Цветы распускаются во мраке

Когда же вечер станет тише, И, околдованная мной, Ты полететь захочешь выше Пустыней неба огневой, - Да, я возьму тебя с собою И вознесу тебя туда, Где кажется земля звездою, Землею кажется звезда. И, онемев от удивленья, Ты узришь новые миры - Невероятные виденья, Создания моей игры... Дрожа от страха и бессилья, Тогда шепнешь ты: отпусти... И, распустив тихонько крылья, Я улыбнусь тебе: лети. А. Блок "Демон" —Ну, девочка моя, чего же ты желаешь? — желто-зеленые глаза внезапно стали хищно-красными, а добрая когда-то улыбка переменилась на злорадную ухмылку. Внутри что-то неприятно кольнуло, а мой разум истерично метался, вопя во все горло сигналы тревоги. — Я... — мысли не могли собраться воедино, образуя в голове непонятный сгусток информации, из которой я не могла выудить ни единого слова. Его глаза хищно изучали каждый сантиметр моего тела, взгляд скользил снизу вверх, задерживаясь на каждой малейшей детали. — Я могу немного подумать? Демон наконец оторвал свой кроваво-багровый взгляд от моего тела, плавно переведя на лицо. Его влажный язык вновь соблазнительно, но, казалось, так невинно скользнул по губам и это, несомненно, заставило мое сердце биться чаще. Нервно глотнув, я отвела взгляд, уставившись на колышущееся пламя одной из свеч. Асмодей как-то по-издевательски хмыкнул, вероятно, заметив мое смущение, а затем, отложив сверток, медленно, словно издевательски, начал приближаться ко мне. Шаг за шагом он сокращал расстояние между нами, заставляя меня невольно пятиться назад. Я не хотела очередной раз как-то соприкасаться с ним, он буквально сводил меня с ума. Нет, не своей красотой, а чем-то другим. Словно просто своим присутствием он заставлял мои колени дрожать. А я все так же не могла поверить своим глазам — он живой, и стоит сейчас передо мной, хотя, не стоит вовсе, движется, его грудь вздымается от ровного дыхания, а волосы переливаются какой-то золотой искрой в свете зловещих свеч. Его смешила моя реакция, смешили мои мысли. На безупречном белоснежном лице Асмодея растянулась коварная улыбка, обнажая хищные клыки, которые вызывали во мне дикий ужас. Хотелось бежать, куда глаза глядят, не оборачиваясь назад, не смотря вновь в эти глубокие, чарующие глаза. Зачем, зачем я согласилась? Сердце пропустило удар ровно на том моменте, когда моя спина коснулась холодной мраморной стены, которая, как казалось мне раньше, была еще далеко. Пятиться дальше было некуда, а Асмодей был уже в двух шагах от меня. Нервно вздохнув, я закрыла глаза. И в этот самый момент его запах вновь ударил мне в нос, заставляя понять, что он вот тут уже, совсем близко, что его дыхание ощущается уже на бледной коже. И было оно настолько горячим, что, казалось, появлялись ожоги от каждого вздоха. Его сильные, мощные руки обвили мою тонкую талию, словно цепи, притягивая к себе. И от осознания того, что впервые за долгое время я ощущала кого-то рядом, дышать становилось все сложнее с каждой секундой. — Конечно, можешь, — хриплый, разжигающий кровь голос раздался прямо над моим ухом, заставив меня вздрогнуть. Его голос был словно древнее заклинание, словно какой-то невероятный гипноз, подчиняющий меня, заставляющий чувствовать и страх, и какое-то странное чувство, ранее мне неизвестное, одновременно. Мне хотелось просто уткнуться ему в плечо и рассказать все, что меня тревожит — начиная издевками одноклассников и заканчивая кривыми вилками в столовой, которые, к слову, тоже меня беспокоили. Я открыла глаза. Он был так близко, что колени словно сами собой подкашивались, заставляя буквально падать к его ногам. Но он не давал упасть. И почему-то в этот момент решил меня покинуть мой разум, упуская даже малейшие ниточки, связывающие меня с таким понятием, как "здравый смысл". И вот в этот самый момент, когда мой мозг помахал мне на прощание, я решила таки взять и уткнуться носом в его плечо и рассказать обо всем. Так тепло, так приятно. Невыносимо хотелось чувствовать себя нужной, чувствовать защищенной в руках этого человека. Пускай, это иллюзия. Пускай, что рано или поздно все тоже распадется на мелкие кусочки, оставляя меня никому не нужной и беспомощной. Но сейчас его руки обвивали мою талию, словно удерживая меня от падения в пропасть, в которую он сам же меня скоро и бросит. И как только я открыла рот, чтобы высказаться, открыть ему свою душу, выпустить все наружу, я не смогла произнести ни звука. Ни единого. Его влажные горячие губы слегка коснулись моего уха. Мое тело словно сковали невидимые цепи, врезающиеся в кожу, делая невыносимо больно, но боль мне эта почему-то была словно бальзам на душу, мне было приятно ее ощущать. Я не могла ни дышать, ни говорить, ни даже глаза закрыть. Вокруг все закружилось, мне становилось хуже с каждым мгновением, то ли от волнения, то ли от желания продолжать весь этот демонический спектакль. Демон слегка отстранился, будто дожидаясь разрешения. Неправильно. Но его не последовало. Запрещено. Точно так же, как не последовало и отказа. Парень словно тихо мурлыкнул, а затем более настойчиво прильнул губами к моей шее, отчего из горла вырвался рваный вздох. Я не привыкла к такому, не привыкла, что меня целуют, заставляют чувствовать себя желанной, и от этого становилось все более стыдно, словно я делаю что-то очень запретное, словно вкушаю тот самый райский плод, отправивший Адама и Еву на землю. А меня в ад. Его поцелуи становились все настойчивее, а мои ноги все слабее, они вовсе отказывались меня держать. Зачем он это делает? Почему он выбрал именно меня? Зачем он вообще пришел в тот несчастный туалет? — Хватит думать так громко, — его голос заставил меня вздрогнуть, а мой разум каким-то образом резко вернулся обратно. Вся каша, которая была в голове еще несколько минут назад, внезапно оказалась аккуратно разложена по полочкам. Асмодей все так же продолжал целовать мою шею, с каждой секундой все крепче сжимая руки на талии, отчего, несомненно, было все сложнее дышать. Оставляя влажную дорожку от жарких поцелуев, он был уже в паре сантиметрах от моих губ. В голове начинало непонятно шуметь, отчего она как-то сама собой закружилась. Два сантиметра. Как только в голове запустилась карусель, ноги начали отказывать, подкашиваясь все больше. Боже мой, что я делаю? Позволяю демону себя целовать? А что мне еще остается делать? Да, я могу снова вернуться в школу, тем самым буквально отправив себя на смертную казнь, могу снова посмотреть в глаза Насте, Марку и другим. Но какой в этом смысл? Один сантиметр. Помогите. Как мне взять себя в руки? Как мне просто взять и оттолкнуть его от себя? Я боюсь даже словно сказать ему, а тут я должна просто взять и оттолкнуть. Нет, это, черт возьми, невозможно. А что, если он разозлится? Откажется и вовсе помогать после этого? Ноль сантиметров. И мысль яркой вспышкой ударила мне в голову. Я знаю, как остановить это. — Я придумала, чего я желаю! — казалось, я протараторила эти слова настолько быстро, что даже сама не до конца уловила их смысл, но это заставило демона отстраниться. К счастью. — Ну, и что же ты желаешь? — он прокрутился на пятках,тем самым разворачиваясь и выпуская меня из своего плена, давая волю думать, возвращая возможность снова вдохнуть полной грудью. Асмодей быстро вернулся к своей шикарной кровати, которая больше была похожа на кровать из какого-то замка, вновь взяв этот сверток слегка пожелтевшей бумаги. Я медленно начала двигаться в сторону этой зловещей черной кровати, словно давая себе последние секунды передумать, а в голове стали всплывать ужасающие картины и образы, связанные с эти местом. Он явно не один демон в преисподней, а значит, наверное, мне предстоит увидеть и других. И свечи эти, черт бы их побрал, всю атмосферу так сильно утяжеляли, словно напоминая о том, что спустя какое-то время я тоже буду гореть в аду таким пламенем. Трясущимися от страха руками я взяла этот свиток, внимательно его рассматривая. Пустой лист бумаги, никаких надписей, цифр, ничего. — Почему он пустой? — я посмотрела прямо в глаза Асмодею, о чем мгновенно пожалела. В его глазах словно пылал огонь, адское пламя, сжигающее меня изнутри. И новая волна страха вновь накрыла меня с головой, шепча мне на ухо о том, что надо бежать отсюда. — Потому что ты должна туда написать свое желание, солнце, а не кто-то другой, — в ледяном голосе демона слышалось все - коварство, сарказм, ненависть, нотки желания и мести — все, кроме прежней доброты. Но едва уловимая ниточка какого-то странного чувства опять проскользнула в его глазах — они вновь блеснули синим цветом. Все так же трясущимися руками я взяла в руки перо странной витиеватой формы. Вспоминая все фильмы о контрактах с дьяволом, я все еще прекрасно помнила, что контракт подписывают кровью, но какая-то светлая надежда закралась ко мне в голову, моля о том, чтобы в пере были чернила. Но их не было. Осмотревшись по сторонам, я поняла, что ни ножа, на какого-то лезвия здесь нет. И почему-то взгляд опять упал на все эти шрамы на запястьях и мысль проскользнула в гудящей от напряжения голове — я не раз это делала уже. Асмодей же с диким удовольствием наблюдал за всей этой картиной, не отводя от меня своих хищных глаз. И когда взгляд его упал на шрамы, в глазах все четче прослеживались синие оттенки. Нет, глаза все еще были до одури красные, но словно какие-то капельки синего попали туда ненароком. Черт возьми, что это значит вообще? Под его взглядом я чувствовала себя неудобно, словно кто-то прокрался ко мне в душу, исследуя каждый уголок, перерывая все воспоминания, возвращая меня к самым темным моментам моей жизни. Хотя, так оно и было, наверное. Он словно показывал мне, как было плохо раньше, все больше подталкивая меня к тому, чтобы я решилась на этот совсем не легкий шаг. — Что-то потеряла? — ага, рассудок. Демон услышал эти мысли, при этом оглушительно засмеявшись своим каким-то сатанинским смехом, от которого даже мурашки пробежали по спине. Он вызывал смущение, какую-то даже детскую вину, но за что? За то, что я сейчас стою, дрожащими до ужаса руками держу это перо и бумагу, и не могу решиться на этот шаг лишь потому, что меня по рукам и ногам связывает дикий, животный страх? Демон слегка склонил голову на бок, а затем медленно подошел ко мне, снова сократив дистанцию до минимума. И отчего-то стало легче. Он нежно взял мою руку в свою, словно показывая, что ему можно доверять. На секунду я расслабилась, позволяя себе облегченно выдохнуть, но потом я почувствовала прикосновение к руке чего-то холодного, такого до печали знакомого, а потом руку пронзила острая боль. Нож. Он держал в руках какой-то старинный кинжал с черно-золотой рукоятью. И на секунду какой-то вспышкой в голове мысль — он мне знаком. На холодную бледную кожу выступили капельки горячей алой крови. И глаза Асмодея тут же покраснели. Его сводил с ума вид свежей крови, которая так аккуратно тонкой струйкой стекала по запястью. Окунув кончик пера в кровь, я поднесла его к пергаменту. Еще мгновение и будет уже слишком поздно возвращаться назад. Перо легонько коснулось бумаги, оставляя кровавое пятно, которое быстро расползалось в стороны. Последний раз я чувствую себя свободной, последний раз я никому и ничего не обязана. "Я желаю перестать быть такой чувствительной, перестать воспринимать все так близко к сердцу. Я хочу найти друзей, обрести любовь, стать счастливой." Еще немного повертев перо в руке, я обреченно посмотрела на Асмодея, давая понять, что я уже закончила писать свое желание. Демон слегка склонился, читая написанное мной письмо. Он казался очень серьезным пару секунд, но после того, как он дочитал до конца, он вновь разразился адским смехом. — Котенок, мне жаль, что ты настолько глупая, — он посмотрел на меня, показывая всеми силами, что мое желание является полной чушью. Но это действительно все, что мне нужно. Я хочу быть счастливой, хочу тоже жить, как все остальные, хочу иметь того, кто всегда сможет за меня постоять, который всегда протянет руку помощь, который будет просто любить меня. — Это действительно то, чего я больше всего хочу, — демон окинул меня осуждающим взглядом, в котором прослеживались тонкие нотки... сочувствия? Немного грубо как-то притянув меня за руку, он поднес окровавленное запястье к свертку, оставляя на нем каплю моей крови. Голова уже начинала кружится то ли от запаха, то ли от вида этой алой жидкости. Невыносимо. Асмодей провел пальцем по контуру раны, отчего она тут же затянулась, а на коже осталось лишь легкое уже знакомое ощущение морозного покалывания. — Обычно я делаю это языком, но я не хочу еще больше тебя пугать, — демон сел на кровать, довольно смотря на лист с моим желанием. Он снова отчего-то усмехнулся, а затем перевел свой взгляд обратно на меня. Поразительно. Его глаза снова желтовато-зеленые, как тогда, в уборной. — Теперь ты официально принадлежишь мне до своей смерти, — Асмодей, жмурясь, как кот, проговаривал каждое слово с каким-то особым удовольствием, — и после нее, тоже. Мне ничего не оставалось делать, как просто молча кивнуть, соглашаясь со всеми его условиями. В душе, почему-то, я почувствовала облегчение. Ощущение того, что мое будущее все-таки может быть светлым, того, что все изменится. И в какой-то момент я вновь перевела взгляд на демона, чье настроение, казалось переменилось со скоростью света. Он больше не улыбался, а просто смотрел куда-то в потолок, словно провалившись в свои мысли, в какие-то его воспоминания, которые, совершенно точно, очень сильно мучили его. Демон устало вздохнул, откидываясь на кровать, окончательно сминая все покрывало. Его светлые волосы так красиво контрастировали с черным покрывалом — нефть и платина. Я молча стояла рядом с кроватью, теребя испачканный рукав своей школьной рубашки. И мне почему-то нравилось наблюдать за демоном: за его постоянно меняющимся цветом глаз, за рассыпанными по покрывалу волосами, за идеальными чертами лица. Я внезапно почувствовалa , как чувствуют себя наркоманы, первый раз пробуя какое-то вещество и осознавая, что они теперь никогда от него не избавятся. Мне семнадцать лет, а я уже ввязалась в какую-то неприятную историю, обеспечивая себе место в аду. Асмодей повернулся ко мне, взглядом подзывая подойти поближе. И я послушалась, подходя к кровати, аккуратно садясь на ее краешек. В комнате была полнейшая тишина, слышно было только потрескивание свеч и биение сердец, которые, казалось, бились в унисон. Комната казалось как-то по-грустному пустой, и создавалось впечатление, что когда-то она была заполнена всяческими мелочами, а потом что-то произошло. И картинки перед глазами — демон, сметающий все на своем пути, потому что каждая деталь причиняла жгучую боль, разрывая сердце напополам, обжигая жидкой лавой. Пламя свечей отражалось от серых мраморных стен, нагнетая какую-то непонятную тоску. — Зачем ты заключила со мной контракт? — тишину нарушил хриплый голос уставшего, какого-то убитого даже Асмодея. Он выглядел грустным, на его лице читалась озадаченность, он был погружен глубоко в свои мысли и на секунду мне показалось, что я даже их слышу, отчего захотелось зажмуриться, закрыть уши и забиться куда-нибудь в угол. О чем же он думает? — Потому что у меня не было выбора, — глаза демона в сию же секунду полыхнули красным. Асмодей резко вскочил, уставляясь бешеными глазами прямо в мои. Затем, пройдя зачем-то круг по комнате, он остановился напротив. — Не лги. У тебя был выбор, ты могла отказаться ровно до того момента, пока не подписала контракт, — он сорвался на крик, который сразу же заполнил все помещение. — Не надо во всем винить меня. "Я не виноват был." — в голове снова пронеслись чужие мысли. Его мысли. Но может я просто додумываю себе все это? — Я не виню, — пропищав эти слова, я спрятала свой взгляд, устремив его в пол. Только сейчас я заметила, что на полу была вычерчена какая-то звезда. Пентаграмма? Я думала, демоны боятся ее. — Тебе пора домой, — Асмодей жестко вцепился мне в руку, а в следующую секунду перед глазами все закружилось, отчего я невольно зажмурилась. Когда я открыла глаза, вокруг меня уже не было зловещий мраморных стен с дьявольскими отблесками от свеч. Я сидела на скамейке перед своим домом, на улице было уже темно, а с неба медленно кружась падали снежинки, предвещая скорый приход зимы. И сердце, наконец, успокоилось, почувствовав себя в безопасности. Какое-то странное чувство разлилось по всему телу — непонятная тревога, волнение. Но не за себя. Мысли о том, что этот демон не тот, за кого себя выдает, поглощали меня с головой. У него есть история. Об этом говорило все — стены в кабинете, интерьер, сам он, но что просто кричало об этом, разрывая голосовые связки — глаза. Новая глава моей книги жизни сегодня началась. И от этого стало так приятно, так сладко на душе, что сразу же захотелось танцевать, кружиться, как все эти снежинки в небе. Но надо бежать домой. Встав со скамейки, я быстрым шагом направилась в сторону своего подъезда. Мама, наверное, жутко волнуется, ведь меня не было почти целый день. Но все равно, все это волнение, скорее всего, подставное, так как она никогда не слушает меня. И если я приду домой, и скажу, что я ей говорила о своих планах, она задумчиво поднимет свой взгляд к потолку, а затем улыбнется и скажет, что вспомнила, что же я планировала делать. А соль то в том, что я ей и не говорила ничего даже. Но я счастлива, что моя мама так и не знает о том, что моя главная опасность совсем не маньяки на улицах, моей главной опасностью оказалась я сама. Подписав контракт, я отреклась от всего, что было в этом мире — от мамы, от школы, от дома, от себя самой. Открыв входную дверь, я удивилась услышанным с кухни разговорам. Обычно в это время все спят, а тут мама сидела на кухне, весело попивая чай и болтая с какими-то своими гостями. Ну, и конечно, ни капли не волнуясь за меня. — Доча, наконец то ты пришла! Твои друзья тебя уже заждались! — глаза поползли на лоб от услышанного. То есть, эти гости не к маме пришли, а ко мне? Со стула встала девушка с пепельными волосами, почти как у Асмодея, только на несколько оттенков темнее. Она радостно подбежала ко мне, заключив меня в объятья. Что происходит? Кто эти люди? — Маша, я рада, что ты наконец пришла. Мы с Астрид тебя заждались! — она улыбнулась мне ослепительно белой улыбкой, отчего внутри вновь зародилось неприятное тревожное чувство. Да сколько можно этой гложущей тревоге брать надо мной контроль? Астрид встала и, уподобившись своей подруге, крепко меня обняла. Ее рыжие волосы были настолько короткие, что со спины я бы точно подумала, что она мальчик. Эти мысли заставили меня посмеяться, возвращаясь к миру живых. Но смеялась я не долго. Когда Астрид была максимально близко к моему уху, она еле слышно прошептала: — Добро пожаловать в Ад, милая.