Чёрный Рыцарь

«Серебряный Шпиль», тренировочный зал       — Сэр, — голос полковника, идущий от полупрозрачной голограммы комлинка, отвлёк Кеноби от наблюдения за тем, как краснокожая полуфоллинка мечется по импровизированной арене, словно нетопырь в джунглях Кашиика.       Не сказать, чтобы Оби-Ван был многоопытным наставником — таким, как, к примеру, Магистр Йода, буквально на собственных руках вынянчивший не одно поколение джедаев. Включая таких монстров рукопашного боя, как Винду или Дуку. На счету джедая был лишь один падаван. Да и тот, как говорили многие из Высшего Совета, проблемный. Однако многие (тем более — такие очевидные) вещи мастер возможного Избранного Силой всё же примечал — и делал выводы. И те методы, с помощью которых сейчас тренировалась Зулли, то, как она двигалась, как орудовала синим клинком светового меча, как с ловкостью использовала окружающий её Хаос тренировочной площадки себе на пользу… всё это было весьма показательно.       В основе своей падаван использовала стиль Пятой формы — резкие, широкие взмахи, в которые вкладывала немало силы (и Силы тоже). Но стоило взглянуть лишь мельком на тот рисунок боя, что она плела — и сама собой вылезала определённая «неправильность». Несоответствие тем вылизанным до блеска техникам, что преподавали в Храме юнлингам — и что часто встречались у тех падаванов, что нашли учителя совсем недавно.       Он тихо хмыкнул себе под нос, вспоминая.       «Неправильность» была весьма знакомой — та, что пришла к самому ученику мастера Джинна, а затем и рыцарю — после того, как Оби выбрался живым из десятка-другого различных переделок, где его пытались нашпиговать плазмой или отправить в Силу ещё каким-нибудь способом. После того, как, набив шишек (и выжив при этом), будущий джедай понял, что меч в его руках — лишь один из инструментов. И начал использовать для собственного выживания в бою всё, что можно было использовать. От рельефа поля боя до плохо закреплённых предметов, с лёгкостью швыряемых Силой. От газовых труб, которые можно подорвать, до простого и надёжного мордобоя. Но пришло это к Кеноби далеко не сразу. Его учили по-другому — до тех пор, пока учителем не стала сама жизнь.       Полуфоллинка же, пусть и не в полной мере, но уже осваивала эти важные для выживания навыки, как будто её наставником был не дипломат, а настоящий боевик из подчинённых Винду. Или вовсе из Теней. Причём шло это уж в силу жизненного опыта падавана — девушку явно натаскивали на подобный «неправильный» бой специально, медленно превращая вчерашнего юнлинга в бойца. В будущего члена одного из корпусов Ордена, что давали рыцарское звание. Корпус Возмездия, Исследователи, Стражи…* К окончанию своего обучения Зул, скорее всего, могла бы претендовать на место в любом из них. Разве что в дипломаты и Тени ей путь был бы заказан. Характером не вышла.       Незаметно фыркнув в усы и качнув головой, джедай приветливо кивнул голограмме терпеливо ждавшего клона. В другое время не сказать, что он одобрил бы те методы, к которым Рейгос прибегал в обучении. Всё же заранее настраивать девушку на то, что «враг никогда не будет драться честно — и поэтому не стоит быть честным по отношению к нему»… было, быть может, эффективным, но чересчур жестоким уроком. Но сейчас, во время войны — весьма вероятно, именно такое обучение поможет этой девочке выжить. Да и к тому же — пока что, вопреки ожиданиям некоторых излишне мнительных членов Совета, с обучением наставник Зулли вполне себе справлялся. Девушка, без сомнения, была излишне горячей и вспыльчивой, но на тёмную сторону падать явно не собиралась, вполне оставаясь в рамках разумного, пусть и не консервативного, члена Ордена. Энакин как падаван куда проблемнее будет.       Если бы только помимо этого всё было нормально. Угу, как же, мечтай, Кеноби…       — Слушаю.       — «Дух мщения» только что появился на радарах станции. Генерал Рейгос будет на «Серебряном Шпиле» примерно через две трети часа, — кратко отрапортовал солдат. — Что касается вашего ученика и сенатора Амидалы, по пути сюда они пересели на корабль, идущий в столицу.       Лёгок на помине.       — Ясно, — Оби-Ван глубоко вздохнул. Виновник его головной боли в последние несколько дней, наконец, явился пред светлы очи. И, к сожалению, боль эта была вызвана отнюдь не необычными тренировками падавана. Не после того, что произошло совсем недавно. — Джереми… Когда он будет на станции и приведёт себя в порядок, пусть поднимется ко мне. Стоп! — отключив коммуникатор, джедай резко хлопнул в ладоши, останавливая дроидов с винтовками и машины, что вращали брусья, извергали пламя и иными способами старались испортить жизнь тренирующемуся падавану. — Зул, твой учитель возвращается. У тебя есть время принять душ и переодеться, прежде чем идти его встречать.       Юная кандидатка в будущие рыцари резко взмахнула рукой. Синее лезвие светового меча с хищным гудением описало широкую дугу, начисто снося шасси тренировочному дроиду. На губах у девушки мелькнула улыбка — и в ней читалось чуточку самодовольства от эффектного окончания боя (и результатов самой тренировки) пополам с предвкушением встречи. Кажется, она изрядно соскучилась по своему мастеру.       Хотел бы Оби-Ван, чтобы вместе с отвечавшим за мандалорскую операцию рыцарем на борт «Серебряного Шпиля» сошёл и его собственный ученик. Вот только джедай подозревал, что надежды эти напрасны. Чутьё Силы говорило — не иначе. Скорее всего, Скайуокер сейчас сопровождает на Корусанте некоего обворожительного сенатора. И, хотя на этот раз Энакин не наделал глупостей, на душе всё равно было тревожно. В том числе и за него. Нехорошее предчувствие буквально витало в воздухе, донимая джедая маленькими, но весьма неприятными предзнаменованиями.       Добравшийся до своих покоев Кеноби обмяк в кресле, наконец откинув маску невозмутимого и всегда доброжелательного мастера и члена Совета. Теперь, когда он остался один, без свидетелей, можно было хотя бы ненадолго расслабиться, став тем, кем он и являлся: смертельно уставшим человеком. Человеком, что занимался совершенно не тем делом, для которого был предназначен — этой треклятой войной. И в результате — сейчас потерявшим очередного важного для него разумного.       Джедай чувствовал себя опустошённым, словно на том месте, где было сердце, возникла дыра, прожжённая точным ударом светового меча. Смерть Сатин, да ещё и такая, снова надавила на больную мозоль, по которой, к сожалению, регулярно топтались что враги, что друзья — неспособность защитить тех, кого он любит.       Оби мысленно выругался, подперев голову руками. Хотелось выпить чего-то более крепкого, чем чай, который следовало заварить к приходу гостя. Однако пока что рыцарь держался.       Самое ироничное было в том, что эта больная мозоль происходила из двух недостатков Кеноби, которые он прекрасно знал. Ещё бы не знал, не будь их — и сейчас бы не мучался. Джедай, вопреки всем кодексам и увещеванием ортодоксов из Совета, слишком сильно привязывался к своим близким. И в то же время — отнюдь не всегда умел расставлять приоритеты в правильном порядке. Вечно не мог сделать окончательный выбор, так и ограничиваясь полумерами. Отчего и случалось так, что зачастую Оби-Ван не мог ни защитить их, ни даже сохранить доброе расположение.       Он боготворил Квай-Гона — и в итоге всё, что смог сделать — это отомстить за учителя. Да ещё и перед смертью Джинна они вдрызг поругались из-за отношения к Скайуокеру. Неприятная была ситуация. Мягко говоря.       Искренне привязался к Энакину. Настолько, что, проклятие, покрывал его отношения с Падме, как какой-нибудь заправский реформатор из числа учеников Трасии. Тем не менее, вопреки этому — продолжал исполнять долг джедая-наставника, верного Кодексу. Пытался сделать из Избранного правильного джедая. Продолжал читать ему лекции об отсутствии привязанностей в Ордене, что влюблённый юноша самым естественным образом воспринимал в штыки. В итоге падаван считал его сухарём, плакатным изображением идеального джедая, но не живым человеком, которому он мог бы доверить свою тайну. И хорошо ещё, что Скайуокер не слишком интересовался внутренней кухней Ордена. Иначе бы на всё плюнул и чисто из принципа примкнул бы к радикалам или реформаторам.       И вот она, вершина всего этого безобразия. Годы назад Кеноби влюбился в Сатин — и, несмотря на это, остался в Ордене, предпочтя долг чувствам. Не желая нарушать хаттов Кодекс, за который он цеплялся, как утопающий за соломинку. Однако и выкорчевать их до конца, окончательно переведя отношения в дружеские, так и не сумел. А ведь кто его знает… Быть может, сделай он тогда иной выбор — всё сложилось бы по-другому, и сейчас женщина осталась бы жива.       И вот так — каждый раз. Даже в Ордене репутация у него была неоднозначной. Не настолько, конечно, как у Квай-Гона или Квинлана Воса, но всё же…       — Как мне всё это надоело. Как же я задолбался, — слетела полная раздражения фраза с губ джедая.       На мгновение с наслаждением представив, как он берёт канистру с напалмом, разливает по полу (и ещё немного — на голову Пре Визсле), а потом поджигает, Кеноби глубоко вздохнул, мечтательно улыбнувшись. После чего принялся не спеша готовить трапезу к скорому приходу гостя, пытаясь хоть как-то отвлечься от крутящихся в голове мыслей о гибели Сатин. Не в бою. Не в результате долго готовящегося покушения… Даже не от болезни или старости. А вот так. Внезапно. Почти глупо.       Один выстрел, и неистовая герцогиня, пытающаяся вести свой народ в светлое будущее железной рукой, мертва. Оби-Ван засмотрел запись до дыр, фигурально выражаясь, он запомнил действия всех участников произошедшего. Каждое мгновение, каждую мелочь — выражения лиц, мимолетные движения рук. Всё.       Горячая вода тем временем залила ароматно пахнущие листья, заставляя втянуть воздух носом. Дежурный клон с кухни принес пирог на тонком тесте, которым Рейгос потчевал Кеноби в прошлый раз. Оби-Ван поскрёб пальцами бородку, вновь погружаясь в просмотр. По возможности отбросив сейчас так мешающие эмоции, и попытаться взглянуть на эту ситуацию объективно. И понять, что же именно произошло в зале суда.       План, предложенный Рейгосом на тогдашнем совещании, явно был не доработан до конца. Где-то молодой рыцарь сплоховал, не учтя возможность бунта прямо в зале суда. Лицо Лу на записи выглядело красноречиво: такой вариант событий он не рассматривал. Во всяком случае, на первый взгляд.       Оби-Ван хотел бы поставить случившееся в вину своему коллеге по Корпусу Равновесия, но, к своему огромному сожалению, не мог. И в первую очередь потому, что, в конечном итоге, сам этот план одобрил. Заседание суда было отличным шансом взять главу Дозора Смерти при свидетелях и с поличным — так, чтобы затем у него не было никаких шансов оправдаться. Увы, оба они недооценили до конца Визслу, внедрившего своих людей даже в личную гвардию герцогини. Хотя сам Кеноби, знавший тамошние порядки, должен был убедить джедая перестраховаться! Присутствие мандалорцев — это уже сигнал к возможному насилию, кто бы это ни был. Даже Сатин, стремящаяся к миру, всё равно оставалась истинной дочерью Мандалора, насаждая — и Оби готов это признать — пацифизм довольно жёсткими, а зачастую и жестокими методами, не уступая в своей непримиримости ни лидеру «Истинных мандалорцев», ни главе Дозора Смерти.       И естественным образом, когда все трое собрались в зале — стоило ждать беды…       Побарабанив пальцами по столику, на которой исходила запахом трапеза, Оби-Ван попытался вернуться к обдумываемой проблеме. План Рейгоса… И то, на самом ли деле это было недосмотром?       На первый взгляд — цели операции были вполне обоснованы и логичны. Даже с точки зрения любого из членов Совета, не говоря уже о более умеренных представителях Ордена. Джедай не мог бы сказать, что не поступил бы подобным образом. Даже если не принять во внимание необходимость докопаться до сути и найти настоящего автора нападения… Смерть Фетта ещё сильнее бы разозлила ту половину мандалорцев, что не были довольны режимом герцогини и считали её узурпаторшей. Не говоря уже о том, что больше всех смерти бывшего наемника обрадовался бы граф Серенно, получивший бы карт-бланш на введение на территорию Альянса нейтральных систем войск и развязывания гражданской войны. Разумеется, на стороне, что была против держащей нейтралитет идеалистки.       «Иными словами, желание если не заставить две ветви власти Мандалора, военную и мирную, работать сообща, то хотя бы не вцепиться друг другу в глотки, было вполне адекватным. И даже осуществилось, хоть и с огромной недоработкой», — Оби продолжил размышления.       Вот только… Учитывая остальные странности, связанные с молодым джедаем — так ли прозрачны были его мотивы?       Кеноби щёлкнул по датападу, включая другую запись и стараясь поменьше вдыхать запах пирога. Как его Рейгос назвал? Пицца, кажется. В животе предательски заурчало, но приступать к трапезе до прихода гостя было бы невежливым для опытного дипломата.       На экране вновь появился Рейгос, но уже в совершенно ином амплуа. Не изумлённый внезапным ходом лидера Дозора Смерти рыцарь, но уверенный в себе генерал. Поддержавший клона-полковника за плечо после тяжёлого разговора с алоглазой ученицей Дуку и заявивший при всех, что считает своим братом по оружию любого клона из подчинённого ему легиона — и никому не позволит приравнивать их к рабам.       Когда джедай впервые услышал эти слова на записи, он мог только одобрять подобное отношение. Оби-Вана, откровенно говоря, коробило отношение Республики и её лидеров к клонам: мясные дроиды, которых можно выбросить при желании. Имущество, а не живые и разумные существа. Что самое печальное, в Ордене тоже таким могли «похвастать» что рыцари, что мастера. Он знал примеры. И это при том, что чем больше новоиспечённый генерал находился со своими подчинёнными рядом, тем больше понимал, как подобные индивидуумы ошибаются в их отношении. Насколько непохожи одинаковые лицами солдаты друг на друга. Сколь различны их характеры, привычки, поведение…       Кеноби сам старался не только относиться к клонам как к нормальным людям, но и демонстрировать это отношение: разговаривать с ними не только на рабочие темы, рассказывать интересующие клонов тонкости, делиться мнениями и впечатлениям. Одним словом, увидев подобное публичное заявление, рыцарь тогда был доволен поведением своего коллеги.       Вот только поспрашивав в Шестнадцатом Легионе подробности, Оби-Ван не мог не заметить интересную деталь. Рейгос чуть-чуть, не особенно сильно, но всё же противопоставлял в глазах подчинённых ему солдат себя — и Республику с Орденом. Не определённую партию среди джедаев, нет. Всех целиком. К примеру, в своей знаменитой речи, той самой, после которой он предоставил своим бойцам выбор — свобода или служба под его началом. Ничего, смахивавшего на крамолу или, упаси Сила, призыв к мятежу против государства. Лишь голые факты — те самые, что и Кеноби не слишком нравились. Обещания — вроде того, что Лу постарается решить проблему с быстрым старением. Правильные слова — о том, что они призваны защищать всех, независимо от политики. Но лёгкие акценты расставлены так, словно Рейгос проводил незримую черту между собой и остальными вышестоящими — и, что самое главное, клоны с лёгкостью подобное отношение подхватили. В их словах уже проскальзывали лёгкие нотки уважения к генералу. И что-то подсказывало рыцарю, со временем появятся и оттенки неприязни по отношению к другим. Да и новая общая покраска, присвоение легиону другого названия — всё это выглядело так, словно Рейгос потихоньку пытался сплотить подчинённые ему силы. Сплотить так, чтобы клоны под его началом больше чувствовали себя частью Чёрных Рыцарей, а не армии, подчинённой джедаям.       И это не говоря про то, что Оби-Ван не слишком верил в историю о двух «Мародёрах», что были якобы взяты на станции в качестве трофеев. Нет, опять-таки, официально всё было именно так. Вид у корветов был весьма помятый, да и, судя по бортовым журналам, «Пик Ворона» и «Мираж» действительно ранее принадлежали обитателям «Серебряного Шпиля». Но всё же, всё же…       По отдельности все эти примеры поведения молодого джедая ничего не значили. В конце концов, многие прекратившие быть падаванами первое время вели себя несколько… опрометчиво. Тот же Квинлан. А некоторые и будучи ещё учениками хлопот доставляли немало. На Энакина достаточно посмотреть.       Но все вместе? После того, что случилось на Мандалоре? И учитывая тот факт, что Кеноби ещё при прошлой встрече с Рейгосом понял — парень не из тех, кто будет делать подобное просто так?       «Слишком много странностей», — покачал головой дипломат. Конечно, ничего, за что рыцаря можно было бы обвинить хоть в чём-то. Формально, он абсолютно чист что перед Республикой, что перед Орденом. Но осадочек остаётся.       Джедай помассировал виски, стараясь дышать поглубже, настроившись на нужный лад. Мысли вновь вернулись к событиям смерти светловолосой герцогини.       И всё-таки. Умысел или случайность? Недоработка их плана или осознанный способ устранения Сатин? Пожалуй, только ответив на этот вопрос, Кеноби поймёт, что ему делать дальше и стоит ли делиться о своих подозрениях с магистрами.       Он вновь запустил запись, буквально заставляя себя вслушиваться в Силу, ловя малейшие намеки на ложь или умалчивание, анализируя каждое действие каждого участника этого фарса, превратившегося в трагедию. Такая медитация обычно проводилась коллективно, при разборе самых тяжёлых проблем, но Оби-Ван всегда был упрямой сволочью с непомерной гордыней, хотя в последнем никогда не признавался ни себе, ни тем более окружающим. А значит — не беременный, справится.       В ушах гулко стучало, джедай слышал, как бьётся его сердце и течёт кровь по венам. Сила лилась сквозь него могучим неостановимым потоком, заставляя тело уставать так, будто он провёл несколько часов за тренировками с мечом. Но взамен — даруя знание и понимание. Ибо нет невежества…       Оби-Ван откинулся в кресле, тяжело моргая, пытаясь прийти в себя. Или хотя бы перевести дух. Но дело, кажется, того стоило.       Недоработка. Просто недоработка, без изначального умысла навредить герцогине. Хоть от этого легче…       «Значит — подождём с докладом Совету обо всём этом. Соберём ещё информацию. В конце концов, пока что Лу действительно не сделал ничего, за что должен был бы понести наказание. А дальше… дальше посмотрим».

      ***

      Когда его гость вошёл в апартаменты, ранее принадлежавшие местному заправиле, Кеноби уже привёл себя в порядок. Перевёл дух, умылся — и уже разливал ароматно пахнущий травяной чай по пиалам, почувствовав приближение ещё одного одарённого.       — Лу, приветству… — Оби-Ван поднял глаза на джедая и поневоле осёкся. Выглядел Рейгос, прямо скажем, неважно — будто не спал несколько ночей. Да и время бодрствования было весьма нервным. Обычно загорелая кожа побледнела, под фиолетовыми глазами залегли иссиня-чёрные круги. Сами глаза запали глубже.       Одним словом — краше в гроб кладут.       — Ты выглядишь так, будто из тебя какой-нибудь ситх жизнь пил с помощью Силы, — мягко заметил Оби-Ван, с помощью телекинеза отправляя на тарелку генерала дымящийся кусок пирога. Тот благодарно кивнул и протянул руку для рукопожатия. — Или же этот вид означает, что ночи твои были бурными… в хорошем смысле?       Рейгос криво усмехнулся, дёрнув щекой. Но, к его чести, жаловаться на жизнь не стал, предпочтя вернуть шпильку и сразу перевести разговор к делу.       — Скажем так, если в какой-то момент времени в будущем всё, что может полететь к ранкору — полетит туда, я нисколько не удивлюсь. Предвосхищая твой вопрос, генерал, ожидаю ли я проблем? Да, ожидаю, — аметистовые глаза подёрнулись дымкой, словно их обладатель что-то вспоминал. Судя по флеру эмоций, что окутали брюнета будто плащом — что-то предельно неприятное.       — Речь идёт о чутье, или же жизненном опыте? Или же есть что-то конкретное? — поднял брови Кеноби в лёгкой тревоге. В прошлый раз чутьё Рейгоса по поводу Мандалора оправдалось, к сожалению, практически полностью. Самого джедая смутное чувство тревоги на горизонте так же не покидало последние несколько дней. А если уж чуют двое сразу… совпадений не существует, как известно.       Генерал покачал головой, садясь в кресло напротив Оби-Вана и с наслаждением поднося к губам чай.       «Похоже, не у меня одного были весьма нервные дни».       — Скорее первое. Ничего фактического, за исключением ощущения Силы. За исключением того, что, вероятнее всего — это будет связано с Конфедерацией.       — Весьма вероятно, учитывая что у нас с сепаратистами война и возглавляет их ситх, — джедай склонил голову на бок, привычно ответив сарказмом. Однако чутьё Кеноби, сейчас обострённое до предела, пыталось уловить мельчайшие изменения настроения собеседника. Нет, Лу не соврал. Но и не рассказал всего. Было ещё что-то. Что-то, многотонным молотом ударившее по психике рыцаря и выводящее его из равновесия. Что-то, из-за чего уверенное спокойствие, которое раньше окружало его, дало трещину. Впрочем, лезть под кожу Оби-Ван не спешил. Захочет — расскажет.       И всё же определённое чувство тревоги действительно витало в воздухе. Пусть он пока и не мог локализовать её.        — Соболезную тому, что случилось с Сатин, генерал. Мне жаль, — фиолетовые глаза рыцаря смотрели прямо, сочувствующе. Понимающе — Рейгос прямым текстом говорил, что если не в курсе, то догадывается. И тут уже пришло время Кеноби мысленно скрипнуть зубами, внешне оставаясь каменно спокойным.       — Спасибо, — он, тем не менее, кивнул. — Полагаю, мы оба недоработали. Ты — когда разрабатывал свой план. Я — не предупредил. Хотя, учитывая то, что лучше знаю этот народ — должен был. Да упокоится она в Силе.       Слова дались тяжело. Но раскисать Кеноби не имел права. Никогда.        — Каковы итоги… помимо её смерти? Что ты думаешь о ситуации на Мандалоре в частности и этом нейтральном Альянсе в целом?       — Мандалор временно выведен из игры, — прикончив кусок пиццы, Лу с явным удовольствием потянулся за следующим, шевеля пальцами и приподнимая его с помощью телекинеза. Несмотря на нервы, похоже, этот пирог доставлял ему искреннее удовлетворение. — Но гражданскую войну, а соответственно и вторжение со стороны Конфедерации под благовидным поводом, мы предотвратили хотя бы на некоторое время. Посмотрим, какие отношения сложатся между Феттом и преемником Сатин. Пока неизвестно, кто им будет.       Судя по тому, что слышал Оби-Ван — он бы поставил на Тала Меррика, уроженца Калевалы. Либо же на Алмека, премьер-министра. И ещё неизвестно, что было бы лучше. Первый, если верить слухам, являлся идеалистом до мозга костей и продолжил бы дело герцогини. Второй — прагматичен и прижимист. Такой, скорее всего, нашёл бы определённый общий язык с Феттом. И принёс бы определённый мир на Мандалор. Но вот что дальше будет? Не пойдёт ли такой человек на поводу у одного небезызвестного графа?       «Интересно, нельзя ли хоть иногда не выбирать меньшее из двух зол?»       Впрочем, нельзя было исключать и юного племянника покойной герцогини, из которого вполне могли бы попытаться сделать обладающую легитимностью марионетку.       — Что до нейтральных систем, — продолжал меж тем Рейгос, — не могу судить. Распадаться после смерти Сатин они вроде бы не собираются. Скрепляла их не только воля одного человека. Время покажет… Но, по правде говоря, я бы сейчас хотел обсудить иную тему, — аметистовые глаза слегка сощурились, в упор смотря на Оби-Вана. Даже тон джедая слегка изменился, став чуточку более саркастичным.        — Магистр Кеноби, скажите. Когда вы отправляли меня на это задание вместе со своим падаваном и сенатором Амидалой, вы отправляли меня туда в качестве дуэньи? Дабы юный Скайуокер, смотрящий на бывшую королеву Набу, как ребёнок на конфету, которую ему очень хочется попробовать — вёл себя прилично?       — Мне казалось, рыцарь Рейгос, что, во-первых, вы знаете моё звание в Ордене. Я не магистр… пока ещё. А во-вторых, чтобы вы там занимались делом, а не лезли в личную жизнь моего падавана, — не оставшись в долгу, Кеноби слегка оскалился, мысленно пробивая себе лоб ладонью. О, Сила…       Да, это было одной (пусть и не главной) из причин, почему джедая отправили на Мандалор вместе с этой парой. В надежде, что у весьма прагматичной (пусть иногда и излишне идеалистичной) Амидалы хватит осторожности скрывать отношения при посторонних. Но…       Как всегда. Оби-Ван мог предполагать. Но располагал всегда Скайуокер.       — Я бы с радостью, Магистр Кеноби. Однако когда это было заметно настолько невооружённым взглядом — только слепой не обратил бы внимания, — Рейгос посерьёзнел. — Хотя бы потому, что именно намёк на её возможную смерть от рук Визслы оказался финальным аргументом, против которого он уже не стал возражать. Не говоря уже о мимолётных переглядках между ними и том влиянии, что сенатор имеет на мальчишку.       — Ясно. Что же, рыцарь Рейгос, я приму это к сведению, — джедай скрестил руки на груди, сохраняя маску вежливости на лице. Но ситуация ему, мягко говоря, не нравилась. Одно дело — учитель, что покрывает своего падавана, которого явно не погладили бы по головке за эти отношения… если не сказать брак. И совсем другое, когда об этом узнаёт ещё кто-то. Оставалось лишь надеяться на то, что вольнодумец, которым, судя по поступкам, Рейгос пока выходил, не станет… распространяться на эту тему. — Это всё?       — Он знает, что ты знаешь? — в упор спросил Лу, устало смотря на собеседника. Ехидство, ещё мгновение назад так и сквозившее в голосе, улетучилось без следа. — Ты говорил с ним на эту тему прямо? Или же лишь опосредованно?       — Скажем так, лекции о не привязанностях были прочитаны не раз. Но нет, Энакин не знает.       Сам ученик так и не доверил учителю свою тайну. Он, несмотря на почти десять лет ученичества, не слишком доверял мастеру, считая того (иногда — справедливо) придирчивым занудой. Сам же Кеноби… Опять упирался в свою проблему невозможности окончательного выбора. Он цеплялся за правила Ордена, как утопающий за соломинку. Цеплялся, потому что иного не оставалось. Примеры Квай-Гона и его учителя были весьма показательны. Один стал настоящим изгоем в Ордене, даже по меркам радикалов и реваншистов. Второй — и вовсе упал во мрак.       Но и дать падавану крепкий подзатыльник, чтобы заканчивал с этими глупостями он тоже не мог. Сам не без греха. И вообще…       — Плохо, — Рейгос устало коснулся переносицы и глубоко вздохнул. — Жаль. Я думал, ученик весьма вольно трактующего кодекс Мастера Джинна, можно сказать, его «сын», ровно как и «внук» Мастера Дуку… Тот, кто в своё время пошёл напрямую против приказов своего мастера ради того, что считал верным… проявит чуть больше решительности в данном вопросе.       Кеноби слегка сощурился, чувствуя постепенно нарастающее раздражение, поднимающееся из глубины. Рейгос буквально загнал острый кончик светового меча в открытую рану, как следует там повертев. С грацией ранкора влез как в непростые отношения с падаваном, так и в точно такие же трудные — с наследием учителя-радикала.       — Генерал, возможно, я неправильно вас понял, но мне кажется, вы лезете… — начал он было, но был прерван поднятой рукой брюнета. В аметистовых глазах не читалось сейчас насмешки. Лишь вселенская усталость — и, тем не менее, решимость донести то, что он хотел сказать. Та самая, что присутствовала и у самого Кеноби в те моменты, когда он пытался достучаться до кого-то из Совета.       — Оби-Ван, я не хотел влезать в это. Но дело более чем серьёзное. Подумай вот о чём. За подобное Энакина по головке не погладят. Он это знает не хуже тебя. Нервничает, сохраняя эту тайну. А уж как нервничает Амидала… Тем не менее, он всё равно, несмотря на эту опасность, несмотря на необходимость хранить всё в тайне, продолжает. Так не лучше ли тебе сказать ему о том, что ты знаешь? Знаешь — и тем не менее — предпочёл своего ученика порядкам Ордена? Показать, что ты на его стороне — даже если не согласен с ним? Чтобы он почувствовал себя не одиноким, почувствовал, что он может доверять своему наставнику и другу даже в этом?       И прежде, чем Кеноби успел возразить (а возразить было что!), молодой джедай продолжил.       — Потому что в ином случае — кто поручится за то, что в один прекрасный момент тот же… Дуку не сделает ему предложение, от которого Энакин не сможет отказаться? Или кто-то ещё, узнавший их тайну? Ведь Орден — отнюдь не единственная организация одарённых. И если в другой организации его возможный учитель и условные «магистры» не сделают из него изгоя лишь за то, что он посмел полюбить женщину, кто поручится, что Скайуокер не сделает неправильный выбор? Ведь мастера, которому он смог доверить свою тайну, не будет рядом, — пальцы Рейгоса сжались на подлокотниках кресла, в то время как он сам, напряжённый, словно струна, слегка подался вперёд, в упор смотря на визави.       Оби прикрыл глаза, машинально побарабанив пальцами по столику, за которым они сидели. После чего глубоко вздохнул, успокаиваясь и размышляя над словами Лу. Похоже, тот действительно хотел помочь, а не просто лез не в своё дело. И слова эти стоило обдумать. Пусть Кеноби никогда бы не поверил в переход Энакина на сторону врага, но, в конце концов… Не сам ли Оби только недавно корил себя за то, что вечно болтался между двумя возможностями, не в силах сделать выбор, словно пууду в воде? И вот теперь — уже другой говорит ему о том же.       — И ты считаешь?       — Я считаю, что условный ребёнок всё равно будет есть конфету. Особенно если конфета, — брюнет обвёл ладонями воздух, рисуя схематичные очертания женской фигуры, — Падме Амидала. Так пусть лучше он это делает под контролем родителя, чем тайком. Тем более, что не такой уж это и большой проступок. Особенно учитывая многодетных матерей, пользующихся покровительством некоторых Магистров Совета, — в голосе Рейгоса послышался отчётливый сарказм.       Кеноби поневоле фыркнул шутке. Может быть… может быть, он и был прав. И частичное отступление от Кодекса, который и мастера некоторые не слишком соблюдают, действительно стоит возможности наладить отношения с падаваном. Над этим стоило поразмыслить.       — Я подумаю над твоими словами, Лу. Спасибо. Давай теперь обсудим более насущные проблемы. Пока ты был на Мандалоре, произошло несколько вещей. Во-первых, силы нашего корпуса, — джедай коснулся датапада, включая галактическую карту, — продолжают чистку нашего участка торгового гипермаршрута. Помимо «Серебряного Шпиля», у них было около десятка небольших перевалочных пунктов, большинство из которых уже ликвидированы. Далее…       Комлинк звякнул, прерывая Оби-Вана. Переговорщик поднял глаза, смотря на то, как его коллега включает связь с полковником.       — Генералы, — клон ударил себя кулаком под сердцем. В голосе Джереми, несмотря на выучку, слышалось волнение. У бывшего ученика Квай-Гона засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. — Срочные новости. Флот сепаратистов прорвал фронт — и сейчас движется по торговому гипермаршруту — сначала сюда, на Кореллию, а затем, вероятнее всего, дальше, к Центральным Мирам и Корусанту. Противник многократно превосходит нас числом. Речь идёт о тысячах кораблей!       Пустая пиала выпала из резко разжавшихся пальцев Рейгоса, жалобно звякнув о столешницу. Неделю назад. «Реваншист», тяжёлый крейсер класса «Покоритель»       — Эмилия! — внезапно раздавшийся голос дяди привёл сидящую за рабочим столом девушку в чувство. Дуку чуть скованно, ещё погружённая в свои мысли, повернулась ко входу в свою каюту. Скромную, без излишеств — как и должно быть на военном корабле, но, тем не менее, обставленную со вкусом и выглядящую настолько уютно, насколько это возможно.       Граф Серенно, тем временем, вошёл в помещение, небрежно закрыв за собой дверь. У них было несколько минут для личной беседы прежде, чем отправиться на капитанский мостик. Туда, где их уже ждала Сев’ранс, туда, куда скоро должны были прийти остальные. Политически — близкий круг, разумеется. Но их ни в коем случае нельзя было назвать личным кругом. Друзьями или тем паче семьей. Кроме, разве что, одного из них. И потому личные беседы на них не распространялись.       — С тобой всё хорошо? После Мандалора ты ведёшь себя ещё тише, чем обычно. У тебя… был сон? — тихо и серьёзно спросил глава Конфедерации, сурово, но с заботой вглядываясь в глаза племянницы. — Это что-то, о чём я должен знать?       Джедай подняла глаза на Маркуса Дуку, чувствуя, как его Сила окутывает её плотным коконом, словно одеялом.       Дядя. Учитель и наставник. Глава семьи. Годы оставили на нём свой отпечаток. Ранее чёрные волосы сейчас были седыми. Кожу испещрили морщины. И всё же лучший мечник и дуэлянт Ордена не утратил былой стати. Спина как всегда безупречно выпрямлена, сильные пальцы слегка сжали плечо девушки. Глаза смотрят цепко, оценивающе — и всё же с затаённым беспокойством, что может заметить только близкий человек.       И плечи, было поникшие, сами собой распрямляются, а голова вновь поднимается высоко.       — Нет, дядя, — Эмилия покачала головой, вежливо улыбнувшись учителю. — Скорее… предчувствие. Пока не могу разобрать, какое.       Дуку проницательно посмотрел ей в глаза, слегка щурясь, словно подозревая её во лжи. Тем не менее, по-аристократически, едва заметно кивнув, отступил, решив оставить свои догадки при себе.       — Тогда пойдём. Нас уже ждут, — граф открыл перед племянницей двери каюты, пропуская её вперёд. Одарённая тихо выдохнула, надевая на себя маску вежливого внимания и скрывая собственные мысли в глубине. Так, как учили.       Ложь, конечно. Но лишь отчасти. Эмилия ничего не могла сказать дяде. Зато Юфемия ли Британия прекрасно знала причину, по которой сейчас девушка нервничала. Что в этом виновато. Точнее, кто.       Родиться в семье графа на Серенно означало получить счастливый билет на всю жизнь, и Эмилия Дуку была счастливицей. С раннего детства девочка была игривой, весёлой, не знавшей ни забот, ни печалей, услужливо обходивших стороной её жизнь. Милый ребёнок, добрый и ласковый, любивший родителей. По достижении четырёх лет — забранный на обучение в Храм Джедаев, после того, как вокруг неё волшебным образом начали летать вещи. Но не утративший связи с семьей, ведь дядя, старший брат графа Серенно, был одним из Магистров Ордена и быстро взял малышку под своё крыло, не давая в обиду ни сверстникам, ни иногда излишне консервативно настроенным мастерам.       Картина была идиллической до наступления шестилетия. Точную дату, когда в жизнь Эмилии начали проникать сны и кошмары, она не могла бы назвать, но помнила, что ей тогда было шесть.       Это нельзя было назвать просто… страшными снами. Сны приходят и уходят, и даже если ты запоминаешь их, они быстро стираются из памяти. Здесь же — девочка словно жила в этих видениях, что насылала Сила, не иначе — словно и не спала вовсе. А всё, что она видела и чувствовала в них — навсегда оставалось в памяти и после пробуждения. Откладываясь в голове и накапливаясь так, что даже если бы захотела забыть — не получилось бы. И она порой не могла бы отсоединить себя от той, другой, что всё это испытывала. Это была она — по обе стороны яви.       Дуку видела лица, которые мелькали в калейдоскопе этих снов. У всех лиц, которые она запоминала, были до умопомрачения красивые глаза. Лиловые, фиолетовые, аметистовые… в зеркале во снах Эмилия и свои видела светло-сиреневыми. Семейная особенность, дивно красивая — что во снах связывала во многом непохожих друг на друга людей. Некоторые из этих образов запомнились ей больше всего, были значимее других, и отношение к ним было особенным. И одни глаза — зелёные. Тоже близкие.       А ещё она помнила и постепенно примеряла в этих снах на себя и имя. Юфемия. Юфемия ли Британия. Принцесса британская, юная роза императорской семьи.       Чтобы не выдать волнения, пальцы наследницы Серенно опустились на эфес светового меча. Холодное прикосновение металла отрезвило разум и взбодрило.       Девушка видела сестру. Старшую, неистовую — и любимую. Она видела, что они были абсолютно разными, совсем непохожими, видела, как они часто не понимали друг друга — и всё же любила её. Яркие волосы сестры чётко врезались в память, как и бешеный характер, как и то, как та заботилась о Юфи. Во снах она чувствовала опасность места, где жила, и понимала, что именно… Корнелия позволяла ей эту опасность не замечать. Именно Корнелия была её каменной стеной, оградившей от всех неприятностей, что были снаружи, позволявшей ей чувствовать так, как она хотела. Старшая позволяла младшей быть сострадательной и милосердной, отказывая в этом себе, муштруя и подчинённых, и себя. Позволяла сестре быть милосердным ангелом в том мире сладких цветов и вежливых поклонов, который сама для неё создала.       Смогла бы Юфемия столкнуться с настоящим миром? Такие мысли со временем начали посещать Эмилию, обучающуюся в Ордене под началом дяди и маленького зелёного гранд-мастера. И такие мысли возвращались ещё не раз — по мере того, как юнлингу прививалась дисциплина и контроль над собственными силами. Однако эмоции Юфемии, которые она испытывала во снах, такие чистые, такие порывистые, словно инородное тело, вживлялись в сердце. Порой это противоречило тому, чему девочку учили, а порой — дополняло её взгляд на мир.       Старший брат со льдисто-холодными глазами. Статный, сильный, холодный — и, тем не менее, близкий. В чём-то похожий на дядю. Ещё одна нерушимая стена, с которой сестра говорила быть осторожной, не доверять до конца. Шнайзель.       Они были с Корнелией разные. Сестра была похожа на огонь, на молнию, на разряд электричества в небе. А принц был каменный, льдисто-спокойный во всём, даже в запахе. Юфемия помнила этот свежий, прохладный запах, который всегда вдыхаешь, если оказаться к брату близко. Ещё одна стена, за которой Юфи могла разбить клумбу с розовыми цветами, и эта клумба вторгалась в разум, как нечто чужеродное.       Следующий после этого сон был особенным…       Пальцы сжались на рукояти оружия. Да, следующий сон Эмилия запомнила очень хорошо. И не зря — ведь потом, как оказалось, именно те события привели к весьма обширным последствиям.       Сестрёнка, маленькая, не видящая сестрёнка, и черноволосый брат с аметистовыми глазами, в которых плескался океан боли, ненависти и злости… эту сцену девушка помнила хорошо. Когда сестрёнку и порывистого брата увезли в неведомые дали, и оставалась лишь грусть по ним, тогда казавшимся мёртвыми.       А сны шли потоком, и маленькая девочка из семьи, что правила Серенно, проживала их, постепенно принимая их главную героиню, как себя, не думая об их различиях. Впитывая розовласую тонкую принцессу в себя, более сильную и статную, более обученную. Лучше понимающую мир и политику в нём — дядя постарался, по многим вопросам, касающимся этой сферы, рассказывая лично. В части решений Дуку была с образом из снов не согласна категорически, в части — поддерживала, а где-то и осуждала. Сказывалась любовь к самодисциплине, привитая Магистром Йодой. И понимание интриг, вертевшихся, как она узнала, вокруг и внутри императорской семьи. За это — стоило сказать спасибо дяде Маркусу.       Были и другие мелочи, приходившие во снах, ярких, словно проживаемая жизнь. Эмилия видела не только важные, психологически тяжёлые моменты той жизни. Мелкие детали тоже впитывались в память, словно вода в губку. Например, она помнила, как тайком на планшете среди ночи смотрела фильмы, которые не одобрила бы сестра. И один из них привлекал взгляд. По сути — политическая агитка против Британской Империи. Но агитка безумно интересная, в новом, необычном фантастическом мире.       А ещё там мелькали до безумия знакомые имена и названия. Граф Дуку, Галактическая Республика, магистры Ордена Джедаев. Затем — война, смерти, Империя и Восстание…       Дуку смотрела на то, что окружало её и испытывала дежа вю, порождённое снами. И чем больше, во многих мелочах, она замечала сходство между событиями произведений и действительностью, тем больше пробивал её холодный пот. В особенности — в тот момент, когда девочка узнала имя одного из учеников своего дяди. Квай-Гон Джинн. Тот самый, что в фильме, подсмотренном во снах — погиб в бою с врагом.       А ведь Маркус Дуку тоже был в числе тех, кто со временем сложил в тех видениях голову…       Тот момент, когда с частью этих кошмаров Эмилия всё же решилась пойти к дяде, девушка запомнила на всю жизнь. Уже эту жизнь. Быть может, то, что она видела, было ошибкой, но стоило ли отмахиваться? Ведь для Силы, как их учили — не было ничего невозможного. Что если те видения были предупреждением? Что, если Сила оставила подсказку? Что, если это было возможным будущим — и её дядю и в самом деле ожидала незавидная судьба: смерть ученика, предательство учителя, которому он доверился, жестокое убийство… И забвение.       Дуку не хотела верить излишне красивым снам, но свою роль сыграло и желание спасти, уберечь свою семью, в чём-то родственное тем ощущениям причастности к семье, что испытывала Юфи, каждый раз волнуясь за Корнелию и Шнайзеля, создавших для неё мир розовых цветов. Но, в отличие от той, другой — у дочери правителя Серенно была возможность помочь. Не допустить такой судьбы. Хотя бы попытаться.       Девушка мысленно улыбнулась, лишь на несколько шагов отставая от графа, видя его широкую спину, укрытую плащом. Внутри потеплело от благодарности, что она испытывала к этому человеку.       Она помнила, как сгорала от неловкости разговора о своих снах. Не всех. Лишь тех, что непосредственно касались джедая. Но, вопреки опасливым ожиданиям, магистр не посмеялся. Лишь нахмурился, что-то обдумывая. После чего посоветовал ей быть осторожной. Никому не рассказывать о том, что видела. А сам пообещал следить за ситуацией и не отмахиваться от тех событий, о которых говорила девочка. Они условились, что впредь Эмилия будет рассказывать дяде всё, что узнает из своих видений.       Когда одно из рассказанных пророчеств всё-таки сбылось, несмотря на попытки дяди предотвратить это, они оба покинули Орден. По многим причинам — и боль Магистра от потери ученика, и невозможность расшевелить то болото, в которое превратился Орден, и собственные планы Дуку… Вернулись на Серенно, но успели лишь на похороны её родителей, убитых заговорщиками. В памяти раскалённым железом выжгло тот момент, когда отчаянно шмыгавшую носом девятилетнюю девочку прижимал к себе бывший магистр, ставший графом. Не давая упасть и расплакаться, всё такой же, каким и был раньше — статный, спокойный и прямой. Несгибаемый. Ничем не выдавший бушующей в нём бури от двух тяжелейших потерь подряд. Не только не сломавшийся, но и поддерживавший маленькую племянницу, не давая ей раскиснуть.       Именно тогда Эмилия поклялась себе, что что бы ни случилось — она станет опорой своего дяди. Поможет ему в любом начинании. И постарается уберечь от смерти.       Полгода спустя граф Дуку, необыкновенно задумчивый — даже для своего обычного состояния — вызвал племянницу, усадил напротив себя и заставил, буквально выкрутив ей руки — рассказать обо всех снах, связанных с ним, заставил в подробностях вспомнить её «видения». От того, кто что говорил, до того, как выглядели актёры в тех фильмах. Было тяжело. Но дядя просил быть прямой и откровенной, и лишь всё более мрачнел, слушая, что его может ждать в будущем. Мрачнел — и кивал самому себе, словно принимая какое-то решение.       Тогда она, правда, не знала, что это решение в будущем изменит очень многое.

***

      Створки дверей с тихим шипением разошлись, открывая вид на капитанский мостик «Реваншиста» — по сути, прототипа целой серии совершенно новых кораблей Конфедерации, чьи собратья ещё только достраивались в доках. Мерцающие панели, за которыми сидели многочисленные пилоты-дроиды, бескрайняя чернота звёздного неба, вид на которую открывался через гигантские иллюминаторы, готовые в случае опасности спрятаться под пластинами брони. И, конечно — огромный стол с установленными голопроекторами. Как и предсказывал дядя, их уже ждали.       Уже окончательно успокоившись, племянница графа сделала уверенный шаг вперёд, вежливо отвечая на приветствия. По-военному подтянутая, не чуравшаяся собственной хищной красоты Сев’ранс Танн. Щёлкающий огромными жвалами, упитанный, похожий на паука адмирал Тренч, присутствовавший на мостике в виде серебристой голограммы. Оба — настоящие мастера своего дела. Опора главы сепаратистов в армии. Не хватало, правда, ещё одного.       Обоих она знала. С обоими пересекалась по долгу дипломата, а с ученицей дяди — и в тренировочном спарринге. Ведь после ухода из Храма граф продолжал обучение племянницы — всему, что, по его мнению, должен был уметь будущий правитель Серенно, являвшийся к тому же одарённым. Лишь к Тёмной Стороне не подпускал. Напротив — всячески ограждал, как и в Храме, пусть и не пытался привить ей ортодоксальное мышление, свойственное большинству членов Совета, как дядя выразился сам. Уже тогда Маркус Дуку фактически признал её своей наследницей, и девушка старалась не подвести учителя.       И пока её обучали — сны меж тем менялись. Юфемия прибыла в покорённую Империей Японию, в Сектор 11, и Эмилия, смотря на жизнь поставленного на колени народа, соглашалась с розововолосой принцессой почти полностью. В намерениях, в целях, хоть и не в средствах, она была согласна, осознавая, что идеологически поступала бы так же. Она чувствовала небывалое единение с Юфи, общность, родственную связь. С каждым новым сном понимая, что ей всё сложнее как-то разделять себя и её. Странно. Чуждо. Непонятно. Но незаметно случилось так, что Эмилия поймала себя на мысли, что осмысление некоторых порывистых поступков ли Британии в её мыслях звучит не как осуждение другого человека. Но как сожаления — о своих собственных поступках. Она должна была сделать тогда по-другому.       Кто она? Кем была раньше? Были ли эти сны просто игрой Силы, хитрым вывертом подсознания — или за ними скрывалось нечто большее? Граница снов и реальности становилась всё менее ясной, и девушке начало казаться, что она с Юфи связана крепче, чем просто снами. Но то, что видела во снах Эмилия, отражало и то, что видела она вокруг себя, то, о чём думала Юфи в минуты, когда оставалась в ночи с собой наедине — как это было похоже на мысли самой Дуку…       Юфемия защитница. Юфемия спасительница. Юфемия создательница специальной административной зоны. Юфемия, выпустившая в небо первую ласточку возможной единой жизни народов. Юфемия, на которую совершенно влюблённо смотрели одни зелёные глаза.       Это вторило сердцу Эмилии Дуку, воспитанной дядей в убеждении, что происходящее с Республикой сейчас — неправильно. Что это необходимо менять, что Сенат превратился в клоаку, каких мало. Что целые народы, точно так же, как и одиннадцатые-японцы из снов, находятся под гнётом. Она и себя хотела видеть такой, раскинувшей ангельские крылья, защищавшие… кого-то. Планеты, народы, да хоть одного человека — это была потребность, словно эти крылья и в самом деле существовали и угрожали вырваться из её лопаток. Чужая боль отдавалась в девушке довольно остро, а в Галактике, полной планет Среднего и Внешнего колец, в которых часто правил криминал, в которых народы удушались непомерными налогами, идущими в центр, в которых частенько встречалось рабство, в которых нельзя было протянуть другому руку, не рискуя получить плевок в ладонь — этой боли было много. Очень много!       И Эмилия чувствовала потребность это исправить, необходимость, разраставшуюся сильнее по мере того, как вокруг дяди складывался круг тех, кто не был доволен происходящим в Республике. Пусть цели большинства из них и могли быть куда более меркантильными. Возраставшую с каждым новым сном, в которых мелькали глаза: зелёные, лиловые, сиреневые, нежные и стальные, жестокие и любящие. Роза проросла в шторм, распустилась в непогоду, но к тому, что рядом ударит молния — готова не была. И по мере того, как Юфи раскрывала крылья всё шире, прикрыв собой тогда захваченных в заложники учеников Академии, губы Эмилии против её же воли по неизвестной причине кривились от горечи, а в душу к порыву взлететь к небу добавлялось… что-то новое.       Отчаяние? Раскаяние? Оно вкрадывалось по ночам, когда особенно остро звучит в наушниках скрипка, сжимало сердце и заставляло девушку силой воли давить странную волну, сжимавшую горло. Словно предчувствие того, что перья белых крыльев, если подняться слишком высоко — сгорят.       Остров. Воспоминание об острове было драгоценным, бесценным и хранимым. Этот сон раскрывался, как коробочка красного дерева, хранившая бесценный бриллиант. И вот открылась крышка, чтобы позволить душе окунуться в чувство облегчения и безграничной преданности. Семья. Обретение давно потерянного родича, скрывавшего за чёрной маской борца с тиранией Империи и громким прозвищем — и желавшего изменить этот мир к лучшему, пусть и другими методами. И клятва, данная там же. Клятва хранить секрет личности за маской Зеро и местонахождения слепой сестренки, что бы ни случилось. Если бы она знала, к чему эта глупая неосторожная клятва, это слепое доверие приведет. Если бы знала!       И ведь сейчас Эмилия, выпестованная и вымуштрованная опытным политиком, понимала, что тогда, в той жизни из снов — её использовали все, кроме, пожалуй, только сестры. Даже Специальная Зона, которая могла бы позволить японцам жить, как люди, а не как рабы — была на руку Шнайзелю, одобрившему её. Прививка от революционности, как же.       А затем скрипка оборвалась, оставив девушку в полном и непроглядном мраке. В тишине. Семья, которую она надеялась склеить, рассыпалась, а аметистовые глаза революционера и террориста, с теплом принявшие обещание, теперь были либо холодны, либо полны плохо скрываемого бешенства. Лишь на мгновение они вновь наполнились теплом — перед тем, как произнести приказ, который перевернул всё. Приказ, которому она не была в состоянии сопротивляться — неведомая сила, так похожая на Силу, что в новом мире управляла действиями одаренных, не оставила ни единого шанса.       Убить всех, кто ей доверился и согласился на Специальную Административную Зону.       Юфемия убийца. Юфемия кровавая. Юфемия падший, вымаранный в крови, ангел.       Эти воспоминания были подёрнуты красной кровавой дымкой, словно видела она их притупленными. Содрогаясь от ночных рыданий, стараясь заглушить их подушкой, Эмилия видела, что делала Кровавая Принцесса. И в этот миг, когда безумие охватило тот небольшой островок надежды, который она пыталась создать, племяннице графа казалось, что на её белые крылья, которые девушка пыталась раскинуть, опустился кнут. Он оставил красную полосу, и вместо того, чтобы сгореть у солнца, её перья были безвозвратно вымараны в крови от этого кнута, а наносил удары, точечные, болезненные — тот, кого Эмилия знала, кого называла братом. Одним из любимых братьев! Он был идеально точен, он был холоден и прям, и бил он так же, как и выстрелил потом. Без жалости.       За что, Лелуш? За что? Неужели — лишь потому, что игра пошла не так, как того хотел он? Или, напротив, потому что видел — ничем хорошим то, что предлагал глупый ангел, не закончилось бы? Или — это было трагической случайностью?       Почему?       Молчаливый крик, полный слёз и раскаяния, сотрясал Эмилию. Именно в тот злополучный момент, в тринадцать лет, она вспомнила все, всю ту жизнь, что была у неё до. Всю ту жизнь, которую слишком наивная прикончила так бездарно, и память о которой сейчас возрождалась.       После того, что произошло, Сила отчего-то расщедрилась на новую жизнь. Просто так ли? Не может быть. Сила не терпит пустоты, она не делает ничего просто так. Так учили в Ордене. Так учил дядя. И она это знала.       Это был шанс. Шанс на искупление, на спасение, на то, чтобы заслужить прощение, отмыться хоть как-то. Закрыть глупые проступки и их жуткие последствия новыми деяниями.       Впрочем, из своих снов она вынесла и очень важные уроки. Никогда нельзя думать, что мир изменится только с помощью дипломатии и красивых слов — и никогда не следует считать, что твои союзники будут настолько же идеалистичны, как ты сама. Эмилия не питала иллюзий относительно большинства лидеров сепаратистов. Каждый из коалиции промышленников преследовал собственные цели в потихоньку готовящейся войне. Настоящих идеалистов, по-настоящему разделявших цели и и мечты правящей четы Серенно о лучшей галактике, было немного.       Преследовал собственные цели и Дарт Сидиус, всё же ставший новым учителем дяди. Вот только в этот раз дядя не доверял ему ни на грош, держа световое шото за спиной и постепенно, шаг за шагом, готовя собственный удар. Да, Дуку шагнул во Тьму. Стал учиться. Получил титул Дарта, надев искусно созданную маску. Но он никогда не забывал, кем является под ней. Пусть это и давалось тяжело, пусть дяде Маркусу требовалась зачастую помощь полностью светлой племянницы, чтобы выкарабкаться в очередной раз — он держался, продолжая строить из себя верного последователя учения Бэйна.       И Эмилия смела надеяться, что в столкновении интересов разных воюющих сторон граф Дуку и его маленькая племянница сумеют выжить и изменить эту Галактику к лучшему.

***

      Шипение вновь открывшихся дверей заставило Эмилию повернуться навстречу пришедшему. Минуту спустя после того, как на капитанский мостик взошёл глава Конфедерации, двери снова распахнулись, пропуская высокую — более двух метров ростом, — закутанную в пустынного цвета плащ фигуру. Под светлых оттенков одеждами практически не было видно ни брони, ни оружия, ни красно-коричневого цвета кожи, что была свойственна каждому уроженцу суровой планеты Кали, ни двух мощных клыков, растущих изо рта. Во всем облике вошедшего ярко выделялись на фоне костяной маски лишь глаза — жёсткие и хищные, цвета расплавленного золота, со страшноватыми вертикальными зрачками.       — Генерал, — Маркус Дуку обозначил приветственный поклон прославленному калишскому военачальнику. Тому, кто провёл свой народ через огонь и смерть, что сопровождали их освободительную войну против захватчиков, не гнушавшихся работорговлей и поеданием других разумных. Да ещё и имевших такое влияние в Сенате, что на их художества смотрели сквозь пальцы. — С возвращением. Поздравляю с победой.       — Благодарю. Граф, адмирал. Леди Найтхэвен, — Гривус, или, как он больше предпочитал себя не называть, Кимаен джай Шилал, скупо поприветствовал присутствующих, задержавшись взглядом на девушке. Злой взгляд золотых глаз на долю мгновения потеплел.       Уголки губ джедая слегка дрогнули, возвращая улыбку старому знакомому — в конце концов, именно Кали в своё время помогла Эмилии (или Юфи?) вновь почувствовать себя… чистой. В то время дядя, не упускавший возможности привлечь на свою сторону новых союзников, отрастивших зубы на Республику, отправился на родную планету Гривуса — и взял девушку с собой. Учиться и практиковаться.       На планету, которую Орден и Сенат после наконец закончившейся Хакской Войны приговорил к изнурительным репарациям — лишь за то, что в своей борьбе за освобождение они превысили допустимую Республикой черту.       О да. Джедай всё помнила. И то, что сотворил Орден, который позиционировал себя как Защитников справедливости и Хранителей мира. И то, как это переживали их противники.       Планета, разорённая войной, болезнями, неподъёмными репарациями. Планета, весьма отстающая по уровню цивилизации от многих — свою войну с инопланетными работорговцами они в основном вели и выиграли копьями и мечами. Но что поразило Эмилию в ней, в глазах многих из её жителей по-прежнему горел огонь. Яростный, как огонь девушки, что была с Лелушем, Алого Лотоса. Несмотря на все лишения, калишские кланы были несгибаемы, горды и умирать не собирались. И поначалу ещё одного политика, жаждавшего разыграть очередную карту, приняли, несмотря на все заверения в добрых намерениях, очень настороженно. Особенно учитывая тот факт, что оба этих политика являлись бывшими джедаями. Эмилия хорошо запомнила глаза калишского лидера, не особо верившего в обещания графа и его племянницы — присоединение к Конфедерации и служба её главе в обмен на помощь и возможность отомстить. Похожие глаза, полные такой решимости и отчаянной воли, полные боли потери и ответственности на плечах, она уже видела — и они её и погубили.       Дуку остро помнила момент, когда она увидела жителей Кали и то, что творилось на планете. Бывшая Юфи даже не скрывала от себя: она была шокирована. Изнеженная сытой жизнью, в достатке и тепле, в этой жизни и в предыдущей — что ты знала о страдании, девочка? Что знала о том, что чувствует мать, которая не может накормить детей, так как ей просто нечем? Что знала об отчаянии, о настоящих проблемах? Тогда, когда увидела такую жизнь, Эмилия почувствовала, словно ей отвесили пощечину, словно на её спину ещё раз опустился кнут, лежавший в руке Лелуша. Он-то настоящую жизнь знал, наверняка. И, быть может, именно потому — не особо верил ни в то, что Британская Империя может измениться, ни в то, что Специальная Административная Зона сработает. Ни в красивые слова, что Юфемия Британская говорила на публику — точно так же, как Гривус уже не верил джедаям или Республике. Он их ненавидел — лютой, бешеной, искренне-чистой ненавистью.       Тогда глубоко вдохнув, давя эмоции, девушка остервенело принялась за работу.       И многое начало меняться, когда Серенно действительно начала оказывать помощь — во многом работу с населением граф доверил своей племяннице. Когда были развёрнуты кухни, завезены семена, города начали отстраивать, а в больницы и полевые госпитали поступили лекарства. Привозили всё: еду, семена, медикаменты, одежду, даже технологии — калишцев во многом едва ли не заново обучали многим вещам, доступным остальной Галактике. Эмилия старалась контролировать всё, и в эту работу, в это задание, что поручил ей дядя, вцепилась так, как волк вцепляется зубами в глотку напавшего на него зверя. Не разожмёшь руками, не заставишь выпустить.       Наградой стало то, что голод стал уходить, что нуждающиеся знали всегда, куда прийти, чтобы получить еду. И был выращен урожай, который не достался стервятникам, требовавшим платы — тут уже постарался дядя. И на месте разрушенных городов вновь поднялись школы и больницы, заводы и мастерские, лавки и храмы. Даже начала летать первая техника на репульсорах.       И несмотря на то, что Дуку понимала — всё это делается не просто так. Несмотря на то, что дядя, сочетая благородные идеалы с изрядной долей прагматизма, явно рассчитывал получить целый народ воинов — неприхотливых, бесстрашных и искренне ненавидящих Республику. И благодарных графу Серенно, конечно же.       Несмотря на всё это, тот момент, когда Кимаен джай Шилал, герой своего народа, суровый, прямой и не доверявший политикам, терявший на поле боя и во время голода своих людей, коротко поблагодарил её и даже сжал ладонь своей — этот момент девушка хранила в памяти. Как тот, на острове, только этот был наполнен совсем иными эмоциями… осознанием того, что она сделала что-то правильно. Что, несмотря на грядущую войну — у жителей Кали будет будущее. А их лидер не превратится в то жуткое, внушающее неприязнь железное пугало, умеющее лишь убивать, каким Гривус представал в третьей картине. Что его сын, там — умерший от голода, здесь — проявил способности и стал её, Эмилии, братом по ученической линии. Ещё одним учеником графа.       Тогда, после её первой маленькой победы в новом мире, джай Шилал впервые назвал её прозвищем, затем подхваченным калишцами. Ночное Небо — ведь ночь у народа охотников, не любящих жгучие солнечные лучи, издревне считалась благословенным временем, когда они выслеживали добычу под светом звёзд. Ночное Небо — символ победы над голодом, врагами и смертью.       Эмилия Ночное Небо. Эмилия Найтхэвен. Имя, данное другими в благодарность — и принятое ей с радостью и гордостью, как символ новой жизни, символ искупления. Принятое едва ли не как титул.       — Итак, — после прибытия последнего ожидаемого гостя глава Конфедерации чуть повернул голову к алоглазой, после чего вновь бросил короткий взгляд на племянницу. — Начнём.       Плавное, величавое движение рукой — и голопроекторы начали свою работу, представляя взорам собравшихся галактическую карту.       — Несмотря на определённые проблемы, возникшие на Мандалоре, ситуацию я бы назвал скорее взаимовыгодной, чем нет. Герцогиня Сатин мертва. Визсла, со своей непредсказуемостью и излишним экстремизмом — тоже, — Маркус Дуку обошёл стол по кругу. И в такт его словам Мандалорский сектор, а за ним и территории Альянса нейтральных систем подсветились алым.       Тренч в задумчивости погладил одну из своих хелицер, точно заправский военный из числа людей пригладил бы пышные усы.       — В худшем случае наши поборники нейтралитета просто развалятся на части после смерти своего лидера, — харч щёлкнул жвалами. — Сомневаюсь, что они найдут общий язык с Феттом. Или, по крайней мере, улаживание ситуации затянется достаточно надолго — до тех пор, пока это уже не будет иметь никакого значения.       — А в лучшем, если Джанго сможет взять Альянс под свой контроль, хотя я бы не слишком рассчитывала на это, — подхватила мысль адмирала главнокомандующий армией Конфедерации, скрестив руки на груди. Синие губы чисса слегка улыбались. — То мы получим могущественного союзника, что ещё больше усилит наши позиции после блица.       — Я бы больше рассчитывала на первый вариант. Сильный Мандалор, что подомнет под себя все нейтральные системы, нам тоже был бы не слишком полезен, — покачала головой Эмилия. Граф одобрительно кивнул племяннице, соглашаясь. Он явно не ждал от наёмника преданности.       Если бы Мандалор под началом Джанго Фетта усилился слишком сильно — отнюдь не факт, что он по-прежнему считал бы Конфедерацию союзником. А война на два фронта с подобным противником никому была не нужна.        — А тем временем, благодаря усилиям Гривуса, столь нужный нам Кристофсис оказался взят в кратчайшие сроки, — на карте Галактики яркой сверхновой вспыхнула одна точка, подсвечивая планету. — Местное сопротивление подавлено. А отреагировать Республика уже не успеет.       Джедай слышала о той битве. Калишцы, возглавляемые джай Шилалом, легко подавили сопротивление жителей Кристофсиса, не согласных с властью Конфедерации. Впрочем, учитывая многолетний опыт партизанской войны с ям’рии, это было неудивительно. Всё закончилось быстро, тихо — и практически без потерь для мирных жителей планеты.       — Что открывает для нас возможность приступить к следующей части нашего плана.       На лице графа не дрогнул ни один мускул. Правитель Серенно по-прежнему носил маску спокойной невозмутимости. Лишь глаза, тёмно-карие, на миг вспыхнули расплавленным золотом — в предвкушении того, что будет.       Эмилия знала, что последует за этим. Одна из немногих, посвящённая практически во всё, что происходило между главой Конфедерации и его учителем, Сидиусом. И одна из ещё более малого числа людей, кто знал, кому сепаратисты служат на самом деле. Не Сидиусу.       Пальцы девушки чуть сжались за спиной. Страх, опасение, видения того, что происходило в «Мести Ситхов» снова запустили под кожу ледяные когти. Однако вместе со страхом она чувствовала и надежду.       Как и те внушающие трепет ситхи из покрытых мраком легенд, Дарт Сидиус мало кому доверял. Обладая здоровой паранойей и во многом полагаясь на Силу, явно предчувствуя, что Маркус Дуку, как и любой другой ученик ситха, рано или поздно попробует броню своего учителя на прочность, не доверял он и графу. И всё же, не в силах разорваться и контролировать всё сам — полагался на него, доверив создать и возглавить Конфедерацию, что должна была сыграть ключевую роль в спектакле под названием Война Клонов. Да, с оговорками. Да, с множеством агентов, пристально следящих за главой КНС, с многими из которых в последние дни пришлось разбираться — перевербовывать, устранять, лишать их связи с Корусантом… лишь бы выиграть время, как можно дольше сохранить фактор внезапности. Заниматься последовательной чисткой они будут после.       Ведь доверив столь мощную силу в руки того, кого потом собираешься пустить в расход — не стоит удивляться, что он обернет её против тебя.       — Адмирал, — карие глаза с золотистыми искрами повернулись к Тренчу. — Ваши флоты ударят со стороны Неймодии. Ваша цель — Куат.       Эмилия улыбнулась краями губ, наблюдая, как, несмотря на всю маску идеально воспитанного аристократа, в дяде вспыхивает азарт.       В шахматной партии Сидиуса предполагалась долгая и затяжная война, которая позволит Республике перестроить экономику, централизовать власть и нарастить военные силы. Но кто сказал, что Конфедерация, как и задумывалось, будет ждать и распылять собственные — вместо того, чтобы устроить блицкриг?       — Ещё два наших ударных кулака займут Ротану и возьмут в блокаду Камино. После того, как мы закончим — сомневаюсь, что клонеры станут сопротивляться, — седые брови бывшего магистра джедаев слегка нахмурились, словно их обладатель что-то обдумывал.       О том, что произойдёт совсем скоро, пока не было известно никому. Даже Совету сепаратистов, правительству Конфедерации — об изменении военной тактики глава Совета и Главнокомандующий доложат чуть позже, когда уже поздно будет что-то менять. Ищейки и глаза Сидиуса — и те большинство были сбиты с толку, ничего не зная о том, что собирался делать граф Серенно на самом деле.       Чем меньше разумных знало о готовящихся приказах, не ожидая вместо ранее оговоренных планов на начало кампании смертоносного блицкрига, тем больше было шансов, что он станет удачным. Учитывая, какие силы будут наступать на столицу Республики — у них были все шансы. Десять лет готовились, как-никак.       Разве что Банковский Клан вызывал у дяди определённые вопросы. По словам наставника, мууны были связаны с учителем Дарта Сидиуса куда сильнее, чем с сепаратистами. И именно поэтому граф приложил немало усилий, чтобы флоты муунов с их фрегатами «Щедрость» были максимально распылены среди других, не имея возможности нанести сконцентрированный удар.        — В то время, как наши главные силы пойдут на галактический север по Кореллианской трассе, — пальцы дяди простерлись над галактической картой. — На Корусант. Сейчас наших сил более чем хватит, чтобы сломить оборону Центральных миров и обезглавить Республику — до того, как она успеет встать на военные рельсы.       — Наконец-то, — послышалось тихое рычание.       Когтистые пальцы «хана ханов», объединившего калишские кланы, слегка сжались — будто Гривус уже сжимал руку на горле сенатора от хаков. Кимаен был одним из немногих, кто знал о готовящемся блицкриге. Тем, кому чета правителей Серенно, после долгих раздумий, доверилась. После восстановления родной планеты от последствий войны и репараций в преданности калишца сомневаться не приходилось — в отличие от, к примеру, вице-короля Торговой Федерации.       Девушка слегка выдохнула, на мгновение расслабив пальцы и стараясь дышать глубже, ровнее — так, как учили джедаи. Волнение, подавляемое ранее, вновь подступило к горлу.       Если всё сложится так, как надо — то, как минимум, Республика будет обезглавлена и рассечена на несколько частей. Лишена своего центра. И дальше — будет значительно проще. Как максимум — война будет выиграна одним-единственным ударом.       И в галактике многое поменяется. С окончанием войны их всех ждёт долгая и кропотливая работа. В конце концов, революция лишь начинает изменение мира. Разрушает его. А новый — строить им, зачастую, быть может, борясь со вчерашними союзниками, желавшими занять место своих корусантских коллег в деле добычи денег.       Вот только червячок сомнения — гложет.       Хотела бы Дуку верить, что всё пройдёт как надо. Что план, который дядя так давно взращивал, ждет успех. Хотела бы она быть уверена в этом — так же, как была уверена всего неделю назад, обсуждая это с графом. Вот только одна-единственная встреча на Мандалоре сумела вселить в девушку не только неуверенность, но и страх.       Эмилия выросла над Юфи, заматерела. Прошла обучение у одного из лучших политиков галактики. И всё же, когда вновь встретилась с обладателем аметистовых глаз — испугалась.       Испугалась, когда увидела Лу Рейгоса. Лелуша. Лелуша Ламперужа, Лелуша ви Британия. Ей стало страшно, хоть девушка и держала себя в руках, делая свою работу. Не узнать Лелуша было невозможно, он и скрыться не старался, напротив, словно подчёркивал все свои старые привязанности и неприязни. Чёрные Рыцари. Клон Гилфорд… видел бы это преданный рыцарь Корнелии! Дьявол из её кошмаров, нежный и близкий брат из снов, чего ждать от него теперь? К чему быть готовой? Друг или враг? Будущий союзник им с дядей или противник?       И немаловажно — хотел ли он сделать с ней то, что сделал? Этот вопрос проник в мысли, когда Эмилия слушала брата. Он был таким… как раньше. Но всё же изменился. С ним тоже что-то произошло — сама Сила подсказывала. Тоже искупает грехи? Пытается сделать то, чего не смог?       Что он здесь делает?       Тогда Эмилия чуть дернулась, прикрывая глаза, вслушиваясь в свист кнута, что упал на её спину от его рук, а затем резко выдохнула, стараясь не выпадать из колеи, ибо обстановка на Мандалоре не способствовала долгим размышлениям. Лишь оставшись наедине с собой, она смогла расплакаться, смогла думать, смогла преодолеть удушье, что сжимало ей горло с самой встречи, с самого момента осознания. Стоя над раковиной в ванной и смотря на отражённое лицо, она ощупывала его. Лелуш… ведь одному из них снова придётся встать на пути другого. Или этого можно было избежать?       Что же…       Эмилия написала письмо. Он должен знать. В этом письме смешалось многое. Страх того, что полководец, с горсткой людей противостоявший целой Империи, будет сражаться против них — желание уберечь дядю и все то, что они вместе строили. Нежелание вновь быть по разные стороны баррикад с братом. Простое желание поделиться своей маленькой тайной хоть с кем-то. Простая честность… одним словом, целый клубок противоречивых эмоций и мотивов. А вот цель — одна и простая. Попытка если не перетащить Зеро на ту сторону, где он должен был быть с самого начала, то хотя бы убедить его не мешать тем, кто пытается изменить галактику к лучшему.       А сейчас… их ждал Корусант. «Серебряный Шпиль», бриффинг-зал       Когда тебя обыгрывают, находя брешь в построенной тобой тактике, ловким манёвром, хитрым ходом или принципиально новым оружием выбивая почву из-под ног — это всегда неприятно. Лулу знал это не понаслышке. Сказывались и многочисленные бои с Ланселотом, боевой машиной нового поколения, управляемой некогда дорогим человеком, и финты Шнайзеля, старшего брата — единственного, что был равным Зеро полководцем на поле боя.       Впрочем, противники бывшего принца сталкивались с этим ощущением куда чаще.       Однако, когда иная, куда более могущественная сила, словно забавляясь, играючи сметает все фигуры с шахматной доски и от души прикладывает часть игроков (или вообще — всех) доской по голове — это вызывает эмоции уже совершенно иного порядка и содержания.       Тонкие пальцы сжались так, что кожа чёрных перчаток слегка заскрипела, в то время как глаза неотрывно следили за происходящим на голограммах. А перед мысленным взглядом вновь, как и последние несколько дней, стояли лица двух девушек, зелёноглазой и сиреневоглазой. Образы то и дело плавно перетекали один в другой, пока не слились окончательно.       Эмилия Дуку. Юфемия ли Британия. Юфи. Одна из немногих людей, кто от всего сердца горевал, когда Лелуша с его маленькой ослепшей сестрой отправили в изгнание. Одна из тех, что заставили почти не знавшего поражений Зеро — отступить, отказаться от части его планов, и единственная, кто по-настоящему превзошла его морально, заставив принять свою точку зрения. Человек, что поклялся беречь тайну, кто скрывается за чёрной маской — и, несмотря ни на что, унесший её с собой в могилу.       В могилу, в которую бывший принц её направил собственными руками, после того, как Сила Короля вышла из-под контроля, а он одной неосторожной фразой превратил хрупкого ангела в жаждущую крови всех, кто называл себя японцами, фурию. А учитывая, что эта фурия была имеющей власть принцессой Империи… За один час в землю легло холодными трупами более полусотни тысяч человек.       Зеро на мгновение прикрыл глаза, вспоминая, как керамический пистолет легко отдал в руку, а девушка упала с немым вопросом. «Лелуш. Почему?» Тогда он был в шоке от происходящего. Он стремился прекратить бойню и хоть как-то обернуть её во благо. И боль от потери пронзила лишь потом. Тогда же Лелуш смог даже сказать ей на прощание, что он испытывал по отношению к единокровной сестре. Признаться, в том числе — самому себе.       Юфи была первой, кто смогла его победить — и не пулей, а красивыми словами. Тогда это злило — и восхищало. Как восхищала и её самоотверженность, когда девушка прикрыла собой и своим именем захваченных в заложники школьников. Или готова была отказаться от положения принцессы ради своего утопичного проекта и Наннали. Или та нежность в её голосе — по отношению к слепой единокровной сестре…       Юфемия была нежным цветком, мысли о котором он запирал в глубинах души на замок. Цветком, что распустился на самой сухой почве и цвел. Она была первой любовью, первым проснувшимся чувством, первым влечением и первым сокровищем после Наннали. А ещё — первой по-настоящему большой ошибкой. Осознание того, что Лулу разбил эту нежную статуэтку, изуродовал её, уничтожил её репутацию и жизнь — тогда оно ранило. Но времени на горе у лидера и полководца не было, как не было никогда. И Зеро выбросил это из головы — или, во всяком случае, думал, что выбросил. Зарастил коркой, создал броню, толстую и непробиваемую.       А потом увидел подпись под письмом, что заставила этот доспех треснуть. Потому что неведомая Сила, выдернувшая его из оков смерти, не погнушалась с холодной усмешкой швырнуть ему в лицо и одну из главных ошибок. Словно вновь показывая — в этом мире или в другом, но от прошлого не скрыться.       Почему это произошло, и уже второй человек из их родного мира вновь ожил здесь? Стоило ли ожидать ещё гостей? Когда это случилось? Много ли она помнит из своей прошлой жизни? Что Юфи успела поменять? Такая же идеалистка, как и он сам — точно не могла не вмешаться в происходящее.       Ответов на одни вопросы не было. На другие — пришли сейчас, пока Лелуш смотрел на голографическую карту и то, как два огромных флота заходят на центральные миры с разных сторон.       «Дьявол!»       Юфи… Юфи и тут явно оставалась сама собой. Одним небрежным щелчком пальцев, одним появлением — поменяв весь намечавшийся расклад. Иначе как ещё объяснить то, что Дуку, что должен был тянуть эту Клоническую войну три долгих года — прямо сейчас летел на всех парах к Корусанту? Лелуш откровенно сомневался в том, что это было изначально спланировано Палпатином! Но, похоже, племянница предупредила графа — и тот, не желая к концу войны стать ниже на одну голову, решил нанести превентивный удар.       И ведь, учитывая соотношение сил, у графа были все шансы добиться успеха! Республика на данный момент просто не располагала флотом и армией, способной справиться с этой армадой — даже если собрать у Корусанта все имевшееся в распоряжении республики, на чём можно было летать и стрелять. Конечно, не стоило списывать со счетов самого Сидиуса, являвшегося, без преувеличения, Мастером большой игры. Но… расклад, как минимум, был не в его пользу.       Сцепленные за спиной пальцы вновь сжались.       И если Дуку победит, то все долгоиграющие планы, вроде независимых нейтральных систем, в которые можно было бы вписаться, или прежней стратегии «песчинки в механизме», что могла в решающий момент либо помочь убрать свихнувшегося ситха, либо, наоборот, помочь прийти к власти адекватному Императору — теперь со скоростью света неслись в тартарары. Не говоря уже о том, что со столь весомым преимуществом, как предзнание, можно теперь было попрощаться раз и навсегда — после этого блицкрига события, показанные в фильмах Жоржа Луки, точно пойдут по иному пути.       Подавленность, что преследовала несколько последних дней, потихоньку сменялась злостью. Аметистовые глаза раздражённо сощурились. Хотелось выругаться последними словами. Однако, несмотря ни на что, Зеро всё ещё оставался самим собой. Броня, выкованная из железной воли, вновь сомкнулась, заключая рвущуюся наружу злобу внутри — и обращая её в топливо, в мотивацию, что давала силы быстро работавшему уму. Душа пылала, но разум оставался чистым. Холодным и не затуманенным эмоциями.       — Учитель, — Зулли, явно почувствовавшая, что с наставником что-то не так, обеспокоенно взглянула на Лулу. — Вы в порядке?       На лице полуфоллинки отпечаталось волнение за учителя, сильно перемешанное с мандражом от всей сложившейся ситуации. Всё же, несмотря на бойкий и боевой и чуточку злобный характер, падаван всё ещё оставалась шестнадцатилетней девушкой.       — В полном, Зулли, — на губах Лелуша играла сардоническая усмешка. — Пытаюсь понять, как теперь вытаскивать Галактику из пекла.       Именно так. Вопроса, что именно следовало делать, даже не возникало. Сбежать подальше от грядущей мясорубки? Затаиться? Почему это дерьмо вновь обрушилось на него? Почему он должен всё это разгребать? Никогда. Зеро свой выбор сделал давно — в тот момент, после Нариты, когда принял ответственность за те жизни, что отнимают его действия. И поклялся себе идти дальше, несмотря ни на что.       Был лишь вопрос: «Как именно лучше решить поставленную задачу?»       — Судя по твоему выражению лица, — скепсис в голосе Оби-Вана, стоявшего напротив, можно было есть ложкой, — галактику скорее понадобится спасать от тебя. Про Дуку я даже не заикаюсь — упокой Сила его дух после встречи с тобой.       — Хотелось бы, генерал Кеноби, хотелось бы.       Что же касалось нынешней ситуации…       Зеро, коснувшись рукой подбородка, вновь включил запись, просматривая новости, переданные Магистром Винду. Как и приказ их с Кеноби Корпусу бросать всё и всеми силами идти к Корусанту, куда сейчас в адской спешке стягивались все силы, что могли успеть к тому времени, как туда пребудет господин граф. Да что там, даже Храм на Кореллии, давний оплот партии реформаторов — и тот спешно эвакуировался, вывозя голокроны, учеников, артефакты — и спешно отступая к Столице.       Нельзя сказать, что у Лелуша не было искушения принять предложение Эмилии-Юфемии — даже не принимая в расчёт старую, гхм, симпатию. В конце концов, именно изначальная подконтрольность Конфедерации Палпатину была одним из тех факторов, что делали крайне сложным делом присоединение к сепаратистам и попытки изменить Республику, поднявшись среди них. Да и Дуку, по слухам, имевший весьма идеалистичные цели и идущий к ним не менее прагматичными методами, превосходный политик, мог оказаться куда более приемлемым вариантом для будущего Галактики, чем Палпатин, с которым до сих пор не было понятно, начал ли он постепенно скатываться в безумие от молний — или же был кровожадным чудовищем изначально.       Вот только…       Лулу чуть скосил взгляд на краснокожую ученицу, закусившую губу, на Кеноби, явно думавшего, что в этой ситуации делать, и сейчас отдававшего приказания командирам оставшихся трёх Легионов. На Джереми, что даже в подобной ситуации являл собой образец спокойствия.       Ни клоны, ни тем более его ученица, у которой к ученице графа был должок, за ним к Дуку точно не последуют, перейди Лелуш перед битвой за Корусант в стан врага. То есть он сразу лишался и будущего ферзя, и солдат, преданность которых надеялся завоевать. Более того, весь авторитет, который потихоньку накапливался за прошедшее время — просто-напросто уйдёт в отрицательные значения. И при новой власти его придётся набирать не то что с нуля, а выбираться из самой настоящей ямы. Что бы там ни говорила Юфи, подобного перебежчика основательно возьмут на карандаш и явно лишат свободы манёвра, что была Лелушу необходима как воздух.       Героически держать оборону на Корусанте, после чего сдаться, чтобы сохранить жизни своих солдат, а затем — согласиться на сотрудничество с новой властью? Благо — дел даже в Галактике победившей Конфедерации у новой власти будет немало?       Аметистовые глаза слегка сощурились.       Уже лучше. Подобным образом, пусть это будет и сложно, можно было бы сохранить Джереми с компанией. В конце концов, разве Зеро не внушал им, что главная задача Чёрных Рыцарей — это защита мирных жителей, и не важно, под каким стягом они жили?       Однако Зул удалось бы уговорить на подобное лишь в одном случае — если Сев’ранс будет убита во время штурма столицы. Во всех иных случаях нечего и думать. Да и… не сменит ли в таком случае Лелуш один неоднозначный вариант на другой? Всё же одно дело — политическое лицо графа. И совсем другое — его нутро. Канцлера тоже не заподозришь в ситхизме. И кстати, о Канцлере. О Канцлере Палпатине, будь он проклят…       Зеро подавил тихое хмыкание, скрестив руки на груди и слегка помотав головой. Опять. В любом случае, всё упиралось в Сидиуса.       Даже если закрыть глаза на то, что всё ещё абсолютно не было ясно, кем — гениальным политиком, к концу жизни повредившимся в уме, или маньяком под личиной политика — являлся ситх… сбрасывать его со счетов сейчас было верхом безумия. Даже если штурм столицы не получится отбить. Даже если внезапно не произойдёт успешного покушения на графа или столь же внезапного переворота в правительстве КНС.       Проклятие, даже если Конфедерация победит в этой гражданской войне — на данном этапе. Лелуш сильно сомневался, что Дуку и его ученикам удастся устранить Сидиуса, или, хотя бы, заключить его под стражу. Скорее всего, будущий Император утечёт, словно вода сквозь пальцы. И вот тогда станет по-настоящему опасен. Ведь тьма, тень закулисных интриг, удары со спины — это родной дом для человека, который мог изящной многоходовкой поставить Галактику на колени. Да просто для ситха, учитывая, что они плели свою паутину тысячу лет! А ресурсов у него явно меньше не станет.       И в подобной закулисной войне Лелуш трезво оценивал как свои шансы (по крайней мере, до тех пор, пока он не наберется связей в этом мире и не обзаведётся собственной агентурной сетью), так и шансы Маркуса Дуку. Который без помощи своей племянницы был бы с лёгкостью обведён Сидиусом вокруг пальца. Нет, как бы иронично это ни звучало, но если Зеро хотел сохранить контроль над ситуацией… Палпатин, как противник или как будущий Император, чем более официальным лицом являлся, тем был безопаснее. По крайней мере, он должен был находиться в поле зрения.       Словно в подтверждение этих мыслей, взгляд глаз вновь зацепился за момент из приказа Мейса Винду, где корун приказывал Кеноби вместе с остальными джедаями, что будут на Корусанте, организовать оборону столицы. И эвакуацию главы государства вместе с Сенатом — на крайний случай.       Кажется, ситх уже начал реагировать на происходящее. Или же это просто предосторожность джедаев, понимающих, что с потерей столичного мира война ещё не проиграна. А вот с потерей правительства — вполне.       А меж тем мысли уже шли дальше.       Попытаться устранить Палпатина? Именно в момент эвакуации, когда тот наиболее уязвим? Даже не смешно. После столь внезапного предательства ученика такой человек, как Сидиус, удесятерит паранойю и меры предосторожности. В прямом же бою — Зеро не мог ему противопоставить ровным счётом ни-че-го. Гиас, к сожалению, хотя и сохранил практически все свои свойства по отношению к простым людям — практически не действовал на одарённых. Лелуш уже успел это проверить, пока летел к «Серебряному Шпилю» — на себе с зеркалом. И на Энакине, пригласив того потренировать ментальное воздействие Силой.       Тонкие пальцы в лёгком раздражении забарабанили по гладкой поверхности голопроектора. Варианты отбрасывались один за другим, постепенно подводя к довольно ироничной мысли.       Вместе со своим Легионом, если их удастся уговорить, отправиться в пространство Совета нейтральных систем, форсировав развитие хороших отношений с его лидерами в целом (и Феттом в частности, даром, что за мандалорцем был должок), прибегнув к Силе Короля? Не самое плохое развитие событий. Но! Всегда есть «но». В данном случае, это означало противопоставить себя и держащих нейтралитет и Дуку с его Конфедерацией, и Сидиусу, на легальном или подпольном положении — без разницы. Обоим — разом. До того, как это политическое образование будет готово что-то им противопоставить. Как итог — их, скорее всего, попросту сметут.       А следовательно…       Губы вновь тронула ехидная улыбка.       Всё как обычно. Мессия не будет признан, пока не сотворит чудо. Значит потребуется чудо. В данном случае — «Чудо Корусанта».       Не факт, что там получится победить. Далеко не факт, учитывая численность. Да и о Сев’ранс Танн как о полководце Зеро кое-что слышал. Но зарекомендовать себя перед Канцлером и командованием армией, то бишь — Высшим Советом Ордена… это будет неплохо. А дальше, смотря как будут развиваться события. Вполне возможно, что придётся вспомнить свои навыки главы партизанского движения, временно уйдя в подполье — вместе с Орденом и Палпатином. А может быть, и нет. У Лулу постепенно начали появляться задумки на различные возможные варианты будущего. В любом случае он будет рядом с главным действующим персонажем этой пьесы и сможет всё-таки понять, чего именно ожидать от ситха в будущем. А заодно и сравнить методы, достижения и политику двух возможных лидеров Галактики. Когда же придёт время делать окончательный выбор… вполне вероятно, возможности Лелуша по устранению мешающего фактора будут значительно выше, чем сейчас.       Ну, а параллельно — надо будет налаживать связи с нейтральными системами. А наладив — начать постепенно укреплять это политическое образование так, чтобы в случае чего он мог сыграть роль полноценной третьей стороны конфликта.       Приняв решение, Зеро, усмехнувшись, поднял голову, спокойно встретив изучающий взгляд Кеноби.       — Судя по твоей улыбке, у тебя появились идеи насчёт того, что нам, ситх задери, делать. Не сейчас, я имею в виду. Под столицей.       — Есть несколько. И я буду благодарен, если ты поможешь мне донести их до тех, кто будет командовать обороной столицы, — хмыкнул Лелуш. — Но для начала… я бы предложил увести «Серебряный Шпиль» подальше от Кореллии и Корусанта, благо станция обладает гипердвигателями. В том случае, если под столицей мы потерпим поражение, станция нам ещё понадобится…       Кстати об Оби-Ване и его ученике. Уж кого не следовало сбрасывать со счетов, так это возможного Избранного с учителем. Человек, который находится в любимчиках у Силы настолько, что эта самая Сила способна организовать любому стрелку, напавшему на него, косоглазие, тремор и алкогольную трясучку рук одновременно — мог сам по себе испортить любой, даже самый выверенный план. Не говоря уже о талантах самого Энакина. Как и его учителя, что собаку съел на политических интригах.       Впрочем, первый камешек был заложен уже сегодня, когда Лелуш посоветовал Кеноби показать ученику, что между правилами и Скайуокером он выберет Скайуокера.       Пальцы, облачённые в чёрную кожу, слегка сжались на плече повеселевшей падавана. У учителя был план. Значит, всё не так уж плохо!       Что же касалось Юфи…       Вечером того же дня на датапад Эмилии Дуку пришло сообщение, закодированное паролем, что могла знать только она:       «Я знаю, что виноват перед тобой, и не особо жду, что ты простишь меня. Но просто хочу, чтобы ты знала — тогда, в Японии, я действительно был готов отступить. Ради Наннали и ради тебя. Одна неосторожная, брошенная в шутку фраза — в тот момент, когда моя Сила вышла из-под контроля, перевернула всё кверху дном. И, поверь мне, я действительно сожалею об этом.       Однако на этот раз принять твоё предложение я не могу. У меня иные планы. И я прошу тебя, хоть и не сомневаюсь, что ты меня не послушаешь — не мешать. Или хотя бы не слишком светиться в глазах широкой общественности. Вряд ли учитель, теперь уже бывший, твоего дяди не попытается щёлкнуть его по носу за предательство. Будь осторожна. Я не хочу смотреть на твою смерть второй раз. Ты мне слишком дорога для этого.

Зеро.»

________________ *Предупреждение: Хэдканон вперемешку с каноничной информацией. Орден разделяется на несколько корпусов. Основные, члены которых имеют рыцарское звание, и вспомогательные (такие, как сельхозкорпус), которые в данный момент являются местом ссылки и объектом страха большинства юнлингов. Среди «рыцарских» корпусов можно выделить: 1) Корпус Возмездия — боевики. Один из двух самых крупных осколков тех времён, когда джедаи были воинами. Показательно найти и выбить дурь из очередного тёмного джедая — это к ним. Возглавляет Винду лично. 2) Корпус Равновесия (он же Дипломатический). Переговорщики и дипломаты. К этому корпусу принадлежал Квай-Гон, Оби-Ван и Лу Рейгос. Возглавляет Совет Примирения. 3) Исследовательский Корпус. Дальние миры, контакт с новыми расами, поиск ситских и джедайских артефактов — это сюда. Возглавляет Совет Первого Знания. 4) Корпус Теней. Разведка и контрразведка, сохранившиеся ещё с доруусанских времён. Шпионаж. Подчиняются непосредственно гранд-мастеру. 5) Корпус Стражей. Охрана Храма. Подчиняются Цину Драллигу, Мастеру Оружия. 6) Корпус Наставников — джедаи, непосредственно занимавшиеся воспитанием нового поколения до того, как они уходили в падаваны. Возглавляет Совет Распределения (он же Совет Назначения).