Аманет - невеста из моря.

Медленно раскрыв глаза, я бездумно уставилась в потолок. Странно, но мне показалась, что некто поцеловал меня. Посейдон его раздери! Я совершенно без сил… Будто бы из меня высосали не кровь, а жизненную энергию. Попыталась приподнять руку, но та продолжала безвольно висеть вдоль тела, даже не шелохнувшись. В комнате было светло, из-за чего я могла судить, что сейчас разгар дня, а значит все вампиры спят. Так что же вчера всё-таки произошло? Нахмурилась, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, но в голове была даже не пустота, а вода. Какие-то отрывки, какие-то левые воспоминания, странные разговоры о непонятном, будто я вовсе не я, а кто-то посторонний. Мои размышления прервал тихий стук в дверь, кажется, стучали ногой. — Можно? — в комнату сунулась встрепанная голова Юи. Моргнула, ибо по-другому дать свое согласие не могла. — Вот, выпей, — на столик, что стоял рядом с кроватью, опустился поднос с кубком, в котором плескалась, судя по запаху, кровь. Скривилась и отвернулась, чем вогнала Комори в легкий шок. Девочка удивленно взглянула на бокал, затем вновь перевела взгляд на меня и села на краешек кровати, погладив здоровой рукой ноги под одеялом. — Ты плохо выглядишь, — вздохнула она. — Лучше выпей. — Почему я здесь? — прохрипела, с трудом узнавая собственный голос. Блондинка изогнула брови в немом вопросе, а я, откашлявшись, пояснила: — В комнате. — Но ты всё время была в комнате, — осторожно произнесла она, явно пытаясь понять, шучу ли я. Настала моя очередь удивляться. Странное чувство, однако… — Аманет, может тебе что-то приснилось? Захотелось немедленно убрать с лица невидимую паутину, но вместо этого пришлось лишь нахмуриться. — Не знаю… Не помню. Всё так странно. Будто разум находится где-то в другом месте. Комори сочувственно вздохнула и, потянувшись за кубком, протянула напиток мне, вновь предлагая выпить. В этот раз отказываться не стала, но солоновато-металлический привкус крови, как прежде, не приносил удовольствия. Впрочем, последнее время я пила кровь Шу, так что… — Как наша больная? — не особо следя за манерами, Аято телепортировался прямо на мою кровать, ехидно улыбаясь. — Жить буду, — хмуро буркнула я, наблюдая за тем, как руки медленно покрываются золотистой чешуей, а синие когти удлиняются сантиментов на десять. Опять неконтролируемые превращения? Ладно хоть не глубоководная форма, а то мозг вовсе бы отключился, и поминай как знали. — Ну не знай-не знай, — хмыкнул он, принимая нагло рассматривать мои когти. — Ты уже неделю в себя не приходила. Всю усталость и боль, как рукой сняло. Я подскочила, словно в мое тело была вмонтирована пружина, широко распахнув глаза. Кажется, заехала вампиру по лбу, хотя сейчас было не до него. — Сколько-сколько? Скажи, что я ослышалась? — тихо выдохнула, уже заранее зная, что услышала всё верно, со слухом, благо, проблем пока не наблюдалось. А жаль. Сейчас бы мне очень хотелось ослышаться. — Неделю, — Сакамаки выглядел озадаченным, словно это его, а не меня шокировал сей факт. — Ты как с лихорадкой слегла, так всё… Хм, да, что-то такое припоминаю. А ведь верно… С тех пор, как отец братьев явился в особняк, с моим телом начали происходить какие-то изменения. Точнее, не совсем так. Тело пыталось соответствовать определенной ситуации, а разум не давал этого сделать, из-за этого началась, своего рода, борьба души и разума. Молча взвесив все за и против, откинула в сторону одеяла, заранее зная, что увижу. Нет, свой хвост я любила, но исключительно в воде. А изображать брошенную селедку на суше мне не хотелось. Недовольно шевельнула плавниками, чувствуя, как по чешуйкам проходи привычный холодок. Мне бы в воду… Да не в подсоленную в ванне, а в океан. В связи с последними событиями, сейчас мне, как никогда прежде, хотелось взять и уплыть отсюда как можно дальше и, желательно, навсегда. Жила себе все эти века спокойно, не зная бед, а тут… Человечности захотелось что ли? Совсем мозги отсохли! — Аманет? — М? — подняла взгляд на девочку, но та почему-то, вздрогнув, поспешила уткнуть взгляд в соседнюю стену. Мне казалось, что она должна была привыкнуть к моему взгляду. Но, видимо, сейчас изменилось что-то во мне самой, а не в моем облике. — Ты, в целом, как себя чувствуешь? Прислушалась к своим ощущениям и пожала плечами. Чувствовала я себя… никак. Абсолютно. Будто бы из меня вынули кусочек чего-то очень важного, однако, жить это нисколько не мешало. Просто было пусто и одиноко. Странно… Сирены всю жизнь живут в полном одиночестве и умирают в нем же. Задумавшись об этом, не заметила, как туман закрадывается в голову, дурманит разум. «О, у тебя разбито сердце? Твоя душа изнемогает?». Вмиг перестала видеть что либо, помимо черной морской глубины, в которой не было ничего и никого. «Ты обратилась к переливающимся волнам, чтобы они поглотили твои одинокие слезы?». Шум волн… Такой знакомый и такой далекий… Когда это было? Когда всё началось?.. «Пусть волны окутают тебя, ты уснешь под их мягкую колыбельную…». Когда же?.. Девушка, точно загипнотизированная, попыталась слезть с кровати. Не остановили её ни вампиры, ни хвост, который, едва коснувшись пола, разделился на две белоснежные девичьи ножки. Аманет поднялась, устремив свой пустой, затуманенный взгляд в никуда. А погода точно взбунтовалась… Вампиры уже всерьез начали задумываться над тем, как сирена и бог морей и океанов связаны между собой. Ветер подул такой силы, что даже дождь пошел горизонтально. Послышался тихий треск, и стекло рухнуло с окон, осыпавшись на осколки. Аято успел схватить Юи, прижав её к себе, защищая от стекла, но всё же несколько осколков поранили его лицо и оставили несколько рваных царапин на одежде. «Отпусти всю печаль и боль, которые ты несла все эти годы». Словно ведомая кем-то, Аманет поднялась на подоконник, раня ноги об остатки стекла, и устремила свой взор вдаль, туда, где бушевало почерневшее от грозы море. «Но, если бы тебе дали шанс, ты бы забыла прошлое?». Сирена вздохнула и сделала шаг вперед. — Аманет! — вампир подскочил к окну, намереваясь схватить падающую девушку за руку. Позади громко закричала Комори. «Ведь мы с тобой можем начать все сначала». Но сирена буквально выскользнула из его рук, и Сакамаки схватил лишь пустоту. Когда в комнату вбежали остальные братья, Аято всё ещё продолжал смотреть вниз. Подбежавший к нему Райто живо выглянул наружу, а затем задал вопрос, интересующих всех присутствующих: — А где она? Облизнув губы, третий Сакамаки прошептал внезапно пересохшими губами: — Исчезла. Просто тупо исчезла… «Мы можем полюбить снова, моя дорогая…».

***

— Жозетта! Жозетта! Держись! Девушка захрипела, пытаясь отцепить крепкие мужские пальцы от своего горла, до крови царапая ногтями кожу человека. В ужасе глядя в любимые светло-карие глаза — она не узнавала своего жениха, который продолжал душить её и между тем кричать и звать о помощи, словно точно зная, что помощь не придет к ней. Ведь ОН обещал, что никто не услышит их. — Эд… Что ты… де-лаешь?.. За-чем? За что?.. — еле проговорила она, на секунду оторвав пальцы молодого человека от своей шеи. Из глаз её быстро потекли соленые крупные капли слёз. — Эд! — Прости, милая, но так нужно… Вдруг Эдвин улыбнулся. Как ей показалось, улыбка вышла вымученной, чуть виноватой и даже сочувственной. Пальцы сжали тонкую шейку так, что у Жозетты разом перехватило дыхание, и она с ужасом поняла, что это конец. Вот сейчас у неё потемнеет в глазах, кислород перестанет поступать в легкие, и она просто-напросто задохнется и упадет в тихую, предгрозовую гладь воды, и никто никогда не узнает, что здесь произошло на самом деле. А её жених… теперь уже точно бывший жених, со скорбью на лице лишь разведет плечами и скажет, что она, испугавшись грозы, выбежала из каюты и её смыло бушующими волнами. Конечно, он скажет что-то вроде: «Я сделал всё, что смог, чтобы спасти её» и даже пустит скупую мужскую слезу, чтобы выразить свое горе, но при этом не потерять достоинства в глазах окружающих. Внезапно на душе стало до того паршиво, что девушка даже искривила губы в усмешке. Никто не узнает, что произошло с ней… Кроме неё самой и морской глубины. Значит, это конец? Она умрет вот так вот просто? С болью физической, с болью в разбитом сердце и чувством страха и одиночества? Что ж… Так тому и быть. Однако… Прежде чем закрылись её глаза, и девушка почувствовала боль от столкновения с ледяной гладью воды, она успела взмолиться богам, чтобы те, кого она любила, те, кто предал её, те, кто хоть как-то причастны к её гибели, испытали муки в стократ сильнее, чем она сама. Боль. Одиночество. Боль. Страх. Боль. Жажда мщения. Боль и… смерть?.. Кто мог ожидать, что боги услышат молитвы простой смертной девушки?

***

Аманет почувствовала, как тот самый неописуемый страх вновь сковывает её тело. Как медленно немеет, отказывает и умирает каждая клеточка её тела. Слёзы градом скатываются по её щекам, и сирена чувствует, что ещё немного и она задохнется здесь, не дойдя до моря. Схватившись за горло, сирена закашляла, хрипя проклятья и глотая собственный крик. Такие, как она — не плачут. А где-то далеко-далеко внизу бушевала грозная стихия. — Девушка? Девушка! Что с вами? Вам плохо? Подняв голову, сирена не сразу сообразила, что перед ней стоит человек. Самый обычный молодой парень, который делал здесь неизвестно что. А здесь, это где? Аманет огляделась и поняла, что находится на том самом утесе, который возвышался над бушующими волнами черной, мрачной крепостью. Вдовий утес… Женщины часто заканчивали жизнь сам самоубийством здесь, сбросившись со скалы. Отняв руки от горла, сирена слегка склонила голову набок, внимательно смотря на парнишку широко раскрытыми глазами, в которых плескался голод. Симпатичный мальчик… Темные волосы треплет сильный ветер, испортив, аккуратно уложенную, прическу. А глаза у него теплые, полные неподдельного беспокойства. Лицо с заостренным подбородком, чистая кожа, которой еще ни разу не коснулось лезвие бритвы, чуть приоткрытые чувственные губы, до которых так и хочется дотронуться, попробовать их на вкус… Анамет поднялась с земли. Подол белоснежного платья облепил её худые ноги, на которых уже начала проступать золотая чешуя. Длинные волосы змеями взметнулись в воздух, а затем, упав, принялись ласкать её плечи и спину. Небольшой кусочек земли обломился из-под её босых ног, грохнувшись вниз, где его подхватил бушующий шторм. Вдруг сирена ласково улыбнулась. Придерживая одной рукой подол платья, сделала шаг вперед, затем ещё один и ещё… Пока не оказалась вплотную к молодому человеку. Привстав на носочки, закинула руки на плечи опешевшего парня. Радужки её глаз цвета циана мягко засветились из-под, томно опущенных, ресниц. — Ты… любишь… меня?.. — полушепот, полустон срывает с её приоткрытых губ. Её голос проникает глубоко в сознание, заставляя ответить правду. Её взгляд гипнотизирует, заставляя терять над собой контроль. Парень, как завороженный, обхватывает руками её талию, притягивая ближе к себе. Её ярко-бирюзовые волосы, точно ожившие змеи, опутали их обоих. Он даже не пытается сопротивляться, когда его сознание захватывает чужой разум. Пустыми, затуманенными глазами он внимательно смотрит на её бледное лицо, которое уже начало терять человеческие очертания. Из-под посиневших губ выглянули длинные, острые зубы, черты лица заострились и потемнели, а рыбьи глаза стали ещё больше. — Ты любишь меня?.. — вновь спрашивает она, гладя его по темным волосам. — Д-да… — тихим, как шепот голосом отвечает ей несчастный, не в силах не отвести взгляд, не солгать, не двинуться с места. Длинные бледные пальцы с острыми когтями, резко впились в человеческую плоть, а из глотки вырвался нечеловеческий вопль. А затем последовал резкий рывок… Бедняга не успел опомниться, как оказался в черной морской глубине, заживо пожираемый сиреной. Он был ещё жив, когда морская дьяволица забрала и проглотила его человеческую душу и съела сердце. Последнее, что он увидел — это яркий, блестящий хвост и белизну острых зубов. Никогда и ни за что в жизни нельзя говорить сирене, что ты любишь её… Ничто не делает её столь могущественной, как любящее сердце. А душа… О! Она заберет твою жизнь без остатка, все те года, что прожил и мог бы прожить. А Аманет съела слишком много человеческих сердец, чтобы её собственное погибло. Темная гладь воды окрасилась багровым цветом. Сирена взмахнула мощным хвостом, уходя на глубину. Она не чувствовала ни жалости, ни грусти, ни боли, ни сострадания… Сейчас её тело переполняла молодая, любящая душа, возвращая ей утраченные годы жизни. Сейчас она была сыта. Но надолго ли? Она вспомнила многое, но не всё. По крайней мере, она вспомнила тот зов, что манил её в море. Откуда он доносился? Кем был послан? Она не знала, зато вспомнила, как слышала его ранее до того, как стала сиреной. Когда душа и разум разделились, борясь за одно тело, которое должно было стать сосудом для чего-то одного. Возможно, когда море очухается и вновь выкинет её на берег… когда она вновь станет человеком… она поймет, что натворила, но не сейчас. Сейчас ей нужны были силы, чтобы выжить на земле, потому что её жизнь утекала, как вода сквозь пальцы. Но Аманет чувствовала, что поступила правильно, исчезнув из того дома. Кто знает… Быть может, если бы она не сбежала, то сейчас бы душа вампира питала её тело? Сирена тряхнула головой, отгоняя от себя подобные мысли прочь. Думать, когда она в таком состоянии было тяжело, мысли были бессвязными и пустыми, будто она была каким-то животным, не способным мыслить. Аманет помнила, что должно следовать за этим… полное забвение. Но слишком отчетливым были хруст костей и запах свежей крови, чтобы забыть его.

***

— Аманет! Что за чертовщина?! Куда ты исчезла? — как только девушка переступила порог особняка Сакамаки, её тут же хорошенько тряхнули за плечи. Да так сильно, что голова самопроизвольно мотнулась туда-сюда, как у китайского болванчика. От неё пахло человеческой кровью. Белое платье разорвалось по бедрам из-за слишком мощного хвоста и теперь висело лохмотьями. Вода водопадом стекала с её одежды и её волос, но, казалось, что девушка ничего не понимает. Стоит перед вампирами и не видит их. Сработал какой-то инстинкт и она пришла сюда. Побледневшие губы беззвучно зашевелились. — Что? — нахмурился Рейджи, не понимая ни слова. — Аманет, что ты говоришь? Скажи нормально. — Где он? — уже громче прохрипела она, поднимая голову. Казалось, что сирена вот-вот должна была расплакаться, но нет. — Где Шу?.. Хватка на её плечах ослабла. Второй Сакамаки, поджав губы, сделал шаг в сторону, будто что-то поняв. Шатаясь и прихрамывая, Аманет побрела вперед, и кровоточащие раны на её босых ногах затягивались на глазах, оставляя после себя лишь кровавый след. Время как-будто замерло вокруг, когда вампиры медленно расступились перед ней. Шаг к лестнице — сирена смотрит наверх, на крутые ступени и широкие перила. Шаг — её бледная, посиневшая кисть, невесомо касается резного дерева. Шаг — с трудом переставляя ноги, она заставляет себя подняться на несколько ступеней. Шаг — грохот упавшего тела, Аманет ударяется коленами о край лестницы, ломая несколько ногтей, ссадины начинают кровоточить. Но вот она снова поднимает голову, хватается руками за перила и встает во весь рост. Шаг, ещё один, ещё, снова падает, снова поднимается, снова кровь сочится из разбитых ног… Сирена бездумно толкает дверь, которая, вопреки всему, оказывается незапертой. Темнота комнаты не режет глаза, которые уже давно привыкли к темноте. Он стоит перед окном, смотря на то, как дождь барабанит по стеклу. А затем медленно, как в замедленной съемке, поворачивается к ней. Яркий свет молнии озаряет его побледневшее лицо с темными кругами под глазами. Сейчас он мало похож на ученика старшей школы. Сейчас он, как никогда прежде, похож на представителя одной из древних рас. Аманет делает шаг в комнату, переступая её порог. Взгляд его вспыхивает красным цветом, темная аура двух существ наполняет комнату. Шу делает ей шаг навстречу. И так до тех пор, пока не становится напротив неё, из-за чего девушке приходится поднять голову, чтобы взглянуть в его кровавые глаза, взгляд которых не многие смогут выдержать. Трудно было понять, что он сейчас чувствует, но она и не пыталась… Его длинные холодные пальцы касаются её подбородка, приподнимая его. Молчит. Почему он снова молчит?.. Взгляд его пылает, но рука нежно проводит по бледной щеке, словно стирая невидимую слезу. — Ты любишь меня?.. — тихий вопрос срывается с её губ против её воли. Большие рыбьи глаза смотрят неотрывно, испытующе, будто прося о чем-то. Между ними завелся мысленный диалог, который решал их дальнейшую судьбу. Хватка становится сильней, вопрос звучит настойчивей. Почему он молчит? Если он скажет правду — всё закончится, он просто должен ответить… — Нет, — сухо, холодно, категорично. Словно гром среди ясного неба. Сирена была ошарашена таким ответом, но при этом она вздохнула с облегчением. Неважно, солгал он или же ответил правду, но он избежал своей участи. В своей прогнившей душе она надеялась, что вампир даст такой ответ. Пусть… Пусть ей больно от такого ответа, пусть её сердце разбивается снова и снова, но она бы не пережила, если бы от его «да» пришлось бы убить. А сирены умирают без любви… Тогда я заберу всех, кто дорог тебе… Её вздох облегчения получился слишком явным и, между тем, разочарованным. Она бы поверила в правдивость его слов, если бы холодные губы не накрыли её собственные. Никто и предположить не мог, что холод может обжигать. Внутренние органы запылали огнем. Кажется, это было впервые, когда действия расходились со словами, — тело не может лгать. — Не люблю и ненавижу… — шепчет вампир в её приоткрытые губы, прежде чем крепко прижать к себе, впиваясь жадным и страстным поцелуем. Сирена прикрывает глаза, с охотой отвечая на поцелуй и зарываясь пальцами в его пшеничные волосы. Пусть говорит, что хочет, но от сирены не сбежать. Она сожрет его душу тотчас, как услышит заветные слова. А та девушка, чье сердце было разбито из-за любви, давно умерла, покоясь на морской глубине. По крайней мере, её душа всё ещё там…