Маскарад

Унай нервно ходил от одного угла к другому, вглядываясь в ночной мрак и слыша, как позади него негромко переговариваются воины, сидящие у самодельного, небольшого костра. Кто-то уже готовил еду, из-за чего до омеги доносились приятные ароматы, однако есть ему не хотелось. Пару часов назад Элехей отправил одного из всадников в сторону дворца на разведку. В городе было тихо, поэтому понять, с чего начался и чем закончился торжественный клич труб, было невозможно. Сам альфа стоял, облокотившись о стену двухэтажного дома, глядя в сторону главной улицы. Они с Унаем не переговаривались с тех пор, как отправился человек на разведку. — Будете? — к парню в маске подошел один из молодых воинов, протягивая небольшой кувшин с чем-то. Унай вежливо поблагодарил, но отказался, наблюдая за милой улыбкой солдата, возвращающегося к костру, но не сводящего с омеги взгляда. Юноша и не заметил, как презрительные и недоверчивые взгляды переменились. К нему больше не относились, как к чужаку, принимая то ли за любовника их господина, то ли за одного из них. Это не могло не радовать парня, особенно после воспоминаний о долгой и непростой дороге со всеми этими людьми. Цокот копыт прервал повисшую тишину. Кто-то приближался к их убежищу, однако шел не стороны дворца. — Кто? — сурово вопросил дозорный низким голосом. — Его Высочество, принц Калли, — раздалось из темноты, и из темноты показались двое на конях, одним из которых был воином. — Услышали, что вы тут случайно. Долго плутали по городу. Забавно, но горожане знают, где вас искать. — Мы не скрывались, — от стенки отлепился Элехей и подошел к гостям. — Где вы прятались? — Бродили по городу, направлялись в сторону дворца, когда услышали грохот. Я решил спрятать Его Высочество в доме портного. У него не было никого, так что мы там сидели до последнего, пока не решились искать вас по темноте. — Это было верное решение, Лести, молодец. Элехей потрепал по макушке молодого, проворного альфу лет семнадцати — не более, думая, что первый поход молодчика был продуктивным. С таким отличием он станет первоклассным воином. — Еще нас побудил выйти дворец. Все слышали трубы. Что произошло? С Его Высочеством все в порядке? Калли, до этого хранивший молчание, всколыхнулся, нетерпеливо взглянув на капитана. Тот тяжело выдохнул и покачал головой. — Пока не знаем. Мы уже отправили всадника на разведку. Ваше Высочество, с вами все в порядке? — Элехей взглянул на темнокожего альфу. — Буду в более полном порядке, когда узнаю, что мой муж жив и здоров. Лагерь замолк. Унай взглянул в сторону Элехея, но тот тоже сохранял тишину. Пока принцу предлагали сесть у костра и поесть, омега думал, правильно ли они все сейчас поступают, скрывая некоторые подробности сегодняшних происшествий, но сильных угрызений совести не чувствовал, лишь беспокойство за Цироса, хотя юноша в последнее время вообще уже мало что чувствовал. Эмоции будто притупились и походили больше на нож для масла. Он не знал, что случится с ним, если вдруг выяснится, что Рыжая бестия мертва. «Профессор Бреннан меня приглашал в Эонвин поступить в университет», — вспомнилось в какой-то момент юноше. Сможет ли он сейчас поехать, пережив всю эту дорогу сюда? Если старику рассказать их путь, ни за что не поверит. — Любовь, как острие — жалит, не жалея. Любовь, как путь — ведет и путает. Оберегать и заботиться. Сохранять спокойствие и кричать. Оберегать и заботиться. Сохранять спокойствие и кричать, — пели воины, сидя у костра. До Уная доносились лишь отрывки песни, однако припев ему было слышно хорошо. Он не понимал, кто сочинял все эти песни и откуда те их знали, но в ночи рядом с костром они звучали, как произведения искусств. После очередной песни, под которую Унай начал засыпать, удобно устроившись в углу, у каких-то мешков с сеном, воины замолкли, готовясь ко сну. Громкий крик и свист всполошили всех, некоторых вынудив даже подпрыгнуть на месте. Элехей, все так же стоявший к выходу к главной улице, замер, прислушиваясь. — Эгегей! — послышалось со стороны главной дороги, а вместе с ним хохот, свист и Цокот копыт нескольких лошадей. — Вставай, столица ленивая! Встречай господина своего нового! Все в лагере подскочили и повыглядывали в сторону дороги. К ним навстречу ехало около пятнадцати всадников, среди которых был и отправленный на разведку воин. Они радостно хохотали, а когда подъехали, вновь завопили. Элехей взял за поводья коня всадника, подходя и с каким-то неверием глядя на него. Унай следил за ним. — Ну что, братья?! Прыгать от радости будем? Его Высочество, — разведчик вытянул пятерню и принялся загибать пальцы, — глотку ублюдку Ливию перерезал, императора нашего в лоб поцеловать успел, предателей на пику насадил, шороху такого в совет навел, что бедолагам с постелей повскакивать пришлось и к нему на поклон прибежать. Он меня как встретил, сказал, чтобы мы за вами скакали с пивом и песнями! Домой вернулись! Толпа заревела, запрыгала, затанцевала и засвистела. Унай ощутил, как легко задышалось, будто все это время нес бремя, он тоже поддался всеобщему веселью и захлопал в ладоши. — Танцуй, селяночка молодая! — завел песню кто-то, спрыгивая с коня и начиная танцевать с остальными. Достали бочонок с пивом и принялись разливать кому в кувшины, кому в кружки, кому в ладони. Унай тоже не остался в стороне, получая ароматный напиток, разлитый в походную железную кружку, тут же поднося его к губам. — За вас, братья! — произносили тосты рядом, громко стукаясь. Отыскав глазами счастливого капитана, Унай улыбнулся, встречая его взгляд. Они приблизились друг к другу почти одновременно, на радостях обнимая друг друга, однако не очень долго, тут же почти отпрянув. — Господин Камрингер, неужели все кончено? — Еще не верится, но да, похоже на то. — Поехали во дворец! — послышалось со стороны всадников. — Покутим по дороге и качать Его Высочество! С собой вестники благих новостей пригнали еще десяток лошадей, так что теперь все могли ехать по отдельности. Унаю достался конь с красивым, золотым отливом. В темноте было плохо разглядеть всей его красы, но сейчас юноше не это было важно. По главной дороге они сами ехали, как короли, продолжая петь и свистеть, из-за чего за ними со всех сторон наблюдали жители, подпевая и выкрикивая. Впервые омега видел подобное веселье. Никогда в его жизни не было ничего подобного. Он не радовался так ни когда его выдавали замуж, ни в моменты жизни в Дар-Дарооте, ни после чудесного спасения, ни после свадьбы Цироса в Сайогриме. Их в самом деле встретили во дворце. И последний даже в ночной тьме был превосходен. Величавый, огромный, засаженный кустами и деревьями, где-то внутри звучали струи фонтана. По приезде они поспрыгивали с лошадей и направились в самое сердце дворца. Унай следовал за толпой, надолго не задерживаясь на одном месте. — Вашество! — призывно закричали из толпы. — Покажитесь нам! Они подошли к балкону с большими окнами внутри, глядя снизу вверх. Когда Цирос появился спустя некоторое время ожидания, спустившись, видимо, вниз и выйдя к большой веранде, на которой его все ожидали, толпа вновь заревела, но теперь все их счастье было направлено на принца. Они ловко подхватили его на руки, принимаясь качать и петь народные песни из разряда «слава императору, слава принцу и всем его венценосным родственникам». Все заметили его перевязанные конечности, хромоту и повязку на голове, однако меньше от этого его трогать не стали, да и сам Цирос активничал и хохотал, опрокидывая в себя то одну кружку пива, то другую. Унай за всем этим весельем наблюдал со стороны, однако когда принц посмотрел в его сторону, радостно замахал ему руками. Цирос спокойно улыбнулся ему. Еще некоторое время воины на законных основаниях лапали своего господина, после чего со стороны дворца вышел пожилой бета и попросил оставить Его Высочество в покое, потому что тому надо было отдыхать. Единственный, кто мог остаться, был Калли, что все время веселья стоял в стороне мрачнее тучи, однако когда Цирос обратил на него внимание, протягивая к нему руку и лаская по щеке, оживился, нежно обнимая своего мужа. Унай недолго наблюдал за этим, так как те скрылись в помещении, а его самого потащили в сторону огромной залы с большим столом и множеством стульев. Слуги активно разносили блюда и выпивку, готовя грандиозное веселье для уставших воинов, которые на такое веселье нашли в себе силы. Лишь единицы отправились по домам и то потому что у тех жены, мужья и дети, либо они слишком сильно были утомлены. Уная тоже пригласили на веселье и даже выделили место рядом с Элехеем, которого посадили во главе стола. Юноша долго уговаривал себя, что ему весело, наслаждаясь вкусной едой и питьем, музыкой и разговорами, но внутри него остался неприятный осадок, происхождение которого тот не мог распознать. — Почему вы грустите? — послышался голос совсем рядом, и Унай, подняв голову, увидел того самого молодого всадника, который предлагал ему у костра попить из кувшина. — Грущу? — удивился юноша, даже не представляя, как тот мог распознать такую сложную эмоцию у него под маской. — С чего вы взяли? — Вы опустили голову, не смеетесь над шутками, несколько минут ковыряетесь в еде, не решаясь съесть и кусочка. Я плохо угадываю чувства людей, но с вами все мне кажется очевидным. — Хм. Шутки уже повторяются, я уже наелся, а опустил голову, потому что устал, — произнес Унай бесстрастно. — Ну, я же говорил, что плохо угадываю, — улыбнулся и негромко засмеялся тот. Он был молодым и симпатичным — голубоглазый и светловолосый, с маленькими ямочками на щеках. Приятный смех и негромкий голос были милыми. Пару раз Унай видел его, когда все воины собрались вместе. Он был одним из выживших, что лежали в повозке после проклятой деревни, но ему удалось встать на ноги. На минуту юноше показалось, что с таким можно было бы создать крепкую и дружную семью, но тут же вспомнился Цирос. Интересно, как бы он на такое отреагировал? — Хотя, вы правы, — произнес Унай спустя мгновение. — Я в самом деле немного грустил. — И с интересом всмотрелся, как воин, посмотрев на него, точнее, на его маску, мило улыбнулся. — Не стоит, сегодня был тяжелый день, но счастливый вечер. Думаю, мы в каком-то плане даже войдем в историю. Точнее, не наши конкретно имена, а наш поход, ведь мы были с Его Высочеством. — В самом деле, — грустно улыбнулся Унай и перевел взгляд на громко разговаривающих воинов, а когда вновь взглянул на юношу, то с краской на лице заметил, что тот все это время наблюдал за ним. Все дальнейшее было неправильным, но когда Авер — так звали этого воина — повел его показать императорские сады, не стал отказываться. Он оказался интересным собеседником — все время говорил, рассказывая то о себе, то о своей дружной семье, то о каких-то забавных случаях из жизни. Они сидели у фонтана, Унай опустил в воду руку в перчатке, чувствуя, как холод проникает через ткань, щекоча пальцы. Авер лишь наблюдал за этим, не задавая лишних вопросов, что омега просто не мог не оценить. Альфа удалился лишь на минуту со словами «я сейчас», а когда вернулся, протянул Унаю одну сильно пахнущую красную розу. «Благодарю», — робко произнес омега, поднося подарок близко к маске, чтобы почувствовать несравненный аромат. Авер продолжал лишь наблюдать. Возможно, его сражал безумный интерес от того, как Унай мог хоть что-то видеть и чувствовать через маску, однако не поддавался грубостям. — А вы? Откуда вы? — решился все же он спросить. Парень неопределенно пожал плечами, не зная, какая часть его истории не покажется странной и дикой для такого хорошего молодого человека. Внезапно Унай осознал, что ему стыдно. Когда Цирос спрашивал его о подобном, он отвечал честно и без зазрения совести, потому что боялся, что этот воинственный омега мог просто-напросто отрубить ему голову за молчание. Тут же никто не будет выпытывать из него информацию, пытая и мучая. Это был самый обыкновенный интерес, весьма честный, если вспомнить, что Авер поделился всей информацией о себе. — Я не помню своих родителей, но меня вырастили в небольшой деревне на севере Нагдалина, откуда позже увезли в Дар-Дароот. — О, понятно. Там жутко холодно. В отличии от вас, я не смог бы там продержаться и дня — тут же убежал! — засмеялся Авер. — Хотя вы мужественно пережили этот путь на север и обратно. — Благодаря вам. Мы все знаем, как вы спасли нас в той жуткой деревне. До сих пор не знаем, что там было. Что же случилось? Унай задумался, замолчав, после чего негромко выдал: — Какое-то зло, от которого стоит держаться подальше. А теперь извините меня, я очень устал. — Конечно! Я вас провожу. Они направились в сторону дворца и когда зашли за угол, воин, видно, сильно волнуясь, притянул руку и жарко поцеловал ее, извиняясь. Унай внимательно посмотрел на его краснеющие щеки и горящий взгляд, протягивая вторую руку и касаясь шеи. Тогда альфа принялся целовать вторую руку, опасно близко подходя к парню. Унай тихо застонал, когда теплые губы коснулись его шеи и спустились к ключицам. Это было больше похоже на наваждение, с которым невозможно бороться. Ему очень хотелось поцеловать Авера в ответ, но мог только ласкать его руками до тех пор, пока не оказался в его объятиях, приподнятый немного от земли. До своих комнат они так и не дошли, уединившись в конюшне. Альфа дарил так много страсти и нежности одновременно, что Унай не успевал удивляться ни смене обстановки, ни его стремительным действиям, ни собственной похотливой манере постанывать от каждого неловкого поцелуя и движения. Приятная наполненность сменила всякие лишние мысли, не позволяя прервать их маленькую шалость. Альфа двигался неспешно, затем увеличивая темп. — Вы прекрасны, — шептал Авер омеге ушко, страстно посасывая и покусывая последнее. — Мне так хорошо и спокойно с вами. Толчки не давали Унаю и слова сказать, он лишь постанывал и громко дышал, позволяя делать со своим телом все, что угодно. Последнее движение альфы, и он скоропостижно вышел, не допуская сцепки. Так они и заснули в объятиях друг друга, утомившись от насыщенного дня. Унай проснулся первым при первых лучах солнца, почувствовав, что стало значительно прохладней. Приподнявшись на локтях, он осмотрел свою помятую одежду, накрытую на него сверху чужую рубашку и по-хозяйски перекинутую через талию руку. Повернув голову в сторону господина неопознанных объектов, омега заметил мирно сопящего альфу, что ранее спрятал свой нос в волосах Уная, а теперь легонько пофыркивал во сне от подрезающего его холодка. «Черт меня подери, — обреченно подумал омега, падая на сено и глядя на высокий, бревенчатый потолок конюшни. — Что я наделал?» Рядом Унай почувствовал шевеление, а затем легкое прикосновение к руке. Авер ближе придвинулся и крепче приобнял, поднося ладонь к губам и медленно, нежно ее целуя. Омега повернул голову, и воин замер. — Вы проснулись, — улыбнулся он. — Вам не холодно? — Поправив рубашку на грудки юноши, Авер осторожно принялся застегивать пуговицы на воротнике Уная. — Вы ничего лишнего не подумайте, я не просто так, я готов вас замуж взять. — Не стоит, — отбирая у того свою ладонь и вновь приподнимаясь, произнес юноша. — Все, что случилось, было больше наваждением, чем реальностью. — Он начал сам застегивать пуговицы, отвернувшись от своего горе-любовника. — Если вам так удобно, то ладно. Унай повернул голову в сторону альфы и заприметил на его лице легкую улыбку, больше похожую на усмешку, а затем этот взгляд… «Не гляди так на меня», — хотелось сказать парню, но он лишь молча встал, собравшись, не обращая внимание, как за ним следом поднялся и воин. Он подошел со спины и легонько приобнял за плечи, ненадолго прижимая к себе. — Утешьте меня, что еще вспомните обо мне. Я не хочу заканчивать все таким образом. — Разве ты не знаешь, в каких я отношениях с Его Высочеством? — сухо спросил Унай, оборачиваясь. — Глупо было надеяться на что-то большее. Авер ничего не ответил, вместо этого он прикоснулся губами к маске, к тому месту, где у парня должен был быть лоб. Это выглядело настолько трогательно и нежно, что Унай оттолкнул от себя воина и стремительно направился к выходу, ускользая из его рук, как раненая лань. *** — Я будущий император! Я восходящее солнце империи! Это меня должны изобразить на той фреске, а не моего отца. Он уже стар, изобразите его на фреске западнее, на выезде из столицы! — Цирос метнул в придворного художника кувшин, который с громким треском разбился о его правое плечо. — Ваше Высочество!.. — всполошился советник — пожилой бета, которому оставалось только следить за своим принцем, так как император был не в состоянии хоть что-то понимать и управлять своими землями, а совет при появлении Цироса внезапно обнаружил, что лишаться головы вслед за своими коллегами не готовы. Калли с холодным равнодушием смотрел на развернувшийся спектакль. Он и не повел бровью, когда его супруг лично насадил на пику голову своего брата, а следом и всех изменщиков, которые его поддерживали. Члены совета роптали за спиной принца, но когда подходили, чтобы лично его поприветствовать, аж коленки поджимали. Альфа повернул голову в сторону своего омеги. Последний выглядел, как дьявол во плоти: весь израненный, с сединой и таким злобным и едким выражением на лице, что можно было испугаться, но не когда знаешь, что находишься в безопасной зоне. Цирос без всякого стеснения сидел на троне императора рядом с супругом, причем место себе выбрал своего отца, а там, где раньше сидел его папа, был Калли. Его Высочество потребовал все отчеты, все договоры, все возможные бумаги, которые предназначались для управленца. Жадно изучал все и вызывал к себе тех, кто за это отвечает, карая незамедлительно. «Если понадобится, я сооружу себе сад при въезде во дворец, в котором будут на пиках торчать все те, кто пошел против короны», — говорил Цирос, и никто в этом ни на секунду не сомневался. — Убирайся. Еще раз услышу нечто подобное и можешь попрощаться с головой. — Д-да, Ваше Высочество, — затрепетал, как листочек на ветру, художник, удаляясь из тронного зала. Советник опустил голову, однако не сказал ни слова по поводу этой ситуации. — Его Величество просил вас зайти после всех дел к нему. — Вечером, — отмахнулся Цирос. — Позови сюда придворного мага. Пожилой бета молча поклонился и покинул тронный зал, оставляя супругов наедине. Несмотря на то, что брак был заключен в Сайогриме и официально считался признанным, аристократы с недоверием относились к их паре и говаривали, что и в Ленбенсе нужно провести бракосочетание хотя бы для народа. Цирос был согласен с данными суждениями, но с церемонией не спешил, решив, что при коронации можно было бы это сделать, чтобы дважды не тратить ни время, ни средства на торжество. То, что коронация подразумевает за собой смерть императора, не останавливала омегу. К сожалению, пока предыдущий монарх не погибнет, нового не назначат, даже когда тот не сможет выполнять свои обязанности. — Мой супруг, — заговорил Калли, обращая на себя внимание любимого, — не перегружайте себя напрасно. После долгой дороги и пережитого вам бы стоило соблюдать постельный режим. — Если я буду лежать, как отец, земли придут в упадок. У меня каждая минута на счету, но не переживай, у нас с тобой будет время друг на друга, — ухмыльнулся он. — Вы намерены даже при предродовом бремени заниматься делами империи? — Особенно в этом состоянии! Моя бабка говорила, что ничего не должно быть отговоркой от дел империи. Она же как-то смогла, и я смогу. Мне понадобится только больше твоего участия. Скажи мне, ты способен будешь стать моим мечом для неугодных короне? Калли ничего не ответил, на его лице вновь не отразилось ни одной эмоции. Вскоре в зал вошли советник и придворный маг. Последний был мерзким стариком, который непонятным образом не менялся. Ни что его не брало — ни болезни, ни голод, ни сама старость. Явно без магии тут не разберешься. — Ваше Высочество… — заискивающе произнес он. — Подойди. Мне нужен твой отчет. Помимо твоей бесполезной помощи моему отцу, есть ли еще что сказать мне? — Все, что вам будет угодно. Предсказание? — Нет, знаю я твои предсказания. То, что произошло со мной по пути во дворец. Твои рук дело? — нахмурился Цирос. — Не понимаю, о чем вы, Ваше Высочество, я был все это время здесь. Хотя… если вы говорите о моем господине, то возможно. — Кто он? — еще мрачнее стал принц. — Почему ты здесь, а не он? — Потому что Его Превосходительство не служит никому, даже такой светлейшей семье, как вы, и никогда не дает мне отчетов, я лишь только учусь у него. — Не долго ли ты учишься? — зло усмехнулся Цирос. — Недостаточно долго и умно, чтобы стать таким, как он, — на какую-то долю секунды на лице старика отразилось то, чего принц никогда у него не замечал. Жуткое сожаление. Однако Циросу на это было по боку. — Меня не интересуют твои половые проблемы. Скажи своему господину, что у него будет новый ученик. Если тот его хоть чему-то полезному научит, отплачу золотом. Старик громко и мерзко рассмеялся до хрипоты и дальнейшего кашля, отчего Циросу нестерпимо хотелось схватить хлыст и проучить мерзкого деда, но держался, так как и так корона много платила за его услуги. Абсолютно бесполезные, как казалось самому принцу. Такой работник только в упадок приводит, поэтому вложение в Уная станет более оправданным. — Его Высочество платит золотом, которое моему господину не нужно, но вот мне оно понадобится… Если Ваше Высочество позволит, я возьму его на обучение. — Ты тупой и бесполезный. Незачем плодить себе подобные пустышки. Я предпочел бы выгнать тебя на улицу, но прежде отстегать хлыстом, а не держать под боком, подкармливая со своего стола. Чему ты способен его научить? Давать бесполезные предсказания? Я не хуже тебя могу этим заниматься. Если то был твой господин, что помог мне, то он был точно коронованным магом, а тебе о звании мага можно только мечтать. — И все отдайте его мне на обучение. Возможно, господин может его поучить, если, конечно, заинтересуется. Так просто вы с ним не договоритесь, только через мое наставничество над мальчиком. Поняв, что больше не было условий, которые мог бы поставить принц, Цирос заскрежетал зубами под ехидную улыбочку старика. Козыри окончились. К сожалению, даже император не имел власти над магами. Они делали, что хотели, при этом всегда оставаясь в плюсе. Убить или замучить одного означало накликать на себя неприятности от других, а сражаться обычным людям с ними было непросто, если не сказать невозможно. Этот старик не являлся магом в обычном понимании, однако даже у него была некая доля власти. Даже жалко отдавать в такое воспитание Уная. Последний быстро схватывал. Возможно, станет настолько наглым и уверенным, что сам будет вертеть Циросом, как пожелает. Однако у любимого омеги были необычные способности, которые были сильнее, чем у этого старого недоумка. — Идет, черт тебя дери, — сквозь зубы произнёс принц. — Но он не твой, а мой. Вы будете учить его для меня, так что я вправе забрать его и использовать, когда пожелаю. — Как вам будет угодно. Калли нахмурился, провожая взглядом старика, который еще о чем-то незначительном говорил с его супругом. И дня не пройдет, когда Цирос не подумает о том доходяге. Будто в этом мире есть их непростые отношения, игнорируемые супругом, и этот омега, за которого договариваются, о котором думают и беспокоятся, к которому уходят посреди ночи, черт побери! Чудо, что в первую ночь Цирос никуда не пошел, хотя сам без чувств упал на постель, когда самого Калли отвели в другую комнату. Им даже не позволялось спать вместе, а когда альфа заикнулся про это, на него так дерзко посмотрел слуга, что захотелось показать, перед кем он глаза не прячет. Но Калли молчал, хотя на законных основаниях мог бы потребовать, чтобы его супруг-омега не связывался с тем юношей. Кому расскажешь, засмеют, ведь альфа не способен своего омегу удержать, чтобы тот не позарился на такого же, как он сам! Калли молча встал и направился к выходу. Он чувствовал взгляд супруга, но никто ему и слова не сказал, чтобы остановить. Циросу было все равно до его чувств и это причиняло восточному принцу несравненную боль. *** Унай сидел в библиотеке, когда его вызвал к себе Его Высочество. Дворец изнутри был в самом деле великолепным, но ничего не было настолько великолепным, как императорская библиотека. Она была, конечно, не такой большой, как в Сайогриме, но вмещала в себе книги для чтения на жизнь вперед. Едва ли кто-то в самом деле изучил их всех. Разве что какой-то старый библиотекарь, начавший читать с юных лет здесь. Со вздохом отложив книгу, парень встал, смиренно сложив руки и направившись следом за слугой. Его поселили в большую, светлую и удобную комнату со своей личной небольшой купальней и камином. В таких покоях мог бы остановиться какой-нибудь гость-герцог, но никак не подобная дворняжка вроде Уная. Последний частенько об этом думал. Думал и злился, что поддался полу-пьяному порыву, приведшему его в конюшни. Узнай об этом Цирос, и ему, и Аверу не сносить головы. Однако принц ничего не знал, а альфа казался не из болтливых, чтобы разносить сплетни, поэтому пока все было тихо. «Беспокоюсь, как законный супруг, прячущий своего любовника», — безрадостно думал Унай, идя по широкому и светлому коридору с множеством окон и дверей. Его вели в центр, но не в тронный зал. Они оказались в гостиной, где горел камин, а на диване сидел старик пренеприятнейшего вида: полубезумные темные глаза, беззубый рот, длинная борода и лысая голова. Он встал с кресла, на котором все это время сидел, и шустро приблизился к омеге, из-за чего последний резко дернулся, уходя от нежелательного прикосновения к лицу. — Норовист, как молодой жеребчик, — загоготал он и вновь протянул руку, на сей раз касаясь кончика маски на подбородке. — Кто вы? — испуганно отшатнулся Унай, подходя спиной к стене и упираясь в нее. — Я Самех, твой новый учитель. Проявишь уважение? — он вытянул руку ладонью вверх, ожидая. Парень в маске переводил взгляд с лица старика на его руку и обратно, не понимая, чего тот хочет, но внутренняя чуйка начала что-то подозревать. Перед ним был не простой старик. Он не мог распознать, кто, но чувствовал от него слабую вибрацию, на которую сперва не обратил внимание, списав на собственную утомленность после чтения и резкого подъема. — Кто вы? — с подозрением спросил Унай, хмурясь и выдерживая дистанцию. — Я Самех, твой новый учитель! — повторил тот с той же интонацией, будто не понимает, что парень имеет ввиду. — Прояви уважение. — На последних словах его голос стал более требовательным, что не скрылось от слуха омеги. — Что вы хотите от меня? — осторожно спросил Унай. — Уважения! Парень почувствовал, как начинает нервничать и паниковать, ничего не понимая. Тогда он в ответ протянул руку, положив сверху на раскрытую ладонь старика, после чего последний цепко вцепился в перчатку, сдергивая ее с руки Уная и открывая свету ладонь со следами от ожогов и ран. Он перевернул ее и начал внимательно вглядываться в различные линии, значение которых были понятны только ему. Так некогда делал Сило. Гадал ему по руке, чего не советовал делать самому Унаю. «Сило, дорогой друг, как ты там?» Не успел юноша и очнуться, как старик с видом победителя опустил руку парня и посмотрел на его маску, точнее, на запятые, где должны были быть глаза. — Кто тебя проклял? — Не знаю, — тут же понял, о чем речь, ответил Унай. — Вы можете мне сказать? — Не-е-ет, — протянул старик задумчиво и подошел ближе, теперь трогая маску. — Это не проклятие, это ограничивающее заклинание. Сильное, необычное. С ним ты не станешь хорошим магом, оно блокирует твои силы. И как мне тебя учить?! — Магом? Вы маг? — удивился парень, неверующе глядя на старика. — Скажите, как снять его. Я сделаю все, что угодно! Буду прилежнее всех ваших учеников на свете. — У меня еще не было учеников, — захихикал старик. — Я сам еще ученик. Научить тебя гадать по руке? Тогда Его Вышество будет ругаться… — Сказал он и вновь мерзко захихикал. Унай же, уже ничего не слыша, не верил собственным глазам и ушам. Маг. Настоящий. Прямо перед ним. Это была возможность, как минимум, открыть для себя все то, о чем он мог лишь только догадываться. И Цирос… Он, как и обещал, привел его на обучение к магу. Юноша готов был землю целовать от радости. — Я так давно мечтал с вами встретиться! Вы все мне объясните! Я слышу голоса мертвых людей. А еще, когда мы были в проклятой деревне, я видел иллюзии. Их никто не видел, кроме меня. Что-то ощущаю, когда происходит чертовщина. Кажется, я чувствую чужую магию. Что это? Старик теперь не выглядел таким довольным. Он внезапно замолк, а его улыбка потухла. — Ты что-то видел и чувствовал в этой маске? — Да, часто. Раньше было меньше, а сейчас головные боли из-за голосов сводят меня с ума. Это как приступы — длятся не больше пары минут. — Эта маска должна полностью блокировать твои магические способности. Почему ты даже через нее чувствуешь, ощущаешь и видишь что-то?