***
Он рождается в королевской семье. Третий ребёнок — третий мальчик. До невыносимости дурацкое имя. Бартоломью. Его первое воспоминание — как он лежит в кроватке, закутанный в красное одеяло, а над ним нависают два детских личика. Мальчишки, совсем ещё дети, с пухлыми щеками, но уже в рубашках с накрахмаленными воротничками. Один, тот, что помладше, говорит: — Как ты думаешь, он нас видит? — Конечно, видит! — восклицает старший. — Он младенец, а не слепой. Это заставляет его рассмеяться и потянуться ручками к лицам мальчиков. Они смешные.***
Он плохо помнит своё детство. Он много болеет, так что почти не выходит из своей спальни и за пределы замка. Всё своё время он проводит в компании Гидеон и матери, а ещё — старших братьев, которые заглядывают к нему в свободное от учёбы время. И нередко они остаются с ним — играют или читают ему что-то. Читает чаще всего именно Эобард, и он любит забраться к нему под бок и, положив голову на грудь, слушать его негромкий, но спокойный и понятный голос. С Хантером веселее играть — тот катает его на спине и даёт пользоваться своими солдатиками, а ещё порой, когда никто не видит, он колдует для него разные штучки, заставляя взмахом палочки оживать его солдатиков. Однажды, ему примерно лет пять, он сбегает из комнаты и начинает исследовать замок, в котором живёт. Ему нравятся картины и невероятно высокие потолки, разукрашенные разными узорами. Заглядевшись на всю эту красоту, он не замечает, что главная лестница слишком крута для него, и поэтому кубарем летит вниз. Правую бровь пронзает ужасная боль, и он вскрикивает, заливаясь слезами. На его крик прибегает вся его семья, и отец — полный мужчина с каштановыми волосами и холодными голубыми глазами — подхватывает его на руки. Кровь продолжает течь из брови, но он убирает её лёгким взмахом руки. — Ну, Бартоломью, не стоит так реветь. Ты — принц, в конце-то концов! Нельзя распускать нюни, как девчонка. Он чувствует, как в горле встаёт ком обиды. Отец отпускает его на землю, и он поднимает на него глаза, сжав кулачки. — Вот так, — кивает король. — В следующий раз вспомни мои слова. Быть может, однажды ты станешь королём. — Если быть королём означает делать вид, что тебе хорошо, хотя на самом деле тебе плохо — то я никогда не буду королём. — Барти! — в ужасе восклицает Эобард. Он быстро хватает его за руку и уводит, параллельно засыпая отца извинениями. Эо ведёт его в спальню. Там он заливается слезами, ложась лицом на подушку. Эо садится рядом и, оторвав его от подушки, сажает себе на колени. — Послушай, — говорит старший брат, неловко гладя его по голове. — С отцом нужно быть осторожным. Он ужасно вспыльчивый, и он может наказать тебя за твой поступок или слово, которое покажется ему неправильным. Понимаешь? — Почему он такой злой? — бубнит он, поднимая глаза на брата. Тот вздыхает. — Я не знаю. Может быть, это из-за войны. Хантер говорит, что он не всегда был таким. Когда-то он был добрым и катал его на лошади. А ещё много смеялся. Но я его таким почти не помню. — Ты никогда не будешь таким? Ты ведь… будешь добр ко мне? — Конечно, — брат улыбается, искренне, хоть и немного грустно. — Я всегда буду добр к тебе. И мы с Хантером будем защищать тебя. — Даже, если я буду реветь, как девчонка? — Особенно, если ты будешь реветь, как девчонка. Потому что, несмотря ни на что, ты по-прежнему мой брат. А это важнее всего, понимаешь? Он кивает, обнимая брата за шею. Слова Эо прочно заседают в его голове.***
Будучи уже совершенно здоровым и полным желания исследовать окружающий мир, он наконец выходит из замка. Точнее, его выводит оттуда мама. Она приводит его в прекрасный сад, который был разбит на заднем дворе. И там мама, не боясь замарать своё прекрасное платье, садится вместе с ним на траву и долгими часами рассказывает о цветах и о тех значениях, которые она присвоила им. И ему нравится это. Нравится настолько, что он едва может дышать, что он не может перестать задавать вопросы и думать об этом. Ему нравится, нравится, нра-вит-ся. Он видит в цветах нечто большее, чем просто цветы. Он видит людей, личностей, которые они отражают, их уникальность и великолепие каждого цветка. Он видит в цветах себя, и он хочет стать частью цветов. И именно так случается его первая магия. Цветы соскакивают с его рук, появляясь из ничего, а он, отойдя от шока, начинает громко смеяться и плакать. Но в этот раз — от счастья.***
Отец умирает, когда ему исполняется восемь. Всё королевство повергается в траур, и из-за этого он чувствует себя ужасно неуютно. Всё больше времени он проводит в саду среди растений и цветов, стараясь отгородить себя от шума и суеты, связанной с похоронами. Как-то раз мама заглядывает к нему. На ней чёрное кружевное платье, светлые волосы собраны в необычную причёску, а зелёные глаза, которые он, несомненно, унаследовал от неё, выглядят красными и опухшими. Она грустно улыбается ему, и садится на стул, снимая корону с головы. — Что теперь будет? — спрашивает он, обрезая у розы шипы. Да, он всё ещё ребёнок, но он понимает, что потеря короля — серьёзное происшествие. — Хантер станет королём? — Боюсь, твой брат ещё слишком юн, чтобы восходить на престол. Ему всего пятнадцать, он не готов ещё стать королём. — Тогда кто? — Боюсь, что я, — горько усмехается мать. — Королева Фрея. Это даже не звучит. — Это не важно, — говорит он, откладывая ножницы в сторону. Он поворачивается к ней лицом. — Из тебя выйдет отличная королева. Ты добрая и заботишься о людях. А это самое главное. — О, малыш, — вздыхает она и распахивает руки для объятий. Он прижимается к ней, обхватывая за талию, а она гладит его по волосам. — У нас всё будет хорошо, Бартоломью. Мы распустимся и будем цвести, как самые прекрасные цветы. И ты будешь наипрекраснейшим из них.***
Как-то летом в канун летнего солнцестояния — ему примерно лет десять — они едут на юг во дворец Вистерийских. Луарийские состояли с ними в союзе, можно было сказать, что их семьи дружили, что было редкостью для тех времён. Карета слишком сильно качается, и он видит, как Эобард с каждой секундой всё сильнее зеленеет. Хантер, как может, веселит брата, но смеётся от этого только он, а Эобард лишь закатывает глаза. Дворец Вистерийских намного более светлый, чем их. Королевская семья — король Халтор, королева Астрид и две их дочери, Ингрид и Фрита — встречают их. Королева обнимает их мать. Король смотрит на них немного свысока, и они, как и учили их, кланяются. Он закатывает глаза, Эо хмыкает, а уголок губ Хантера дёргается. — Позвольте представить моих мальчиков, — с улыбкой говорит Фрея, взмахивая рукой. — Принц Хантер, принц Эобард и принц Бартоломью. — Они не кронпринцы? — удивлённо спрашивает старшая девочка, но тут же замолкает под суровым взглядом матери. Барри окидывает её взглядом. На вид, она ровесница Эо. Её младшая сестра, чьи волосы темнее, чем вороново крыло, закатывает глаза. Он хмыкает, и она улыбается ему в ответ. — Король Роланд не назначал никого из нас кронпринцем, — отвечает Хантер, Эобард кивает. — Кто из нас наследует трон, станет известно только за месяц до совершеннолетия Барти, — Хантер хлопает его по спине, и он закашливается, выразительно глядя на братьев. Те довольно улыбаются. — Это правда? — удивлённо спрашивает король Халтор. Мама кивает. — Да. Но всё же Хантер скоро возглавит королевскую армию, а Эобард будет его правой рукой. На случай, если Ваше Величество захочет отвернуться от нас. — Как Ваше Величество может говорить такие ужасные вещи! — восклицает король. — Мы с Королём Роландом были хорошими друзьями, и я ни за что не пойду против его дома. Дом Вистерийских всегда поддержит дом Луарийских. — Радостно слышать это, — довольно улыбается Хантер. Бал в честь Литы*, вышел великолепным. Здесь полно выпивки, еды и танцев. Его начинает тошнить от этого уже через полчаса. Он хочет сбежать вместе с братьями, но оба заняты — Хантер танцует с принцессой Фритой, которая скромно улыбается, выслушивая его шутки, а Эобард что-то обсуждает с премьер-министрами. Он вздыхает, понимая, что придётся сбегать одному. Но его это не смущает. Он просто уходит, очаровывая служанок своей улыбкой. Одна из них, полненькая, с заплетёнными в пучок светлыми волосами, приветливо улыбается ему. — Вы не проводите меня в сад? — просит он. — Здесь ужасно душно. — Конечно, Ваше Высочество, но… — Меня зовут Бартоломью, — перебивает он. — А не «Ваше Высочество». — Конечно, — улыбается женщина. Её явно удивила его поправка. — Но Ваша мать… — Она не будет против. Пожалуйста, мисс. — Вообще-то, я — Хойя, — говорит она, выводя его из зала. В коридоре ему становится легче, и чем дальше они уходят от зала, тем становится тише. — Хойя… — повторяет он. В руках у него появляется шарик из белых цветов. Он задумывается, а затем протягивает его ей. Служанка улыбается. — Хойя. Чувствительность. — Благодарю, — она приседает в небольшом реверансе. Он качает головой. — Как вы это делаете? — Я не знаю, — пожимает плечами он. Затем поднимает глаза на Хойю. — Как вы оказались здесь? — Моя семья умерла, — вздыхает она. — Мне нужны были деньги, и я пошла сюда. Но у меня всё в порядке. Король и Королева — хорошие люди. Мне нравится заботиться об их девочках. — Рад это слышать. Не хотелось бы, чтобы вы были несчастны, мисс. Она улыбается. Они подходят к выходу, и Хойя открывает дверь. Они оказываются в саду. — Вы можете оставить меня? — просит он. — Пожалуйста, Хойя. — Я буду за дверью, — говорит она, и он кивает. Женщина уходит, а он, вздохнув, садится на скамейку. Ладони покалывает, но цветы не появляются. Он вздыхает и поднимает взгляд. Сад Вистерийских большой, но сейчас он окутан темнотой, все цветы закрыты. Они спят. Он замечает у дерева странное белое свечение, а в воздухе появляется запах озона. Он хмурится, разглядывая свечение, которое с каждой секундой всё больше начинает напоминать… человека. Он моргает, а когда открывает глаза, то действительно видит у дуба человека. Он высокий, с длинными прямыми волосами, которые ничем на закреплены. На нём льняная одежда, переливающаяся на свету так, что он не может понять, какой это цвет. Черты лица человека резкие, уши заострены, а в глазах будто плещется электричество. У него перехватывает дыхание, потому что он понятия не имеет, кто или что это. Мужчина наклоняет голову и смотрит на него. А затем улыбается, обнажив заострённые зубы. Сердце сжимается. — Тебе нечего бояться, Бартоломью, — говорит мужчина каким-то странным голосом. Он вздрагивает. — Откуда вы знаете моё имя? — Я знаю о тебе всё, Бартоломью. И о твоих братьях. Величайшие Спидстеры, которых когда-либо знал мир. Но ты, Барри… Ты особенный мальчик. — Потому что я принц? — спрашивает он, чувствуя некую обиду. Мужчина качает головой и подходит ближе, садится рядом, скрестив руки на груди, а он поднимает на него глаза. Мужчина… Существо мягко улыбается ему. — Потому что ты — Айтуан, малыш. — Айтуан… что это? — Со временем ты узнаешь. Ты невероятно храбрый мальчик. Твоё сердце полно любви и доброты. — Откуда вам знать? — Я просто знаю это, — пожимает плечами существо. — Совсем скоро твоё предназначение настигнет тебя и твоих братьев. Мои сыновья уже покинули гнездо. — Гнездо? — Да. Послушай, Барри, — вздыхает существо. Он поворачивает голову и смотрит ему в глаза. — Не позволяй ненависти и злости захватить твоё сердце. Зло нельзя победить, причинив ещё большее зло. Твоя величайшая сила в способности прощать и любить несмотря ни на что. Вспомни об этом в самом конце, когда ты вернёшься к началу. Вспомни, и это поможет тебе освободиться. Он непонимающе смотрит на мужчину. Тот улыбается, хлопает его по плечу… а затем исчезает.***
Его учителя зовут Гарольд, и, стоит признать, они понимают друг друга. Ему нравится учиться. Он днями торчит в библиотеке, читая книги. В них он ищет ответы, которых жаждет. Книги помогают ему понять себя, сформировать своё мнение и философию. Он любит читать. В один из таких дней, когда он изучает строение листьев, в библиотеку врывается одна из его служанок. — Ваше Высочество… Ваши братья… хотят вас видеть, — говорит она, чуть задыхаясь. — Да ну? — удивляется он, вскидывая бровь. Женщина кивает. — Что же им нужно от меня? — Они говорят, это важно. Очень важно. — Хорошо, — кивает он, откладывая книгу. Женщина ведёт его по извилистым коридорам. На удивление, они спускаются в тронный зал, а не в комнату одного из братьев, как он предполагал. Стоит им зайти, как Фрея, которая тоже здесь, прогоняет служанку. — Что случилось? — спрашивает он. Вся его семья стоит вокруг стола, на котором раскладывали карты во время военных собраний. Подойдя ближе, он видит, что на столе стоит какой-то сундук. Крышка откинута, а внутри… — Это что — яйца? — Драконьи яйца, — кивает Эо. — Причём необычные. — Это… — он прищуривается, а затем проводит рукой по чешуйчатой поверхности красного яйца. На кончиках пальцев появляется тепло. Да, это определённо они. — Спидстеры? — Как ты… — удивляется Хантер, но он взмахивает рукой. — Я читал о них. Точнее, мы с Эо. — А я говорил тебе, — хмыкает Эобард, улыбаясь ему. — Что они делают здесь? — Служанки нашли их в ваших постелях, — поясняет Фрея, скрестив руки на груди. Она выглядит озабоченной. — Это значит, что они выбрали нас! — взволнованно говорит Эобард. Его сердце ускоряет свой темп. — То есть… Всадники? Мы станем Всадниками? — Я не уверена, что это — хорошая идея, — вздыхает мама. — Но, мама! — восклицает Хантер. — Это же такая… мощь! Всадники — величайшие чародеи! Ты представь, какими великими мы станем! — Величие опасно, Хантер, — качает головой женщина. — Тот факт, что мы — волшебники, уже подвергает нас опасности. Три дракона определённо не сделают нас незаметнее. — Да, но кто решится выступить против, если у нас будут три дракона? — спокойно говорит Эо. — Тем более, если верить книгам, то Спидстеры могут менять свой размер. — Быть может… Это наше предназначение, мам, — говорит он, глядя на Фрею. — Ты права, мы волшебники, и это наш дар и проклятье. Но Хант прав. Всадники — величайшие из чародеев. И, благодаря этой силе, мы сможем защитить себя и королевство. Мы будем в безопасности, мам. — Конечно, — кивает Фрея, и на губах её появляется улыбка. — Просто… С этого момента история не сведёт с вас глаз, мальчики. — Отлично, — улыбается Хантер. — Братья Луарийские и их драконы… — он берёт чёрное яйцо в руки и, задумавшись на секунду, говорит: — Зум. — Ревёрс, — говорит Эобард, беря в руки желтое яйцо. Он вздыхает, а затем тянется к оставшемуся яйцу. Сквозь ладони снова проходит волна тепла, а затем он чувствует толчок. Он улыбается и говорит: — И Флэш. Величайшие Спидстеры, которых только знала история.***
Драконы вылупляются спустя девять дней, и, стоит признать, с появлением Флэша в его жизни появился свет. Дракончик становится его первым другом, и он делает всё, чтобы Флэш рос здоровым. В то время как Хантер и Эо обучают драконов командам, они с Флэшем налаживают связь. Он учится понимать его и доверять, чтобы Флэш доверился и понял его. Драконы достаточно умны, чтобы обучить их человеческой речи. Ему нравится общаться с каждым из драконов. Зум походил на Хантера — в каждом его действии и слове была забота и одобрение. Старший приглядывал за ними и часто рассказывал то, что было не понятно. С Ревёрсом было трудно. Он не доверял никому, кроме Эобарда. Каждое решение дракона взвешенное и обдуманное. В глубине душе он понимает, что Ревёрс, пожалуй, самый умный дракон из троицы. Он не пытался задобрить дракона, лишь постарался убедить, что он не представляет угрозы и не желает ему зла. Возможно, именно это и привело к тому, что, в конце концов, Ревёрс доверился ему.***
Ему семнадцать, когда оба брата уходят на войну. Хантер назначен генералом Королевской армии, а Эобард — его правой рукой. Зум и Ревёрс улетают с ними, и они с матерью остаются в королевстве одни. Мать обучает его магии. Он схватывает всё на лету, заучивая по десять заклинаний в день. Его палочку они делают вместе — используют чёрный тополь и чешуйки, оставшиеся от яйца Флэша. Палочка направляет его магию, позволяя контролировать её. Благодаря Флэшу он осваивает невербальную, а затем и беспалочковую магию. Наблюдая за ним, мама лишь восхищается. — Вы двое проделали невероятную работу, — говорит она, наблюдая за тем, как он из одного семечка проращивает огромное дерево. — Ты и правда чародей, Бартоломью. Твоему отцу и не снилась подобная магия. Но, с другой стороны… Он никогда бы и не догадался использовать цветы в качестве оружия. — Он был слишком высокомерен для этого, — вздыхает он. Воспоминания об отце всегда задевали в нём что-то. — Его не интересовало ничего, кроме власти. — Он любил своих сыновей, — говорит мама, кладя ему руку на плечо. — И тебя тоже. — Даже если это правда, у него плохо получалось выражать это. — Вы просто слишком разные, — вздыхает она. — Хантер и Эобард были его сыновьями. Ты же был моим. Он улыбается ей, кладя голову на плечо. Фрея гладит его по голове. За несколько лет, пока они с матерью живут во дворце одни, он окончательно убеждается в том, что управление государством не для него. Его тошнит от собраний и совещаний, каждый день он с нетерпением ждёт того момента, когда сможет сбежать на волю, в лес. Он ведёт переписку с братьями. Те присылают им подарки и весточки почти каждую неделю, и, стоит сказать, что каждое письмо он ждёт с нетерпением. Ему хочется быть поближе к ним — своим храбрым, героическим братьям, его защитникам, его лучшим друзьям. Он скучает по тем временам, когда они были детьми. Одно из писем Эобарда, пришедшее как-то зимой, заставляет его напрячься. Это письмо стало последним, что он получил от них с войны, а внутри, уже после подписи, шла короткая приписка: «Можешь посмотреть в книгах о связи Всадников и драконов? И, в особенности, о связи Всадника с его партнёром?» На поиски уходит больше, чем хотелось бы. Он тратит целый месяц, чтобы найти в древних книгах хоть что-то о связи… И, наконец, находит. Прочитанное поражает его. Сила связи и, в особенности, тот факт, что она основана на любви, заставляет его сердце биться чаще. Мысль о том, что где-то на свете есть человек, которого он может полюбить так сильно, заставляет его кожу покрыться мурашками. Он думает об этом часами, пытаясь понять, какой же из цветов подойдёт этому… явлению. В памяти всплывает разговор с тем странным существом и то слово, которое он произнёс… Айтуан. Что, чёрт возьми, такое Айтуан?***
Братья возвращаются с войны той весной. Они с матерью только запускают в замок немного света, пробуждая его ото сна, как гонец сообщает, что принцы уже подъезжают. Они входят в тронный зал осторожно, но уверенно. На их лицах залегла тень, под глазами — круги. Они выглядят вымученными… Но это отступает, стоит их взглядам встретиться. Мама бросается обнимать их. Она плачет, откровенно плачет, гладя их по лицам и негромко нашептывая благодарности богам. Он улыбается, стоя чуть в стороне. Хантер поднимает на него взгляд, и глаза его расширяются. — Лайтнинг Всемогущий, Бартоломью! — Барти? — удивлённо охает Эобард, поворачивая голову. — Я думал, это премьер-министр. Ты так вырос, братец. — А вы думали, я так и останусь пятнадцатилетним мальчишкой? — хмыкает он, подходя ближе. Хантер раскидывает руки, сгребая его в объятия. От него пахнет металлом и порохом, а ещё лошадью и потом. Но почему-то от этого запаха не становится противно. Наоборот, он чувствует, как страхи и волнения отступают. Его семья дома. В честь возвращения королей и победы над врагом, закатывают великолепный бал. Он, как обычно, сбегает уже спустя полчаса, выпив стакан спиртного с братьями и покружившись с какой-то девушкой в танце. Ему совершенно нет никакого дела до этого празднества, но тут он замечает знакомое лицо в толпе. Девушка, одетая слишком роскошно для графини, но недостаточно шикарно для королевы. Её чёрные волосы заставляют что-то щёлкнуть в голове. — Вы ведь младшая дочь короля Вистерийского? — говорит он, подойдя ближе. Девушка вздрагивает и поворачивает голову. Окидывает его взглядом (явно пытается понять, кто он такой), но затем хмурится. — Мой титул и родители не определяют меня. — О, я уверен в этом, — говорит он, ухмыляясь. Она совершенно не растеряла своего дерзкого характера. Он протягивает ей руку для рукопожатия. — Бартоломью, — она удивлённо смотрит на его руку, а затем на губах её появляется улыбка. Она пожимает руку. — Ингрид. — Не хотите выйти в сад? Я терпеть не могу балы. — О, с удовольствием, — говорит она, отставляя бокал с выпивкой. Он не протягивает ей локоть, так что они просто идут рядом. Кто-то останавливает его, и он обменивается с ними парочкой фраз, но быстро сворачивает беседу. Кто-то поднимает бокалы за их королевства, но всё же они быстро отдаляются от бала. Когда становится тише, они оба облегчённо выдыхают, а затем обмениваются улыбками. Вдали от людей Ингрид расслабляется, и начинает распускать волосы, вынимая из них заколки и невидимки. — Ох, какое блаженство, — вздыхает она. Её волосы свободно стелятся по плечам, и она взмахивает ими, расправляя. Она красива, не стоит этого отрицать. — Эти причёски — ад для волос. — Так зачем же Вы их носите? — хмыкает он. Ингрид смотрит на него, как на сумасшедшего. — Думаете, у меня есть выбор? Скажите спасибо, что меня не заставляют носить парик. От него голова болит неделю. Будь моя воля, я бы совершенно состригла волосы. Одна мука от них. — Они красивые, — говорит он. Ингрид кивает. — Знаю. Поэтому и не обрезаю, — они молчат какое-то время, а затем она спрашивает: — Вы всё ещё принц? — Я всё ещё понятия не имею, кто наследует трон, если Вы об этом, — говорит он. — Но, думаю, это будет Хантер. Отец его обожал. Хотя, зачем тогда я? Может, чтобы поиздеваться, это было бы вполне в отцовском духе. — Весело же Вы говорите о своём отце, — хмыкает она. — Каждое слово пропитано добротой и любовью. — У нас были… довольно трудные отношения, будем говорить так. Он не любил меня, я не любил его. — У нас с матерью та же ситуация. Ей не нравится, что я проявляю свой характер. Говорит, что это не женственно, и задача женщины — быть покладистой и тихой, любить мужа и не высовываться. — Так у Вас же нет мужа… вроде бы? Ингрид усмехается. — Пока что. Думаете, зачем мы здесь? — он приподнимает бровь, и она закатывает глаза. — Мы — единственные девушки королевской семьи. Отец горит идеей объединить два королевства. И Ваши братья, как герои войны, его первые кандидаты. — Ох, — вздыхает он. Ингрид кивает, а на губах её появляется кривая улыбка. — Фрита грезит об этом день и ночь. Кажется, она в восторге от обоих ваших братьев, но старший… — Хантер. — …определённо её фаворит, — заканчивает фразу она. Он хмыкает. Конечно — высокий, голубоглазый, мускулистый Хантер с белоснежной улыбкой нравится всем. — А не большая ли разница в возрасте? — Ну, по сравнению с тем шестидесятилетним графом, что сватался к ней на прошлой неделе, Ваш брат — лучшее, что может случится с Фритой. Он смеётся, и, спустя мгновение, она улыбается. — А что насчёт Вас? — спрашивает он. Ингрид вздыхает. — Ну, если быть честной, я бы отказалась от брака вообще. Но, так как выходить всё равно придётся, то, если есть выбор, хотелось бы иметь умного мужа, с которым можно хотя бы поговорить нормально. Но, скорее всего, мне всучат этого идиота Фолкварта. — Хантер умный. — Он смазлив и противен. — Он храбрый, и он точно станет королём. — Это единственное его достоинство. Его жена получит доступ к власти. — А Вы хотите власти? — Я хочу, чтобы меня запомнили, Бартоломью. Хочу, чтобы нашелся тот, кто расскажет мою историю. Она замолкает, и на её лице появляется грусть. Он вздыхает, а затем поджимает губы. Но тут же расслабляется, когда они выходят в сад. — Пойдёмте, я покажу Вам кое-что, — говорит он. Он снимает подсвечник со стены и идёт вперёд. Ингрид, негромко шурша своими туфлями, следует за ним. Он останавливается рядом с георгинами. Проведя над ними рукой, он чувствует покалывание в молнии, а затем цветы просыпаются, наполняя сад своим ароматом. — Я назвал их георгинами, — говорит он. — Думаю, они очень Вам подходят. — Каково их значение? — спрашивает она, срывая один из цветков. В её руках он распускается лишь сильнее. — Королева Фрея назвала их «Достоинством». Это прекрасно олицетворяет Вас. — Благодарю, — кивает она, убирая цветок за ухо. Затем поворачивает голову и смотрит на него, чуть закусив губу. — Думаете, у меня получится выйти за Хантера? Он вздыхает, а затем улыбается. — Конечно. Минуточку… — он взмахивает рукой, задумавшись о старшей сестре Ингрид, и уже через мгновение на ладони появляется Венерин башмачок. — Как бы Вы описали свою сестру? — Капризная? Красивая? — О, у Вас все шансы. Достоинство Хантер ценит намного больше капризной красоты, уж поверьте. Девушка прищуривается. — Вы что-то вроде… друида? Всевидящего? — Предпочитаю чародей-травник. — Вы не обычный, Бартоломью, — говорит она. — Не говори я с Вами, подумала бы, что Вы — сумасшедший. — Именно поэтому меня даже не берут в расчёт, говоря о браках, — улыбается он, и она невольно краснеет. — Всё в порядке, Ингрид. Я ничуть не оскорблён. На самом деле я лелею надежду встретить свою истинную любовь. И, если повезёт, обвенчаться с этим человеком.***
— Тебе не кажется, что мы созданы для большего? — вдруг говорит Эобард. Он приподнимает бровь. — Большего, чем чтение книг в библиотеке? Эо закатывает глаза, а он усмехается, поднимая взгляд от книги. До свадьбы Хантера и Ингрид остаётся меньше недели. Их роман закрутился быстрее, чем они с Флэшем предполагали, и, кажется, Хантер успел даже влюбиться в Ингрид, что невероятно обрадовало её. Он рад за них обоих, но вот Эобард явно выглядит разочарованным и расстроенным последние… месяцы. Ему остаётся только гадать, чем вызвано такое состояние. — Даже не напоминай об этом. — Почему? Тебя явно это злит, и я не могу понять… — Она не Его Человек, Барти, — огрызается Эо и тут же поджимает губы. Он хмурится, выразительно глядя на брата. Двери библиотеки распахиваются, и появляется Хантер. Он немного растрёпан, а щёки его покраснели от бега. Но при взгляде на них, а точнее на Эо, на губах его появляется улыбка. Эо возвращает эту улыбку. — Свадьбы — жуткая вещь, — говорит он, плюхаясь в кресло. — Они хотят, чтобы я был в короне на обручении. — Нет, — отрезает Эобард. — Нет, нет и ещё раз нет. — Почему ты злишься? — непонимающе хмурится Хантер. А вот он уже всё понимает. И лишь один взгляд на братьев сквозь призму «молнии» подтверждает его теорию. — Потому что вы двое связаны, — говорит он вслух. Глаза Эо расширяются от ужаса, а щёки краснеют. Он вздыхает, а затем взмахивает палочкой, заставляя все звуки в комнате стихнуть. Это заклятие он придумал недавно, но уже успел оценить его полезность. — И Эо не хочет, чтобы Его Человек женился на другой. — Барти, это бред. — Это правда, Хант, — вздыхает Эо. На его лице отражается невероятная грусть, так что у него невольно сжимается сердце. Хантер ошарашенно смотрит на него. — Что? — Ты — Мой Человек, Хантер Луарийский. Наши сердца и души связаны. Поэтому я смог спасти тебя тогда. Я просто чувствовал, куда идти, чтобы найти тебя. Поэтому я бросился под стрелы. Потому что больше всего я боюсь потерять тебя, понимаешь, идиот? — И, видимо, ты, Хант, испытываешь то же самое, — говорит он. — Потому что вашу связь видно. — Я… — Вам стоит поговорить, — говорит он, поднимаясь. — Потому что это действительно важно. Я свято верю в то, что связь Всадника и Его Человека — важнейшая из истин. Но, не стоит забывать, что отказ может спровоцировать войну. Я поддержу вас в любом случае и мама тоже. Он разворачивается и уходит. Мысли клубятся, словно дым, и он даже не пытается разобраться в этом. Ночью, когда луна восходит на небосводе, а все обитатели Чёрного Замка давным-давно уже спят, в его дверь раздаётся стук. Он напрягается, поднимая голову от книги. Они с Флэшем переглядываются, а в следующую секунду, осторожно открыв дверь, в комнату входит Эобард. Ревёрс залетает следом и сразу же плюхается на подоконник рядом с Флэшем. Дракончик недовольно морщится. Он улыбается старшему брату и указывает на кресло. Эобард, грустно улыбнувшись, садится. — Мы поговорили, — говорит Эо, и он концентрирует своё внимание на нём. — И? — Свадьба состоится. Но всё же обо мне он забывать не будет, — на губах Эо появляется довольная улыбка. — Он великолепно целуется. — Бальтазар упаси меня от подробностей, — закатывает глаза он, а Эо смеётся. Этот звук греет душу. — Я рад за вас. За тебя в особенности. — Спасибо, Барти. Честно, от всей моей души. Сначала я тебя побить хотел… — О, откровения пошли, — хмыкает он, а Эо усмехается. — Но потом я понял, что ты прав. И я… Я боялся, что если это вскроется, то от нас все отвернутся. Потому-то это… гадко, наверное? — Минуту назад ты говорил, что Хантер великолепно целуется. — Это правда, но… — Значит, так и должно быть. В любом случае, я бы поддержал вас. Будь то война или мир. Я на вашей стороне. — Почему? Честно, я думал, тебе будет противно, — на лице Эобарда искреннее непонимание, и от этого становится обидно. — Потому что, несмотря ни на что, вы по-прежнему мои братья. А это важнее всего, понимаешь? Я бы сражался за ваше счастье против всей Норвегии. Эо не говорит ничего. Он просто поднимается и обнимает его так крепко, что он слышит, как трещат рёбра. Эо тёплый, пахнущий книгами и яблоками, а ещё, совсем немножко, Хантером, и это заставляет его улыбнуться. Когда он отстраняется, замечает, что глаза брата блестят. Тот улыбается ему, быстро смаргивая слёзы, вздыхает. А затем вдруг достаёт из кармана небольшую книжку. — Знаешь, Барти, я тут недавно нашел один томик… И здесь есть кое-что, заставившее меня задуматься. Вот, прочти здесь. Брат протягивает ему открытую книгу и указывает на нужный абзац. Он хмурится, а затем начинает читать. — Что это значит? «И, во вспышке света, Лайтнинг и Бальтазар… становились единым»? — Я думаю, здесь подразумевается «сливались, становясь единым существом». «И существо это больше не было Всадником и Спидстером», — цитирует Эобард, а он подхватывает: — «Это было что-то новое. Новая раса, чья сила была столь велика и могущественна», — он поднимает на брата глаза. — Ты думаешь… — Это возможно, — кивает Эобард. — Я думаю, это возможно.***
В канун Йоля* в городе объявляется ярмарка. Они втроём, без лошадей, но с драконами на плечах, выбираются туда. Ему нравится город. Нравится смотреть на обычных людей, нравится наблюдать за их жизнью и слушать их разговоры. Но в качестве принца это не удаётся, потому что при виде них все разговоры практически мгновенно стихают, а все взгляды обращаются к ним. Хантер и Эобард игнорируют это, им явно не привыкать, а вот он чувствует себя неуютно. Настолько неуютно, что хочется закутаться в шубу и сбежать куда подальше, чтобы все забыли, что он вообще был здесь. — Барти, как ты думаешь: Фредерик или Харольд? — Если вы о художниках, — он пытается вникнуть в разговор. — То ни один из них. У них куча денег и никакого таланта. — Отлично, ну и где нам найти художника на портрет? — Портрет? — он хмурится, а Эо хмыкает. — Хантер тут минут десять распинался о своей идее. Он хочет, чтобы у нас троих появилось по портрету. Повесим их в тронном зале. — Почему не одно полотно? Я терпеть не могу портреты, но общий отразил бы наше единство и всё такое. Символизм, как ты и любишь, Ханти. — А знаешь, идея ведь хорошая, — говорит Хантер. Он ослепительно улыбается какой-то женщине. Эо пихает его локтем в бок. — Я буквально стою здесь, Хантер. — А ещё твоя жена вроде как беременна, — как бы невзначай припоминает он. Эобард тут же мрачнеет, а Хантер хмурится, переводя взгляд на него. — Поверить не могу, что ты спал с ней. — Всё ради продолжения рода, Эо, — говорит Хантер, чуть извиняясь, а затем понижает голос до едва слышного шепота. — С тобой это делать гораздо приятней. — Лайтнинг Всемогущий, — шумно вздыхает он. Хантер ухмыляется, Эо довольно улыбается, а затем говорит: — Но, вопрос с художником всё ещё остаётся открытым. Флэш на его плече дёргается, а затем вытягивает шею. Он внимательно смотрит на дракончика. — О, мне нравится эта идея. Покажи мне её. Дракончик кивает, а затем вспархивает с его плеча. Флэш летит вперёд, и он быстро идёт за ним, оставляя братьев позади. Дракон выводит его на площадь. Здесь собрались, кажется, художники всего королевства, и у него глаза разбегаются. У некоторых мольбертов столпились люди, у некоторых нет практически никого. Флэш уверенно ведёт его через толпу, и он идёт, огибая мольберты и людей… Пока не выходит к театру. На его ступеньках сидит девушка. Она явно бедная. На ней старое платье тёмно-зелёного цвета, поверх которого накинута потрёпанная шубка. Её русые волосы, выбивающиеся из-под шапки, растрёпаны, на лице есть немного грязи, а глаза обрамляет ореол пушистых ресниц. В руках она держит стопку бумаги, и её ладонь, с зажатым между пальцами карандашом, ловко, почти невесомо скользит по поверхности листа. Он подходит ближе. Она поднимает голову и, заметив его, вздрагивает. Её глаза широко раскрываются. Он дружелюбно улыбается ей. — Как Вас зовут? — она вскакивает с места, пытаясь одновременно отряхнуться и прибрать волосы. — Меня зовут Мэрит, Ваше Высочество. — Мэрит… Могу я посмотреть твои рисунки? — Быть может, не стоит? — едва слышно говорит она и ужасно краснеет. — Здесь множество талантливых художников. — Уверен, ты из их числа, — говорит он, стараясь звучать как можно искренней. Она шумно вздыхает, краснея, а затем протягивает листы дрожащими руками. Он берёт папку со всей осторожностью. Листы бумаги желтоваты, но это не мешает ему поразиться увиденному. Он листает страницу за страницей, и с каждым новым рисунком его удивление растёт. Здесь портреты, пейзажи, натюрморты. И все они великолепны. Не смотря на плохое качество красок, каждая деталь, каждый блик и чёрточка человеческого лица прорисована со всей тщательностью и аккуратностью. — Мэрит, Вы — талантливейшая художница, — подняв взгляд на девушку, он видит, что она краснеет. — Вы мне льстите. — Нет, правда. Я видел множество полотен за свою жизнь, но это… — Барти! — зовёт его Хантер. Он оборачивается, слыша, как пищит Мэрит. Его братья подходят ближе, и он указывает им на блокнот. — Я нашел нам художника. — Ты смеёшься? — усмехается Хантер. — Она же… бедная. — Какая разница? Она великолепно рисует. — Я согласен с Бартоломью, — подаёт голос Эобард. Он поднимает голову и смотрит на девушку. — Вы учились где-то? — Нет, Ваше Высочество, — пищит Мэрит. — Мой отец был художником. Он научил меня всему, что знал. — Что с ним стало? — Он умер, Ваше Высочество. — Сожалею о Вашей потере, — говорит он, и девушка кивает. Он переводит взгляд на Хантера. Тот явно изменил своё мнение. — Мы ищем художника для того, чтобы нарисовать портреты. Точнее, один, наш общий. Во всю стену. — С драконами, — добавляет Эо, с усмешкой наблюдая, как глаза девушки расширяются с каждым сказанным словом. — Ты справишься с этим? — У меня хорошо выходят портреты, — говорит она. Мэрит выпрямляется, стараясь говорить уверенно, но он видит, как дрожат её руки. Хантер улыбается ей. — Тогда, если твоя работа понравится нам настолько, что она пойдёт на стену, то ты и твоя семья никогда не будут нуждаться в чём-то. — Но даже если нет, то тебе щедро заплатят за работу, — говорит он. — И обеспечат проживание во дворце во время неё. — Само собой, — согласно кивают братья. Мэрит выглядит так, будто вот-вот упадёт в обморок. Затем на губах её появляется улыбка, и она делает реверанс. — Почту за честь служить Королевской семье. Он довольно улыбается.***
Мэрит оправдывает все его ожидания. Она рисует быстро, всего за неделю полотно почти готово. Ему нравится как она изобразила его. Хоть он и стоял с краю, но всё же был первым, на кого обращали внимание, потому что… он будто излучал какой-то тёплый свет. Это было необычно, но в тоже время… хорошо. Мэрит идеально выполнила задумку. На картине они были такими же, как в жизни. На губах Хантера усмешка, Эо выглядит так, будто вот-вот закатит глаза, а он мягко улыбается. Процесс рисования тяжёлый. Им приходится стоять по три часа, веселя друг друга шутками и рассказами. Мама на это закатывает глаза, а Ингрид, чей округлившийся живот уже едва скрывался многочисленными юбками, негромко хихикает. Тут же присутствуют и министры, а иногда заглядывает летописец. В один из таких дней до слуха доносится отрывок тихого разговора. — Поверить не могу, что они так выросли. Хантер — полная копия отца. Такой же храбрый и смелый. Эобард умом и красотой похож на королеву. А Бартоломью… — Такой же красивый, как Хантер, а умом сравнится с Эобардом. Но всё же… личность он непонятная. От этого разговора на душе становится противно. Он постоянно чувствует себя тенью героев-братьев, но в тот момент приходит осознание, что остальные тоже считают его их тенью. Они не видят его, лишь его братьев. Эта мысль заставляет его погрузиться в свои мысли, и, кажется, братья это замечают. Хантер пытается шутить чаще, Эобард смотрит с беспокойством, но он лишь отмахивается, ссылаясь на головную боль. Но вот Ингрид ему провести не удаётся. — От твоего лица молоко киснет, — говорит она, приходя к нему в теплицу. Он закатывает глаза. Они успели сдружиться с Ингрид, но всё же её резкость иногда раздражает. — Со мной всё нормально, — говорит он, поливая цветы из палочки. Девушка хмыкает и садится на стул. В свете свечи мех на её шубе блестит. — Я знаю, что ты слышал разговор этих идиотов. Видела, как твой глаз дёрнулся. — Тогда я не понимаю, почему ты придираешься к моему лицу. — Потому что тебя это бесит. — Конечно, бесит! Тебя разве не бесило находиться в тени Фриты? — Я была умнее её, — пожимает плечами она. — Это давало мне право оскорблять её так, что она и не понимала, что это оскорбление, — он хмыкает. — Но ты же знаешь, что это не правда. Ты — больше, чем младший брат моего мужа и его любовника. — О, — он поворачивает голову. Ингрид закатывает глаза. — Я умная, говорила же. А они — два влюблённых идиота. Но я не жалуюсь. У меня есть мой будущий сын и возможность влиять на решения Хантера. — Вряд ли на его решения способен влиять хоть кто-то, кроме Эобарда. — И тебя. Хантер обожает тебя. — Потому что для него я всё ещё маленький младший брат, которого нужно защищать. — Это не так плохо, как ты думаешь, — говорит она, а затем морщится, кладя руку на живот. — О, чёрт. Он хмурится, откладывая палочку. Отряхнув руки, подходит ближе, а затем, присев на колени, осторожно проводит ладонью по животу. От «молнии» на руке начинает исходить сияние, которое проникает в живот. Ингрид шумно выдыхает. — Почему так больно? — Потому что ребёнка два, — говорит он, вставая с колен. Глаза Ингрид широко раскрываются. — Два? — Ага, — кивает. Он подходит к своему столу и наполняет пиалу водой. Затем капает туда несколько капель настойки Эхинацеи* и протягивает чашку Ингрид. Та берёт её в руки и осторожно пьёт маленькими глотками. — Спасибо, — говорит она шепотом. На губах его появляется улыбка. — Не за что. — Ты у нас теперь и в целители записался? — Почему нет? Растения могут помочь. Так что я не против помочь моему будущему племяннику и племяннице. — Мальчик и девочка? — Вероятней всего. Либо два мальчика. Но я надеюсь на девочку. — Если родится девочка, станешь крёстным и выберешь имя, — говорит Ингрид. Он улыбается. — Хорошо. А тебе нужно поспать. Иди в замок, Флэш тебя проводит. — Спасибо, — говорит она, поднимаясь с кресла. Затем улыбается и кладёт руку ему на плечо. — Но, прошу, не бери в голову слова этих идиотов. Ты знаешь правду, Барт. А это самое главное. — Спокойной ночи, Ингрид. — Спокойной ночи, Бартоломью. Она медленно выходит из теплицы, плотно закутываясь в шубу. Флэш, громко цокая когтями по дереву, выходит за ней. Он наблюдает за ними, пока они не скрываются из виду, а затем возвращается к работе. Взмахом руки заставляет розовые кусты позеленеть. Нежно-розовые бутоны набухают, но не раскрываются. В целом, он доволен ситуацией. Раздаётся стук. Он хмурится и оборачивается. Осторожно открыв дверь, в теплицу заходит… — Мэрит? — Ваше Высочество! — восклицает она. Её щёки покраснели, а ещё там есть крохотные льдинки, которые, видимо, были слезами. — Ваше Высочество, умоляю, простите меня. Я согрешила, знаю, но это вышло совершенно случайно! Я не хотела подслушивать, Богом клянусь, я просто гуляла здесь перед сном. — Успокойся, — говорит он ей строго. В его голове появляется мысль, как много она слышала, но эта мысль практически мгновенно исчезает, потому что он видит, как Мэрит заливается слезами. Он осторожно сжимает её плечо и усаживает на стул. Девушка дрожит, и он взмахом палочки обдаёт её тёплым ветром. — Почему ты плачешь? — спрашивает он, стараясь звучать как можно более спокойно. Она шмыгает носом. — Моя мать больна. Она заболела в прошлом году, как умер наш отец, и я много работала, чтобы добыть денег на лекаря. Я была так рада, когда вы предложили мне работу! Я надеялась, что этих денег хватит на врача, и что она поправится. Но, кажется, стало только хуже. Ей ничего не помогает, мы даже к батюшке ходили, он её святой водой поливал. Мой братишка, Ходор, ему всего десять, написал, что жар не спадает. Она умирает, а я понятия не имею, что с этим делать. Его сердце сжимается. Он видит отчаяние в глазах Мэрит, видит немую мольбу. — Прошу, Ваше Высочество… Я сделаю всё что угодно, если вы сможете помочь им. Молю, Ваше Высочество. — Чем конкретно она больна? — Я не знаю, — она пожимает плечами, утирая слёзы ладонью. — У неё жар и ужасный кашель с хрипами. Иногда она сплёвывает какую-то слизь зелёного цвета. — Чем врач лечил? — Настойкой подорожника. Но сейчас зима, трав мало, а знахарки берут втридорога. — Из груди хрипы доносятся? — спрашивает он, потянувшись к ящику с лекарственными травами. Он берёт бутылёк с настойкой эхинацеи, мешочек с ягодами шиповника и пучок засушенного шалфея. — Да. Вы поможете ей, Ваше Высочество? — Я сделаю всё, что в моих силах. Где ты живёшь? — Деревня к западу от Тролльей горы, — Мэрит вскакивает, и глаза её горят надеждой. — Она отсюда в трёх часах пути, мы… Он задумывается. Они могут добраться до этой деревни меньше, чем за мгновение. Достаточно одного взмаха палочки — и они на месте. Но тогда он откроет ей свою тайну, а это может привести к смерти. Он слышал, что случилось с приближенной короля во Франции, и нет, он совершенно точно не хочет быть сожжен на костре. Он приказывает собрать карету и переодевается в простую одежду. Лошади бегут быстро, но Мэрит выглядит так, будто едва может усидеть на месте. Он на это лишь хмыкает, размышляя. До деревушки они добираются гораздо быстрее, чем говорила девушка. Едва карета останавливается, как она выпрыгивает оттуда, маня его за собой. Он идёт следом, стараясь не обращать внимания на бурчание Флэша. Мэрит приводит его в небольшой дом из светлого дерева, чья крыша завалена снегом. Девушка трижды стучит в дверь, и спустя минуту щёлкает замок. Из-за двери выглядывает растрёпанная голова мальчишки. — Мэр? — удивляется мальчик, пропуская их. — Кто это? — Я Целитель, — говорит он быстрее, чем девушка успевает ответить. — Ты, кажется, Ходор? — Да, сэр, — кивает мальчишка. — Могу я увидеть твою маму, Ходор? И твоих младшего брата и сестру? — Конечно, сэр! — кивает мальчишка, а затем взмахом руки приказывает ему идти за ним. Ходор и суетящаяся Мэрит приводят его в небольшую комнату с невысокими потолками. Он старается не поднимать глаз, надеясь, что капюшон достаточно хорошо скрывает его лицо. В спальне горит лишь один подсвечник, стоящий на столике рядом с кроватью. На этой кровати, закутанная в одеяло, лежит женщина. Она исхудала и сморщилась, но, несмотря на это, он не даёт ей больше пятидесяти. На другой кровати, стоящей у противоположной стены, в обнимку спят мальчик и девочка. На вид им не больше пяти. Он вздыхает. Сняв перчатки, проводит ладонью по лбу женщины. Она действительно горит, и жар так силён, что он невольно думает, не опоздал ли. Почувствовав прикосновение холодной руки, женщина просыпается и закашливается. — Вскипятите воду, — просит он. — Нам предстоит много работы. На то, чтобы жар спал, у него уходит не меньше часа. Потом женщина просыпается, и он поит её отваром шалфея, эхинацеи и календулы. Она смотрит на него из-под приоткрытых век. — Как вас зовут? — спрашивает он, улыбаясь уголками губ. — Джоранн, — хрипит женщина. Он осторожно проводит по её голове, убирая прядь волос за ухо. — Вы сильная женщина, Джоранн. И у Вас прекрасные дети. Вы поправитесь. Он поднимается, а затем, развернувшись, выходит из комнаты, позволяя Ходору позаботиться о матери. Мэрит провожает его до двери. — Я оставлю тебе это, — говорит он, указывая на бутыльки и травы на столике рядом с кроватью. — Когда закончатся, напиши, и я принесу ещё. — Вы очень добры. Многие нуждаются в помощи. Храни Вас Бог, Ваше… — Тсс. Прошу, Мэрит, — он вздыхает, на мгновение прикрыв глаза. — Давай договоримся, что ты никому — слышишь? — никому не расскажешь о том, кто я на самом деле. Но, если кому-то понадобится помощь, ты всегда можешь позвать меня. И я приду, но никто не должен знать, кто я на самом деле. — Хорошо, — кивает она. — Вы спасли мою мать. Я обязана вам. И я сделаю всё, что прикажете. — Ты молодец, Мэрит. Ты похожа на свою мать. Вы обе — сильные женщины. И вы справитесь.***
Тот вечер меняет его жизнь в корне. Мэрит сдерживает обещание, никому не рассказывая о том, кто он такой, но это не уменьшает количество обращений. Помощь оказывается нужна многим людям, и он помогает, не требуя ничего взамен. Разве что иногда позволяет накормить себя обедом. В какой-то момент, он не помнит когда точно, он начинает называть себя Айтуаном, позволяя словам того странного существа обрести силу. И слух о нём, целителе Айтуане, расползается по всей Норвегии. В соседние королевства он старается не соваться, лишь отправляет сов с настойками и инструкциями, потому что не может устоять. Ему нравится помогать людям, нравится видеть их полные надежды глаза и счастливые улыбки, когда их близкие идут на поправку. Некоторые случаи настолько сложные, что ему всё же приходится прибегнуть к магии. В таких случаях они с Флэшем заставляют людей видеть немного искажённую реальность, так, что они не замечают, как от его ладоней исходит тёплый свет, насыщающий организм силами, чтобы жить. В страну приходит весна, а затем и лето, и поля наполняются цветами. Он всё меньше времени проводит в Чёрном замке, предпочитая гулять по полям, собирая цветы и травы. Он экспериментирует с ними, выясняя их значения и свойства, а затем вносит в свою книгу. Они с Эобардом продолжают изучать книги в поисках подсказок к тому, как же можно слиться с драконами. В результате, оба приходят к выводу, что должно быть что-то объединяющее их силы. — Как если бы наша магия и их молния слились воедино в чём-то, — говорит он. Эо вздыхает. — Где же найти достаточно крепкий материал, способный выдержать удар молнии? — Что насчёт кристаллов? — вдруг говорит Хантер, который тоже был привлечён в это дело. — Помните, мама рассказывала о кристаллах для гадания, которые растут в пещере с другой стороны горы? — Это ведь магический артефакт, — кивает Эобард, и в глазах его появляется огонь.— Но добыть их… — Я сделаю это, — говорит он. Флэш возмущённо вздыхает. — Нет, приятель, это не безумие. Я знаю, где эта пещера. Я добуду их. — Отлично, — говорит Хантер с улыбкой. А затем достаёт из-за пояса кинжал из чёрного металла. — Этот клинок выплавлен из чешуек яйца Зума. Он режет любой материал так же легко, как нож масло. — Вау. Даже представить не могу, как ты додумался до этого. Я использовал чешуйки для сердцевины палочки. — Я из своих сделал наконечники стрел, — пожимает плечами Эобард. — Они летают так быстро, словно молния. — Так вот что это было! — восклицает Хантер. Эобард закатывает глаза. — Ничто другое твою задницу бы не спасло. — О, Бальтазар! — восклицает он, и братья смеются. На следующий день они с Флэшем отправляются на другую сторону Тролльей горы. Они летят и находят пещеры уже после полудня. Те находятся высоко в горах, здесь невероятно холодно, и ему трудно дышать. В пещере дышать становится ещё труднее. Он чувствует, как мышцы его сводит, а зубы стучат так сильно, что он всерьёз беспокоится за их сохранность. Но всё же он достаёт из-за пояса клинок Хантера. Тот оказывается тяжелее, чем ожидается, и поэтому выпадает из руки, полоснув лезвием по ладони. Он чертыхается, видя, как кровь струёй вытекает из пореза и устремляется к земле. Он шумно выдыхает, а по щекам — то ли от холода, то ли от боли — катятся слёзы. Он смаргивает их, и они падают на землю, приземляясь точно в лужицу крови, образовавшейся на полу. Достав из кармана палочку, он взмахивает ею, и ранка на руке затягивается. Вытерев кровь краем мантии, он глубоко вздыхает… И ощущает аромат красного вина со странным, металлическим привкусом. Он оглядывается, пытаясь понять, откуда идёт запах. Там, где раньше была лужица его крови, он видит… цветок. Он тёмно-красного, словно кровь, цвета. У цветка нет листьев, лишь вьющиеся стебли, словно у плюща. Он присаживается на колени и осторожно проводит пальцем по лепестку. Поверхность гладкая и мягкая, оставляющая на пальцах красную пыльцу. — Это интересно, — говорит он себе вслух. Флэш рычит, напоминая, зачем они здесь. — Да-да, я помню. Он убирает цветок в сумку, а затем, подняв нож с земли, срезает три кристалла. Клинок режет нехотя, и ему приходится пилить, а не резать. Но всё же, уже спустя десять минут, в его сумке оказывается три примерно одинаковых кристалла. Они с Флэшем покидают пещеру. Летят недолго, потому что он решает сделать привал. Ему нужно поесть и разобраться со всем этим. Они останавливаются на небольшой полянке, скрытой ото всех грядой острых камней. Здесь раскинулось небольшое озеро, и он присаживается на его берегу. Флэш убегает на охоту, а он достаёт из сумки бутерброд. Откусив разок, вытаскивает из сумки цветок и кладёт его себе на колени. — Что же ты такое? — вздыхает он, проводя по гладким лепесткам. Под воздействием «молнии» цветок раскрывается, наполняя ноздри терпким ароматом. Он замечает на стебельках небольшие чешуйки, и в голове что-то щёлкает. — Айтуан, — произносит он, и цветок, будто услышав, раскрывается сильнее. — Драконий цветок. От открытия у него перехватывает дыхание. Ему кажется, будто он нашел что-то важное и прекрасное… Но вся эта иллюзия рушится, стоит ему услышать хруст. Он напрягается. Флэш передвигается практически бесшумно, и он явно всё ещё на охоте. Значит, это кто-то другой. Он радуется, что не скинул с себя капюшон. Он продолжает вести себя, как ни в чём не бывало, доедая бутерброд, а сам же просматривает местность. Он замечает что-то зелёное по правую руку, а затем, дабы подтвердить свои догадки, входит в состояние «молнии». От стука чужого сердца в ушах закладывает. Он «видит» фигуру человека, мужчины, притаившегося за деревом. И он явно наблюдает за ним. Он глубоко вдыхает, а затем громко и отчётливо произносит: — Знаете, я не очень люблю, когда за мной следят. И, так как я Вас уже заметил, то Вам стоит выйти на свет. Он выходит из состояния «молнии», ожидая. На какое-то время воцаряется тишина, а затем ветки начинают трещать. Он поворачивает голову и видит мужчину, выходящего из-за деревьев. Он молод. У него резкие черты лица, короткие волосы и до невозможности голубые глаза. Он чувствует, как сердце его замирает при виде этих глаз. Мужчина одет в потрёпанную одежду тёмно-зелёного цвета, на нём высокие сапоги, а за спиной — колчан со стрелами. Лук незнакомец держит в руках, и он замечает, что стрела там тоже есть. — Ваша одежда слишком яркая для человека, который пытается скрываться. — Уж ты-то об этом всё знаешь, Scarlet, — язвительно говорит мужчина со странным акцентом, и он усмехается. — Я не скрываюсь, просто отдыхаю. У меня был слишком долгий путь. — Кто ты такой? — Можете звать меня Scarlet, если тебе угодно. Что насчёт Вас, лучник? — Можешь продолжать звать меня Лучником, если тебе угодно, — парирует мужчина, и он смеётся. От его смеха Лучник немного расслабляется и опускает лук. — Что Вы здесь делаете, Лучник? Выслеживаете добычу? — Вроде того, — усмехается мужчина. Лучник наклоняет голову, пытаясь заглянуть ему под капюшон, но он лишь ухмыляется на это. — Почему бы тебе не снять эту штуку и не показать лицо? Или ты… скрываешься? — Вроде того, — с улыбкой отвечает он. Затем убирает цветок в сумку и встаёт, чувствуя, как Флэш, сидящий за камнем неподалёку, начинает терять терпение. — Знаете, в этих местах мало полезной дичи. Мы с братьями предпочитаем охотиться на юге — олени там самые лучшие. Примите в качестве совета. А мне, пожалуй, пора. — Куда ты держишь путь? — Домой. — Ты ранен? Почему я чувствую запах крови? — У Вас тонкое обоняние, Лучник, — хмыкает он. — Я и правда был ранен, но сейчас всё в порядке. Благодарю за беспокойство. Он проходит мимо него, на мгновение остановившись. Их глаза встречаются, и он чувствует, как на него накатывает оцепенение. — До свидания, — негромко говорит он, а затем улыбается. — Удачной охоты. Он идёт вперёд, углубляясь в лес и чувствуя на спине прожигающий взгляд голубых глаз. Щёки отчего-то горят, а с рук гроздьями сыпется Душица и Лантана.***
— Итак, ты думаешь, это сработает? — с недоверием спрашивает Эобард, глядя на разложенные на столе кристаллы. Они стоят на поле за замком. Вообще, это мало напоминает поле, скорее — арену с высокими толстыми колоннами по кругу. Здесь много свободного места, достаточно, чтобы драконы, все трое, достигали размеров тяжеловозных лошадей. Посредине арены стоит стол, а вокруг — они. Он вздыхает. — Ну, я уверен в этом на семьдесят два процента. — И как мы насытим их своей магией? — спрашивает Хантер, беря в руки чёрный кристалл. Он неуверенно берёт красный. — Я думал над этим, и, может быть… вот так? От его «молнии» начинает исходить сияние, и он направляет его на кристалл. Тот отражает лучи, а затем… начинает впитывать их в себя. Он победно улыбается. Братья хмыкают, переглядываются, а затем повторяют его действия. Их кристаллы насыщаются магией, так что в результате от каждого из них исходит едва заметное сияние. — А теперь самая важная стадия, — с волнением говорит он. Подняв голову, смотрит на дракона. — Флэш! Дракон цокает, затем прищуривается. Он закатывает глаза. — Хорошо, ладно, я тебя понял. Он говорит, что нам нужно спрятаться за камни, потому что, э, взрыв будет огромным. Его не будет, не будь таким пессимистом! — Первая разумная идея за день, — говорит Эобард. Он берёт Хантера за руку и вместе с ним прячется за ближайшей колонной. Он закатывает глаза и, взяв сумку, идёт к соседней колонне. Спрятавшись за ней, достаёт палочку и лёгким взмахом накрывает себя защитным куполом. Так, на всякий случай. Он слышит, как драконы ведут обратный отсчёт. На «один» он скрещивает пальцы и зажмуривается. А затем раздаётся взрыв. Он чувствует, как волна сильнейшей магии и воспоминаний проходит сквозь него. Видит и чувствует одиночество и боль, а затем счастье, и эти чувства проходят сквозь него, задевая душу. Когда пыль оседает, он снимает защитный купол и осторожно выходит из-за колонны. По всему полю разбросаны маленькие кусочки кристаллов, и это является главным показателем. Он слышит, как Хантер негромко чертыхается, а Эобард хмыкает. — Ну, мне не стоит говорить это… — Так не говори, — бурчит Хантер, отряхиваясь от пыли. Эобард закатывает глаза. — Но я был уверен в таком исходе событий. — И что теперь? Ты доволен результатом? — Мы провалились, — согласно кивает Эобард. — И нам нужен план «Б». — Вообще-то, у меня есть идея, — вздыхает он, пиная кусок кристалла. Он поднимает глаза на братьев и видит, что те заинтересованы. — Мы заинтригованы, — хмыкает Хантер. — Что за идея? — спрашивает Эобард. — Вот она, — говорит он, доставая из сумки Айтуан и кладя его на чудом уцелевший стол. Хантер шумно вздыхает, а Эобард издаёт смешок. — Барти, не пойми меня неправильно, но… цветок? Я ценю твоё увлечение, но ты думаешь, что какое-то растение выдержит ту силу, которую не выдержали магические кристаллы? — Это не «какое-то растение», — говорит он, голосом выделяя кавычки. — Я создал его. — Создал? Каким образом? — С помощью твоей… цветочной магии? — спрашивает Хантер, и он удивлённо смотрит на него, приподняв бровь. — Да, я знаю. Это… необычный дар. — Благодарю. Но всё же этот цветок особенный, — говорит он, доставая из-за пояса клинок. Флэш возмущённо шипит, а братья хмурятся. — О, Бальтазар, пусть это сработает. — Барти, ты ведь не собираешься… — предостерегает его Хантер, но, прежде чем брат успевает закончить фразу, он проводит ножом по ладони. Кровь начинает идти сразу же. Он вскрикивает, потому что, может быть, он слегка переборщил, и да, это больнее, чем в пещере. Глаза братьев расширяются, Хантер бросается к нему, но он взмахивает рукой, останавливая его. Он сжимает ладонь, чувствуя, как от боли слёзы начинают течь по щекам. Кровь капает на каменный пол, и он наклоняется, позволяя слезам упасть туда же. Кровь начинает шипеть и булькать, а он как зачарованный смотрит на то, как из неё медленно начинает образовываться цветок. Уже спустя мгновение лужица исчезает, а вместо неё появляется Айтуан. Он облегчённо вздыхает, а затем взмахивает палочкой, затягивая порез. Эобард отходит от шока первым. Он подходит ближе и, присев, осторожно берёт цветок в руки. В глазах его он видит… восторг. — Это… невероятно, — говорит Эо, подняв на него глаза. — Они… Ты создал что-то из своей крови и… боли? — Драконий цветок прорастает из крови и боли, — говорит он, гордо улыбаясь. — Думаю, он должен подойти. — А ещё мы можем сделать так. Эобард взмахивает палочкой, и цветок в его руках кристаллизируется. А затем он меняет его форму, превращая в настоящий, вытянутый кристалл. Эо кладёт его на стол, а он, подойдя ближе, распиливает кристалл на три части. — Это должно сработать, — уверенно говорит он, беря крайний осколок. — Они содержат кровь волшебника-Всадника, и теперь осталось лишь пропитать каждый молнией… Что, собственно, они и делают. Он даже не отходит, уверенный в своём решении. Флэш на это недовольно закатывает глаза, а затем выпускает молнию. Затаив дыхание, он смотрит, как она разрезает воздух, летя в направлении кристалла, а затем… входит в него. Молния исчезает, поглощённая кристаллом, и он издаёт победный крик. Ревёрс и Зум проделывают тоже самое с остальными кристаллами. Когда всё заканчивается, он подходит ближе, и, наклонившись, берёт свой кристалл в руки. Камень переливается на солнце, и он видит, как в глубине его плещется… молния. Он улыбается, как сумасшедший. У них получилось! — Получилось, — говорит Эобард чуть удивлённо. Он поднимает на него глаза. — Попробуем? — Это буду я, — уверенно говорит Хантер, но Эобард возражающее мотает головой. — Нет! Ни в коем случае! Ты — будущий король, Хантер. Мне плевать, что там в отцовском завещании, но ты-то трон точно получишь. Тем более, ты командир нашей армии. Ты важен, Хант. — Ты тоже важен! Ты — моя правая рука! Я не смогу без тебя. — Поэтому это сделаю я, — говорит он, стараясь придать голосу уверенности. Братья ошеломлённо смотрят на него. — Я-то не важен. — Барти… — Я просто младший брат двух героев войны. Их скромная тень. Если я погибну, у этого не будет таких последствий, какие принесёт ваша смерть. — Это неправда, — качает головой Эобард. Он вздыхает и поворачивается к Флэшу. Тот смотрит на него, чуть наклонив голову. Дракон уменьшился до размера собаки, и теперь едва достаёт ему до пояса. Он улыбается существу. — Всё будет нормально. Я доверяю тебе, дружище. Ты меня не убьёшь. — Барти, ты не должен… — Вам лучше отойти, — перебивает он. — Я не знаю, пойдут ли молнии. Не хочу, чтобы вы пострадали. — Я люблю тебя, Барти, — говорит Хантер, обнимая его. Он слышит, как хрустят суставы. — Ты не тень. Ты, чёрт возьми, важнейший человек в этом мире. — Мы оба знаем, что это не так. — Для меня это так. — Для нас, — поправляет его Эо, и Хантер кивает. — И для мамы. Так что не смей умирать, братец. — Легенды никогда не умирают, — с улыбкой говорит он. Братья хмыкают, а затем отходят. Он поворачивается и смотрит Флэшу в глаза. Затем раскидывает руки, сжимая кристалл в кулаке. Он улыбается дракончику, а затем закрывает глаза, позволяя молнии охватить себя. Его сердце колотится как бешеное. Слух обостряется, и он слышит, как Хантер шепотом просит Лайтнинга защитить его. В груди появляется странная нежность. Он знает, что они будут скучать по нему. До носа доносится запах озона. Затем раздаётся шелест и треск, а потом каждую клеточку его тела пронзает боль. Энергия охватывает его тело, проникая в организм, он чувствует, как чешется кожа, чувствует, как что-то вспарывает его изнутри в районе спины и копчика. Сгусток энергии ползёт от кулака вдоль по руке и поднимается к голове. Флэш, понимает он. Стоит их сознаниям соприкоснуться, как боль уходит. И наступает тишина.