Табаки. Амулет
31 марта 2018 г. в 19:01
Сфинкс свято верит, что если я замолчу — могу задохнуться. Поэтому в четвертой я могу распевать свои песни бесконечно. Могу даже перекрикивать Волка — Сфинкс пристально бдит мое право на жизнь. И правильно делает, кстати!
Я, словно хрустальный мостик, соединяю зеркальные пространства, растворяющиеся друг в друге. Я — красная нить, связующая две несущиеся на несусветной скорости сквозь пустоты космоса Вселенные. Я всевидящее фото-око самой последней и зоркой модели — ловлю моменты настоящего и открываю вам ваши же души пойманные в фотографии. Я режиссер… Я дирижер… Я повар и переводчик с тарабарского на баратарский! Я Шакал Табаки!
Это ощущение — истинный кайф Шакала, его организмический приход — дрожью разливается по телу, в то время как в голове не стихает шум голосов. То, что слышат состайники — лишь малая толика великолепного многоголосия, в котором живет Табаки, непрерывно черпая оттуда, как из бездонной чаши, и сюжеты своих сказок, и рецепты настоек и отваров.
Но особенно он любит нырять на глубину в процессе создания охранных оберегов, защитных фенечек и оборотных амулетов. С легкой руки Табаки любой мусор — ореховые скорлупки, камушки, найденные во дворе, пуговицы, бусины и стекляшки превращаются в волшебные артефакты, заряженные силой бесконечности и безвременья. Эту силу вкладывает в его ловкие ладошки многоликий Хозяин Времени, живущий в самом глубоком омуте шакалиной души.
В облике сморщенного седовласого старичка с редкой бородкой он особенно заботлив. Наблюдая, как беспечно детишки, словно слепые кутята, нащупавшие лапками мамину сиську, присасываются к коридору пространств, ведущему в бесконечность, он скорбно вздыхает:
— Ну не отговаривать же… Пусть их… — машет рукой, — пусть набивают свои шишки. Время лишь круги на воде… — и, легко пронзая тягучие омуты, касается крючковатым стариковским пальцем сознания своей самой юной ипостаси в ярких жилетках и фенечках, подсказывая, что положить в холщовый мешочек очередному безумцу, дорвавшемуся до Изнанки и застрявшему там.
Впрочем, эта опция — только для любимцев. Неугодных старичок попросту не замечает, и тогда участь заблудившегося на той стороне становится целиком и полностью его заслугой. И тут уже 50/50. Повезет — выберется, не повезет — растворится бездушным телом на серых застиранных простынях Могильника и подобно Ару Гулю будет навсегда выкинут за круги.
Волк — из любимцев. Для него старичку не жалко даже самых редких ингредиентов. И, покряхтывая, он направляется к склянкам на покосившейся полке в своей избушке. Тут десятки и сотни баночек, коробочек, кульков и свертков. Некоторые покрыты слоем пыли — очевидно, редко востребованные. Другие до блеска отполированные — их старичок добавляет чуть ли не в каждый свой рецепт. Для необходимого ему сейчас оберега возврата он складывает в корзинку несколько склянок, шкатулку и пыльный сверток. Все это он относит на массивный дубовый стол и аккуратно раскладывает перед собой. Тут главное не ошибиться: перебор, так же, как и недобор — не к добру.
Но первым делом он отрывает от своей холщовой рубахи небольшой кусок ткани и, отыскав, близоруко щурясь, в игольной подушечке иглу с уже вставленной красной нитью, принимается шить. Очень скоро в его руках уже не жухлая ткань, а небольшой мешочек. Аккуратно разместив его рядом с ингредиентами старичок озирается вокруг — он ищет. Приметив под столом нечто бесформенное, улыбается — оно. Руки старичка словно по волшебству становятся длинными и, легко дотянувшись до находки, извлекают на свет старый растянутый свитер. Некоторое время он возится, ища конец вязки и распуская узелок, а после уже сматывает легко бегущую нить в небольшой клубок. Ему много не надо и, отмотав достаточную длину, он откладывает свитер. Так же ловко, как только что распускал вязку, он скручивает разделенные предварительно на отрезки равной длины нити в плотный шнурок. Вот теперь можно приступать и к ингредиентам.
Из шкатулки с разноцветными камнями старец извлекает лунный камень:
— Та-а-а-ак, — цедит он, — паренек тщедушный, достаточно будет и одного мелкого.
Взгляд остается прикован к камню, а вот рука, словно зрячая, тянется в ящик стола и извлекает оттуда жесткую коричневую палочку корицы. И тут оживает нос — уловив аромат, он морщится, заставляя взгляд старичка отвлечься от камня и упереться в зажатую в пальцах пряность.
— Тьфу ты, пропасть, — ругается он на собственные пальцы, — только цейлонская ароматная корица в сочетании с лунным камнем убережет владельца от лесной нечисти, — пальцы испуганно ныряют в тот же ящик и возвращаются уже с нежно-бежевой и легко крошащейся палочкой.
Когда камень и пряность уже заняли свое место в мешочке, Хозяин времени достает из пыльной склянки неопределенной формы ярко-желтые стекляшки.
— Чешуйки редкого солнечного дракона, — самодовольно комментирует он, — очень редкая штука. Они укрепят твое желание вернуться домой. Полагаю двух будет за глаза, — добавив две стекляшки в мешочек, его внимание вновь возвращается к склянкам.
Он морщится, выбирая, что еще необходимо попавшему в ловушку отчаянному путешественнику. Его взгляд вновь останавливается на большой банке с широким горлышком и он торжествующе поднимает кривой палец вверх:
— Маковая головка, вымоченная в водах реки Леты, не даст тебе забыть самого себя, — он аккуратно, стараясь не разрушить высохшее растение, переносит его в мешочек и, словно хирург, произведший все необходимые подготовительные манипуляции и добравшийся до самого сердца, моментально собирается — впереди самое главное.
Старичок подвигает к себе пыльный сверток и разворачивает его. Эти ингредиенты он использует крайне редко. Перед ним деревянная коробочка, а в ней коллекция, собранная проворными ручками Табаки — локоны волос домовцев. Шакал отлично владеет ножницами и как никто другой умеет привести в порядок отросшие вихры состайников, да и всех прочих домовцев. В результате — в руках старца очень сильное средство. С его помощью можно добиться разных результатов — получить власть над хозяином локона или, напротив, усилить его возможности, наслать порчу или болезнь, сделать зависимым или закрыть его сердце от любви. В сочетании с другими компонентами — вариантов тьма. Но сегодня у старца лишь одна цель — ему нужно вложить в амулет всю силу стаи. Силу, которая, как крепкая дружеская рука, поддержит в поисках дороги Домой и, как путеводная звезда, будет освещать ее.
Он берет пинцет и извлекает из коробочки плотный иссиня черный волос Горбача — опускает его в мешочек. Следующий — русый тонкий волосок Лэри — в мешочек. Больше всего у старичка кудрявых и непослушных, то явно выгоревших на солнце, то вернувшихся к своему натуральному карамельному оттенку — это Табаки — в мешочек. Меньше всего молочно-шоколадных локонов Курильщика. Он новичок в четвертой, а фазаны предпочитают стричься сами, но Шакал все-таки успел подсуетиться — в мешочек. Цвет густого меда, эльфийский блонд — их, пожалуй, чуть меньше, чем Шакала, но они с особым трепетом перевязаны тонкой лентой — в мешочек. Медных локонов рыжего ангела и пшеничных Черного у старичка достаточно — в мешочек. Идеально черных, тонких волос Слепого немного, но они длинные и кажется, что их не меньше, чем Табаки — в мешочек. А вот со Сфинксом у старичка беда. Есть совсем немного солнечных локонов Кузнечика, но ведун сомневается. Впрочем, недолго, потому что выбора у него нет, и на пополнение коллекции от Сфинкса рассчитывать не приходится — в мешочек. Теперь все. Плотно перевязав наполненный оберег сплетенным шнуром он нашептывает заклинание… и слышит, как топоча старыми ботинками, из четвертой выскакивает Шериф.
Я слышу, как топоча старыми ботинками со стоптанными каблуками из четвертой поспешно уходит Шериф. «Я успел», — почти кричу, но душная нора притупляет звуки и они не слышат меня. Я возмущен: барахтаюсь в одеялах и подушках, разбрасываю накиданные на нору чьи-то шмотки. Совести у вас нет! Мак, дорогуша, когда-нибудь уже будет в доме порядок? Наконец, словно отважный пловец, поборовший океанскую стихию, выныриваю на свет божий и что есть мочи кричу: «Успел!».
Они смотрят на меня с благоговением. Видно, не ожидали, что я успею так быстро — плохо вы знаете Шакала, дружочки. Оглядываюсь вокруг — кому доверить передачу амулета? Самое простое — Слепому. Но меня гложут сомнения. Он не из обидчивых, но чую: нынешнее положение Волка — его рук дело. Он у нас такой — вожак и воспитатель от Бога. Уж лучше бы от Лося. Ну да ладно. Точно не ему. Лорд — мой любимый капризный принц. Он так сильно увлечен Рыжей — легко мог даже не заметить, что состайник в беде. Бессовестный эльф. Вижу, вижу как пылают твои щеки, представляю, что ты там себе фантазируешь, пока Серый в отчаянии носится по той стороне. Глаза бы мои на тебя не глядели! В секундном гневе отворачиваюсь и тут же забываю об обиде. Горбач! Точно, и куда глядели мои глаза?! Уж он никогда не бросит в беде щенка, волчонка или кутенка. Будет идти как бесстрашный герой, превозмогая невзгоды!
— Горбач, помоги! Это нужно надеть на Волка! — протягиваю ему драгоценный оберег и, видя, как он, забравшись к Серому на верхотуру, повязывает шнурок вокруг шеи, выдыхаю. И правда успели! Возвращайся, Серый!