил так же, намекая на нечто другое. Они оба вели опасную игру, но со стороны их слова звучали достаточно безобидно.       — Он пропал, и наша семья не знает, что с ним случилось. А вы, сэр, случаем не знаете? — Блэк чувствовал, как сердце готово буквально выскочить из груди. Почему-то пересохли губы.       — Запомни, парень, всех этих ублюдков я помню лишь в том случае, когда собственными руками бросаю в Азкабан! Понял? А твоему братцу, похоже, повезло, а? Его-то я не сажал!       — Может и повезло, а может, и нет.       — Чем он занимался? Что ты про него помнишь? — небрежно поинтересовался маг, переступая с ноги на ногу. Скрипнул протез.       — К сожалению, в живую брата я почти и не помню. Он пропал, когда я еще толком ничего не понимал. Зато слышал, что у Регулуса был лучший друг. Его звали Барти Крауч. Они были не разлей вода, и в беде, и в горести. У нас дома даже колдофото Барти имеется... Они там с Регом стоят, обнявшись, с метлами наперевес, в экипировке для квиддича. А еще есть фото, где Барти держит меня на руках — совсем маленького. Вы его не ловили? — такой вопрос на самом деле ни к чему не обязывал. Даже если он и ошибся, что почти невозможно, Грюм скажет, чтобы тот выметался или ругнется. Ну, а если нет…       — Барти Крауч младший… — протянул мужчина. Голос у него дрогнул, и он резко отвернулся к окну. Некоторое время он так и стоял, а слизеринец не решался что-то сказать. — Нам с Кингсли пришлось попотеть, прежде чем мы его спеленали. Да, хорошая у тебя книга, Блэк, — повторил учитель и обернувшись, протянул учебник. — Не такая, как у всех. С такой легко пойти по дорожке Пожирателей. Я буду приглядывать за тобой, понял? А то больно уж ты шустрый!       Альтаир взял учебник, скользнув ладонью по кожаному переплету. В здоровом глазе учителя застыла боль, такое отчаяние и мука, что и словами не передать. И тут Крауч раскрылся — может и случайно, а может и специально — и Блэка затопила волна беспросветного ужаса, одиночества и скорби.       — Э-э, пойду я, сэр, — его буквально повело от чужой и в тоже время близкой магии. Он споткнулся и торопливо вышел из класса, ошеломленный тем, что творилось на душе у Барти. А тот промолчал и не сказал ни слова.       — Что с тобой, Эйр? — перепугалась Дафна, едва его увидев. — Тебя словно пытали.       — Да нет, все хорошо. Мы славно поговорили, — Блэк выдавил вымученную улыбку, приходя в себя и глубоко вздохнул.       — Примерно как палач с осужденным на смерть? — поинтересовался Малфой.       — Ну, на то он и Шизоглаз, — развел руки Грег. Их с Толстяком в секрет пока не посвятили. — Добра от него не жди.       Блэк не стал ничего говорить. Следовало быстрее добраться до кабинета истории — они и так на нее опаздывали.       Уже в классе, устроившись на задней парте за широкими плечами Толстяка и Громилы, Альтаир тщательно перелистал учебник. Он надеялся, что Барти оставит записку. Не оставил. Не захотел или не успел.       Никто не смотрел в их сторону. Класс казался сонным и тихим. Слышался скрип перьев у наиболее сознательных учеников, таких как Гринграсс, Грейнджер и Патил. Поттер и Уизли что-то негромко обсуждали. Наверняка трепались о квиддиче или о предстоящем турнире. Лонгботтом, задумавшись, смотрел в окно. Нотт положил голову на руки и дремал, смешно оттопырив губу. Забини делал пометки в блокноте. Паркинсон и Булстроуд по давней привычке сплетничали. Остальные так же не привлекали внимания.       — Брось, что ты думаешь там найти? — небрежно поинтересовался Малфой, в то время как призрак профессора Бинса бубнил о предпосылках, повлиявших на принятия статута Секретности.       — Пожалуй, ты прав, — признался Альтаир. Немного остыв и пораскинув мозгами, слизеринец понял, что было бы глупо на подобное рассчитывать. Какие бы у Барти не были причины для нахождения в Хогвартсе, он находится здесь тайно. И не будет так просто раскрывать себя. Ведь записка может попасть в чужие руки.                     Несколько дней Грюм делал вид, что ничего не произошло. Блэк не торопил события и наблюдал. А потом Макгонагалл повесила на доске в холле объявление о том, что тридцать первого октября, через неделю, в Хогвартс прибывают делегации Дурмстранга и Шармбатона.       Слизеринцы не успели заметить, как она прошла, и настал день, когда весь замок высыпал на улицу, встречая гостей.       В конце октября темнеет рано и тот вечер не стал исключением. Поднявшийся ветер нагнал свинцовых туч и заставлял собравшихся ежиться от холода, несмотря на теплую одежду.       — Шотландия это вам не Италия, — буркнул Забини, реагируя на отвратительную погоду и плотнее запахиваясь в мантию.       Перед главными дверьми замка собрались практически все ученики. Младших, как самых низкорослых, поставили спереди, следом расположились остальные.       С неба изредка падали тяжелые и холодные капли. Ветер качал скрюченные, потерявшие последние листья, ветви деревьев.       — Надеюсь, все закончится до того, как мы успеем промокнуть, — раздался невеселый голос Нотта и Блэк машинально посмотрел вверх. Возможный дождь никого из них не пугал. Предусмотрительная Дафна напомнила, чтобы они захватили зонтики, но все равно будет лучше, если гости прибудут до того, как непогода разыграется.       — У меня в Шармбатоне кузина учится, — заметила Дафна, поправляя серебристый шарф на шее. — Я вам про нее говорила. Ее Глория зовут. Она из французской ветви Гринграссов.       Драко поинтересовался, красавица она или нет, и не успокоился, пока слизеринка не обещала их познакомить, чтобы он сам не решил.       Тут и там в толпе слышались шутки, смешки и разговоры. Учителя, во главе с Дамблдором, стояли отдельной группой чуть спереди. Аргус Филч держал в руке массивный светильник, а Хагрид переминался с ноги на ногу, посматривая в небо.       — Летят! Летят! — разом прокричало несколько голосов. По четырем факультетам прошлась волна возбуждения. Все задрали головы.       Издалека стремительно приближалась огромная голубая карета, запряженная шестеркой здоровенных лошадей с развевающимися гривами.       Подняв порыв ветра и заставив нескольких девчонок с первого курса запищать и податься назад, карета лихо остановилась прямо напротив дверей. Дверца, на которой располагался герб в виде двух палочек, распахнулась, и наружу стали выбираться гости.       Первая шла худая и высокая, выше лесника Хагрида, женщина с черными волосами и карими глазами.       — Красивая, но в ней наверно футов восемь, — заметил кто-то из старших.       — Держи себя в руках, Грэхэм, — насмешливо ответила Виолетта. Блэк узнал ее по голосу, не поворачиваясь.       — И не давай волю инстинктам, Монтегю, — послышался чей-то веселый совет.       — Мадам Максим, — директор шагнул вперед и поцеловал великанше руку. Следом за ней из кареты выпорхнуло около двух десятков девушек и несколько ребят. Одеты они были в легкие плащи, несерьезные шляпки и летние туфельки.       — О, вон и Глория! — Дафна принялась махать рукой, привлекая внимание.       — Вот за что люблю французов, так за одежду, — хохотнул Малфой. — Они всегда одеваются по погоде. А твоя кузина и вправду, очень даже ничего, — вынес он вердикт, оглядывая стройную девушку, которая во многом, особенно цветом волос и глазами, напоминала саму Дафну.       Гости не стали мерзнуть и сразу же прошли внутрь. Их повел профессор Флитвик. Рядом с высоченной мадам Максим он смотрелся до того забавно, что по рядам, несмотря на то, что учителя уважали, прошлись смешки. Хагрида отправили обустраивать лошадей.       Почти сразу же прибыл Дурмстранг. Поверхность находящегося вдалеке Черного озера буквально вспенилась, выпуская внушительный парусный корабль. Он поднял волну и закачался, как поплавок.       Гости стали выходить на берег. Там были одни парни — так же, как и гостей из Франции, около двух десятков. Девушек Блэк, как ни старался, не заметил. Похоже, дурмстранговцы прибыли к ним в чисто мужской компании. Возглавлял их худой маг со злым и недовольным лицом. Дамблдор, Макгонагалл и все остальные выдвинулись навстречу.       Они пожали руки, обменялись приветствиями и директор повел всех в замок.       — Надо затащить к нам Крама, — только и сказал Драко.       У Малфоя обычно слова с делом не расходились. И когда гости оказались в Большом зале и замялись, не зная, куда присесть, он сразу же подошел к ним и пригласил за стол Слизерина.       Хотя, не один он был здесь такой умный. Гостей расхватали. Шармбатон поделили между собой Гриффиндор и Пуффендуй, а Дурмстранговцы расселись за столами Равенкло и Слизерина.       Больше всего внимания привлекал Виктор Крам — известный ловец, участвовавший в финале чемпионата мира по квиддичу. Плакатами и открытками с его лицом, или колдофото, где он сидит на метле или закладывает умопомрачительные виражи, могли похвастаться многие девушки.       Слизеринцы окружили Крама живой стеной, быстро познакомились и закидали многочисленными вопросами.       Блэк успел представиться, пожал крепкую руку болгарина, но сомневался, что тот запомнил хоть кого-то — слишком много для него новых имен. Да и сам он не испытывал к гостю особо восторженных чувств. Обычный чистокровный маг. Не хуже и не лучше многих других.       А вот кузен устроился около Виктора всерьез и надолго. Им нашлось о чем поговорить. Тем более, он, как будущий капитан, представлял команду по квиддичу и они сошлись на общей теме.       Малфой легко оттеснил Блэтчли и Хенгауэр, старост с пятого курса. С ними вообще проблем не возникло, они и не думали оспаривать их авторитет. Тем более, формально за четвертым курсом приглядывал седьмой. Но и там, благодаря Виолетте, Эрни Розье и их друзьям, все сложилось просто идеально. Старшие не вмешивались в их внутренние дела. Сложнее всего пришлось с шестикурсниками, особенно с Ургхартом Дирком и его компанией. Они почувствовали растущий авторитет Блэка и Малфоя, и не собирались уступать.       За преподавательским столом было оживленно. Мадам Максим и Каркаров, возглавляющий делегацию Дурмстранга заняли места с двух сторон директора.       Лже-Грюм сидел на противоположной стороне от Снейпа. Он перехватил взгляд Блэка и повернулся в его сторону. Альтаир сразу же отвернулся — с преподавателем ничего не решилось, и он понимал, что будущее может удивить. Как в хорошем, так и в плохом смысле.       Последними в зал вошли два представителя Министерства — Крауч-старший и Людо Бэгмен. Дождавшись их, Дамблдор громко хлопнул в ладоши, подавая сигнал к началу пира. На тарелках появилась дымящаяся еда. Запах от нее шел такой умопомрачительный, что на некоторое время все забыли про разговоры.       — Давайте знакомиться, — через некоторое время, заморив червячка и дав гостям малость освоиться, слизеринец обратился к нескольким ребятам, которым не нашлось место вокруг Малфоя, Розье, Монтегю, Крама и прочих игроков в квиддич. Они сидели напротив, через стол. — Альтаир Блэк. Дафна Гринграсс. И наши друзья — Винсент Крэбб и Грегори Гойл.       — Фроунг Браге, — представился крупный светловолосый парень с голубыми глазами. Раздались и другие имена — Шуйский, Арнарсон, Ягеллон. Судя по всему, ребята представляли и Россию, и Скандинавию, и Польшу. И они оживились, сообразив, что не только Крам интересен местным.       — Браге… Неужели мы имеем честь говорить с потомком великого мага? — Дафна удивленно и вместе с тем немного польщено качнула головой. Она прекрасно знала историю и сообразила, что к чему.       — Ну, да, в общем-то… — смущенно улыбнулся парень. — Я из Дании, а Тихо Браге, средневековый астролог, алхимик и маг — мой предок.       — Серьезно! — уважительно протянул Блэк. Ему и самому запомнилось именно это имя. — Лорда Браге в свое время считали сильнейшим колдуном Европы. А его анимагической формой выступал дракон. Как он сумел им стать?       — Все, ребята, вы пропали, — уверенно заявил Шуйский, среднего телосложения, с русыми волосами и серыми глазами, парень. — Фроунг у нас помешан на истории, всяких там преданиях и легендах. Теперь он в вас вцепится, как репей в собачий хвост.       — Да иди ты! — деланно возмутился Браге. Все рассмеялись. — А насчет предка мы с тобой, если захочешь, позже поговорим.       — Договорились, — Альтаир не имел ничего против.       Появилось новое блюдо — жареные с помидорами колбаски и запечённая картошка с луком. Толстяк и Громила принялись увлеченно с ним расправляться. Несмотря на гостей и интересные разговоры, о еде друзья никогда не забывали.       — Мне, думаю, хватит. — Гринграсс с некоторым сожалением отодвинула тарелку. — Подай, пожалуйста, сок.       — Держи, — Блэк наполнил ее бокал и покосился на кузена. Драко чувствовал себя прекрасно и полностью завладел вниманием Крама. Хотя, может тот просто проявлял вежливость. Так-то он по большей части сохранял сосредоточенный, даже хмурый вид. И друзей у него среди остальных дурмстранговцев особо не наблюдалась. Такие вещи бросались в глаза. Альтаир несколько раз оглядывал стол и не заметил, чтобы кто-то из гостей являлся приятелем Крама. Тот словно незримую стену вокруг себя воздвиг. Да и их новые знакомые особого восторга в отношении болгарина не выражали. Значит, Виктор одиночка по натуре.       — А они интересные, — воспользовавшись небольшой паузой, к его уху наклонилась Дафна. Определенно, девушка произвела впечатление на гостей. Высокий и стройный Ян Ягеллон, оказавшийся каким-то невероятно знатным поляком из княжьего рода, так вообще не сводил с нее глаз и уже успел сделать несколько комплиментов, что вовсе не понравилось Блэку.       — Браге — да, необычный. Про остальных пока ничего сказать не могу.       — Неужели? — девушка лукаво улыбнулась и вернулась к соку.       Ягеллон принялся рассказывать про Дурмстранг и тамошние порядки. Рассказчиком он оказался великолепным, стоило признать. И английским, а именно на нем они общались, владел превосходно. Некоторое время Блэк его слушал, а потом принялся демонстративно осматривать другие столы. На Равенкло и Пуффендуе никто из гостей особого внимания не привлекал, а вот среди гриффиндорцев сияла какой-то невероятной воздушной красотой Флёр Делакур. Её светлые волосы буквально светились, а легкая мантия не могла скрыть безупречных форм и красивой груди. Она упивалась всеобщим вниманием, щедро дарила окружающим улыбки и находилась в центре внимания. Блэк задержал на ней взгляд.       — Куда смотришь? — раздался нейтральный голос Гринграсс.       — На гостей. Пытаюсь получше рассмотреть твою кузину Глорию, — нашелся слизеринец. Он повернулся к Дафне и успел поймать ее недовольный взгляд. Почти сразу она опустила глаза в тарелку. — Ты чего надулась?       — Да так, голова разболелась. Наверное, от шума.       — Ага, голова, — незаметно от окружающих он нащупал ее ладонь под столом и несильно сжал. — Все хорошо.       В самом конце ужина слово взял Дамблдор. Он представил тем, кто не знал, Бартоломеуса Крауча-старшего, главу Департамента международного магического сотрудничества, и Людовига Бэгмена, начальника Департамента магических игр и спорта.       — Уверен, впереди нас ждет замечательное время, — добавил директор. Он немного рассказал о правилах Турнира Трех Волшебников, о том, кто будет судить и что первый этап пройдет двадцать четвертого ноября. — Напоминаю, что к участию допускаются лишь те, кто достиг семнадцати лет, — добавил он под недовольный гул.       Не всем понравились его последние слова. Многие только что сообразили, что участвовать в турнире не смогут. А ведь обещанный победителю приз в размере тысячи галлеонов являлся весьма привлекательным.       Слизеринцы от остальных не отстали и шумно, так что даже привлекли внимание Снейпа, выражали недовольство. Среди них хватало тех, кто всерьез намеревался рискнуть.       Выделялись шестикурсники во главе с Угхартом, не скрывающие разочарования, что им запрещено участвовать в турнире. Особенно обидно было тем, чей возраст практически вплотную приблизился к семнадцати годам. В конце концов декан нахмурился и одарил их столь красноречивым и выразительным взглядом, что ребятам пришлось притихнуть.       Аргус Филч принес в зал тяжелый ларец, богато инструктированный жемчугом. Дамблдор торжественно открыл крышку и достал Кубок, заполненный синеватым колдовским огнем. Похоже, он не обжигал, так как директор дотронулся до него без всяких последствий.       — Мы поставим Кубок в холле и оградим его специальной чертой, пропускающей лишь тех, кому исполнилось семнадцать лет, — директор обвел зал внимательным и слегка ироничным взглядом. — Тем же, кто достиг необходимого возраста, надо лишь написать свое имя на листке и бросить его в Кубок, который выберет Чемпионов всех трех Школ. Вот и всё.       Блэк был самым старшим на четвертом курсе. В сентябре ему исполнилось пятнадцать лет. Но все равно, этого не хватало. Он даже успел немного помечтать, что бы было, подходи он по возрасту.       Турнир считался опасным и на нем иной раз случались трагедии. Но слава участников, а особенно победителя, открывала последнему интересные возможности. Такой маг сразу же выдвигался в первые ряды, становился тем, о ком говорят и пишут в газетах. Он приобретал уважение, внушительные возможности и связи. В общем, победа в турнире означала не только известность. Она открывала множество дверей. А про возможную карьеру и говорить не приходилось. Хотя ни она, ни приз в тысячу галлеонов его особо не волновали.       Пир закончился и все повалили на улицу, провожая гостей. Дурмстранговцы отправились ночевать в свой корабль, который Нотт успел прозвать Летучим Голландцем. Шармбатонцы последовали их примеру и вернулись в карету — там стояли чары расширения пространства, и места хватало с запасом. Об этом им поведала Глория Гринграсс, с которой их успела познакомить Дафна.       Уже в комнате, укладываясь спать, Блэк крутил в голове прошедший вечер. Кажется, Дафна все же слегка обиделась, что он так пристально смотрел на Делакур. Она посчитала, что девушка ему приглянулась. Ее ревность смотрелась забавно, и он невольно улыбнулся, вспоминая, как она себя вела. Ничего, пусть немного позлится. Нечего было так внимательно слушать Ягеллона.       — Ты чего лыбишься? — поинтересовался вернувшийся из ванны Малфой.       — Вспоминаю гостей. Интересные ребята. Кстати, вот ты мне ответь — Краму сколько лет?       — Восемнадцать. А что? — Драко почесал грудь и полез под одеяло.       — И как же он совмещает обучение в Дурмстранге и участие во взрослой команде на чемпионате мира? Он, случаем, не второгодник?       — Вряд ли, — после раздумий ответил кузен. — Ну да, он самый старший из Дурмстранга. Ну и что? Может в школу поступил по каким-то причинам на год или два позже.       — Может быть, — зевнул Блэк. — Что думаешь о девчонках с Шармбатона?       — Красивые… Глория такая милая, а про Флёр и говорить нечего, — Малфой оживился, повернулся в его сторону и, привстав на локте, с воодушевлением добавил. — Наши вообще прям хоть сейчас готовы начать с ней встречаться. Пьюси уже расспрашивал, не знает ли кто, когда у Делакур день рождения. Розье вообще ходит как пришибленный и все твердит — Флёр, Флёр, Флёр… — он хихикнул.       — Вейлы они такие, — согласился Блэк. — Соблазнительные. Ты поаккуратней с ней.       — А ты что, непоколебим как скала? На тебя ее чары не действуют?       — Нет, конечно. У меня и артефакт имеется, да и сам я как железо.       — Брось заливать, Эйр. Я-то видел, как ты на нее глазами хлопал.       — О чем ты? Так, бросил один взгляд, и всё.       — Ну, это ты Гринграсс будешь объяснять, — поддел Малфой. — Мое дело сторона.       Друзья замолчали. Через некоторое время Драко тихо засопел. Наблюдая за слегка светящимися водорослями за толстым стеклом, Блэк призадумался. Кузен язва еще та. Но глазастая. И когда он все успевает? И с Крамом пообщаться и за окружающими приглядывать? Неужели ребята приметили, как он разглядывал Флёр Делакур?       Несомненно, в девушке присутствовали красота, манеры и какой-то едва уловимый шарм. Француженка не просто так привлекала внимание. Хотя, с другой стороны, на него ее магия не оказывала никакого влияния. Он просто хотел ее повнимательней рассмотреть.       Тихо тикали старинные часы. Блэк и сам не заметил, как провалился в сон.