Маскарад

Небольшая крытая повозка с одним кучером и двумя лошадьми медленно ехала по промерзлой земле, иногда задевая кривоватыми деревянными колёсами острые камни. Экипаж сопровождали два конных всадника, один из которых всю дорогу мелкими глотками пил что-то из маленькой походной фляги, а другой — дрожал от ударившего этой ночью мороза в своей холщовой одежонке, беспрерывно дёргая лошадь за поводья. Мужчины изредка перекидывались каким-то короткими фразами, смеялись, но чаще всего молчали, ибо разговаривать было слишком холодно. Иногда экипаж останавливался на минутные перерывы, но в конечном итоге все решили не делать себе таких поблажек. До пункта назначения оставалось всего-навсего две мили, и чем быстрее они туда доберутся, тем быстрее зайдут в тёплые владения местного управленца, пропустят кружку-другую тёплого пива и согреют ноги в пушистых шкурах. Бреннан Фрезит был одним из той группы людей, которые мечтали поскорее добраться до замка. Он, в отличие от солдатни и полуживого кучера, уж точно будет согрет и накормлен вдоволь. Пожилой бета с густой белой бородой сидел в повозке средь жёстких подушек, множества книг и собственных записей. Он был бывшим профессором астрономии в единственном университете на континенте. Ранее, чтобы записать его учения под диктовку, студенты, школяры и обычные слушатели становились в очередь, усаживаясь в коридорах и карауля за окнами. Да что уж говорить, если бурсаки, сбегая с богослужения, шли к нему послушать! Пожилой профессор усмехнулся и медленно достал из-за пазухи вдвое свёрнутое пергаментное письмо, разворачивая. Он помнил, как писал одну книгу на *девичьей кожей, доверенной ему по особому случаю. Таким не каждый мог похвастаться. Вспомнив это, бета ещё шире усмехнулся и вновь принялся перечитывать приглашение, написанное аккуратным, но довольно нервным почерком: «Герцог северных земель Нагдалина и принц Сахарных островов Керс Алкин Кривий приглашает всезнающего профессора астрономии и философии Бреннана Фрезита в Дар-Дароот, именуемой Матерью Северных Крепостей, на вольный приём. Его Светлость будет польщён вашим согласием. Но прежде сердечно просим вас ответить, дабы нам распорядиться насчёт вашего прибытия.» Дочитывать письмо профессор не стал. Он уже успел множество раз перечитать его и порадоваться. После того, как старика попросили уйти в отставку, Бреннан был предоставлен сам себе. Каждое утро просыпался в Врасцветне, столице Эонвина, грелся на солнышке, читал в библиотеке и общался с соседями. Приглашение было неожиданным и очень приятным. Профессор признавал, что скучал в слишком спокойном городе, поэтому предельно обрадовался приглашению и тут же согласился. Он примерно понимал, зачем Керс позвал его. Бреннан был наслышан о любопытстве герцога и его желаниях приглашать к себе знаменитых и знающих людей. Только не все соглашались ехать в промерзлый Нагдалин, и теперь бета понимал, почему. За всю дорогу Бреннан лишний раз старался носа из повозки не высовывать, хотя осмотреть окрестности очень хотелось. Его провожатые были неразговорчивыми, но и не агрессивно настроенными людьми, и с ними можно было перекинуться парой лишних фраз. Единственное, что волновало профессора на протяжении всего пути, так это полное отсутствие звёзд на небе. Последнее было постоянно серым и хмурым, и Бреннан, как астроном, не мог не возмутиться. Он ехал в самую северную часть не менее северного Нагдалина, где тучи только сгущались, а вьюги становились злее. «Как же буду показывать созвездия Его Светлости?» — кричал ранее профессор, когда несколько дней не наблюдал ни единой звезды. Позже он уже не возмущался, а просто принял тот факт, что гостить в Дар-Дарооте ему придётся недолго, ибо жить под вечно хмурым небом ему не хотелось. Бреннан помнил себя маленьким, босым и несмышленным ребенком, впервые поднявшим голову к ночному небу. Сотни, тысячи, миллионы звёзд смотрели на него, порой падая где-то за горизонтом. Тогда малыш и решил связать себя с ними, узнать об их сути. Он верил, что где-то там, далеко-далеко, эти маленькие белые точечки таят в себе загадки мира, а добрые колдуны и колдуньи служат им, поклоняются и впитывают их энергию. И мать Бреннана была такой. Она втайне от мужа гадала соседкам и варила травы. Маленький Фрезит восхищался ею, мечтал иметь хоть крупицу такого же дара, верил в мистику и искал необычных людей. Именно это стремление и погубило его карьеру. В её конце он совсем углубился в изучение магии, порой пропуская свои лекции. Повозка пошатнулась от резкого поворота, и Бреннан выглянул, тут же встречаясь взглядом с одним из провожатых. — В чём дело? Почему мы повернули? — Так через Северный край короче будет, да и впереди могут грабануть или того… — охотно ответил самый молодой. — Не беспокойтесь, отдыхайте. — А что там, ну, у Северного края? — Обдолбанная деревенька, — подал голос другой провожатый, которому на вид было пятьдесят сорок. — Ничё так. Ежели хорошенько потрясём местных, так чаво вынесут, али дадут. — Никаких «потрясём», уважаемые! Просто проедем мимо, — категорично сказал профессор и скрылся в экипаже. Он никогда не был сторонником насилия, но мир, окружавший его, только этим и жил. — Варвары, — совсем тихо, дабы никто не услышал, пробубнил бета. Спустя некоторое время, пока Бреннан отдыхал, повозка приблизилась к деревне, укрывшись за деревьями, и пожилой бета первым делом высунулся посмотреть на местных жителей. Он был неприятно удивлен открывшимся видом. Сказать, что люди здесь жили бедно, значит ничего не сказать. Тут даже дети по морозу босиком бегали, и профессор готов был голову сломать, дабы понять, как они ещё не разбежались по домам. Полуобваленные жилища, грязные люди — это всё здесь было. Старик уже перехотел осматривать деревню ближе и уже тем более с кем-то беседовать, но взглядом наткнулся на нескольких местных, несущих громадное льняное полотно. — Что они делают? — взглянув на кучера, спросил профессор. — Обряд какой-то? — Ага, — прошепелявил ему в ответ тот. — Свадьба. — О! — Бреннан принялся жадно рассматривать всех и каждого. — Чёй-то младшего жениха не видать, — проговорил солдат, также осматривающий деревенских. — Авось уродина какая? — Чего сразу «уродина»? — удивился второй, тот, которому Бреннан больше всего импонировал, ведь молодой человек был грамотен, и пожилой бета не мог не порадоваться этому факту. — Да если и так, то, может, человек хороший. — Уродина — она во всём уродина, — протянув гласные, философски изрёк мужчина и вмиг уставился на деревню, из одного дома которой вышел жених. Стоило только младшему будущему мужу показаться, как весь прячущийся в лесу экипаж ахнул, включая скептически настроенного кучера. Молодой человек в белой льняной рубахе был в белой маске с черными вставками, и последние были настолько жуткими, что молодой солдат невольно перекрестился, старший сплюнул, а профессор — вздрогнул и замер, не смея отвести взгляда от загадочного юноши. Он уже понял, что незнакомец выглядит не совсем нормально даже для местных. Первая мысль пожилого беты звучала примерно так: «Какая необычная маска! И где в столь бедных краях он такую нашёл?» — Бесовщина, — зло пробубнил старший солдат. — Чёртовы поклонники Сатаны. И энтот… жоних… Сам Дьявол, говорю я вам! Бреннан завороженно глядел на свадебный обряд, краем уха слушая разговор своих провожатых, который принимал всё более крутой оборот. — Можливо Его Светлости доложить, штоб они тута шороху навели. — Сперва профессора доставим. — Да чагой кота за яйца тянуть?! Пойдём их, как поросят, энтих, бесовских, порежем и Его Светлости головы привезём! Ежели щас не рванём, тутошние ублюдки дел намутят! Бреннан не желал дальше слушать. Бета, быстро выйдя из повозки, подкрался ближе к селению под предупреждения солдат, наблюдая за жителями из-за могучего старого дерева. Старика интересовал тот юноша в маске. Если это был какой-то дьявольский обряд, он готов был обо всём разузнать. Но сперва нельзя было дать навредить младшему жениху. — Побегу за нашими. Следи за господином Фрезитом, — молодой служивый, отцепив коня от повозки, вскочил на него и помчался куда-то в окружную. День выдался холодным. Ночью ударили морозы, и всё селение в очередной раз дрожало, безуспешно пытаясь согреться. Унай не мог заснуть по той же причине и добрую половину ночи вертелся и сжимался, растирая ледяные руки и ноги, поглядывая на Тита, которому, казалось, всё было нипочём. И юноша в какой-то степени завидовал своему приёмному отцу, но всё чаще мысли парня возвращались к предстоящей свадьбе, из-за которой сердце больно колотилось в груди. После того, как женитьбу одобрили, Боэт частенько заходил к омегам и приносил им подарки и вкусности. Унай никогда бы и не подумал, что в доме старосты так много еды. В то время, как все практически голодают, они сыто ели и успевали своим добром делиться. Тит рассказывал, что, несмотря на то, что они жили в Северном крае, в их деревне не царил умертвляющий голод, ведь всё же поблизости был лес. В других же селениях брат на брата пойдёт за чёрствый кусок хлеба. Унай не понял, когда именно наступило утро, но помнил, как его подняли и принялись приводить в порядок. В гости пришли ещё несколько омег, помогающие Титу переодевать, умывать, протирая маску и шею, и уговаривать юношу. Чего только парень не наслушался за это утро! Все, будто заучив одно и то же, беспрерывно расхваливали Боэта, говорили, как Унаю с ним повезло, и как сладка будет его жизнь. Юноша не верил ни единому их слову, но старался только молча кивать и принимать решение старших, не показывая своего расстройства. И вот, нарядно одетый, причесанный и чистый, Унай вышел на порог. Где-то впереди стоял Боэт, а рядом с ним — родственники, друзья и соседи, но парень не видел их, потому что его взгляд был опущен к земле. Ему не хотелось смотреть в самодовольное лицо альфы с нотками превосходства. Да, местные считали подарком то, что такого, как Унай, берут в мужья. Глупая кличка — «маленький принц» — сделала своё дело, и жители действительно полагали, что парень является, как минимум, сыном какого-нибудь заморского графа или герцога. Юноша грустил, и синяя ленточка, подвязанная к одному из его черных локонов, развивалась на лёгком ветру. Тит, что маячил за спиной Уная, молчал и не спешил, в то время как другие омеги подталкивали молодого жениха и смеялись. Тогда парень подчинился всеобщей игре и принялся спускаться к своему будущему мужу, пока острая боль не ударила стрелой прямо в висок. Юноша замер, не смея пошевелиться. В его голове говорили тысячи голосов, и среди них были женские и мужские, зрелые, старческие и совсем детские, тихие, как журчание воды, и громкие, как вой вьюги. Все они пели, кричали, шептали и смеялись. Унай не мог разобрать, что они говорят, но различал какие-то знакомые буквы и слова. Голову так сильно сдавило, что юноша покачнулся, готовясь в любой момент упасть. Омеги, стоявшие позади вместе с Титом, это заметили и поспешили подхватить парня под руки, и Унай был им очень благодарен, ибо глаза отказывались видеть, а уши — слышать. Усугубил положение хохот где-то совсем рядом, издаваемый молоденьким омегой, который заставил ноги юноши подкоситься. — А чаво он у вас такой дохленький? Поди мучали его всю ночь своими дурными россказнями! — деланно возмутился дальний родственник старосты, стоящий за спиной альфы. — Не твоего ума дело, — тихо, чтобы никто не услышал, грозно проворчал Тит, взяв приёмного сына за плечи и быстро начав ему шептать: — Унай, ану быстро приходь в себя. Слышь, што говорю? Но парень ничего не слышал и даже не пытался прислушиваться. Голоса в голове стали говорить понятнее, и юноша ловил знакомые слова. Когда же его подвели к Боэту, по-хозяйски взявшего Уная за руку, парень вздрогнул от ужаса, разобрав, что тысячи голосов кричали, шептали и говорили ему, слившись теперь воедино: «Беги! Беги! Беги! БЕГИ!» — Беги! — поддавшись хаосу, крикнул Унай, встретив удивлённый, а позже злой взгляд Боэта, который уже хотел открыть рот, чтобы что-то сказать, но не успел, ибо кто-то из толпы заголосил: — Керсовы люди едють! Тит вздрогнул, увидев, как в их маленькую деревеньку въехали с десяток всадников, и первым делом бросился к Унаю — нельзя было допустить, чтобы мальчишку кто-то из них заметил. Бледный староста, выйдя вперёд, поклонился гостям: — Чего надобно в Северном краю, Ваши Благородия? Из толпы всадников выделился один и, презрительно осмотрев каждого жителя, громогласно произнес: — Сатанинские обряды за спиной у Его Светлости устраиваете? Богов гневаете? Староста побледнел пуще прежнего и, быстро-быстро заморгав, дрожащим голосом произнёс: — Ш-што вы, Ваше Благородие!.. Я-я никогда, нет! Свадьба. Свадьба тута, свадьба! Всадник вновь осмотрел испуганных деревенских и уже хотел что-то сказать, как к нему подъехал ранее позади стоявший молодой солдат. — Ваше Благородие, велите ему явить юношу в маске. — Юношу в маске? — поднял кустистые брови мужчина. Тит, успевший вырвать у жениха и спрятать Уная за одним из домов, напряжённо вслушивался в разговор, и когда последний дошёл до его приёмного сына, чуть бы не застонал в голос. Рядом сидевший паренёк боялся шевельнуться. Он только смотрел на старшего омегу и крепко держал его руку, боясь отпустить. Он тоже слышал разговор и теперь с замиранием сердца ждал, когда-то кто-нибудь из вооруженных всадников придёт по его душу. И когда самый главный из этой группы спрыгнул с лошади, проходясь внимательным взглядом по толпе, задрожал всем телом. — Молись, — как только всадник вместе со своими подчинёнными принялся ходить среди людей, шептал Тит Унаю. — Встань на колени, нагнись и молись, што есть мочи. Парень быстро кивал головой, и тогда омега, не выдержав, крепко сжал его в объятиях. Унаю стало больно, но не физически. Он чувствовал что-то неладное, и когда один из солдат нашёл их, упал, как и говорил Тит, на колени, подняв ладони к небесам и начав неумело молиться. Незнакомец опешил, долгую минуту наблюдая за юношей в белой маске, пока не пришёл в себя. — Ты… Бесовское отродье… Смерть тебе. Смерть. Тит, услышав это, закрыл собой Уная, так же встав на колени, но солдат ударил его ногой в грудь, отпихнув, и схватил юношу за волосы, потащив за собой. — Ваше Благородие! Ваше Благородие! Смотрите! Прятался за тем домом. Старший подошёл к дрожащему от страха Унаю, окинув его презрительным взглядом, а потом, нагнувшись, ухватился за маску и попытался рывком снять, но внезапно понял, что та никак не поддавалась. Удивившись, он вновь за неё потянулся, тягая голову бедного юноши из стороны в сторону, из-за чего паренёк схватился за шею, боясь, что её ему могут свернуть случайно. Оставив последние попытки, старший вскрикнул: — Дьявол! Нужно убить его! Его поддержал дружный строй голосов солдатов. Жители молчали, и только один Тит пытался кричать и что-то говорить. — Они проводят здесь сатанинские обряды! Это место осквернено! Сжечь всё и всех до последней косточки во имя Его Величества Гадриана-Максимиана III и Его Светлости Керса Алкина Кривия! Начался настоящий хаос, и Унай, оказавшийся в самом его эпицентре, замер. Его повсюду окружали дикие крики людей, мольбы о пощаде, а вскоре и огонь. Он чувствовал, как его тащат к какому-то дому, как пытаются привязать к нему, видел, как кричал Тит, которого через некоторое время сильно ударили по голове, и он замолк, слышал, как всадники обзывали его демоном всех преисподней. Местные жители пытались бежать в лес, но их ловили и кидали в одну кучу, привязывая друг к другу. Минута-две, и перед лицом Уная показался огонь, от которого юноша пытался отодвинуться как можно дальше, вырываясь из верёвки, как птица из клетки. Всё внутри гудело и кричало, и сам юноша закричал, ощутив, как языки пламени тронули его руки, адской болью опаляя пальцы и ладони. — Папа! Папа! — пытался дозваться до Тита Унай, чувствуя, как огонь медленно пожирает одежду и плоть. В ответ доносились лишь ответные крики, и во всём этом безумии юноша слышал не голоса людей, а нечеловеческий рёв ранее ни разу не встречавшихся ему чудовищ.