Маскарад

План по проникновению во Фрассию постоянно подвергался изменениям и сомнениям как со стороны принца, так и со стороны Камрингера. Первый не мог вспомнить ни одного тайного прохода, из-за чего сильно злился и нервничал, а второй постоянно пытался найти достойную замену их идее. Остальные члены похода не участвовали в обсуждении, разве что некоторые солдаты, которые и должны были возглавить подставные кареты. Унай в корректировке плана также не участвовал, однако иногда, когда до Цироса доходила болтливость, мог узнать многое из того, что планируется делать. Предпоследней остановкой стал перевал у подножия холма с красивым названием «Солнечный цветок». То было живописное местечко с десятиметровым водопадом, небольшим озерцом и лесом, где удалось набрать вдоволь пресной воды, развести костёр, а также наловить дичи и рыбы. За всё время пребывания там Унай успел всласть насмотреться на водопад, насобирать синих, жёлтых и красных цветов и даже опробовать собранного солдатами мёда. Рядом расположившийся лес был богат на ягоды, грибы и дичь, так что набредшие на пчелиный улей мужчины не растерялись, тем более один из них был сыном пасечника и знал, как обращаться с пчёлами. Унай с упоением поедал сладкое угощение, однако несколько удивился, заметив, как сидевший совсем близко к беспокойной воде у водопада Калли отказывается от предложенного мёда. Доев свою порцию, юноша направился в сторону восточного принца. Последний, такой незаметный на фоне деятельной экспедиции, мочил руки в холодной воде, подбирая какие-то камушки, чтобы вновь бросить их в течение, кажется, совершенно бесцельно совершая все эти действия. Выглядел Калли хорошо, точнее, Унай не помнил ни дня, чтобы принц не наряжался: цветные рубахи, расписные халаты, золотые украшения с камнями и прочее. Он не совсем понимал, зачем тот так долго и нарядно одевался, ведь весь его променад заключался лишь в десятиминутном выходе погладить лошадь, размять ноги или же обменяться со своим супругом стандартными фразами о погоде и том, как каждому из них спалось. Унай знал, что Циросу спалось всегда хорошо и спокойно, только омрачало в последнее время его бремя дальнейшего разбирательства за власть и война, а вот Калли, несмотря на его уверения в превосходном отдыхе на природе, спал очень плохо. — Прекрасная погода и замечательное место, не так ли, Ваше Высочество? — юноша в маске подошёл к принцу и, как только последний ему улыбнулся и кивнул, присел рядом. — Я бы сказал — потрясающие, — вновь подбирая какой-то камушек и бросая его в прозрачную воду, согласился он. Унай присмотрелся к лицу молодого человека и заметил под его глазами большие, тёмные круги, что лишь подтверждало его теорию о том, что Его Высочество очень плохо спал. Что-то внутри кольнуло юношу, оттого он перевёл взгляд, ибо отчего-то смотреть на принца ему было стыдно, будто именно он был виновен в том, что тот не высыпался должным образом. — Вы отказались от мёда, — решил продолжить разговор Унай, когда пауза стала слишком длинной. — Не нравится или вы себя плохо чувствуете? — Нет, просто не очень люблю сладости. Их диалог вновь затих, из-за чего повисла не самая комфортная тишина, однако Калли, как показалось, был совершенно ей не обременен, хотя разговорчивый и всегда пышущий энергий молодой альфа просто физически не мог так вести себя. Ранее Унай бы удивился, но теперь многое для него стало проясняться. Все эти наряды и украшения, а также недолгие прогулки со стандартными беседами — всё это делалось только для Цироса, дабы тот глядел на своего супруга и любовался, дабы не чувствовал от него ни единой доли навязчивости, дабы лишний раз не раздражался и не злился. Калли желал приблизиться к своему возлюбленному омеге, однако получал лишь мягкую отмашку и смотрел в спину направляющегося в сторону Уная мужа. Принц не был глуп в той степени, в которой все его выставляли, и прекрасно догадывался о том, чем занимаются двое омег в одной повозке — об этом, кажется, знали уже абсолютно все, что лишь подстёгивало солдат насмехаться над слепо влюбленным альфой. Мучимый нехваткой внимания от любимого субъекта и морской болезнью, из-за чего Калли извечно что-то пожевывал и много ходил пешком, восточный принц страдал. Однако он был глупцом — так расценил его Унай, повязший в том же болоте, что и альфа. Он сам выковал себе эти цепи, накинув на шею и хорошенько стянув железный ошейник с шипами до боли, сам встал на колени перед рыжеволосым омегой, позволяя издеваться, доверил своё будущее чудовищу, которое даже ни разу не задавалось себе вопросом, что чувствуют окружающие его люди. «Бедный ребёнок, верящий в светлую и искреннюю любовь, мне жаль тебя, но как бы я не жалел твой юный возраст и чувства, Цироса не отдам. Я тоже молод и тоже влюблён. Мы оба сидим на одном поводке, но если руки возлюбленного тянутся ко мне, а не к тебе, то к бессмысленным уступкам я не буду прибегать». Унай довольно резко встал и поклонился. — Осталось меньше полутора дня, как мы прибудем во Фрассию, потерпите, пожалуйста. И развернулся, отдаляясь от альфы. Калли обернулся, провожая его взглядом, однако омега не желал это видеть. Восточный принц, видимо, что-то почувствовал, возможно, тон Уная о чем-то многозначительно говорил, но это уже не имело никакого значения, ибо юноша в маске скрылся в своей повозке и крепко закрылся там. Уставившись на заваленное книгами и записями пространство, он потрогал некоторые фолианты, дотронулся до собственного лица и волос, а после сжался, поджав под себя ноги и склонившись, и тихо расплакался. Ближе к ночи к разведенному костру подтягивались люди, где готовился грандиозный ужин — завалили кабана. Элехей, как одна из ключевых фигур, участвовавших в охоте, сидел в центре костра в компании с Циросом и близкими подчинёнными. Он за столько времени улыбался и рассказывал не только события их сегодняшней вылазки, но и предыдущие его интересные случаи. Принц Калли вышел к костру несколько позже, однако его радостное настроение никак не вязалось с дневной хандрой. Он разместился рядом с супругом и получил крупный кусок мяса и целый кубок крепкого, неразбавленного, сладкого вина — перед почти последней остановкой во Фрассию о манерных разбавлениях всеобщего этикета решили благополучно позабыть. Унай же в это время сидел в своей карете. Он уже полностью успокоился, однако на душе ещё было паршиво, поэтому он предпочёл пропустить пиршество, решив, что Цирос всё равно под утро придёт к нему спать, тогда-то они и поговорят, как и мысленно наметил себе юноша. — Это последняя подобного рода остановка, — оповестил знатно захмелевший Элехей, который, несмотря на приятный туман в голове, говорил логично и осмысленно, хотя все его друзья-товарищи так и норовили ему подлить ещё, откровенно спаивая своего командира. — Дальнейшая остановка — подготовка к плану. — Что же, я рад этой новости, — нейтрально улыбнулся Калли Элехею, а затем взглянул на рядом сидевшего, задумчивого Цироса. — Ещё более я рад, что вскоре ваши планы сбудутся, супруг мой. — Принц никак не мог не видеть или же не слышать отдалённых, но уже не столь тщательно скрываемых смешков пьяных солдат, которые гасили всякую уверенность юного альфы на корню. — Отрадно это слышать, принц, мы оба придём к желаемому результату, — сладко улыбнулся Цирос, сахарно взглянув на Калли. Не успел альфа удивиться, как крепкая, тонкая ладонь под раскладным столом сжала его колено и целенаправленно принялась подниматься выше. Принц покраснел и побледнел, однако всеми силами скрывал пораженный взгляд, уставившись на свою тарелку. — Нужно больше вина, — уповающим голоском увенчивал Цирос, беря кубок супруга и поднося к его губам. Калли от шока не заметил, как осушил всё, зажмуриваясь от кислинки, крепости и сладости, которую в таком случае даже терпеть не мог. Элехей, как и остальные свидетели не самого вежливого и не самого королевского отношения Цироса по отношению к остальным, замолчали, однако переводя разговор в другое русло, стараясь игнорировать то, что происходило у них прямо под носом. Кто-то, наподобие Камрингера, жалели юного альфу, а кто-то находил эту данность забавной. Ни для кого не было секретом несколько распутное поведение их владыки, что при дворе вёл себя намного более развязно, а здесь, вроде бы, и муж, и оба молодых — грех не соблазниться в таком живописном местечке, поэтому никто даже бровью не повёл, когда супруги скрылись в повозке принца Ленбенса. — Дорогой супруг мой… — не успел Калли что-то сказать, как Цирос втолкнул его внутрь и закрыл дверь, тут же начиная разоблачаться. — Ах, дорогой мой!.. — Вновь сделал попытку что-то сказать, прежде чем тот повалил его, садясь сверху, бесстыже улыбаясь. — Маленький Калли остался совсем один, без моего внимания. Какая досада! Я такой плохой муж, м-м-м? — Цирос медленно и со вкусом лизнул щёку принца, ерзая, сидя у его паха. — Дай-ка мне возместить все твои ожидания. — Омега принялся ласкать языком шею супруга, уделяя особое внимание кадыку и ложбинке между ключицами. Калли закрыл глаза, зажмурившись, ощущая, как принц не только ластится к нему с языком, но ещё и шарит руками по телу, поглаживая и даже пощипывая. Когда ладонь Цироса накрыла давно твёрдый член альфы, который пытался скрыть этот факт, изворачиваясь и отгибаясь, юноша громко ахнул, тут же закрывая себе рот ладонью, но принц Ленбенса со смехом убрал его руку, всецело перемещаясь к паху. Одним резким рывком он порвал рубаху альфы красивого рубинового цвета, пуская по его горячему торсу руку, ласкающую и скручивающую тёмные соски, в это время прикладываясь губами к стволу мужа через лёгкую, темно-бордовую ткань. Он знатно смочил её, оставляя мокрый след, и посматривал на лицо бедного Калли, который от переполняющих эмоций то жмурился, то глядел из-под прикрытых ресниц на мужа, но ловя его взгляд, застенчиво отворачивался, краснея даже через загорелую кожу. — М-м-м! — упоенно мурлыкнул Цирос, обхватывая через штанину член восточного принца и поднимая на него взгляд. — Я чувствую, что ты удовлетворишь все мои потребности, здоровяк. — Он рассмеялся, сжимая достоинство Калли сильнее, отчего тот издал непонятный, тихий, но очень эротичный звук, вновь отворачиваясь, тяжело дыша. — Ты ведёшь себя, как омежка, лапочка. Мне тебя трахнуть? Ты… подожди, уже набухаешь? А как же я? Ты же мне ещё вставить даже не успел. Ох, мальчишка… Что мне с тобой поделать? — Рыжеволосый оттянул ткань штанов и достал крепкий, горячий и уже абсолютно влажный член, у основания которого скоротечно зрел узел, — девственник! — и принялся разминать последний ладонью под нежные и неловкие вздохи, смешанные со стонами, напоминающие писк. Однако, несмотря на это, Калли попытался отстраниться, а под раздраженный вопрос выдохнул: — Не надо так смотреть и говорить, я ещё ни с кем… — Я понял, лапушка, но что мы будем делать со мной? — В качестве проблемы Цирос припустил свои штаны, показывая собственный налитый кровью член. — Он стоит для тебя. — Видя, как ещё более смущается Калли, шепнул рыжеволосый, продолжая сладко улыбаться. — Мой супруг, мой альфа, должен решить маленький вопросик. Дай мне руку. — Восточный принц позволил ему взять себя за руку, он рассчитывал, что-то попросить отхватить его член, однако Цирос завёл его руку себе за спину и коснулся ею ягодиц. — Чувствуешь? Влажно. А знаешь почему? — Он наклонился к мужу ближе и шепнул на ухо: — Потому что омега хочет большой член своего альфы в дырочку. — О боже, я не могу! — От перевозбуждения, Калли, зажмурившись, схватился зубами за подушку, бурно, много и долго кончая на руку супруга, себе на живот и на пол кареты. Цирос лишь увеличил напор, подыгрывая ему, из-за чего его рука быстрее скользила по стволу, сжимая и чувствуя, как тот содрогается в ответ. Когда Калли затих, кажется, полностью излившись, принц Ленбенса наклонился к его губам, жёстко и беспощадно терзая их, сминая, оттягивая и прокусывая до крови, а когда отстранился, приблизился к нему телом и несколькими движениями довел себя до предела, пачкая лицо и волосы мужа белесой жидкостью. Дрожа всем телом и пребывая всё ещё в расслабленном и изнемождённом состоянии, альфа лишь прикрыл глаза, чувствуя, как по щекам и лбу вниз стекает тёплая жидкость. Цирос полюбовался результатом и, взяв немного своего семени указательным пальцем, смазал губы Калли, приговаривая: — В следующий раз, когда мы снова окажемся в одной постели, я жду от тебя большей выдержки. И вышел, оставляя принца востока в одиночестве. Он, лёжа на спине и глядя в потолок кареты, думал, как сильно любил Цироса. Любил так сильно, что готов был сам подставиться, дабы увидеть на лице супруга улыбку, любил так сильно, что все его душевные страдания таят, когда рыжеволосый ластился к нему, любил так сильно, что ненавидел себя за зарождающуюся ранее ненависть к нему. «Он ушёл, потому что я, альфа, не смог его удовлетворить, потому что позорно обкончался раньше положенного. Я неудачник, но он обещал вернуться ко мне, несмотря на то, что сейчас он пошёл к нему». Калли не плакал, хотя и очень хотелось, он просто лежал и смотрел в пустоту, слыша, как на улице смеются и шоркаются пьяные солдаты, которые даже не догадывались, что в данный момент принц востока готов был удавиться, лишь бы вернуть Цироса обратно в карету. *** Унай знал, куда направились супруги. Он не был на пиршестве, поэтому Элехей принёс ему еду. После вопроса, где Цирос, всё сразу стало понятно по взгляду командира. Это было для него шоком. Только сегодня днём он уговаривал себя, что любовник любил только его и желал делить постель только с ним, однако, будто назло, над его мыслями и чувствами кто-то свыше жестоко надругался. Страдать и корить себя дальше было бесполезно, ибо с самого начала и так было понятно, какое место во всей этой истории Унай занимал, но почему с Керсом это было спокойно, а с Циросом так мучительно? Мучительно больно в груди, будто всё сжимается и удерживает, не отпуская. Он не стал его ждать, хотя уснуть было тяжело, но, как он и предсказывал, принц появился ночью под утро. Он по-хозяйски попытался открыть дверцу и зайти, однако Унай предвидел этот поворот и закрыл её на крючок, так что юноша проснулся от стука в оконце. Молодой человек в маске приподнялся, но отвечать и уж тем более открывать не спешил. — Унай, спишь, что ли? Открывай, — послышался негромкий голос принца, который хотел сделать всё быстро и тихо, но на сей раз юноша не желал ему подыгрывать. В этой игре, где все они были заложниками обстоятельств, Унаю надоело быть ещё и заложником желаний Цироса. — Я сплю, Ваше Высочество, уходите. — Знаешь, значит. Но недостаточно хорошо, чтобы делать правильные выводы. Впусти меня, — Унай вновь медлил. Ему не хотелось совершать той же ошибки, которую он совершал ранее, однако и желание послушать принца было велико, ведь не зря же он пришёл к нему сейчас, даже пусть проведенного времени с собственным супругом. Видимо, Унай слишком долго медлил, раз принц постучался ещё раз и уже намного более настойчиво, даже, кажется, угрожающе произнёс. — Впусти меня. Живо. Юноша в маске не мог противиться и сделал, что велено. Цирос молча забрался внутрь, закрывая за собой дверцу, и, воспользовавшись заминкой, больно схватил Уная за волосы, из-за чего тот шикнул и дернулся, однако принц не собирался его отпускать, лишний раз встряхнув. В этот момент, находясь так близко к нему, юноша почувствовал запах альфы на нём. — Ещё раз будешь противиться своему императору, и я прикажу тебя высечь, понял? Унай кивнул, а Цирос, ещё некоторое время подержав его в таком положении, отпустил и наклонился, устраиваясь головой у него на груди, закрывая глаза. Юноша медлил, однако, сжав кулаки и вновь их разжав, лёг, пытаясь расслабить напрягшееся тело. Принц удобно устроился в своей любимой позе и только сейчас Унай понял, как ему приятно, но неудобно в ней, ведь Цирос, как самый настоящий змей, спал у него на груди, поддавливая головой и плечом, мешаяя дышать полной грудью, но ради этого короткого момента юноша терпел и будет терпеть ближайшее время. *** Утро следующего дня началось довольно активно. Унай проснулся не от того, что Цирос вновь сменил позу, а от резкого толчка. Карета шумно дернулась, из-за чего многие вещи попадали, а сам парень качнувшись, чуть было не упал, резко очнувшись и застопорив свое падение рукой. Принца поблизости не было. Юноша быстро привел себя в порядок, хотя походная жизнь не располагала себя всеми условиями для его создания, и выглянул из кареты, не решаясь выйти. Это было весьма верным решением, так как буквально через секунду они тронулись — видимо, запрягли лошадь только-только и тронулись, отчего и случилась качка. — Мы уже отправляемся? — спросил Унай, когда один из солдат подошел ближе. — Нет, пока только тактическая перестановка, но минут через тридцать поедем. — А где принц Цирос? — Пока занят, а вы… о, кажется, вам пора слезать с кареты, — получив знак от командира, сменился в голосе солдат, подставляя руку, дабы Унай вышел. Оказавшись на земле, юноша отошел подальше от кареты, замечая, как ее окружают солдаты. Не понимая, что последует дальше, Унай забеспокоился в тот момент, когда дверца раскрылась. Он хотел было уже что-то сказать им, подняв руку, однако ему самому на плечо положили ладонь. Когда парень в маске обернулся, то заметил Калли, который теперь несколько надавливал Унаю на плечо, уводя подальше от кареты, в которую забрался подошедший Элехей. — Ваше Высочество, что происходит? Почему они забираются внутрь нашей кареты? — жалобно вопросил парень. — Не переживайте, как я понял, они готовятся к проникновению во Фрассию. Мы с вами поедем не в каретах, а верхом, возможно, пойдем пешком еще, а солдаты поедут в каретах. Альфы и беты принялись выкладывать из кареты все вещи, включая книги, свитки, за которые Унай больше всего переживал, из последних сил удерживая от слов по этому поводу солдатам, однако стоящий рядом Калли реагировал вполне спокойно. Обернувшись в сторону кареты принца Сайогримма, парень в маске понял, отчего он был таким равнодушным — его вещи уже все покоились на земле в сундуках. Видимо, их с Циросом карета стала последней, которую решили распотрошить. Унай, повернувшись к Калли, поклонился ему и направился глубже в лагерь на поиск рыжеволосого принца. Последнего долго не пришлось искать — он стоял и ждал, когда запрягут лошадь, выглядя при этом несколько беспокойно, однако появление юноши заметил. — С добрым утром. Видимо, они уже добрались до нашей кареты. Все вещи они спрячут, а потом вернутся за ними, как только мы окажемся в стенах дворца. На лошадях мы доедем до заставы, а дальше пешком, так что разминай ножки.