У тебя сильные крылья

Музло играло какое-то отстойное, да Белов и не музыку приехал сюда слушать. — Ля, Белый, — Костян, долговязый пацан с собранными в куцый серый хвост волосами, встретил его в прихожей. — У Вована днюха, помнишь его? Вована Белов помнил смутно. Тот вваливался обычно, когда Белов был уже слишком угашенным, чтобы запоминать кого-нибудь. Но он знал его девку, то ли Люську, то ли Лерку, шабутную и веселую, с пережженными перекисью волосами. — А че у тебя на хате? — А у кого еще? Костян был уже сильно совершеннолетним, отходил в армию, когда Белов только в третий класс пошел, сейчас учился на что-то айтишное в не самом хорошем вузе и че-то зарабатывал в интернете. Матери у Костяна не было, отец спился еще до рождения Белова и окочурился, когда Костян был в армии. С тех пор здесь вечно собирались разные малолетки, на что все родители, конечно, посматривали неодобрительно. У матери Белова случился бы припадок, если бы она узнала, что он даже просто задерживается рядом с этой дверью. Манька, невысокая, в короткой юбке и со смазанной розовой помадой на губах, стояла у открытого холодильника и придирчиво рассматривала его содержимое. — Жрать не хочешь, Белый? — спросила она, когда он зашел на кухню. — Думаю, может, бутеров замутить. — Сначала выпью. — Водку будешь? Там парни коньяком угашиваются, но мне кажется, он паленый. Манька Белову нравилась. Ее нельзя было беспардонно полапать за жопу, но можно было попиздеть за жизнь, а еще лучше – за какую-нибудь новую игрушку. — Давай. Манька достала из морозилки бутылку водки, резво нашла в шкафчике целые стопки и разлила себе и Белову. — Че, за встречу? — хмыкнула, протягивая одну стопку ему. — Че, запить нечем? — Не будь как баба. Да уж, и пила Манька за двоих. В комнате было жарко и накурено. Манька театрально раскланялась с Беловым и отчалила к креслу, в котором развалился незнакомый парень с уголовной рожей. Лица в основном были знакомые. Белов кого-то не знал по имени, но примерно представлял, кто кому кем приходится. Народ тесно расположился на диване, двух креслах и табуретках. На журнальном столике стояли бутылки с алкоголем, запивоном, тарелки с нарезкой и большая миска с мясом. Че Маньку понесло строгать бутеры, сразу стало непонятно. Может, кто мясо не жрет? Белов углядел свободное место и протиснулся на диван между двумя девками. Настеха чмокнула его в щеку напомаженными губами, кажется, оставляя след, сунула ему в руки пластиковый стаканчик с коньяком. — Да я вот, – Белов приподнял в руках принесенную с кухни бутылку водки. — О, — тут же оживилась девчонка справа. — Я тоже буду. — Она сунула ему свою кружку. — Поухаживай за дамой. Белов оглядел столик. — Тебе с соком? — Ага. Я Соня. Соня была симпотная. С зачетными сиськами, ровными стрелками и мягкими бедрами. Это вам не тощий пацан, которого и потрогать не за что. Белов передал наполненную кружку Соне и чокнулся с ней своей стопкой. — Белый! — окрикнули его с другой стороны комнаты. Белов поднял взгляд, увидел Санька, бывшего одноклассника, приветственно хмыкнул. — Давно тебя не было. — Экзамены. — Че, в твоем этом лицее гоняют вас? — Ебут нас дружно и строем. Санек пьяно загоготал. Интересно, подойдет потрындеть? Белов, в общем, не против пообщаться, ему не в падлу, про него никто не мог бы сказать, что он зазвездился и забыл старых друзей, но с Саньком они никогда не были в особо хороших отношениях. Санек не подошел. Алкоголь свое дело делал. Мысли притихали, становились медленнее, приятнее. Белов запизделся с Костяном, притянул к себе Соньку, чувствовал боком ее горячий бок. И не думал о том, как бы чувствовался тощий бок феечки. Не думал. Не думал. Какого хрена все так сложно? Понятно же, что тянет его в какие-то неебучие дали, нахер не нужные. Заяви кто из его друзей, что дрочил на другого пацана в душе, Белов бы ему прописал. Да он даже Гере прописал для профилактики, хотя тот вроде замечен не был. Ходил, конечно, со своей пидорской челочкой, но Белов не мудак так-то, пусть ходит, как хочет. Глаза не красит – и то хлеб. Надо было к Гере ехать. Но Гера ушлый, сразу просечет, что че-то не так, и не даст с темы съехать. Скажешь ему, у меня, кажись, на пацана стоит, – так тот предложит пацана раздеть и проверить. А Белову такого нахрен не надо, ему бы наоборот спустить пар и забыть нахуй. Курить Белов вышел в подъезд. В жаркой прокуренной комнате его начало развозить, надо было вдохнуть воздуха с улицы. Он открыл окно, пристроился на подоконнике и затянулся. Надо было колы в водку плеснуть, что ли, чтобы быстрее накрыло. А может, и ну нахуй, давно ли блевал в туалете? Выжрали тогда с Герой непонятно чего, хорошо хоть не траванулись. Гера даром что мажористый мальчик – пьет все, что горит. Нет бы нормальное бухло притаранить, так хоть какая-то польза была бы от его денег, а то только и делает, что в брендовых шмотках таскается. Как пидр. — Чего один? На Соне короткий сарафан на бретельках, сиськи вздернуты чуть ли не до подбородка и ноги от ушей. Ладненькая. Белов протянул руку и привлек деваху к себе, впился в мягкие губы. Соня тут же ответила, жарко, умело, раскрыла ротик, впуская его язык. Хорошенькая, отзывчивая, и если не прочь, то вообще отлично. Белов уверенно положил руку ей на бедро, повел ниже, нырнул под сарафан. – У меня парень есть, — хихикнула Сонька в его губы. — Вот мне не похуй, — почти рыкнул Белов в ее губы, распаляясь. Конечно, если хочешь по-быстрому, лучше с кем-нибудь знакомым. Кого знаешь, где и как сжать, чтобы она готова была сразу ноги раздвинуть. Но Соня, кажется, и так не имела ничего против того, чтобы по-быстрому. Белов утащил ее в закуток за мусоропроводом, нагнул над подоконником и сдвинул в сторону кружевные трусы. — Ты только это… — неровно выдохнула она. — С защитой. — Все норм, — Белов достал из кармана презик и раскатал по члену. Ему батя довольно популярно в свое время объяснил про ЗПП и залеты, никаким алкоголем это не выбьешь. Девка тихо застонала, когда он вошел. Это было привычно — мокро и мягко, потянуть за волосы, не слишком сильно, губами под ухом, наклонить снова, засадить глубже. У Соньки белесые волосы, мягкие изгибы, ничего общего с… Блять. Кончил он на воспоминаниях о темных пятнышках синяков на тонких запястьях. Блядство. — А ты горячий, — Сонька поправила сарафан, чмокнула его в щеку и, довольная, упорхнула обратно в квартиру. Белов нервно потянулся за новой сигаретой. В груди собиралась в тугой ком тягучая злость. Какого хуя. А вот встречали его не радужно. Витек, высокий и коренастый, окинул его тяжелым взглядом и весомо спросил: — Ты мою бабу трахнул? Белов перевел взгляд на Соню. Та держалась за щеку, но смотрела в ответ со злым вызовом. Хм, а ведь знакомое у нее ебало. Может, он ей чем-то раньше насолил? Он без проблем бы мог. — Ну если твоя девушка с такой готовностью на любой член прыгает, то у меня для тебя плохие новости. Драться с Витьком было хуевой идеей. Витек был реально сильный и достаточно быстрый для своей комплекции. Пропустишь пару ударов – и поедешь прямиком в больничку. Но один удар Белов пропустить вполне мог с минимальными последствиями. Он уже пиздился с Витьком, больше по приколу, чем по серьезке, так кое-что о сопернике знал. Витек бился бестолково, не особо анализируя, полагаясь на скорость и силу, и если успевал ударить один раз, то тут же расслаблялся, оглядывался. Проверить, все ли видели, все ли в восхищении. Дебил. Белов не успел уклониться от первого удара – он был пьян, а Витек еще не успел накидаться. Прилетело по скуле, не особо сильно – Витек не видел в Белове соперника, хотя очень зря. Белов почувствовал, как злость с адреналином радостно заполняют тело, бегут по венам, и ударил. Как раз когда Витек отвел взгляд, и еще раз. Может, и уделает. Вон как взбесился. И спокойный-то не особо анализирует, что делать, а теперь тупо машет кулаками, как кувалдой. Скучно. Белову злость никогда не застилает глаза. Она лишь бодрит, иногда диктует, что делать, но не отключает ему мозг. Ему вообще мозг никогда и ничто не отключает. Кроме этого рыжего, дьявол его побери. — Бля, Белый, — выговаривал ему потом Костян на кухне, пока Манька прикладывала ему замороженную курицу к скуле. — Ну договаривались же, никаких драк у меня на хате. Хочешь, чтобы соседи полицию вызвали? И так весь подъезд думает, что я вам дурь толкаю. — А нахера ты вообще всех сюда пускаешь? — Во-первых, не всех, — Костян щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. — А во-вторых, если вас сюда не пускать, хуй знает, куда вы еще пойдете. Тут хотя бы реально дури нет. Вообще Костян был прав, конечно. Белов бы куда попало не пошел, Санек тоже. Но с благополучными семьями не всем свезло, у той же Маньки отец с матерью бухали не просыхая, и если бы не Костина квартира, где она ночевала и делала уроки, неизвестно, что с ней было бы. А так она даже школу закончила, каким-то чудом выбила себе койку в общежитии и съебала. — Извини, — буркнул он, — Проблемы в жизни, вот я и сорвался. — У тебя по жизни проблемы, — Костян вздохнул. Он больше не злился. — Учись держать себя в руках, ну. — А че я этой Соньке сделал? Поматросил и бросил? — Да нет, — Манька пожала плечами. — Она в тебя, конечно, по уши. Может, обиделась, что внимания на нее не обращал. — Вообще ее не помню. — Она младшая сестра Светки. Светку помнишь? Светку, конечно, помнил. Она как раз была из тех, с кем за жизнь не попиздишь, зато за жопу полапаешь. Первая его. Помнится, даже в кино ее несколько раз водил да цветочки притаскивал. Действительно, была у нее сеструха. — Так она же ботанила вроде, не? Сидела вечно с книжкам своей комнате. — Да Светка когда к ухажеру съехала, стала выходить. — Ясно, — Белов убрал курицу от лица, вернул Маньке. — Ладно, пойду я. — Точно доберешься? — Да, тут же ночные автобусы ходят. — Отпишись, как дома будешь. — Хорошо, мамочка. Костян хмыкнул. Ночь встретила долгожданной прохладой. Белов огляделся. Он рос в этом дворе, хотя их дом стоял чуть дальше. Как-то привык, что дружить нужно подальше от маминых глаз, и в своей дворовой компании почти не появлялся. Костя ему и поставил удар, а вот контролировать злость и черпать из нее веселье он учился сам. Выпуская пар на улице, он приходил домой и улыбался на все бесконечные требования матери. Это было несложно. Он был достаточно умным, чтобы хорошо и даже с интересом учиться. Он насмотрелся на Костин «притон» и не хотел закончить так, как заканчивали многие из них. Дома вел себя примерно и не спорил с родителями. А когда они, наконец, переехали в трешку и перевели дитятко в престижный лицей, стало еще легче. В лицее он дружил с одноклассниками и не грубил учителям, маме больше не докладывали о каждой драке, и замечала она только те, в которых Белову прилетало по лицу. Поэтому со временем он научился драться так, чтобы ему не прилетало. Белов продолжал ездить к своей дворовой компании, чтобы отпустить душу, и возвращался. План дал трещину только на Гере. Гера не был бы собой, если бы согласился играть по его правилам и делал бы вид, что его не существует. Что вы. Гера заявлялся в гости, был вежлив, и, если мама пыталась возражать, напоминал, что он вообще-то сын богатеньких родителей. Мама никак не могла определиться, стоит ли Гошеньке с ним дружить, и так и отдала это решение на откуп ему самому. Белов был поражен. Белов Геру зауважал. Но Белов не собирался бунтовать против системы. Мама будет в истерике, если узнает про Леля. Но как она узнает про Леля, если про своего сына она не знает ничего? До дома Белов добрался резво. Прошелся от остановки до остановки, еще покурил, дожидаясь автобус, и уже через полчаса был на месте. Открыл дверь, стянул обувь и тихо, почти на носочках, прокрался в гостиную. Лель спал, закинув ногу на одеяло. Обнимал его руками, прижимался щекой. Белов присел на корточки рядом с ним. И тут Лель открыл глаза. Сонно заморгал, выглядя при этом бесконечно мило, посмотрел удивленно и… радостно. Потом нахмурился и повел носом. — Я пил, — четно признался Белов. — И курил. Я обычно не курю, но тут что-то… Теперь Лель смотрел настороженно, но радость, чистая радость при виде Белова, никуда не делась. И у Белова от этого всего сердце забилось сильнее. Выпустил пар, конечно. Так выпустил, что теперь при виде голой ноги, заброшенной на одеяло, чуть ли внутренности не скручиваются. Лель мог бы так эту ногу забросить на… Белов качнулся вперед и накрыл губами чужие губы — мягкие, упругие, нежные. Лель испуганно вздрогнул и неумело ответил. Твою маааать… Как же… Умереть просто, как охуенно. Белов положил руку ему на щеку, погладил большим пальцем, почувствовал легкую дрожь. Открыл глаза и отстранился. Лель смотрел на него широко раскрытыми глазами, лихорадочно облизывал влажные губы, и Белов едва не зарычал от этого зрелища. Он просто попробует – и все. Просто попробует. А что потом? Скажет, что это ничего не значит? Попросит уйти? Попробует поверить, что после этого Лель не шагнет под поезд? — От меня перегаром несет, — Белов хмыкнул. Еще раз огладил большим пальцем нежную кожу и убрал руку. — Пойду спать. Спокойной ночи, феечка. Лель растерянно кивнул.