Маскарад

После долгой и нелёгкой дороги Бреннан, несмотря на старания слуг, не смог отдохнуть. После чашки чая, ванны и чтения он всё так же плохо чувствовал себя. Почти под вечер задремал, но сон был таким лёгким и невесомым, что бета даже пожалел, что вообще лёг, ведь к больным мышцам и суставам прибавилась сонливость. Возможно, такое состояние было вызвано не только дорогой, но ещё и переживаниями за мальчика, которого он подобрал. Не проходило и пяти минут, чтобы профессор о нём не думал. Хотелось уже сейчас приступить к изучению своей находки. Это его так увлекало, что о встрече с герцогом мужчина бы и не вспомнил, если бы не вежливый стук дворецкого и просьба прибыть в столовую через пятнадцать минут. «Хорошо-хорошо, — думалось бете, стоящему у зеркала и поправляющему воротник своей парадной рубахи, поверх которой был натянут бежевый жакет. Краем глаза он заметил, что служки ожидали в коридоре, осторожно поглядывая на профессора, готовясь в любой момент прийти на зов. — Однако, неплохо их тут выдрессировали. Признаюсь, мне немного не по себе от грядущей встречи. Вроде, я здесь гость, а не слуга, а вроде и нет…» Покрутившись у небольшого зеркала, осмотрев себя со всех сторон, Бреннан повернулся к двери, где он встретился с ожидающими взглядами трёх прислуг. Определённо, бете доставляло большое удовольствие, что за ним, как за королём, ухаживали сразу несколько довольно умелых служек, но всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Чем больше услужливого отношения его окружало, тем сильнее он сомневался в их подлинности. Огласив о своей готовности, профессор направился в коридор, где встретился лицом к лицу с дворецким. Последний показался ему каким-то некрасивым и очень закрытым человеком, оттого и неприятным. Поэтому Бреннан, скрывая своего неудовольствия, кивнул ему головой и, прежде чем проследовать к герцогу, обратился: — Скажите, а мальчика, которого я сегодня привёз, приведут? Дворецкий внимательно глянул на бету и довольно чётко произнёс, что спросит разрешения, но прежде проводит профессора. Как позже вспоминал господин Фрезит, шли они долго, но он не успел заскучать, ибо стены были украшены разнообразными картинами и гобеленами, а пол — длинными дорожками, а в некоторых помещениях, мимо которых они проходили, были шикарные ковры. Вспоминая, как плохо жили люди из Северного края, профессор всё больше верил сплетням про тиранический нрав Кривия. С такими людьми, как герцог, старик умел обращаться — на своём веку и не такие попадались. В каморку же его не бросили, верно? Да ещё и нескольких слуг предоставили. Значит, не всё так плохо. Стоило гостю подойти к двери, за которой скрывалась огромная зала, в которой его уже ожидали, как прислужники потихоньку разбежались. Остался только дворецкий, который, широким шагом обогнав профессора, открыл перед ним вход в другую комнату. Ещё не войдя в помещение, Бреннан удивился, что обстановка по сравнению с его и другими комнатами, которых он ранее видел, была намного скуднее. Здесь не наблюдалось ковров, позолоченных подсвечников и мягких соф. Вместо них — одинокий гобелен на стене с нечитаемыми иероглифами, огромный паникадило прямо над длинным столом с простенькими резными стульями и три больших окна, ограждённых железными прутьями, образующих своими сплетениями некое подобие лоз виноградника, с которыми профессор сталкивался только на юге Эонвина. Это зрелище настолько поразило пожилого бету, что он, позабыв обо всём, приблизился к столь необычному творению, решая рассмотреть всё поближе. И единственное, что смогло привести Бреннана в чувства, так это ощущение чужого взгляда на своей спине, чей обладатель тактично дожидался, когда на него обратят внимание. Вспомнив о приличиях, профессор обернулся к столу, туда, где сидел герцог, которого поначалу было невозможно заметить из-за его бездействия. Хотя, возможно, господин Фрезит просто настолько увлёкся, что не пожелал что-либо другое замечать. Убедившись, что всё внимание пожилого беты теперь принадлежит ему, мужчина встал из-за стола. Он, как и большинство альф, был высок и неплохо сложен. Среднеее телосложение, каштановые короткие волосы, зачесаные назад, и зелёные глаза ни о чём профессору не говорили. Одет он был довольно просто и неброско, будто только-только вернулся из путешествия, в котором, боясь испачкать шикарные одежды, предпочёл облачиться в нечто приземлённое. Овальное лицо с совершенно обыкновенными чертами, которые, как показалось бете, были даже немного крупноватыми и не очень-то и аристократическими. Такого персонажа было бы легко спрятать среди челяди, если облачить его в простые ткани. «Слишком просто!» — мысленно возмутился профессор и вгляделся в лицо герцога, а именно — в глаза, в которых не было и намёка на жестокость и безумие, только безмерное любопытство. И прежде чем старик успел открыть рот, мужчина начал первым. — Профессор Бреннан Фрезит. Моё почтение великому мастеру астрономии и философии. Я рад приветствовать вас здесь, в Дар-Дарооте, Матери Северных Крепостей, — мужчина вежливо склонил голову, согласно своему положению. Помимо этого у него не было никаких лишних телодвижений. Всё чётко и правильно — отпечаток высококлассного воспитания. И бета не мог в ответ не поклониться, но не так, как мужчина, иначе: опустившись всем корпусом и отведя ногу и руку назад. Ведь перед ним был не только герцог, но и принц. — Надеюсь, вас не утомили слуги? Мне доложили, вы не могли расслабиться всё то время, что должны были отдыхать, — продолжил тот, глядя профессору прямо в глаза. — Ваша Светлость, м-м-м… Ваше Высочество, — бета вновь низко поклонился, краснея до ушей. Несмотря на то, что все обращались к мужчине, как к герцогу, Бреннан не до конца считал это правильным. — Не стоит беспокоиться. Я чувствовал себя превосходно, окружённый вниманием и заботой. Дорога на мне сказалась, так что я ещё успею отдохнуть. Благодарю вас! Керс коротко кивнул и рукой указал на стол, на котором уже разместились блюдо с фруктами и две бутылки вина. Профессору дважды не пришлось повторять — он послушно присел прямо напротив герцога, наблюдая, как тот, похлопав в ладоши, коротко приказывает слуге нести всяческую снедь. Бреннан старался не показывать, как сильно голоден, поэтому медленно и лениво, на манер всем аристократам, взял с блюда со фруктами парочку слив. Бета не мог дождаться, когда принесут мясные блюда, но, как назло, первым делом на стол подали салат и сладости. Последнее профессор терпеть не мог ещё с самого детства в противовес герцогу, который, проигнорировав зелень, принялся за засахаренные сухофрукты. — Слава о ваших теориях разлетается по миру быстрее гончих на охоте, — задумчиво проговорил Керс, пытаясь завязать беседу. — Скажите, над чем вы теперь работаете? Бета невольно пожал плечами. Он уже долгое время не углублялся в эксперименты и теории по поводу небесных светил. Его влекло нечто совершенно иное, то, что не поддавалось ни одному объяснению, но делиться таким с кем-либо старик, разумеется, не собирался. — На данный момент я остановился на изучении вращения небесных светил. Мне было предложено написать очередную книгу, но она бы вызвала самый настоящий скандал, Ваше Высочество. — Прошу, — сделав небольшую паузу, подал голос мужчина, — обращайтесь ко мне, как к герцогу, а ещё лучше — как к другу. Я всего лишь третий по счёту наследный принц, так что трона Сахарных островов мне не видать. Признаюсь, я ознакомился со всеми вашими работами и могу с уверенностью сказать, что каждая из них несёт в себе частичку души. Кто ещё так превосходно может излагать свои мысли и предположения, если не вы? Взять, к примеру, «Звёздный путь», вашу раннюю работу, в которой вы доказывали, что все умершие не превращаются в звёзды. Мне было в какой-то степени тяжело её читать по той причине, что мой отец любил нам с братьями рассказывать, как вся наша семья рано или поздно будет сверкать на небе среди остальных наших родственников и хороших друзей. Для меня большая честь вживую общаться с великим мастером. Бреннан покраснел, потупив взгляд. Давно его так не хвалили, очень давно. И одно дело, когда тебя восхваляют юные студенты, а другое — герцог или принц. «Какой образованный и воспитанный собеседник! — мысленно радовался бета, не обращая внимания на слугу, подошедшего налить ужинающим вина. — Эко мне повезло». — А вы… — несмело начал Бреннан, беря в руку кубок, — как считаете, наша с вами Земля круглая или плоская? — Это сложно, профессор, — задумчиво проговорил герцог. — Я читал множество работ и трактатов известных философов и мыслителей, но никто из них не смог чётко дать ответ на этот вопрос. Было бы слишком просто, если бы Земля оказалась абсолютно круглой, без черепах, слонов и великого океана. Но разве не в простоте кроется наше существование? Взгляните, скажем, на меня, — Керс выпрямился и поднял свой кубок. — Я живу, потому что ем, и ем, потому что живу, и никто, даже император, бог или же вы, профессор, не сможет меня остановить. Дайте мне бессмертие и возможность жить без потребностей, и я все равно не откажусь от своего любимого сухого «Сарваса» с южного полуострова Хеловис, — на этих словах мужчина приложил кубок к губам и сделал один большой глоток, после чего с глухим звуком поставил его на деревянный стол, вновь переведя прямо взгляд на бету. — А во что верите вы? Бреннан тоже приложился к кубку, чуть отпивая разбавленный крепкий напиток, который обещал спустя три-четыре глотка ударить в голову. Он никогда не любил столовые сухие вина, предпочитая более лёгкие и сладкие сорта, но послушно вторил хозяину замка, как только тот поднимал свой кубок. Когда же принесли основные блюда, включающие в себя заливное из множества сортов рыбы, тушёную телятину с травами и крепенького поросёнка в кисло-сладком соусе с имбирём, у профессора внутри всё заклокотало от нетерпения. Бета обмакнул руки в предложенную миску с чистой водой, после чего медленно, но не без удовольствия, взялся за нож, принявшись отрезать от поросёнка рульку. Сок тёк по пальцам старика, и он всеми силами держался, дабы не прильнуть к ним языком. Самым большим ограничением было выражение лица герцога, который, ограничившись заливным, без аппетита поглощал предложенное, всё чаще прикладываясь к вину, из-за чего бедный профессор разрывался от невозможности пить и попутно наслаждаться блюдом. — Вы спросили меня, во что я верю, — после долгой паузы продолжил господин Фрезит, отдыхая после рульки и парочки сочных кусков телятины. — Но я не могу ответить вам на этот вопрос, по крайней мере, сейчас, потому что сам не знаю. Для меня, как учёного, важно, какой является наша Земля, на которой мы, между прочим, живём. Но для меня, как для обычного человека, важнее знания, как именно на этой Земле жить. Недавно я поспорил со своим бывшим университетским коллегой по поводу солнца. Он полагает, что весь мир, включая его, звёзды и луну, вертится вокруг нас. И назвал он эту теорию, вообразите себе, Геоцентрической! Чушь! Это мы! — Профессор под заинтересованным взглядом собеседника поднял кубок, отпивая напиток, который, казалось, не заканчивался из-за подбегающего юркого юноши, подливающего ещё и ещё. — Мы вертимся вокруг всего! Наша Земля — пылинка по сравнению с другими небесными светилами. А вертится она, потому что круглая. Вот… Керс молчал, а Бреннан чувствовал, что ещё один глоток — и его унесёт совсем в другую степь. Старик поднял глаза к загадочному гобелену и только сейчас понял, что нечитаемые иероглифы ему что-то напоминают. Создалось такое впечатление, что он их уже где-то видел, но не мог вспомнить, где именно. Когда мальчишка вновь хотел подбежать и налить вина, герцог отрицательно махнул рукой, и кубок профессора более не наполнялся. — Какие интересные надписи, — медленно выговорил Бреннан, не отрывая взгляда от гобелена. — Не могу понять, откуда они. — Это на языке народов Тириаса. Мой учитель грамматики говорил на нём, но меня, к сожалению, не успел обучить, — встретив вопросительный взгляд, мужчина дополнил: — Погиб от чахотки. Вам, наверное, известно, что на востоке вновь бушует Чёрная смерть? Профессор замер и перевёл удивленный взгляд на герцога, что-то обдумывая в голове. — Вы что! — спустя некоторое время воскликнул Бреннан. — Я думал, с ней давно покончено. Это же сказка прошлых столетий. — Вы, верно, совершенно не верите в сказки, проживая в своём радужном мире, профессор, — лицо Керса было нечитаемым. Он слишком резко замолчал, отчего у Фрезита по коже побежали мурашки. Бета слышал страшные истории о болезни, скосившей большую половину населения стран, но не мог поверить, что эпидемия вновь могла повториться. Церковный бред о грехах человечества уже не являлся актуальным, и люди понимали, что болезнь была вызвана далеко не божьим наказанием. Господин Фрезит вновь хотел что-то сказать, но в залу без предупреждения быстро вошёл Аттиас Пленей. Он, поклонившись профессору и герцогу, подошёл к последнему и нагнулся, что-то быстро зашептав. Тот, обмыслив информацию, ответил ему, и камергер, вновь поклонившись, удалился под удивленным взглядом профессора. Спустя некоторое время Аттиас вернулся, но уже не один, а в компании с мальчишкой в белой маске. Бреннан, что в этот момент вновь было потянулся за поросёнком, замер, уставившись на свою находку. — Узнаёте? — подал голос герцог спустя долгую минуту переглядывания. — Мне доложили об этом юноше ещё при вашем приезде, но я так и не спустился на него посмотреть. — Д-да, да… как там тебя?.. — Бреннан тупо смотрел на паренька, не находя слов. Керс в это время щёлкнул пальцами и указал мальчишке-подавальщику на кубок профессора, а потом перевёл внимательный взгляд на юношу в маске. Последнего перед показом, казалось, привели в порядок, и он не выглядел таким грязным, хотя белая льняная рубаха была вся в саже и засохшей грязи. Руки были перевязаны бинтами, а маска — хорошо вычищена. На шее мальчишки красовалась веревка, конец которой держал всё тот же Аттиас, иногда подёргивающий последнюю, вынуждая подопечного двигаться. Юноша казался таким маленьким и беззащитным, несмотря на свою довольно контрастную внешность. Давно Керс не видел кудрявых чёрных волос и оливкового оттенка кожи, присущей южным народам. И как такое чудо могло оказаться в его землях? Герцог закинул в рот сушёную засахаренную сливу с долькой ореха внутри, продолжая буравить мальчишку прямым взглядом. Профессор вновь попытался что-то сказать и даже подойти к юноше, но Керс среагировал быстро — вновь поднял кубок и, торжественно произнеся «до дна», пронаблюдал, чтобы гость выпил всё, а вино вновь появилось благодаря подавальщику. Теперь мужчине было неинтересно общаться с захмелевшим Фрезитом. Ему хотелось изучить необычного мальчика. — Как тебя зовут? — обратился герцог к нему, всё так же сидя на своём месте, но юноша молчал, несмотря на то, что Аттиас довольно сильно стянул его шею. — Боишься? — Мужчина постарался говорить намного мягче, но ситуации это не поменяло. Зато верёвка сильнее врезалась в нежную кожу, вынудив мальчишку отрывисто вдохнуть. — Ты его сейчас задушишь, — недовольно произнёс герцог, взглянув на камергера. — Пусть молчит, если говорить не умеет. Петля на шее Уная значительно ослабла, и парень тихо вздохнул. После очередного короткого приказа, его и вовсе отпустили. Аттиас с поклоном удалился из залы, а Унай, оставшись на растерзание двум неизвестным ему мужчинам, замер, насторожившись. Некогда Тит доходчиво объяснил, что таким, как он, стоило избегать компании чужаков, особенно бет и альф. Парню дважды повторять не нужно было, поэтому сейчас он не знал, что от него требуется, ожидая команды, как верная собачка. Но агрессии, казалось, никто не выражал. Только вот тот старик, который его подобрал, очень странно себя вёл. — Иди сюда, — раздалось с другого конца стола, и Унай, будто всю жизнь подчинялся этому голосу, послушно побрёл ко взрослому и чужому мужчине, медленно переставляя затёкшие от долгого обездвиженного положения в каморке ноги. Стоило ему подойти ближе под внимательным взглядом незнакомца, как тот молча протянул свой кубок с коротким приказом — «пей». Унай, вытянув перевязанные руки, осторожно взял напиток, морщась от жуткой боли, и сделал первый глоток. То, что было в кубке, показалось ему горьким и очень противным, но парень молча сделал ещё один глоток и вернул предложенное. Унай понял, что ему дали и призадумался. Вино, которое он пробовал ранее, было кислым и жутко разбавленным, а это казалось таким крепким и более терпким, что оценка не заставила себя долго ждать — дорогое. Парень невольно громко чмокнул языком, благодаря чему рассмешил незнакомца, неотрывно наблюдавшего за всем процессом, из-за чего лицо последнего, казалось, немного посветлело. — Не дурно, верно? Ещё бы — пять лет выдержки, — вновь повисла тишина. — Значит, язык ты понимаешь, а сам на нём говоришь? — Осторожный кивок. — А почему тогда молчишь? Унай, вроде бы, уже силился что-то сказать, но с другого конца стола раздался непонятный звук, отвлеквший все мысли. Профессор, казалось, уже очень сильно напившись, принялся икать. Герцог на это только покачал головой и приказал мальчишке-подавальщику помочь гостю пройти в свои покои и отдохнуть. И когда старика увели, юноша занервничал, оставшись только в компании незнакомца. Но мужчина, как ни странно, не спешил его насиловать или бить. Он молча встал и подошёл к огромным окнам, за которыми царили предзакатные сумерки, пока Унай принялся осматривать залу. Взгляд моментально зацепился за гобелен, но расстояние был слишком большим, чтобы можно было прочесть его надписи. Юноша подошёл ближе и поднял голову, чтобы тут же резко её опустить под болезненный шквал голосов. Они, как и тогда, на свадьбе, шептали и кричали неизвестные ему слова, а перед закрытыми глазами, в темноте, — огромный гобелен, на котором видно каждый иероглиф красно-чёрными цветами, краску которых смывало невидимым дождем. Позабыв о травмированых конечностях, Унай обхватил голову руками. Всё прекратилось в один момент. Никто больше ничего ему не шептал, а рисунок не мелькал перед глазами. Юноша опустил руки и слегка поднял голову, тут же ощутив, как чьи-то два пальцы попытались просунуться под маску и потянуть на себя. Но, разумеется, снять белое проклятие не удалось. Обернувшись, Унай встретился с изучающим взглядом мужчины. Последний, медленно убирая руку, легонько улыбнулся, не скрывая своей заинтересованности. — А ты необычный мальчик. Я уж думал, вся эта пыль легенд о твоей особенности — миф. Как тебя зовут? Откуда ты? Унай молчал, и герцог не смел его торопить, но через некоторое время в залу вновь прошёл Аттиас. Последний, заметив двоих, находящихся довольно близко друг к другу, сморщился, но с благоговением начал: — Ваша Светлость, профессора уложили спать. Что делать с мальчишкой? Керс молчал, глядя в чёрные точки маски, туда, где должны были располагаться глаза. Он ждал, когда тот, наконец, скажет хоть слово, но находка его гостя оставалась безучастной к разговору. Тогда мужчина, печально покачав головой, как-то виновато улыбнулся, вновь протягивая руку к лицу парня, но последний, будто почувствовав угрозу, отпрянул. — Брось его в темницу, как беженца с вражеской территории. Когда научится отвечать своему хозяину, тогда и поговорим о его дальнейшей судьбе. На этот раз Аттиас церемониться не стал — схватил Уная за шкирку, как маленького котёнка, и силой вывел из залы, бросая к ногам стражников. — В темницу, но не в общую. — Отдал он приказ, и юношу потащили по холодному полу к нижним этажам. За то время, когда парня тянули, он успел стукнуться обо все встречающиеся препятствия, ободрать кожу на коленях и порвать рубашку. Руки нещадно болели, заставляя Уная резко вздрагивать и вздыхать. Его тащили, казалось, вечность, а безумием стал спуск по лестнице, о каждую ступеньку которой юноша успел удариться головой. К счастью, маска хотя бы здесь была прекрасным дополнением, потому что не позволяла посторонним предметам бить лицо. Стоило преодолеть лестницу, как в нос ударил запахи гнили, сырости, крови, пота и немытых тел. От такого даже у не особо нежного Уная желудок был готов наизнанку вывернуться. Один из стражников потянул его через решетчатую перегородку, и они оказались в тёмном помещении, в котором напротив друг друга стояли небольшие камеры, в каждой из которых сидело по несколько человек. Стоило им только заметить, как тащат новенького, как со всех сторон раздались улюлюканья и угрозы. Унай лишний раз старался не поднимать головы, боясь кого-нибудь спровоцировать. Во всех камерах было довольно много людей, и если парня кинут к кому-нибудь по соседству, то он мог и не дожить, ибо, как позже юноша понял, стражники здесь не особо следили за порядком. Несмотря на все опасения, Унай попал в одиночную камеру, размером два метра на два, в которой, в отличие от других клеток, не было койки, только пустая миска и холодные плиты под ногами. Проводив взглядом стражников, парень огляделся. Здесь, внизу, по крайней мере, были люди, из-за чего становилось немного спокойнее. Кто-то не обратил внимание на новичка, а кто-то до сих пор буравил его взглядом, переговариваясь со своими товарищами. — Какой сладенький омежка! — раздавалось с одной стороны, а уже с другой: — Я слышал о нём! Это же этот… как его?.. Ну, уродец тот из колодца! Темница наполнилась гулом людских голосов, из-за чего у Уная сильно разболелась голова. Кто-то звал и пытался дотянуться до него со своих камер грязными руками, парочка извращенцев уже успела незаметно стянуть штаны. Сумей юноша вновь заговорить, он бы крикнул им, дабы те отстали, но за него, когда крики затянулись, это сделал другой человек. — Завалите хлебала! — раздался очень громкий и грубый голос, благодаря которому настала моментальная тишина. Унай украдкой глянул на восклинувшего и вновь быстро отвернулся, встретив недоброжелательный взгляд какого-то здорового и матёрого мужчины с квадратной челюстью, исполосонную мелкими шрамами. Он выглядел здесь самым крупным, от того и самым опасным, но парень был ему благодарен и, несмотря на первое впечатление и неприветливый взгляд, не чувствовал от него угрозы. Подняв глаза на одного из заключённых, Унай с удивлением встретился с голубыми глазами одного из них. Казалось, этот взгляд смотрел не на него, а в него, видя душу. — Ну, здравствуйте, господин…