Круги на воде

      — Русалка, очнись, ты перепутала узор! Три петли назад был накид, а сейчас должна быть изнаночная, а ты делаешь лицевую! Русалка! Очнись! — Сорока теребит подругу, но приглядевшись к уже связанному полотну в ее руках, понимает, что зря — узор давно нарушен.       Уже не первый день Русалка грустит в одиночестве, пока Сфинкс — ее возлюбленный молча сидит рядом с другом и вожаком. Они много курят и почти не разговаривают, часто пропускают обеденное время, и Табаки, набивая в столовой карманы бутербродами и котлетами, кормит их уже позже, в четвертой.       Каждый день, после обеда, Сфинкс уходит в Могильник, навестить Волка. Это особое распоряжение главного паука — Януса. Он сам пришел к Сфинксу и предложил «поддержать друга». Сфинкс сник, но теперь каждый день он проводит там некоторое время — после возвращается обратно в четвертую, никому ничего не рассказывая — садится на пол к Слепому и снова курит.       А курят эти двое странно — именно что на двоих: бывает, Слепой прикуривает сразу две сигареты и, держа их в разных руках, синхронно подносит к своим и Сфинкса губам, бывает — одну, и тогда они затягиваются по очереди. Это словно ритуал, понятный только им двоим и старожилам. Даже если Сфинкс не контролирует ситуацию, Слепой никогда не промахивается и всегда точно попадает в приоткрытые губы друга. А Сфинкс всегда готов к этому. Постепенно ей начинает казаться, что эти двое дышат в унисон, и сердце, гоняющее кровь по венам, у них одно на двоих. Это даже больше чем двойняшки. Это — сиамские, сросшиеся телами и душами, близнецы. Но есть исключение — поздний вечер.       Несколько раз задержавшись с девчонками у парней до ночи — у них удобнее, Ральф не Крестная и с часами под дверью не стоит — может, потому что нормальный мужик, а не склочная старуха, а может, просто понимает, что минувшие события не пустой звук для его воспитанников: нужна толика радости и в их мире. А что может быть приятней для парней, чем девчонки, оставшиеся у них на ночь? Так вот, заигравшись в любимые Табаки шарады или зачитавшись вслух, по очереди, стихами для Лорда, они совсем забыли о времени — в четвертой это вообще запретная тема, и Сороке довелось увидеть, как рвется связь между этими двумя: внезапно, ни с чего, слепец, только что растворенный в медитативном молчании, длящемся порой часами, поднимается на ноги и тихо уходит из комнаты в ночь. Сорока даже не поняла: он сделал это так бесшумно, что никто не заметил, или тут так принято — не обращать внимание на причуды вожака. Единственный, кто отреагировал на его уход — это Сфинкс: оставаясь сидеть на полу, он еще плотнее притянул к груди колени и, практически приняв позу вертикально расположенного эмбриона, уткнулся в них глазницами. А спустя пару мгновений, Русалка, словно уловившая его одиночество, отложила свое вязание и, подсев на матрац, принялась шептать что-то ему на ухо. И вот уже Сфинкс ожил, сполз вниз — щекой на ее колени и напряжение ушло… кажется, навсегда.       Но с утра в четвертной все повторяется по кругу — друзья молча курят на полу, Табаки в промасленных до невозможности карманах таскает парням еду из столовой, а Русалка грустит, продолжая вязать свитер для того единственного, ради которого бьется её, в цвет его глаз, зеленое сердце…        — Узор, Русалка, ты перепутала узор…