Сорока
19 марта 2018 г. в 22:38
От размышлений Рыжую отвлекла как-то по особенному открывающаяся дверь. Крыса и Русалка делали это иначе. Тем более, что Русалку совсем недавно увлекла к себе Душенька, и значит, она вряд ли скоро вернется — морализаторство у воспитательницы в крови. Крыса же еще утром, собрав у домовцев заказы, ушла в Наружность. В комнате остались только они с Кошатницей, тихо сидевшей на своем месте в окружении любимцев.
Рыжая резко повернулась к двери и уставилась на вошедшего: странное, закутанное в белую ткань — то ли плащ, то ли бесформенное платье с капюшоном, существо опиралось на большой зонт-трость, и на темном фоне дверного пролета выглядело крайне одиозно. «Монашка?» — первая мысль, пришедшая в голову девушке, сменилась второй, более забавной: «Привидение?» — Рыжая едва слышно хрюкнула, подавляя смешок, и, продолжая мысль, додумала, что Дому не помешал бы собственный призрак.
— Привет, — произнесло существо нараспев, и глубокое сопрано выдало девушку. Сделав еще несколько шагов вперед, она, прислонив зонт к ближайшей стене, подняла вверх руки, оказавшиеся в плотных белых перчатках, поднеся кисти к голове, откинула капюшон за спину и, встряхнув головой, уставилась на Рыжую.
Два почти прозрачных глаза на белоснежном лице. Сложно угадываемая из-за бледности, слегка отдающей розовым, линия губ. Белесые волосы, теперь свободные от капюшона, рассыпались тонкими нитями по плечам, сливаясь, впрочем, как с кожей лица, так и с одеждой вошедшей. Правой рукой девушка стянула с левой перчатку, а следом, повторила те же движения наоборот. Рыжая перевела взгляд на ее кисти и не увидела ногтей. Она была вся настолько белая, что завороженно глядя на девушку, Рыжая невольно отметила, что этим качеством она вполне могла бы посоревноваться с Хозяином Дома. И неизвестно еще, кто выйдет победителем.
Впрочем, глазами своими, с прозрачной радужкой, девушка явно владела, о чем говорил взгляд упертый точно в Рыжую.
— Привет, — повторила она, — Я, видимо, буду жить здесь, — в ее голосе не было уверенности, но проскальзывала надежда, не робкая, как это бывает у новичков, а словно ей было на что опереться.
— Невеста, — ухнула из своего кресла Кошатница, вдохновленная то ли нарядом вошедшей, то ли ее рассыпанными по плечам тонкими волосами, действительно, напоминающими белоснежную фату. Бледная девушка мгновенно уставилась на кресло, в глубине которого затаилась Кошатница с питомцами.
— Вообще-то я Сорока, — не растерявшись, ответила она, и певучий голос ее вполне ощутимо заполнил комнату, резонируя со стенами. Кошатница, не ожидавшая ответа, тем более такого, теперь и вовсе растерялась. Но Рыжая пришла на помощь.
— Привет, у нас вообще-то все занято. Не понимаю, как тебя сюда направили. А насчет сказанного ею, — она не глядя кивнула в сторону Кошатницы, — в этом Доме у жильцов нет имен, только клички. Я Рыжая, а ты отныне Невеста, а она, — Рыжая указала на Кошатницу, — Кошатница и твоя первая крестная.
— А я Сорока, — не меняя интонации, повторила нареченная Невестой, обшаривая взглядом комнату. Когда же взгляд ее вновь уперся в Рыжую, добавила: — Рыжая.
Еще на мгновение задумавшись, она повернула бледное лицо к креслу Кошатницы:
— Спасибо, так красиво меня еще никто не называл, но я — Сорока. — И словно считая этот вопрос закрытым, продолжила, уточняя: — Нет мест?
Рыжая покачала головой и указала на кровать у стены, напротив телевизора:
— Это моя, а вот та, — она перевела указательный палец на соседнюю, — Русалки. Та, что в самом углу — Крысы, а за креслом кровать Кошатницы.
Топот, раздавшийся из коридора, прервал их диалог. Без стука в комнату ввалились по очереди два Ящика с железной кроватью в руках. В тени коридора маячил третий — с матрацем. Он неловко посторонился, прикрываясь своей ношей, и дверной порог переступила стройная нога в тугом чулке и туфле на остром каблуке — Крестная. Сразу следом, к первой ноге, присоединилась вторая — точно такая же. Скептически оглядев комнату воспитательница указала пальцем-указкой на пространство возле окна — туда.
В момент отодвинув стол, расположенный в самом солнечном и открытом месте комнаты, где девочки любили сидеть расслабленно или, упоенно раскачиваясь на стуле, подставив щечки теплым лучам, принимать солнечные ванны, они водрузили некрасивую железную кровать. Букет весенних цветов, собранный Русалкой для Сфинкса и дожидавшийся их встречи в самодельной вазе из обрезанной пластиковой бутылки, упав со стола, распался. Вода разлилась по полу.
— Эта девушка будет жить с вами, — обратилась Крестная, не смотря ни на Рыжую, ни на Кошатницу, — Помогите ей освоиться на новом месте, девушки.
Топот, раздавшийся из коридора, еще раз отвлекает их внимание друг от друга. Еще один грузный Ящик, впрочем, возможно, это был и один из трех прежних, втаскивает в комнату большой чемодан, две странной вытянутой вверх формы сумки и гитарный кофр. Все эти вещи, столь явно разнясь по форме, объединяет в единый ансамбль лазурный оттенок синего. Подняв размытый алкогольными возлияниями взгляд на новенькую девушку, Ящик заметно отшатнулся. «Святые угодники», — забормотал он, и поспешно ретировался из комнаты.
— Я Сорока, — в никуда произнесла новенькая и, подойдя к ближайшей сумке, ухватила двумя бледными пальцами верхний лазуревый слой ее. Под ним, оказавшимся чехлом, была скрыта большая клетка. Проделав те же манипуляции и над второй сумкой, она, ни к кому конкретно не обращаясь, продолжила: — а это Ульяна и Сапфир.
Рыжая, Кошатница и Крестная вытянули шеи, и их взглядам открылись сидящие в клетках птицы — одна белоснежная с бусинами красных глаз, а другая яркая — того же оттенка, что и дорожные сумки новенькой, с красным клювом и белой радужкой глаз.