Аманет - невеста из моря.

Сон был крепким и, безусловно, приятным, однако, не слишком приличным. И на самом пикантном моменте, когда жар уже начал разливаться по всему телу, а с губ готов был сорваться тихий и страстный стон, по поместью раздался истошный, болезненный вопль. Я резко распахнула глаза, прогоняя остатки сна, рядом зашевелился вампир, уснувшись прямо поверх одеяла. Крик повторился, а вместе с ним раздался раскатистый вопль одного из братьев. Мы переглянулись с Шу и, не сговариваясь, рванули из комнаты. Кровь стучала в висках, в голове не было ни мысли о том, что произошло накануне, хотя вопросов должно было быть уйма. Как мы оказались в поместье под утро? Как оказались в одной постели? Почему я видела подобные сны?.. Но ни об одном из них я не задумывалась, чувствуя, как нос щекочет металлический, солоноватый запах крови. Крови Комори Юи. После купания в привычной морской среде, сил было через край, и потому без труда смогла оказаться в комнате девушки почти наравне с телепортировавшимся вампиром. Едва переступив порог, закрыла рукой нос, стараясь не вдыхать столь явный и притягательный запах девчонки. Между тем, что-то с ним было не так… Комори была ни жива, ни мертва, неистово дергаясь в конвульсиях в руках вампира. Глаза её были широко распахнуты, изо рта шла пена, она хрипела, явно задыхаясь. Аято крепко держал окровавленными руками голову девушки, безуспешно стараясь остановить кровь из разбитого виска. Бросила косой взгляд на тумбу из розового дерева, отмечая, что запах Юи более отчетливым был именно в этой области. На углу была кровь. Значит, вампир тут ни при чем… Красноволосый Сакамаки скрипел зубами, даже не пытаясь контролировать своё превращение. Зеленые глаза налились кровью, на бледном, мраморном лице вздулись желваки, на шее и на висках проступили темные вены, а острые клыки вспороли нижнюю губу. А у самого руки по локоть в крови… Шу контролировал приступ лучше, чем брат, лишь глаза сверкали даже при свете. Спохватившись, попытался отцепить руки брата от девушки, судороги которой немного, но ослабли. Появившийся Рейджи уже вовсю хозяйничал над девушкой, пытаясь не то привести в чувства, не то добить. Остальные же братья с интересом в кровавых глазах наблюдали за происходящим из-за двери. Рыкнув, что здесь не на что смотреть, я захлопнула перед их любопытными носами дверь, повернув ключ в замке. Сознание немного прояснилось, и теперь в нос ударил запах, который заставил меня буквально прирасти к полу и покрыться гусиной кожей. Вместе с кровью я почувствовала что-то сладковато-горькое, тягучее, смолянистое… Запах был одновременно приятным, но, между тем, очень отталкивающим. И этот запах буквально заставлял искать пятый угол, лезть на стену или просто кричать от безысходности. Почувствовала, как меня охватывает невыносимая слабость, и я со всего размаху рухнула на колени, не устояв на подкосившихся ногах. Плеча коснулись прохладные, твердые пальцы, до боли сжимая его. Подняла затуманенный взгляд на Шу, что казался внешне спокойным, однако его широко распахнутые глаза и невероятная бледность, выдавали в нем некое беспокойство. Я не совсем понимала, что происходит, но знала, что всё очень плохо. Не слышала ни того, что кричал Аято, ни того, что отвечал Рейджи, не слышала тихих хрипов девочки. В сознании остался один единственный запах, что перебивал даже запах крови. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но из горла не вырвалось ни звука. Попыталась вновь, но только и могла, что бездумно открывать и закрывать рот, словно рыба, выброшенная на берег. — Аманет? — Запах смерти, — наконец выдавила я то, что пыталась сказать вот уже целую минуту. Но собственный голос казался абсолютно чужим, замороженным и безжизненным. Сглотнула, закашляла и, подняв на вампира более осмысленный взгляд, воскликнула: — От неё пахнет ладаном! — для пущей уверенности ткнула пальцем в обмякшее тело Комори. — Что? — встрепенулся Аято, медленно поворачиваясь ко мне и, казалось, мгновенно теряя весь свой запал. — Что ты хочешь этим сказать? Медленно, не без помощи Шу поднялась и, немного шатаясь, подошла к Юи, которую Рейджи уже успел переложить на кровать. Ему удалось остановить кровотечение, и кровяной запах медленно стал умирать, но не тот запах… Белоснежный бинт окрасился багряным цветом. Девушка была похожа на труп: кожа была слишком белой, без кровиночки, щеки впали, под глазами залегли темные круги, на висках появилась испарина. После столь долгих и сильных судорог она была совершенно обессилена, но я знала, что даже если захочет — сейчас глаза она не откроет. Пересилив в себе наступающую тошноту, с шумом втянула носом воздух вокруг девочки. — Определенно, это запах ладана… — пробормотала я, накрывая Комори одеялом. Выпрямившись, вполоборота повернулась к замершим вампирам. — Знаете, что это значит? — не дождавшись ответа, вздохнула. — В воде не чувствуешь запахов, но есть три запаха, которые возможно различить даже в ней: запах крови, запах страха и запах смерти. Вокруг человека, около которого стоит смерть, появляется специфический запах — запах ладана. Она дышит на ладан*. Шу нахмурился, Рейджи прикрыл глаза, а Аято в ярости треснул кулаком о стену. Стена пошла трещинами, а место, куда пришел удар, промялось. — Какого Дьявола?! — Я предупреждала, — прошипела, делая шаг навстречу вампиру. — Я говорила, что ей осталось жить всего ничего. Разве я не говорила об этом? Её жизненные силы с самого начала были на минимальном уровне. Сердце не успевает перегонять кровь в таком количестве, какое есть у неё в организме. Но вы, вампиры, выпили слишком много… Теперь же крови катастрофически не хватает для того, чтобы поддерживать остаток сил. Сердце работает и так работало на износ, теперь же… — развела руками, небрежно кивая в сторону Комори. — Ей осталось пара дней. В лучшем случае. Аято молниеносно приблизился ко мне, схватив за грудки и прижав к стене. Я не сопротивлялась, но, в любом случае, ничего не могла сделать. Даже если бы хотела. Судорожно сжатые пальцы третьего Сакамаки, распороли мне платье острыми когтями, оголив плечи и часть груди. Запястье вампира перехватил Шу, которому не было всё равно на то, где и перед кем обнажается моя кожа. — Отпусти её, — тихо, вкрадчиво, холодно. Скрипнув зубами, стирая эмаль в порошок, брат не без труда разжал пальцы. Один за другим. Я вывернулась из его «объятий», перекидывая длинные волосы на грудь. — Тогда сделай что-нибудь! — голос Аято был полон ярости, боли и отчаяния. Как бы не хотелось, но я всё-таки отвела глаза. Никогда прежде мне не доводилось видеть его таким… таким… Таким опустошенным. Потому мои слова звучали хуже, чем смертный приговор. — Моя кровь ядовита. Могу лишь только подарить ей желанный покой. Нахмурившись, Рейджи повернулся к старшему брату. — А если обратить её? Вздрогнула, представив такую перспективу. Вместо шестерых кровососов, получу семь. Однако… Однако, разве это возможно? — Нам не хватит сил обратить её. Единственный, кто способен сделать это — он. Но «новорожденные» убивают бесконтрольно и ставят под угрозу наше существование. Поэтому от таких избавляются сразу. Нужно ли применять такие жертвы для того, чтобы всё равно убить? Аято поджал губы, но промолчал. Видимо, опыт с «новорожденными» вампирами всё-таки имелся. Понятно, вариант отпадает, обучению и приручению не поддается. — А оборотни? — предположила я ещё один выход из проблемы. — Эти блохастые! — сплюнул старший Сакамаки. — Превращения могут контролировать только рожденные и… — Так пусть во время обращения сидит в клетке, — пожала плечами, не видя в этом никакой проблемы. Я сама сколько времени провела в аквариуме в качестве подопытной рыбки. Учитывая, что до этого вообще была задушена и утоплена. Эд, если ты ещё жив, надеюсь, что тебя сейчас кусают блохи, и ты чешешься! — Или хотите обратиться к Хайнцу, чтобы он превратил её, как и меня, в сирену? Учтите, что эксперимент может не сработать. А даже если и сработает, вам нужно, чтобы она питалась живой плотью? Оборотень — самый надежный вариант. Если она выживет. — Пусть так, но Ренар не отпустит её, заберет к себе в стаю. Я недоуменно захлопала глазами, склонив голову к плечу. — Никак не пойму, вам нужно, чтобы она выжила или умерла? Идеального варианта не бывает, либо так, либо по-другому. Конечно, есть вариант, что я могу… — Нет, — прервал Шу раньше, чем я успела договорить. Потерев переносицу, вампир прошептал: — Пока решаем, Комори умирает. Аято, ты хочешь спасти девчонку, тебе и решать: либо я вызываю Ренара, либо Аманет дает ей свою отравленную кровь. Кивнула, внимательно глядя на вампира. Таким растерянным мне видеть его ещё не приходилось. Сакамаки переводил пустой, бессознательный взгляд с одного брата на другого. — Аманет, как бы ты поступила? — поправив очки, Рейджи повернулся ко мне. Задумавшись не на шутку и сделав в голове кое-какие выводы, тихо произнесла, стараясь не смотреть ему в глаза: — Каждый для себя выбирает, какой ценой ему жить. Но по себе скажу, что бессмертия я не пожелаю больше никому. Если вы готовы взять ответственность за девчонку, то вперед. Только не вмешивайте меня в это дело, — запах ладана стал отчетливей, и я поспешила зажать нос рукой. — Поторапливайтесь с решением. Вампиры переглянулись между собой, но я всё поняла. Поняла и, наверное, одобряла. Даже если это и была поддельная человечность и чувственность, то они очень хорошо играли свою роль. По крайней мере, я знала, что сочувствие может быть им знакомо, в отличие от их же отца.

***

Я вышла из комнаты девушки и вкратце рассказала о случившемся оставшимся трем братьям. Не сказать, что они были в восторге, но в целом насчет авантюры не возражали. А я же почувствовала, как дышать стало легче, да и воздух казался чище и слаще. Не помню как, но всё-таки дошла до своей комнаты. Прислонившись спиной к закрытой двери, медленно съехала вниз, откинув голову назад. Вскоре почувствовала чужое присутствие в комнате, но глаз не открыла. А зачем? Лишь один вампир в этом доме нарушал моё личное пространство настолько, что мне потом с ним эротические сны снились. Длинные, холодные пальцы коснулись волос, пропустили одну прядь и провели по щеке. Подушечками очертили контур губ, спустились ниже по подбородку к ключицам, как бы невзначай откидывая густые волосы с груди, оголяя её. Не удержавшись, всё-таки открыла глаза, внимательно глядя на Шу, что сосредоточенно продолжал свои действия. — Интересно? — едко осведомилась я, опустив глаза и глядя на то, как вампир вырисовывает контур груди, едва касаясь кожи, но из-за этого мурашек по телу стало куда больше. — Увлекательно. Удивительно, что он может разговаривать таким отстраненным голосом, явно думая о чем-то о своем. Вампир был напряжен и, кажется, даже взволнован. И от этого мне стало не по себе. Я видела вампиров разными: разгневанными, насмешливыми, спокойными и упертыми, но никогда прежде мне не доводились видеть их паникующими или взволнованными. Умом понимала, что с тех пор, как я появилась тут — многое из привычной жизни вампиров пошло на перекос. Одиночки объединились в стаю, чуть не убила каждого из них, чуть не съела девчонку… А всё ради чего? Ради той, кем я стала? Внимательно глядела на молодого вампира, не в силах понять, что он чувствует, о чем думает. Я не понимала ни его, ни себя. Мы оба были нелюдьми, но я хотя бы родилась человеком, но он… От воспоминаний об его отце нахлынула волна ужаса. Вдали от Карла я чувствовала себя свободной, но абсолютно незащищенной, постоянно ожидая удар в спину. Но рядом с древним я чувствовала себя нужной. Когда столько лет совершаешь один грех за другим, а затем они обрушиваются на тебя, как снег не голову, то хочется просто стереть память и уйти в забвение. Да, мне было стыдно за убийства сотни невинных людей, мне было стыдно за то, что я ничего не могла вспомнить и понять. Моё человеческое сознание разрывалось от боли и скорби, но тело говорило о том, что я — это уже не я, меня больше не существует, я мертва. И втайне ото всех, мне хотелось избавиться от этого проклятья. Но Шу… Вампир поморщился и, оторвавшись от созерцания моей груди, раздраженно произнес: — Решила в такой момент заняться самобичеванием? Поверь, это не самая удачная из твоих идей. До меня не сразу дошел смысл его слов, а когда дошел… я приоткрыла от удивления рот, глядя на Сакамаки во все свои рыбьи глаза. Впрочем, он только и ждал подходящего момента. Одной рукой заведя мои запястья над головой, пальцами второй руки провел по моей щеке, спускаясь ниже к шее. По коже бежали мурашки, и мне ужасно не хотелось отстраняться или сопротивляться. Холод его мраморной кожи обжигал… Его губы коснулись моих. Нежно-нежно, чуть изучающе, будто целовались мы впервые. Вот вроде легкое такое прикосновение, но из меня словно разом весь воздух вышибло. Я будто бы вообще разучилась нормально дышать! А, в отличие от вампира, воздух был мне необходим. Я подалась вперед, отвечая на поцелуй и принимая его правила. Чуть робко, словно в первый раз, но всё равно желая почувствовать его в полной мере. Шу навалился ещё сильнее, буквально вдавливая меня в дверь, крепче перехватывая сведенные запястья, опаляя холодом и жаром одновременно. Его сила нахлынула на мое сознание, как лавина, сметающая всё на своем пути. Да, это был не тот маленький мальчик, какого я встретила четыреста лет назад… Это был источник непревзойденной мощи, которую он и не собирался скрывать. Ребенок вырос, превратившись в мужчину. Да не просто в мужчину, а в сильного, бессмертного зверя — вампира. Я вмиг почувствовала себя слабой и беззащитной, но без тени страха. Сейчас вампир казался мне несокрушимой преградой, которая никогда не рухнет, до последнего будет оберегать то, что ему дороже всего… Легкая нежность поцелуя сменилась требовательностью. Без тени принуждения, но с нарастающим желанием и жаждой. Мы словно сейчас дышали друг другом, жили только друг другом. Хотя это и глупо. Такие, как мы — не могут жить в тривиальном смысле этого слова. Сильнее вжимая меня, не давая и шанса на побег, Шу целовал меня безудержно, словно потеряв над собой контроль. Мне же было плохо от осознания того, что я даже не могу обвить руками его шею, не могу коснуться его мягких светлых волос. Извивалась в руках, думая лишь о том, чтобы этот дикий поцелуй никогда не заканчивался. Словно именно сейчас вся сила, что была скрыта в нас обоих, те странные чувства, граничащие с непонятной яростью и безысходностью, переродились в страсть. Сильную, безудержную, неконтролируемую… Желание большего кружило голову, отображая мысль, что всё это неспроста. Ну не могли мне сниться подобные сны, просто не могли! У меня даже не было сил злиться на вампира, обвиняя его в том, что он вбил мне что-то в сознание. За то, чтобы поцелуй не прекращался — я готова была отдать всю душу без остатка. Всё прервалось в одночасье, когда в дверь робко постучали. Я готова была выть от отчаяния и обиды, а Шу не поскупился на пару крепких словечек. — Кто там ещё? — зарычал он, скаля зубы, точно волк, и полностью себя не контролируя. Глаза налились кровью, на виске билась жилка, и даже показалось, что сердце продолжило биться. А я же поняла только одно, что мы каким-то чудным образом оказались на мягком и пушистом ковре. Волосы разметались во все стороны, подол платья задрался почти до талии, а холодная ладонь вампира с выпущенными острыми когтями ласкала моё бедро. Сам же Шу с расстегнутой рубашкой всё продолжал нависать надо мной, недобро скалясь в сторону двери. — Да у вас тут жарко, — дверь отворилась, и на пороге показался знакомый Волк. Щурясь, мужчина едва не хохотал. Видимо, увиденная картина его очень сильно позабавила. — Прошу прощения, если прервал на самом интересном. Вампир прошипел сквозь зубы всё то, что он думает об оборотнях и их умственных способностях в целом, и ловко принял стоячее положение. Учитывая, что я продолжала лежать между его ног, то выглядело весьма забавно. — Слишком рано… Как ты так быстро пересек границу? — наклонившись, Шу помог мне подняться. Поставив меня рядом с собой, прикрыл мою обнаженную грудь моими же волосами. Ренар привалился к дверному косяку, скрестив на груди руки. — Были дела, — коротко ответил он, хмурясь. — Но сегодня всё разрешилось, и я как раз собирался отбывать. Вам повезло, что ты застал меня здесь. Парой дней позже и ты бы не дозвонился. — У нас нет пары дней, — сухо прокомментировал вампир, сжимая мою ладонь. Волк проследил взглядом за его движением и лишь понимающе изогнул бровь. Я успела только моргнуть, а оборотень с парнем уже телепортировались, наверняка, в комнату к Юи. В моей же собственной комнате стало невыносимо пусто, и я со стоном опустилась на пол, сжимая виски. «Тебе больно и одиноко? О, да у тебя же разбито сердце!». Медленно открыла глаза, молясь Посейдону, чтобы я ослышалась, а голос, казавшийся таким знакомым, принадлежал другому существу. Но этот сладкий, тягучий, словно мед голос проникал в сознание, пропитывая собой каждую клеточку разума. «Позволь же забрать твою боль, позволь лишить тебя одиночества». Зажмурилась, закрывая ладонями уши, чтобы хоть как-то отгородиться от этого треклятого голоса. «Ты будешь моей, а я буду твоим». — Нет! — отчаянно закричала я, подскакивая и принимаясь ходить по комнате туда-сюда, потирая виски и периодически изо всех сил мотая головой. — Нет-нет, больше я не поддамся. Больше ты меня не загипнотизируешь. Усмехнулся, но не поверил. Что же делать?.. Что я могу сделать? Стала судорожно оглядываться по сторонам, ища неизвестно что. «Стелется небом морская вода, Рвется и стонет океана покров. В пропасти тонут навек паруса: Жертвы, что слышат её сладкий зов. Зов — опаснее ножа, прекраснее луны, Зов — острее, чем стрела, и мягче, чем атлас…» — Замолчи! — зашипел над самым ухом. Не успела даже пискнуть, как рот был зажат сильной рукой. Выпущенными когтями вцепилась в белую кожу, проливая кровь. — Не смей. Слышишь? Не смей применять свой зов на мне! Вывернувшись, всё-таки укусила Хайнца за руку. Во рту образовался неприятный металлический привкус крови. Не-е-ет… Эта кровь и плоть отвратительны на вкус! Шу гораздо вкуснее. Из-за мыслей о молодом вампире, сердце невольно сжалось, пропустив несколько ударов. А Карл расхохотался. — Глупая рыбка всё-таки влюбилась? Какая ирония! Но вопрос: любит ли он тебя и нужна ли ты ему? — Любит! — зарычала я, скаля острые зубы. — Любит и нужна. Древний вновь зашелся в приступе неистового смеха, веселясь от души. Хотя… Какая к Дьяволу душа? Да такое сожрать-то — отравишься! — Если любит, то почему не говорит? — надев на себя маску задумчивости, Хайнц коснулся пальцами подбородка, будто думая. — Точно ведь! — щелкнул пальцами, явно «вспомнив» что-то. — Он боится за свою жизнь, боится, что ты сожрешь его, — я замерла, а вампир, улыбнувшись, сделал шаг навстречу. — Ты знаешь, что я прав, и знаешь, что это правда, — его холодная ладонь коснулась моей щеки, и тело охватил панический, парализующий ужас. — Но знаешь что? В отличие от своего сына, я спокойно могу говорить эти жалкие, ничего не значащие три слова… — улыбка Карла стала запредельной. Понизив голос до шепота, медленно произнес: — Я люблю тебя, Аманет. Вздохнула и ударила наотмашь, поцарапав ему и вторую руку. Древний зашипел и отступил. — Ложь! — как ни странно, но голос прозвучал почти спокойно. И это несмотря на ту гамму эмоций, что сейчас разрывали мое тело. — Может ты и создал меня, но явно кое-чего не знаешь… Я чувствую ложь. И эти твои «жалкие, ничего не значащие три слова» лишь открывают истину. Я могу съесть только то сердце, что любит меня. Могу поглотить только ту душу, что не лжет мне. Но слова, сказанные без любви, просто для меня пустой звук. Ты же даже не заслуживаешь того, чтобы стать моим завтраком. И чтобы Шу не говорил… я чувствую, где он искренен, а где лжет. Даже когда он говорит, что ненавидит меня, я знаю, что это ложь… И несмотря на всё это — Карл Хайнц улыбался. Я замолчала, потому что мне стало не по себе. — Влюбленный в сирену сам по себе дурак, но сирена, что любит… Источник её жизни — это влюбленные сердца. Не физическая близость, не слова и даже не клятвы в вечной любви, а именно сердца! Но что будет, если она не получает любви, м? Она чахнет от одиночества, высыхает и, в конце концов, умирает. Даже если мой сын и впрямь любит тебя, то он губит тебя собственными же руками. Поджав губы, изо всех сил сжала кулаки, вспарывая нежную кожу рук острыми когтями. На ковер закапала густая, черная кровь. — Пусть так, но я знаю, что ты задумал, и ни за что не поддамся на провокацию. Обещаю, я разорву в клочья все твои стереотипы. Он улыбнулся и… исчез. Я учуяла чье-то стремительное приближение. Без предварительного стука дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся Канато. — Аманет, что ты?.. Но конец фразы я так и не услышала. Слабо, устало улыбнувшись, пошатнулась. В глазах стремительно темнело, а сознание куда-то поплыло. Последнее, что я почувствовала, как меня подхватили на руки прежде, чем приложилась головой о пол. Последней здравой мыслью было: «Я хочу съесть это». И всё. Сознание ушло в небытие.