Маскарад

Бадью с горячей водой разместили прямо по середине комнаты. Последняя же была хорошо прибрана и явно подготовлена. Цирос не мог не заметить, как каждый атрибут мебели был начищен до блеска, небольшое окно предусмотрительно закрыто, хотя открывать его в такую холодину было бы глупо, а край одеяла на постели со столбиками заманчиво приподнят. Принц только хмыкнул, представив, как герцог планировал все эти детали, чтобы ненавязчиво намекнуть гостю о своих неоднозначных желаниях. Слуги, особенно один, нервничали рядом с Циросом, когда помогали ему раздеваться. Они осторожно освобождали его из грязных одеяний, оголяя белую, хоть уже и заметно немытую кожу, при этом украдкой поглядывая друг на друга. Сам Цирос же, гордо подняв голову, стоял, позволяя себя оголять. У омеги никогда не было комплексов по поводу собственной внешности. Да даже если бы он был уродлив и неполноценен телом, всё равно бы не робел, зная, какое положение занимает. Нынешнее заключение воспринималось, как временные ограничения. Когда же за принцем придут, всё вновь вернётся на круги своя. Окончательно обнажившись, Цирос подошёл к бадье, вытягивая руку, намекая, что ему нужна помощь. Один из слуг, что был более спокойным, тут же оказался рядом, помогая принцу залезть в воду, при этом подчёркнуто стараясь не смотреть на всё то, что было ниже пупка. Другой же, несмотря на сильную стеснительность, блуждал взглядом по телу Его Высочества. Последний никак не показал своей осведомленности по этому поводу и даже потребовал, чтобы те скорее помогли ему вымыться. Чуть прикрыв глаза и откинувшись на спину, Цирос предоставил всего себя на растерзание умелым рукам служек. Он делал вид, что ничем не заинтересован, хотя на самом деле быстро оглядывал каждый закоулок комнаты, разыскивая хоть какое-нибудь оружие. Так уж вышло, что выбраться отсюда не представлялось возможным и, как назло, ни одной лишней острой или намеренно тяжёлой и тупой вещи не наблюдалось. Видимо, герцог предусмотрел всё и хорошенько вычистил собственные покои. Но надежда умирает последней вместе с большим комодом, расположившемся у окна. Там, помимо белья, могло оказаться оружие. Циросу многого не надо — всего лишь что-нибудь острое, а дальше рука сама в пляс пойдёт. Обмыв тело и волосы принца душистым мылом, слуги бережно обтерли и закутали его, обвязав тканью, а после помогли высушиться. Голова сохла дольше всех, и Цирос, понимая, что у него мало времени, приказал служкам покинуть его. Те, не споря, поклонились и вышли, вынося бадью и оставляя господина наедине. Тот, как только закрылась дверь, подскочил и кинулся к комоду, мысленно считая секунды. Конечно, Керс под дверью не дежурил, чтобы прийти за десять секунд, но определённо был неподалёку. Максимум на поиски оружия — пять минут, причём при самом наилучшем раскладе. В нижних ящичках были только одежды и какие-то личные вещи. Добравшись до верхних, Цирос со злобой понял, что те закрыты. Методичные рывки не помогли их открыть, и тогда парень кинулся в сторону кровати, шаря руками под ней и подле неё. Ни статуэтки, ни ножа для писем, ни верёвочки не было. Даже на полу ни пылинки! Последней надеждой был шкаф, но тот тоже был заперт на два замка. Понятное дело, куда Керс запрятал всё своё барахло, ведь Цирос частенько так делал не только со своими вещами, но и с любовниками, которых ни отец, ни нянька, ни уж тем более учитель не должны были видеть. Тяжело разогнувшись после обшаривания под шкафом, принц сел на постель. Просто так сдаваться он не собирался. Если герцог попробует его тронуть, он даст отпор, несмотря на свой нежный статус омеги. Нет, конечно, Цирос давно уже не был девственником. Он ясно помнил, как впервые потерял невинность в компании с одним графом, что был старше самого парня на десять лет. Тогда принцу было около тринадцати, почти четырнадцать, но плоть уже требовала разрядки. Бабушка, узнавшая обо всём самой первой, влепила внуку пощёчину, а потом, плача вместе с ним, просила прощение, признавая его любвеобильность. С тех пор принц имел любовников, но делал всё скрытно, а в ходе последних событий вообще воздерживался полтора года. Перспектива оказаться под герцогом не пугала, тем более тот не был противным, но вот Цирос принципиально не хотел его к себе подпускать. Мало того, что этот невежа ему угрожал, лапал, держал в темнице и потешался на ужине, так ещё и привёл сюда, как какую-то шлюшку на одну ночь. Никто и никогда не смел так обращаться с наследником трона Ленбенса. Только он сам мог подобное творить. Не успел парень ещё придумать жалобу в голове, как дверь прикоткрылась, и на пороге показался Керс. Мужчина, неспешно войдя, закрыл последний путь спасения для принца и, устало улыбнувшись, чуть приблизился, держа дистанцию в пару шагов. — А вот и ты, — такой восторженный взгляд, что Циросу невольно захотелось сделать замечание. Да и когда они успели перейти на «ты»? — Превосходно выглядишь. «Конечно. На мне только непонятная тряпка-простыня, которая и в пир, и в мир, и в добрый люди, видимо, используется. Ещё бы ты сказал, что я плохо выгляжу», — принц скептически рассматривал мужчину. — Как всегда, молчишь, — воркующий тон не понравился парню, и он нахмурился. — Может, выпьем? — На этот раз Цирос усмехнулся и даже чуть облокотился руками о постель, закидывая голову и показывая всё своё презрение. Он бы согласился на «выпить», если бы не знал, какое горькое, крепкое и сухое вино здесь подают. От такого хотелось плеваться и просить обычного крестьянского пива, чтобы прополоскать рот от такой гадости. — Вижу, настроения беседовать у тебя нет… как обычно, когда я рядом. С моим Унаем ты говоришь. — Это было сказано даже с толикой какой-то детской обиды, типа — «маму ты любишь больше, чем папу». Если бы Керс действительно злился, что какому-то мальчишке удалось разговорить принца, а ему — нет, то уж точно бы расправился с конкурентом, ну, по крайней мере, так бы сделал Цирос. А так герцог, как ни в чём не бывало, подошёл к комоду и, сняв с себя манто, остался в сорочке. Мужчина, несмотря на холод, одевался довольно легко и при этом совсем не дрожал. И сейчас он неспешно снял сапоги, а мысли принца уже вились вокруг юноши в маске. Спрашивать что-то у герцога не хотелось, но и иначе поступить было бы опрометчиво, поэтому Цирос, напрягшись, вдохнул побольше воздуха, но Керс его опередил: — Надеюсь, ты не набожный? Сегодня на ужине я немного забыл слова на середине и прочёл отрывок из другой молитвы. Могу ли я просить у тебя прощение? Циросу пришлось применить всю свою выдержку, чтобы не показать удивления. Он на ужине даже не вслушивался в слова молитвы. Единственное, что его волновало, так это ничем не отравиться, но Керсу, конечно, парень недовольным взглядом показал, что всё заметил и остался очень недовольным. Да, герцог мог поймать его и просто сказать, что он это выдумал, но принц молчал, тем самым не подтверждая и не опровергая его слов. Стыдно, что он, будущий император Ленбенса, даже ни одну молитву до конца не знал наизусть, разве что её отрывки, хотя почти постоянно ходил на службы и присутствовал на церемониях. Ну, знаете, как это обычно бывает — возьмёшься читать молитву перед своим народом: начнёшь первую строчку, а всё остальное они и за тебя прекрасно сделают; тебе останется только закончить. «Надо бы решить этот вопрос», — Цирос, задумавшись, отвлёкся, и это была для него непозволительная роскошь, потому что Керс, что всё это время бдил, приблизился слишком близко. Так близко, что, когда его холодные и мокрые от явного волнения руки коснулись плеч парня, тот даже не понял, что происходит. Цирос поднял тёмные глаза на мужчину и вовремя заметил, как он порывисто наклонился, дабы его поцеловать. Принц в этот момент дёрнулся, и губы герцога прошлись по левой щеке парня. Тогда-то Его Императорское Высочество и взбеленился, попытавшись наотмашь ударить Керса по лицу, но тот вовремя уклонился и, схватив омегу за руки, повалил всем весом на постель, принимаясь иступленно целовать его лицо. — Н-не смей!.. — ерзая и всячески уклоняясь, прохрипел Цирос. Он всё ещё пребывал в шоке от столь неожиданных действий мужчины. — Я люблю, люблю тебя, — не переставая покрывать того поцелуями, говорил Керс. — Стоило только увидеть тебя, — поцелуй в левую скулу, — как я понял, — в правую, — что хочу тебя, — в подбородок, — не могу без тебя, — в основание шеи, — не смогу отпустить. Пусть Гадриан-Максимиан придёт, и Дар-Дароот даст ему достойный отпор. — Тебя головой не били в детстве? — непозволительно грубо для своего статуса поинтересовался Цирос и, воспользовавшись временной заминкой, подогнул ногу и с силой ударил герцога в живот, откидывая того от себя. Дальше движения принца были смазанными, но очень слаженными. Подскочив к мужчине, он с размаха пнул его, а потом принялся бить кулаками по лицу. Цирос не жалел Керса и никогда бы не пожалел, всегда имея себе оправдание в виде статуса омеги. Ни один бета и уж тем более альфа не могли поднимать не него руку, зато сам принц… Как много носов он переломал. Некоторые его соперники на всю жизнь остались инвалидами. Поначалу Керс не собирался никак отвечать Циросу, но поняв, что такая тактика может для него плохо обернуться, перешёл к активным действиям, первым делом остановив правую руку принца и выкрутив её так, что послышался хруст. Вскрикнув, омега вскочил, держась за травмированую конечность, чтобы через секунду со злобой попытаться пнуть ногой, но и на этот раз герцог ему этого сделать не дал, схватив за ногу и повалив на ковёр. Тогда Цирос забыл о боли и начал бить Керса всем, чем мог. — Прекрати! — мужчина попытался вновь перехватить руки парня, но тот, резко дернувшись, вновь укусил его за правую ладонь, причем сделал это сильно, до крови. — Ах, так?! — Отпрянув, взорвался он, обхватив кровоточащую руку. — Я хотел по-хорошему… На это Цирос только захохотал и зло оскалился, демонстрируя чужую красную жидкость на зубах. Эта битва знатно распалила обоих, и никто уже не мог отступить от намеченного, особенно Керс, чья честь ощутимо пошатнулась. — Куда пропала твоя королевская осанка, повелитель деревенщин? — смеялся принц, и последние слова были им сказаны на эонвинском, чей дословный перевод примерно интерпретировался с вышенаписанным. — Давай подеремся на мечах. Возможно, я признаю в тебе личность, а не слизняка. Этот выпад для Керса стал спусковым крючком, и мужчина, не особо контролируя силы и эмоции, вновь подался к Циросу и, когда тот попытался ударить, больно схватил за почти высохшие волосы, потянув за собой. Проклятия и злобные выкрики игнорировались герцогом, специально протащившего принца по кругу, знатно потрепав перед тем, как бросить на широкую постель животом вниз. Не давая парню опомниться, мужчина навалился сверху, усаживаясь тому на бедра и, оперевшись руками об его плечи, наклонился, яростно прошипев: — В таком случае ты станешь подстилкой повелителю деревенщин, — всё это Керс сказал на эонвинском почти без акцента и, не дав Циросу прийти в себя, рывком сдернул с него ткань. Взгляд тут же упёрся в белые острые лопатки и позже принялся блуждать по всей спине принца. Россыпь маленьких тёмных родинок вдоль позвоночника тут же привлекла всё внимание к себе, вынудив герцога наклониться и облобызать каждую чёрную точку. Кожа Цироса была такой нежной и гладкой, что, увлеквшись, Керс не сразу обратил внимание, как нечто горячее и мокрое размазывалось под ладонями. Когда же мужчина, наконец, прозрел, оторвавшись от тела парня, то увидел его красную спину, окропленную кровью, причём последняя явно принадлежала не самому принцу. Поднеся ладонь к лицу, Керс тронул собственный нос и в эту же секунду поблагодарил всевышнего, что так вовремя сделал это, ведь внезапный рывок принца всем телом назад с целью хорошенько вдарить неугодному головой, мог, если не сломать, то уж точно что-то доломать. Не давая тому подобной вольности, герцог перехватил Цироса локтем за шею, чем вызвал его очередную волну возмущения. Мужчина, давно наплевав на все правила приличия, с силой сдавил воистину лебяжью шейку принца и вновь повалил на постель, на этот раз сев тому на поясницу и связав руки мокрой тканью. — Не посмеешь! — шипел парень, пытаясь вывернуться, и чем ниже опускались руки герцога, тем истеричнее становился голос. — Нет! Керсу пришлось придавить Цироса всем весом своего тела, позже нежно поглаживая того по спине. Его «тише-тише» игнорировались, но он от своего отказываться не собирался, продолжая нежить принца в своих объятиях. «Унай уж точно не такой», — почему-то подумалось мужчине, внезапно вспомнившего белую маску своего фаворита. Тот, даже если и не хотел, никогда не вырывался или же угрожал, а лишь старался уйти от ласки, осторожно извернуться. Принц же рвался так, будто с него сейчас живьём будут кожу срывать, да ещё и искалечить пытался обидчика со всеми вытекающими из этого последствиями. И вот, ещё один сильный рывок, доказывающий, что у Его Высочества неплохая физическая подготовка, но слишком неподходящая комплекция. — Молю, прекрати! Я не сделаю тебе дурного, — продолжил Керс, восхищаясь красотой рыжих волос. Цирос воистину получил только самое лучшее от родителей, особенно от папы. Насколько помнил герцог, Жадан не был таким непокорным и упрямым, ну, разве что его мать, бабка принца. То была не женщина, а фурия, ну, вот точь-в-точь её прелестный внук-омега в штанах. Но вспоминать о ней сейчас, конкретно в момент, когда Керс почти сломил невинность Его Высочества, в которую даже не до конца верил, было не лучшей идеей. — Ты такой красивый. — Мужчина дотронулся до его волос, нежно, скорее — любовно, перебирая подсохшие прядки. — Самый красивый! — Шепнул он принцу на ухо и скорее отодвинулся, чтобы вновь не получить головой по лицу. Неудачный выпад заставил Цироса скривить губы и злобно прищурить глаза, выдавая свою отвратительную гримасу. Когда же руки Керса вновь начали блуждать по телу парня, он грязно выругался, рассмешив мужчину: — И как Его Императорскому Высочеству позволили выучить столь неприятные слова? Герцог скинул с себя сорочку, оставшись в одних штанах, и потянулся рукой к ягодицам принца, вынудив того вновь глухо ругнуться и даже бросить какую-то угрозу, пролетевшую у мужчины мимо ушей. Керс не думал о последствиях, особенно сейчас, когда рядом с ним находился столь прелестный омега, хранивший в своём облике невиданную смесь, состоящую из азиатской миниатюрности, белезны кожи северного народа, возможно, даже излишняя выразительность черт лица от своих южных родственников. Прелестный, симпатичный, интересный, но не красивый, нет. Но этот факт не мешал принцу быть желанным в глазах многих мужчин. Керс, любовно оглаживая плечи парня, зашёл слишком далеко в своей страсти, чтобы остановиться, и никак не мог слышать протистующего хрипа под собой. Цирос больше не посылал проклятий и не угрожал; от него не было слышно ни писка во время «любви». Омега ни разу не всхлипнул и не позвал на помощь, но попыток укусить или ударить не оставлял. Правда всё было тщетно перед взрослым и довольно крепким альфой, умеющим держать меч. Только в самом конце, когда его вдоволь наполнили семенем, Цирос глухо зарычал и было кинулся душить обмякшего обидчика, но и тут потерпел неудачу, наткнувшись на негрубый, но довольно ощутимый отпор. — Отведи меня обратно, в темницу! — наконец, вскрикнул парень, когда Керс попробовал успокоить его, уложив рядом с собой. — Я не желаю спать рядом со смертником! Обижаться на принца и вновь подвергать его насилию было бы глупо, и герцог, согласившись, приказал слугам одеть Цироса потеплее, поменять ему бельё и отвести в клетку. Мужчина даже было взялся лично проводить гостя, но тот посмотрел так, что ещё чуть-чуть, и он начнёт убивать. В тот момент Керс понял, какую серьёзную ошибку совершил. Вместо того, чтобы добиваться расположения принца, по камушку выстраивая мост доверия, он оборвал всё, что только мог, усугубив ситуацию. Цирос больше никогда и не задумается о прощении своего пленителя, хотя и сам святым не был. Герцог сразу распознал, что парень далеко не невинен, но не спешил тому ничего говорить, чтобы сильнее не настроить против себя, хотя всё-таки что-то внутри довольно скалилось и говорило: «Поделом ему». — Позовите Уная! — в отчаянии крикнул Керс рядом стоящему служке. Герцог надеялся, что юноша всё исправит, придёт и поможет. Да, мужчина нарушил запрет и собственное обещание, но ведь Цирос так хорошо пошёл на контакт с его фаворитом. Может, и сейчас получится всё сгладить? Унай ведь ходячее чудо! Когда парня привели, Керс без лишних объяснений, даже не удосужившись накинуть на наспех надетую сорочку манто или камзол, провёл того в свои покои и поведал историю на горячем, так сказать, месте. Герцог искренне пытался выразить своё сожаление, но Унай, казалось, был не впечатлён, и мужчине впервые показалось, что где-то там, в укрытых от посторонних маской глазах полыхнуло раздражение, смешанное со злобой. Конечно, Керс не мог знать наверняка, но уж слишком буквально растолковывал долгое молчание своего верного фаворита. — Не молчи, — взмолился герцог, придвинувшись к Унаю, чтобы огладить руками его вьющиеся волосы, белоснежную маску, плечи и шею. Не заметив изменений, он привлёк парня к своей груди, начав медленно покачивать. — Что я наделал? Как исправить? Скажи мне, что делать! Унай молча, слушая вой ветра за окном и гул копошившихся в замке людей. После ужина у него перед глазами всё плыло, а голова раскалывалась от боли, хотя никаких предпосылок к этому не было. Его в данный момент мало волновали мирские дела, с которыми слуги сновали по крепости, и просьба герцога срочно явиться парня тоже не впечатлила. Даже печальная новость оставила Уная равнодушным. Он погрузился в свои мысли, и единственным желанием в таком состоянии было просто сесть и знать, что тебя никто не потревожит. Что-то менялось в нём самом, и это что-то пыталось наладить какой-то контакт, объяснить себя. Просьба Керса немного вывела Уная из задумчивого состояния, и парень даже разозлился, но быстро остыл, смутившись собственным состоянием до недавней минуты. Парень встал под взволнованным взглядом герцога и коротко произнёс: — Я попробую всё решить, не беспокойтесь. И Унай действительно пошёл в темницу, хотя мысли в данный момент его были далеко. Он часто оборачивался, думая, что кто-то стоит у него за спиной и нечто шепчет или пытается сделать подобное. Острое ощущение, будто кто-то пытается поговорить с ним, сбивало с толку. Он даже слышал отдельные фразы. Правда подобное ощущение кончилось, как только Унай переступил порог темницы. Остановившись, чтобы прийти в себя, юноша через минуту уже скорым шагом направлялся к клетке Цироса. Слуг поблизости не было, да и стражников как-то подозрительно мало. Троицы, что стояла в последнем зале темницы, на своём посту не обнаружилось, но не успел Унай удивиться, как заметил всех троих у клетки Цироса. Те разговаривали между собой, посмеиваясь, и парень мысленно напрягся. Не успел он подойти ближе, как его слуха настигли несколько отрывистых фраз: — Вот и сломали игрушку. — Ты не боись! Ежели чего, мы тута тебя всегда ждём. — Если б не ведовал, хто передо мною, никогда б не уверовал! — Может, потыкать его, штоб поживее был? Унай с несвойственной злобой топнул ногой, привлекая к себе всё внимание стражников. Те явно не ожидали увидеть парня и заметно напряглись, кто-то даже вздрогнул. Один только толстый «хряк» был спокоен, и это не могло не злить. — Что вы делаете? — А то не видно! — хмыкнул толстяк, но продолжать не стал, помня, кто перед ним. Что-что, а самоубийцей он точно не был. — Уходите и больше никогда не смейте приближаться к Его Высочеству, иначе я обо всём доложу герцогу, — спокойно проговорил Унай, и двое стражников поспешили ретироваться. Толстяк же, делая вид, что уходит по собственному желанию, высоко поднял голову и, презрительно хмыкнув, отправился вслед за собратьями. Когда они ушли, Унай скорее кинулся к клетке, в недрах которой на лежанке разместился Цирос. Принц практически с головой укрылся, отвернувшись от прутьев. Внутри самой клетки стояли подносы с едой, целительные напитки и мази и ещё какие-то безделушки, которых парень явно даже не коснулся. Атмосфера вокруг была гнетущей, и Унай не знал, как начать. — Ваше Высочество… — Убирайся! — тут же рыкнул Цирос, не сдивнувшись с места. — Чтоб глаза мои тебя никогда более не видели! От полного злобой голоса Унаю стало не по себе, и он даже отшатнулся. Помолчал, постояв на месте, но отклика от принца не было. Парень искренне не знал, как теперь подобраться к Циросу. Он столько времени потратил на то, чтобы хоть немного сблизиться, но всё обрушилось в одночасье. — Ваше Высочество, послушайте, то, что случилось, какое-то недоразумение. Герцог Кривий не хотел, чтобы всё так сложилось, и… — Не хотел? Не хотел! — Цирос аж подпрыгнул на месте и, скинув с себя все одеяла, резко обернулся в сторону Уная, зло глядя на него своими раскрасневшимися глазами. Он за секунду оказался у прутьев клетки и схватил несопротивляющегося юношу за ворот, придвинув ближе к себе. — Я убью всех и каждого в этом замке, вот увидишь. Керс заплатит… За всё заплатит! И ты тоже, его шавка, получишь! За мной скоро придут и разнесут всё, что попадётся им на пути! Унай спокойно глядел на принца и, когда тот притих, лишь коснулся его плеча ладонью и коротко произнёс: — Да, я знаю. Цирос с раздражением посмотрел на его маску и несколько секунд напряжённо глядел, будто пытаясь что-то увидеть через неё, а потом, скривившись, подался назад, махнув рукой: — Не желаю тебя видеть. Унай спорить не стал, лишь поклонившись и позже скрывшись из темницы, чтобы подняться наверх и очень медленно направиться в сторону своих покоев, попутно слушая незнакомые голоса в голове. Они говорили быстро и неразборчиво, но со временем среди них различались более-менее понятные фразы и чтобы хоть как-то их заглушить, парень по прибытию в комнату тут же лег в постель. Сны долго не шли, но усталость победила, и Унай смог забыться в темноте. Как ни странно, снился Северный край с его недружелюбным, но гостеприимным людом. Среди покосившихся домиков бегали дети, в числе которых были и девочки, они играли в догонялки, хотя, наверное, всё же в прятки, но среди них не наблюдалось черноволосого мальчика, так как его очень редко приглашали играть. Унай частенько сидел и со стороны наблюдал за сверстниками, чаще занимаясь домашними делами. Тит, милый Тит, умеющий одним взглядом дать пощёчину и поблагодарить, всегда был добр. Парень никогда не называл его папой, по крайней мере, в разговоре, но чувствовал к нему бесконечную признательность. В том месте был и Цирос. Принц, откинув свои шикарные волосы назад и закинув ногу на ногу, сидел на скамье у одного из домов и смотрел куда-то в сторону леса. Унай, улыбнувшись, спешно подошёл к нему и присел рядом, не сводя с рыжеволосого взгляда, но тот даже не отреагировал, будто никого поблизости не было. — Ваше Высочество, — тихо позвал Унай, пытаясь дотронуться до волос принца, но Цирос только мотнул головой. — Что это за шум? — недовольно произнёс он, и лицо его стало каким-то размазанным. Унай прислушался и только сейчас обратил внимание, что вокруг и правда стоял громкий гул чего-то непонятного. Парень повернул голову и заметил, как мимо проносились всадники. Те самые всадники, которые некогда спалили их маленькую деревеньку. «Нет!» — крикнул было Унай, но сон растаял, и юноша вновь оказался в своей маленькой комнатке. Не успел он прийти в себя, как послышались гром, больше похожий на ужасающей силы удар, и крики. Унай немедленно подскочил с кровати, слушая, как по замку суетятся люди. Парень, поправив на себе одежду, выглянул в коридор, заметив, что тот абсолютно пуст. Предчувствие вынуждало сердце болеть, а ноги двигаться. Унай абсолютно механически вернулся в комнату и, примкнув к доскам на полу, под которыми было небольшое свободное пространство, а дальше — лишь камень, достал синюю ленточку, быстро спрятав её за пазуху. Ничего из вещей более не привлекало его. Выйдя в коридор, Унай всё же встретил одну служку и, окликнув её, схватил за локоть, пугая и без того напуганную девушку. — Что происходит? Что за шум? Хватит вырываться! — На нас кто-то напал! Напал, понимаете?! Мне так страшно… От нового удара девушка согнулась и быстро-быстро побежала прочь. Унай же, проследив за ней взглядом, взглянул на стены крепости, которые даже не качнулись. «Этого я и опасался», — парень кинулся в сторону лестницы в надежде скорее найти Керса, а там уже проблема как-нибудь решится.