Маскарад

Ленбенс со своей прославленной столицей Фрассией всегда казался Элехею грязным местом. Большая часть континента восхищалась Западом, мечтая однажды отдохнуть в садах Морнии, вкушая жизнь её занятых и одновременно беззаботных жителей, чей досуг не ограничивался азартными играми, пьянками и драками. До недавнего времени местных действительно можно было назвать счастливыми, ведь, в отличии от своих соседей с других земель, они не знали убивающего голода и полнейшей нищеты. Эпидемии болезней будто не замечали Ленбенс и обходили его стороной, правда и медики работали не покладая рук. На Запад континента всегда было тяжело попасть из-за множества проверок, доказывающих, что гости не несли в себе опасных болезней и могли расплатиться за номер в самом дешёвом постоялом дворе. Такой контроль был оправдан благополучием, что вполне устраивало всю империю. Сам Элехей находил данную систему безопасности прочным оплотом Ленбенса, но изменить своего мнения на её личный счёт он всё равно не мог. Даже сейчас, плутая по довольно чистой вечерней Фрассии, Элехей хмурился, огибая нелицеприятные компании местных зевак и группы вышедших на охоту ночных бабочек, что призывно выпячивали свои достоинства и подмигивали каждому встречному до нервного тика. Если в других городах и были подобные сцены, то в столице Ленбенса их было более всего. — Эй, красавчик! — улыбнулась одна из проституток, поровнявшись с Элехеем. — Не хочется провести со мною лучшую ночь в своей жизни? — Если и захочу, в этот момент ты будешь далеко, — грубо ответил тот, поправляя капюшон. Не хватало ещё, чтобы вечно шпионившие крысы Ливия его приметили. Быстро завернув за угол белого и полуобвалившегося здания, Элехей, пройдя ещё один квартал, оказался в закрытом от посторонних глаз дворе, выходящего к пристани. Дозорные внимательно глянули на него и тут же продолжили заниматься своими делами, потеряв всякий интерес. У дома, в котором расположился штаб, уже стояла запряжённая крытая повозка. — А, Элехей, — кучер приветливо махнул рукой, — иди скорее, капитан Стэлиль тебя искал. Дважды повторять не пришлось, и Элехей, быстро преодолев лестницу, вошёл в дом, на ходу снимая капюшон. Украдкой глянув на собственное отражение в зеркале, расположенном напротив двери, он шустро прошёл в гостевую, не радуясь всклоченным каштановым волосам, тёмным мешкам под глазами и маленьким красноватым порезам на подбородке и щеках от чересчур быстрого утреннего бритья. Была бы воля Элехея, он бы совсем сегодня не брился, но этикет не позволял ему разгуливать с щетиной перед высокопоставленными членами общества. И вот, оказавшись в центре внимания небольшой компании, стоявшей у крупного стола, заваленного множеством бумаг, он низко склонил голову, встречаясь с жёлтыми глазами пожилого капитана. — Маркиз Элехей Камрингер пожаловали, — в голосе капитана скользнуло одобрение, а во взгляде — уважение. Да, чтобы такое заслужить, юный Элехей, которому было без года тридцать, резал лицо каждое утро, досматривая сны на ходу. И это всё на протяжении пяти лет, после того, как его дядя ввёл племянника в дело, стоило тому закончить единстаенную на континенте военную академию в Эонвине. — Вы как раз вовремя. Через полчаса мы отбываем из Фрассии. — Что? Уже? — удивлённо воскликнул молодой человек, проходя ко столу и заглядывая в карты. — Мы собирались это сделать через два часа. И путь… Почему он изменён? — Ни для кого не секрет, что ныне творится в Ленбенсе, — тяжело присел на табурет капитан Мардом, потирая больное левое колено. — Теперь все пути Эонвина закрыты, а Гадриану-Максимиану не нравится положение дел, затрагивающих Нагдалин, и, поверьте, он будет чертовски прав. Так что тот путь изменён на более длинный, дабы избежать всевозможных стычек. Слишком рискованно идти по югу Нагдалина и дразнить и без того вспыльчивого короля своим присутствием. — Но Север невозможно обойти иначе. Если только… — Элехей с недоверием и ошеломлением глянул на капитана, — вы хотите пройти по нему. — Господин Камрингер, я понимаю ваши опасения. Мы тоже были, мягко говоря, не в восторге от такого расклада, но ныне ничего не попишешь, и я, посоветовавшись с генералом, принял решение, — капитан тяжело встал и, чуть прихрамывая, подошёл к столу, беря в руку указку. — Мы обойдём кратер Нагдалина по побережью. Ничего сложного — весь путь держаться воды. Мы уже направили разведчиков и поправили маршрут, так что дело остаётся за малым. И вы, к сожалению, должны остаться здесь. — За малым?! — возмутился молодой человек, встрепетнувшись. — Вы, наверное, забыли, каково ехать по северным землям Севера, чёрт бы меня побрал! Особенно по побережью, где ветер рвёт всё на своём пути. Послушайте, вы даже представить себе не можете, на что обрекаете себя и Его Высочество. Это погибель, говорю я вам! И кто дал распоряжение оставить меня здесь?! Я должен ехать, равно как и остальные! Но на лицах бывалых стратегов не дрогнул ни один мускул. Пока Элехей решал вопросы с людьми Ливия, они здесь уже всё обдумали, посовещались и выдвинули неоспоримое решение. Молодой человек знал, что не сможет переубедить их, но старательно показывал, как недоволен решением проблемы без него. Да ещё и Его Высочество мог подействовать на столь кардинальные перемены в планах, уж что-что, а принц такое запросто проворачивает из раза в раз. — Эм, слушайте, господин Камрингер, давайте поговорим, — капитан, доверительно приобняв того за плечи, подвёл его к выходу, а позади них послышалось копошение — сборы в скорую дорогу. Невзначай оглядевшись, старик внимательно вгляделся в довольно выразительные и четкие черты лица выходца из семьи, в которой из поколения в поколение занимались военной карьерой, и тяжело вздохнул, улыбнувшись. Мальчишка, по меркам самого капитана, грозил со своими амбициями чуть более поматереть и стать генералом, подвинув своего дядю. Тем более, если их план удастся, и Его Высочество сядет на трон, их всех ждут почётные чины и беззаботные годы жизни. — Внимательно слушаю, милорд Стэлиль. Может, вы попробуете меня переубедить. — Я знаю и прекрасно понимаю, что вы чувствуете, но поверьте, другого выхода нет. И не говорите мне, что нашли бы его за эти полчаса. Времени у нас нет. Вы же осознаёте, как мы рискуем, находясь буквально на острие ножа. Так что я прошу вас быть терпимым к нам, старикам, привыкшим к радикальным и безоговорочным мерам, — встретив задумчивый и отсутствующий взгляд мужчины, капитан поспешил добавить. — Но, знаете, у меня к вам серьёзное поручение. — Старик поманил того и, когда он приблизился, приобнял, придвинув к себе. — Мы будем ехать около семи месяцев. Всё время к вам на личную почту будут приходить письма о нашем местоположении с контрольных пунктов. Попрошу отнестись к этому делу серьезно, ибо только так вам удастся узнать о нашем успехе. С Сайогрима к вам придет конечное письмо, после которого будет ясно, как действовать дальше но… Если письма не будет месяц или два, Элехей, — капитан сильнее сжал плечи юноши, — не пожалей армии. Доложи генералу и лично возглавь поход. Молодой человек утвердительно кивнул, и господин Стэлиль вновь улыбнулся, отпуская его и чуть отходя. Из помещения принялись выходить другие лорды и милорды, вынуждая парочку пройти ко двору. Они, переговариваясь, окружили повозку. Некоторые седлали лошадей, другие оставались стоять у здания, как, например, капитан и Элехей. Всё собирались провожать повозку с принцем, которой предстояло выехать за пределы Фрассии в целости и сохранности. Капитан Стэлиль оглядел двор, где и яблоку негде было упасть. У повозки разворачивались активные действия слуг, у ворот копошилась солдатня, а все достойные воины поправляли свои доспехи и мечи, пользуясь услугами пажей и оруженосцев. Старик мало кому мог доверять в этой толпе. Он постарался отправить с принцем только проверенных людей, но сколько бы себя не успокаивал этим, понимал, что среди них всё равно мог быть шпион грязного бастарда Ливия. Именно поэтому ехал сам, готовясь убить любого, кто не оправдает доверия. — Странно, что Его Высочество не выходит из повозки, — хмыкнув, усмехнулся Элехей, глядя на зашторенные оконца последней. — Он мало когда может пропустить сотрясения воздуха вокруг своей особы. — Он что-то неважно себя чувствует в последнее время. Три ночи подряд не спал, — жёстко отрезал капитан, и Элехей усмехнулся. Он уже всё понял. Эта повозка, вокруг которой суетились слуги, лорды, постепенно выезжающие за пределы двора, солдатня у ворот, торжественные проводы — всё это фарс, о котором, возможно, знали только господин Стэлиль, парочка верных людей и Элехей. Всего повозок было три, и в этой, что нарядно стояла у порога, был двойник, но не сам принц. Последний сейчас сидел где-нибудь в подворотне у самого выезда, дабы не рисковать и не ехать через весь город, преодолевая бесчисленные засады Ливия. Единственное, о чём жалел Элехей, так это о том, что не успел попрощаться. — Что же, в добрый путь. Пусть Бог хранит нас, — громко сказал капитан и, взглянув на маркиза, кивнул тому, еле слышно добавив: — Мы рассчитываем на вас. Элехей, как и многие, наблюдал за отъездом. Он молча смотрел, как повозка в сопровождении множества всадников покидает двор. После их отъезда слышались незначительные разговоры, из которых было понятно, что никто даже не догадывался о задумке господина Стэлиля. Старый капитан умел блефовать. Элехей тешил себя, как мог, но неприятное ощущение неизбежных трудностей тяготило его. Казалось бы, всё хорошо продумано. Гадриан-Максимиан знать не будет о въезде на свою территорию и уж точно не успеет перехватить повозку, даже если подключит всех своих феодалов. Но мужчина всё равно беспокоился. Пришла зима, и север Нагдалина утонул в снегах и бурях. В принципе, ничего нового для этих земель смена сезона не принесла. Разве что летом иногда выглядывало солнце, а так погодные условия оставались теми же. Народ голодал и мерз, а Керс искренне не понимал, как мог когда-то решить остаться в Дар-Дарооте. И жалел он об этом чаще всего зимой, когда температура понижалась настолько, что и рядом с камином было холодно, а протапливать огромную каменную крепость было, мягко говоря, проблематично, поэтому мирской люд мерз не только на территориях своих угодий, но и в темнице, даже на постах. Мало когда зима в Нагдалине была такой суровой. Унай, привыкший ко всем погодным условиям севера, только удручённо вздыхал, каждый раз слушая и наблюдая, как господин Фрезит поносит крепость и её обладателя на чём свет стоит. Старика так подкосила новость о невозможности возвращения в родной Эонвин, что он принялся ворчать и даже высказывать герцогу свои недовольства, хотя раньше такого себе категорически не позволял. Зато Унаю всё было по нраву, ведь теперь ему разрешалось всё, как любому почётному гостю или высокопоставленному господину. Он трапезничал с Его Светлостью и профессором за одним столом, каждый день ходил в библиотеку, помогал Каю, разговаривал со слугами и спускался в темницу, в которой иногда беседовал с Сило и другими заключенными. Унай даже представить себе не мог, что сможет найти с кем-то общий язык и уж тем более завести дружбу. Но в списке своих товарищей отмечал Сило, Кая, солдата Манфи, стерегущего темницу, и господина Старката, которому частенько помогал, бегая к нему с различными поручениями. Как оказалось, человеком он был неплохим, хоть и раздражительным. Кай все уши про него прожжужал, но так и не смог поговорить с ним по душам. Список приятелей можно было бы закончить на профессоре, но Унай не мог не вспомнить самого герцога. О, Керс был тем ещё фруктом, хотя, скорее, ягодкой на торте. С ним отношения выстраивались по особому образу. Парень подолгу мог с ним беседовать, видя его безграничную заинтересованность, доверять свои мысли и встречать ответное доверие, но полноты понимания от этого не ощущал. Унай попросту не знал, как относится к мужчине, ибо последний то пожимал руку, называя другом, то лукаво заглядывал в глаза, улыбаясь и вынуждая краснеть. И всё бы могло продолжаться, если бы не один случай. После пятичасового патруля Керс жутко устал. Он еле спрыгнул с лошади и позволил себя раздеть. Причиной его усталости были разборки с близлежащими посёлками, которые, как позже выяснилось, никогда не знали помощи от властителя. Они там жили совершенно бедно, еле выживая на пайке из снега и древесной коры, а о том, что герцог высылал помощь в виде продовольствий и одежды, они слышать не слышали. Герцог взбесился, но в последний момент удержал свой гнев, зная, что без разбирательств мог усугубить положение. Мужчина не знал, кому верить: деревенским или приближенным, которым доверил присматривать за своими угодиями. И вот, в зале собрались все те, кто имел к делу хотя бы мизерное отношение, среди них — камергер и глашатай Аттиас, капитан Молон с десятником, трое дворян, старосты деревень, парочка патрульных, солдаты и несколько слуг. Никого ещё не должно было быть рядом, и профессор постарался удалиться, но Унай, оставшийся в тени дверей, наблюдал за всем процессом. Герцог не просил его выйти, потому что, возможно, сам не заметил присутствия юноши. Медленно расхаживая по зале, Керс внимательно вглядывался в лицо каждого присутствующего, не спеша что-то говорить. Каждый держался по-своему: старосты еле заметно дрожали, патрульные с отсутствующим видом наблюдали за господином, дворяне нервничали, слуги с солдатами ожидали поручений, а камергер и капитан, выглядевшие наиболее спокойно, молча глядели на Его Светлость. Последний вновь прошёлся и, наконец, громогласно произнёс: — У меня нет времени смотреть на ваши провинившиеся лица. Я жду немедленных объяснений. Чем быстрее вопрос будет решен, тем меньше я злюсь и наказываю всех — вы знаете мои правила. Староста Бекс, огласи всё, с чем встретил меня. Лысый мужчина, низко поклонившись, заговорил под взглядами остальных участников разборки: — Ваша Светлость, низкий поклон вам от всей нашей деревни Столопыжки. Как мы уже с вами сговаривали, я повторяю, что ни еды, ни воды, ни тепла от вас, милорд, мы не получали. Ни разу за весь год. — Достаточно, — махнул ему рукой Керс и указал на другого старосту. — Говори. — Низкий поклон милорду с села Кривой рог, — начал старик в порванном одеянии. — Яшче со былых летов нету ни харчей, ни тканки. Што поделати — не можливо ведать. — Принято, — кивнул головой герцог и повернул голову в сторону камергера, капитана и дворян. Последние напоминали загнанных на охоте зверей, из-за чего интересовали Керса меньше всего. Мужчина глядел на Аттиаса и обращался только к нему. — Ваша очередь. Скажите мне, как такое могло произойти. По-вашему я выделял деньги на свои деревни? — Выделяли-выделяли! — тут же закивали дворяне, с трепетом глядя на владыку. — Давал распоряжение ввезти им к зиме еду и одежды? — Да-да, давали! — Тогда где? — вскинул брови герцог, в упор глядя на опешивших дворян. — Где всё это? Повисло молчание. Старосты заметно расслабились, зная, что их больше не будут пытать расспросами, солдаты и слуги, явно не имеющие к этому отношение, с интересом глядя на господ, ожидая продолжения, а капитан напрягся, украдкой поглядывая на камергера. Керс продолжил пилить взглядом опустившего холодные и равнодушные глаза в пол Аттиаса. Мужчина ждал от беты признаний, страха от неминуемого наказания или же раздражения, но не видели ничего. Керс не удивился бы, если бы при повешении у него было бы точно такое же лицо, как сейчас. Герцог уже хотел что-то сказать, как все его мысли перебил неожиданно шагнувший вперёд капитан с опущенной головой. — Я виноват, Ваша Светлость. Мне было поручено доставить добро в деревни, но я решил оставить всё это себе и раздать солдатам, как вознаграждение за службу. Десятник слишком громко вздохнул и тут же опустил глаза, а дворяне невидимо выдохнули. Аттиас был равнодушен. Зато на лице капитана была холодная решимость, от которой Керс немного успокоился. Он не верил ему, знал, что не Молон виновен. Прямо сейчас герцог мог бы оспорить это заявление и вывести истинного провинившегося на чистую воду, но не хотел, желая посмотреть, куда дальше это зайдёт, а между тем надо было что-то решать. Капитан публично признался в вине, и его следовало наказать, причём не просто плёткой или же голодом, а повешением. Народ требовал объяснений от своего господина, поэтому тот, кто виновен в их несчастьях, должен быть наказан. — Не ожидал от тебя такого, — медленно проговорил Керс, прищурившись. Все думали, что это сказано капитану, но лишь герцогу и камергеру было известно всё с точностью наоборот. — Что же, отведите его в отдельную темницу. — не сопротивляющегося Молона взяли под руки, и, прежде чем его успели увести, Керс протянул Аттиасу ключ. — Позаботьтесь о его безопасности до казни. Камергер, впервые напряжённо взглянув, кивнул и вместе с остальными солдатами и капитаном вышел из залы. Слуги без разрешения разбрелись по делам, а дворяне, посчитавшие, что дело закрыто, попытались ретироваться, но их вовремя остановил оклик герцога: — А с вами я ещё не закончил. Керс внимательно вгляделся в испуганные лица подчинённых и неожиданно заметил скользнувшую в коридор тёмную тень. Мужчина спустя мгновение понял, кто это был, но сперва наметил решить проблему с дворянами. Унай, пропустив конвой с капитаном, дождался, когда те отойдут на значительное расстояние, а потом юркнул следом, желая проследить, куда того поведут. Об отдельной темнице парень слышал впервые. Насколько он помнил, когда дело заходило об аресте, распоряжение шло об общих и одиночных камерах. Так, по крайней мере, говорил сам Керс, а, значит, существовала ещё одна темница. И позже Унай поймёт, что был прав, потому что было ещё одно место заточения преступников, и оно находилось в глубинах подвала, прямо под донжоном. Юноша только из-за угла смог определить точное местоположение отдельной темницы, потому что повсюду дежурила охрана, и подходить ближе было рискованно. «Вот бы одним глазком взглянуть на неё», — пронаблюдав, как последний человек спустился по тёмной лестнице, ведущей в глубины крепости, Унай ещё немного постоял и поспешил назад. Стоило юноше пересечь коридор и почти подойти к библиотеке, как к нему из неё вышел сам Керс. Не мешкая, парень ему низко поклонился, но тот взмахнул рукой и внимательно посмотрел на маску. — Я думал, найду тебя в библиотеке. Где ты был? Я знаю, что ты всё слышал и видел. — Прошу прощения, — вновь поклонился Унай. — Я не смог унять любопытства и после вашего решения мне понадобилось кое-что проверить. — Проверка удовлетворила тебя? — Керс знал, что этот парень никогда не лжёт. Ни разу мужчина не ловил его на этом занятии и за это искренне уважал, доверяя. — Не совсем, Ваша Светлость. Мне безмерно интересно, почему вы приняли такое решение. Я смею предположить, что виновник вовсе не капитан. Он будто… — Защищал кого-то, — бесцветно улыбнулся герцог. — Я знаю, Унай, поверь. Возможно, когда-нибудь ты поймёшь моё решение, а сейчас… Позволь предложить тебе выпить со мной. После дороги я так устал. — С удовольствием, Ваша Светлость. Керс с Унаем разместились в библиотеке. Там им подали столовое сухое вино, и там же они принялись за книги, молча занимаясь каждый своими. За это время парень успел множество раз переосмыслить произошедшее, и когда герцог заговорил, прерывая тишину, был готов с ним этими мыслями поделиться. — Знаешь, у этой крепости длинная история. Ложно называть Дар-Дароот замком, несмотря на её нынешнее состояние. Мои предки со стороны матери владели этими землями. Мне бы ни за что они не достались, ведь я всего лишь третий наследный сын. Дело решил случай. Мои старшие братья заняты враждой за трон Сахарных островов, а остальные — желают выйти замуж и уехать в графства и герцогства. У меня тоже был такой выбор, но я предпочёл бесплодные земли женитьбе. Жалею ли я об этом? Иногда, но большую часть времени наслаждаюсь свободой. Мой отец любил порядок, от чего контролировал всё и вся. Представь, как мне, взрослому альфе, с ним было «хорошо». Север Нагдалина даром никому не нужен был, поэтому я здесь и разместился. Это очередная история в копилку Дар-Дароот. Мои дети внесут новые, потом внуки, и так до бесконечности. Резкий шёпот в голове, похожий на громкий и грубый крик, заставивший Уная крупно вздрогнуть, и вновь тишина. Герцог, отвернувшийся к окну, глядел в темноту, будто он так уже молча несколько часов делал. Парень встал, прислушиваясь к себе. Вроде, больше голосов не слышно. Он не понимал, когда именно они появлялись и от чего. — Есть ли смысл жить, если рано или поздно всё равно умирать? — продолжил Керс, будто только что получил какой-то ответ от собеседника. — Мы живём и оставляем после себя какой-то след своим потомкам, — решил включиться Унай, поровнявшись с мужчиной. — Зачем? Для чего всё это? Послушать церковь — нас создал бог. Для какой цели? Просто так дать возможность жить рядом с собой на небесах? Чушь. Мы его питомцы? Он наслаждается нашими мучениями? Сводит нас друг с другом, как мышей, а потом говорит, что есть возможность подняться к нему, если вести себя, как послушные собачки? Как объяснить всё это, Унай? Парень молчал. Он никогда так глубоко не мыслил над этой проблемой. Его не интересовала вера. Люди, жившие в Северном крае, не верили в бога, когда ютили у себя странного мальчишку в пугающей маске, и именно благодаря этому юноша выжил. Профессор никогда не затрагивал религию в своих учениях. Герцог тоже не читал молитв перед едой. Унай изучал Библию, но не придавал этому глубокого значения. Именно поэтому все вопросы на эту тему не тревожили его. Не бог помог парню выжить, обучиться и не опуститься в этой жизни. И если Унай будет кого-то благодарить, то в их число войдёт те, кто сделал для него добро или что-то, что помогло юноше двигаться дальше. — Зачем люди предают себя, подставляя шею за кого-то? Неужели какая-то общая цель важнее жизни и справедливости? — Возможно, — неуверенно начал Унай, — потому что любят? — Хочешь сказать, капитан Молон, человек, которому я доверял всю свою небольшую армию, признался из-за любви? — герцог насмешливо взглянул на юношу, и через секунду усмешка пропала с его глаз. Всё неопределимым образом сходилось. — Не могу понять, как это было возможно. Я явно далёк от всего этого. Унай промолчал, смотря в темноту. В библиотеке вновь повисла тишина, но на этот раз её никто не спешил разбавлять разговорами. Беседа выдалась довольно тяжёлой, поэтому каждый обдумывал её в своей голове. — Я так устал, — спустя неопределенное время произнёс Керс, прокручивая, что сейчас хорошо было бы позвать какого-нибудь мальчишку, дабы тот сделал расслабляющий массаж и успокоил потребности своего господина, но делать этого мужчина не спешил. Во-первых, подбором мальчиков обычно занимался камергер, а, во-вторых, почему-то не хотелось оставлять Уная одного. Юноше, которому по его предположениям скоро должно стукнуть семнадцать, выглядел сегодня как-то по-особому хорошо. Чёрные волосы, которые тот всегда остригал до мочек ушей, переливались под светом подсвечников, вечно загорелая золотистая кожа, тёмные штаны и белая рубашка, поверх которой накинут плащ, скрывали худого и ещё слегка угловатого юношу. Как раньше Керс не замечал этого очарования? Мысли Уная в этот момент были далеко. Он вспоминал прошлое, боясь что-либо забыть. Да, эмоции пришлось похоронить, дабы те не причиняли душевную боль, но страшные картинки так и мелькали перед глазами. Юноша понимал, что самостоятельно не сможет вспомнить своё прошлое. Ему нужно найти знающих людей, сталкивавшихся с такой проблемой, но в Дар-Дарооте вряд ли такие найдутся. За своими невесёлыми мыслями Унай не сразу заметил на себе внимательного взгляда герцога и того, как он приблизился. Когда же Его Светлость оказался близко настолько, что можно было просто повернуться и уткнуться носом в его грудь, парень глянул на него, встречая совсем непонятный взгляд. Не успел Унай и рта открыть, как почувствовал лёгкое прикосновение пальцев на маске, оглаживающие те края, где должен был быть подбородок. — Скажи мне, — ласково и довольно тихо произнёс Керс, продолжая свои действия. — Ты когда-нибудь любил кого-то, кроме родителей и друзей? Отдавался мужчине по своему или чужому желанию? Унай подумал всего мгновение, а потом отрицательно качнул головой, тут же ощущая, как пальцы переместились на шею, а потом и на ключицы, осторожно оглаживая тонкие косточки. От этой ласки дыхание у парня невольно участилось, и он с замиранием сердца ждал дальнейших действий мужчины. Керс при этом не спешил. Он гладил нежно и медленно, стараясь ловить любое изменение в настрое юноши. Это было тяжело из-за маски, скрывающей все эмоции парня, но дыхание, чуть откинутая назад голова, открывающая шею, говорили за своего хозяина. В этот момент хотелось поцеловать мальчишку, но к своему неудовольствию Керс понял, что никогда не сможет этого сделать из-за чёртовой белой маски. Тогда герцог приложился губами к яремной ямке парня, целуя и легонько втягивая нежную кожу. Унай, не совсем понимая своих чувств, громко охнул и отстранился на небольшое расстояние. Вероятно, на его лице можно было бы прочитать бурю эмоций, но по дрожащим пальцам и так всё было понятно. — Не бойся, — негромко проговорил Керс, чуть приподняв руки. — Ничего страшного не произошло. Всё хорошо. Позволь мне немного помочь тебе. Унай не понял, о чём именно идёт речь, пока взгляд герцога не упал на его штаны. Тут же лицо юноши залила краска и он поспешил прикрыть столь постыдное зрелище, как вставший член, ладошками. От этого жеста мужчина тихо рассмеялся, но только подошёл ближе и, несмотря на слабые увороты парня, вновь дотронулся до его тела, но теперь уже в этих прикосновениях была напористость. Керс, глядя прямо на чёрные точечки маски, развёл руки Уная, чтобы тут же коснуться его паха под испуганно-желающий вздох. — Чш-ш-ш-ш, — улыбнулся герцог, развязывая тому поясок и просовывая руку в штаны, тронув пальцами небольшой член. Унай вновь крупно вздрогнул и всхлипнул, поднеся кулак к губам, чтобы через секунду сильно прикусить его. Парень думал, что на этом все самые противоречивые ощущения закончатся, но понял, что никогда ещё так в жизни не ошибался. Ладонь герцога принялась неспешно двигаться. Проводя пальцами по головке члена, Керс размазывал выступившую смазку по всему стволу еле дышащего юноши, пока той не стало хватать для дальнейших активных действий. Тогда рука принялась быстрее двигаться, от чего Унай даже оперся торсом и руками о стол с книгами, дабы не упасть от новых ощущений. — В-ваша Светлость, — жалобно промямлил парень, не смея поднять взгляда на лицо мужчины. Рука двигалась всё быстрее, и сколько бы Унай не закусывал кулак, скрыть стонов ему не удалось. Они буквально рвались после каждого движения герцога, и юноша не заметил, как сам уже подмахивал ему бёдрами. Под конец, когда захотелось кричать, парень прокусил кулак до крови, но всё равно невольно вскрикнул, изливаясь в руку мужчины. — Ну что ты? — Керс наблюдал, как Унай весь сжимается, отстраняясь. Ушки юноши горели красным, а сам он, судорожно завязывая штаны, качал головой, не поднимая взгляда на мужчину — маска была опущена к полу. — Всё уже позади. Было больно? — Отрицательное качание головой. — Неприятно или противно? — Вновь тот же жест. — Тогда не о чём беспокоиться. Это нормально, думаю, ты это знаешь. Унай-то знал, но никак не мог успокоиться. Быстро что-то пролепетав про то, что ему надо идти к профессору, парень, попрощавшись, буквально сбежал. Он не мог уложить произошедшее в голове, вспоминая и обдумывая каждую деталь их занятия. Было безумно приятно и хорошо, но страшно и неудобно. Юноша никогда бы и не подумал, что будет подобным заниматься с герцогом. Уж что-что, а это было настоящим шоком. Унай боялся своих чувств. Недавно он сам рассуждал, что не против был бы с кем-нибудь подобным заняться, а когда дело наконец-то дошло до этого, опозорился своей реакцией. Завернув за угол, Унай оперся о стену и хорошенько стукнул себя ладонью по лбу. Подобного казуса с ним никогда не случалось. Он не мыслил, как теперь сможет смотреть герцогу в глаза после их маленькой… игры. Поделиться же с кем-нибудь юноша стеснялся. Ему казалось, что скажи он, как Его Светлость касался его, делая хорошо, а его незадачливый партнёр уворачивался, как червяк на крючке, то все его поднимут на смех. Решив для себя оставить недавние события в тайне и продолжить общаться с герцогом, как ни в чем не бывало, Унай направился в свою комнату, не поднимая взгляда с пола и не замечая вокруг себя снующих по коридорам слуг. Казалось, случилось что-то серьёзное, и когда юноша был уже практически у своей двери до него донеслось: — Покончил с собой, порезав руки!