Драконий цветок

             Слияние проходит успешно. На спине и копчике появляются странные пятна, которые они называют «Печатями Всадников», и, по настоятельному предупреждению драконов, они не повторяют попыток слияния до тех пор, пока печати окончательно не станут частью их организмов. На это уходит неделя, и большую её часть он проводит в постели, пытаясь отвлечься от боли, перечитывая свои книги.              После истечения срока они с братьями сливаются снова. На этот раз нет никакой боли, и лишь лёгкая чесотка, которая быстро проходит. Они выглядят устрашающе, действительно как новый вид жизни. Новая раса, раса Спидстеров, как говорит Хантер, обнажая острые клыки в улыбке. Им с Эобардом определённо нравится их внешний вид, а вот он чувствует себя… неуверенно. Но он просто надеется, что привыкнет к этому.              Они летают по ночам, учась управлять своими новыми телами. И вот что приводит его в восторг, так это ощущение того, как их с Флэшем крылья рассекают воздух. Он чувствует себя настолько свободным, что хочется визжать от восторга.              Но, в отличие от своих братьев, он не использует слияние при каждом удобном случае. Ему намного больше нравится и простое общество Флэша, когда он летал рядом, а не был частью его. Это кажется ему более естественным.               — Ты такой ребёнок, — прыскает он, наблюдая за дракончиком, перепрыгивающим с дерева на дерево.              Они идут по лесу в сторону полянки с одуванчиками. Ему хочется нарвать цветов в подарок матери, потому что ей он дарил только живые цветы. К тому же, из одуванчиков получалось прекрасное варенье.              Флэш в ответ запускает в него шишку, и он со смехом уклоняется. Повернув голову, он видит впереди за деревьями двух человек. Парень и девушка о чём-то разговаривают, и до его слуха доносятся их голоса. Одного из них он узнаёт.               — Так значит, ты даже не знаешь его имени? — говорит девушка, обращаясь к лучнику.              Она ехидно улыбается. Он окидывает её взглядом. На вид ей не больше четырнадцати. У неё волнистые каштановые волосы и карие глаза. Одета она в мужскую одежду — штаны, рубашка и жилет, а на ногах ботинки с каблуком.              Она делает шаг в сторону. В его голове только проносится мысль, что там — скрытая яма для ловли дичи, как она с криком летит вниз. Лучник вскрикивает, а он даже не успевает подумать об этом, как Флэш молнией соскакивает с дерева, и в следующую секунду ошарашенная девушка уже стоит рядом с лучником.              Он облегчённо выдыхает, мысленно благодаря Флэша. Дракончик довольно хмыкает.               — Ты в порядке? — взволнованно спрашивает лучник у девушки. Та кивает, всё ещё с опаской поглядывая на яму.               — Что это было?               — Правильно будет: «Кто это был?» — исправляет их он.              Лучник напрягается, быстро доставая стрелу из колчана и заряжая им лук, а затем оглядывается. Он хмыкает и, накинув капюшон, параллельно чувствуя, как появляются защитные чары, идёт вперёд.              Заслышав треск веток, Лучник направляет стрелу прямо на него и загораживает девушку собой. Он выходит на поляну.              Лучник охает, опуская лук.               — Что это было? — повторяет он.               — Не что, а кто, — поправляет снова, кивая головой. А затем раздаётся рык, и Флэш появляется у него на плече. Лучник направляет на него лук, но Флэш рычит. — Не стоит и пытаться. Его кожа — крепчайший материал в мире.               — Это… дракон? — спрашивает девушка, выходя из-за спины лучника.               — Не совсем. Его зовут Флэш, он мой… питомец.              Дракончик возмущённо пищит, кусая его за палец.               — Ауч! Ладно-ладно. Он мой лучший друг и очень вредное создание. Теперь доволен?               — Как он… успел? Я видела молнию.               — Это и отличает его от драконов, — говорит он. — Ну, а ещё размер и парочка других штук. Его скорость спасла тебя.               — Благодарю, — с улыбкой говорит девушка. Она кивает дракончику, и тот довольно улыбается. Девушка переводит взгляд на него. — Я — Мэриан Гуд.               — Гуд? — переспрашивает он, а потом переводит взгляд на Лучника. — Погоди-ка… Акцент, лук да стрелы… А не Робин ли Гуд ты часом?               — Слышал обо мне? — приподнимает бровь мужчина.               — Вроде того, — кивает он, и Робин с Мэриан переглядываются. — Месяца три назад я лечил дочь английского короля, и её нянечка упоминала, что некоего благородного разбойника Робина Гуда давно не видели в их краях. Так значит, вы мигрировали?               — Миг… Что? — не понимает девушка.               — Сменили место жительства, — поясняет Робин.               — А вы умны, мистер Гуд. Очень умны, я бы сказал.               — Это… комплимент? — удивляется Мэриан, и Флэш фыркает. Он осуждающе смотрит на дракончика, но тот лишь показывает язык.               — Комплиментом было бы, если бы я сказал, что у вашего мужа глаза цвета неба в ясный день. А это лишь констатация факта.               — Он мой брат!               — О, прошу прощения, — поспешно говорит он, игнорируя охватившую его радость. Флэш негромко хихикает. — Полагаю, ваши негодяи тоже здесь?               — Ты тоже умён, Scarlet, — хмыкает Робин.               — Я знаю, — кивает он, глядя прямо на Робина. Тот не отводит глаз, хоть и не видит его из-за капюшона и чар, и он ещё раз убеждается в точности своего сравнения.               — То есть, ты не против, что банда разбойников живёт в этом лесу? — спрашивает Мэриан, чуть наклонив голову. Он фыркает.               — Мне нет до вас никакого дела.               — Но при этом мы совершенно случайно сталкиваемся уже дважды? — усмехается Робин.        — Это совпадение, мистер Гуд. Не думайте, что я ищу с Вами встречи. Мне нужны одуванчики для букета моей матери.               — Одуванчики? — удивляется Мэриан. — У них же крошечные цветы. Почему бы не подарить… Розы? Пионы? Тюльпаны?               — Одуванчики обозначают «Мудрость», мисс Гуд. Это именно тот цветок, который подходит моей матери. Но никак не «Любовь», «Гнев» и «Признание в любви».               — У цветов есть значения?               — Да. Мало кто об этом знает, — с грустной улыбкой говорит он. — Вам стоит быть осторожней. Здесь полно таких ловушек и, если не знаете местность, лучше смотреть под ноги.              Флэш соскакивает с его рук и вновь забирается на дерево. Он улыбается ему в след.               — Мне пора. Хочу успеть к закату вернуться домой.               — Кто ты такой? — вдруг спрашивает Робин.               — Я целитель-чародей, — говорит он, проходя вперёд.               — Чародей? Ты здорово сохранился для старца, — хмыкает Мэриан. Он заливается смехом.               — Мне двадцать, мисс Гуд, — глаза обоих Гудов расширяются от удивления. — В моём возрасте люди уже имеют семью, а некоторые, вроде моих братьев, добиваются каких-то должностей на войне. Я же собираю цветы и помогаю людям. В целом, я всем доволен, — он пожимает плечами. — До свиданья, мистер Гуд. Будьте осторожны и приглядывайте за своей сестрой.              И он идёт вперёд, догоняя хохочущего Флэша.               — Как ты думаешь, как скоро он догадается, кто я такой? — спрашивает он, когда они отходят достаточно далеко. Флэш цокает, пожимая плечами. — Да ладно, он ведь умный. Правда, впервые встречаю разбойника, который мало того, что хорошо говорит на норвежском, будучи при этом англичанином, так ещё и знает значение слова «мигрировали». Необычно, правда?              Флэш хмыкает, опуская колкость. У него вспыхивают щёки.               — Что за чушь! Он мне не нравится. Я просто наблюдательный.       

***

             Прошло уже больше полугода, как он помог Мэрит, но он всё ещё помнил о них. После выздоровления её мать, Джоранн, открыла кабак, назвав его «Нора Тролля». Он порой заглядывал туда, чтобы выпить и согреться, а порой просто поболтать с Джоранн. Она была хорошим собеседником и знала много отличных историй, так что он, невольно, привязался к ней, и хоть она не знала, кто он такой, он считал её своей… подругой? В крайнем случае — хорошей знакомой.              Но в тот вечер он приходит в её дом по прямой обязанности. Её младший сын Олаф подхватил воспаление лёгких и сильно кашлял, и жар не спадал уже несколько дней. Он лечит его так же, как и его мать когда-то — шалфей и цитрусовые настойки.              Закончив, он даёт Ходору рецепт и указания, где добыть те или иные травы, а затем спускается вниз. В кабаке, как и обычно по вечерам, довольно много народу, и из-за этого здесь шумно. Он подходит к барной стойке, и Джоранн взволнованно смотрит на него.               — Он будет в порядке, — говорит, стараясь вложить в голос доброту и уверенность. — Олаф сильный мальчик, весь в мать.               — Храни Бог вашу душу, сэр, — выдыхает она, перекрещиваясь. — Для Вас в Раю заготовлено место.               — Не стоит таких слов, — он смущён, стоит это признать. Искренняя благодарность всегда действует на него так. — Я просто рад помочь.               — Мы молимся на Вашу душу. Не хотите выпить? Лучший сидр для вас!               — Благодарю, — говорит он с улыбкой.               — Не ожидал встретить тебя здесь, Scarlet, — раздаётся голос откуда-то справа, и он резко поворачивает голову. А затем смеётся.              Робин Гуд, его сестра Мэриан и какой-то третий, не знакомый ему мужчина со шрамом на пол лица, сидят за столиком у стены. Робин Гуд выглядит взволнованным, и в то же время он замечает в его глазах… надежду? Это странно.               — Мистер Гуд, — хмыкает он, подходя ближе. Он нависает над столом тенью. Мэриан широко улыбается ему, а на губах Робина появляется ухмылка.               — Мне казалось, ты предпочитаешь более… лесные места.               — Джоранн понадобилась моя помощь, — закатывает глаза он, садясь на свободный стул.              Джоранн приносит ему стакан сидра, и он с улыбкой благодарит её. Затем берёт чашку за ручку и делает глоток. По чуть расширенным глазам Робина, он понимает, что чары на мгновение пали.              Мужчина со шрамом хмурится, а затем говорит по-английски:               — Его плащ волшебный что ли?               — Да, — на английском отвечает он. Глаза мужчин расширяются, а Мэриан хмыкает. — Я говорю по-английски, сэр. Плащ нужен мне, чтобы скрывать своё лицо.               — Неужели оно настолько страшное?               — Алан! — восклицает Мэриан, тыча мужчину локтем в бок. Он хмыкает.               — Мне нравится Ваша прямолинейность, сэр.               — Ты тут «сэрами» не разбрасывайся, чудик в плаще. Я не был «сэром» уже лет пять.               — Прошу меня извинить. Что поделать, я так воспитан, — пожимает плечами он и снова делает глоток.               — Можешь звать меня Алан.               — Хорошо. Своё имя я оставлю в тайне, ради своей же безопасности.               — Боишься нас? — хмыкает Робин, скрещивая руки на груди. Он смотрит прямо на него.               — Слышал, что вы сделали с другими.               — Ты и правда целитель? — спрашивает Мэриан, кладя локти на стол. Она подсаживается поближе, и, стоит признать, его это нервирует. Проходящая мимо Джоранн хмыкает.               — Он вытащил с того света половину этой деревни, деточка. Про страну я вообще молчу. Ходят слухи, что он помогал английскому королю.               — Его дочери, вообще-то, — он поправляет женщину на норвежском, а затем, повернувшись к Мэриан, вновь переходит на английский. — А что? Вам нужна помощь?               — Малыш Джон в последнее время выглядит нездоровым, — говорит она.               — Не здоровым? — хмыкает Алан. — Да он мучается третий день. Кашляет по ночам так, что весь лагерь спать нормально не может. А этот монах ничего сделать не может. Только молится и молится.               — Молитвами здесь не поможешь, — хмурится он. — Жар есть?               — Нет, — качает головой Робин. — Только слизь какая-то, он её откашливает.               — Ну, значит, всё не так плохо, — говорит он, обдумывая, что может помочь мальчику.              Где-то за его спиной дверь бара открывается, пуская вместе с собой холодный воздух, и он чувствует запах озона. Джоранн охает и бледнеет.               — Ваше Высочество! — восклицает она, и голос её пронизан страхом. Он напрягается, чувствуя, как по спине проходит холодок. Лайтнинг его убереги, только не это.               — Джоранн Магнусон, — язвительно произносит Эобард, и он негромко ругается. Вот только этого ему не хватало. — Ты просрочила плату налогов… дай-ка подумать, на целый месяц!               — Ваше Высочество, умоляю, я выплачу всё на следующей неделе…               — Я слышу эту фразу уже в четвёртый раз, Джоранн. Назови мне причину, по которой Ревёрс не должен спалить это место к чертям прямо сейчас?              Он чертыхается, когда за его спиной раздаётся негромкий рык. Робин хмурится, а затем переводит взгляд на него.               — Это ведь такое же существо, как у тебя, — говорит Лучник шепотом.               — О, нет, Ревёрс намного более жестокий, чем Флэш, уж поверь, — шепотом отвечает он и осторожно поворачивает голову. Эобард стоит посреди зала, скрестив руки на груди, а Ревёрс сидит у него на плече. Видимо, брату снова скучно, раз он отправился по должникам.               — Милорд, умоляю, мои дети… — молит Джоранн со слезами на глазах. Эобард прерывает её монолог взмахом руки.               — Мне плевать на твоих детей, честно. У меня, таких как ты, целая страна. У тебя есть минута, чтобы выплатить налог.               — Милорд, умоляю…               — Тридцать секунд.               — Это надо остановить, — Робин начинает подниматься. Он кладёт ему руку на плечо и опускает на стул.               — Тебе обязательно быть таким мудаком, Эобард? — вздохнув, говорит он достаточно громко, чтобы брат услышал.              В баре повисает напряженная тишина. Он видит, с каким ужасом смотрят на него Робин и Мэриан, и краем глаза замечает, как Алан достаёт из кармана нож. Он качает головой, глядя на него.               — Кто это сказал? — холодно произносит Эобард, и голос его наполнен ядом. Он обречённо вздыхает, понимая, что вот-вот весь его мир разрушится. Но пути назад нет.              Он поднимается, а затем оборачивается, на ходу скидывая капюшон и снимая чары.               — Бартоломью Луарийский, — громко произносит он, глядя брату в глаза. — Третий сын короля Роланда и королевы Фреи, младший брат принцев Хантера и Эобарда. Так же известен под именем Айтуан.               — Ваше Высочество! — ахает Джоранн, прислоняя ладони ко рту. — Всё это время…               — Это был я, — кивает он, глядя женщине в глаза. А затем переводит взгляд на брата. — Оставь её в покое, Бард. Если тебе спать спокойно не дают её долги, то я выплачу их тебе. Только прекрати угрожать всем направо и налево, что сожжешь их.              На мгновение повисает тишина, а затем раздаётся смех.               — Святой Бальтазар, Хантер должен нам с Ингрид огромную кучу денег, — говорит Эо, и на губах его появляется улыбка. — Мы с ней сделали ставку на то, что Айтуан это ты, а этот дурень упорно доказывал обратное. И, что самое приятное, этот наивный поспорил, что если мы выиграем спор, то он отдаст право называть своего первенца нам. О, он будет очень недоволен, — Эобард смеётся, а он позволяет себе расслабиться. — Поздравляю, Джоранн, ты вновь спасена добротой и великодушием Бартоломью. Надеюсь, ты достаточно благодарна, чтобы больше не просрочивать долги.               — Я… Ваше Высочество, — она смотрит ему в глаза, и он улыбается.               — Не стоит благодарностей, Джоранн. Не забудь про шалфей для Олафа.               — Конечно, — кивает она, взяв себя в руки.               — Пойдём, братец, — ухмыляется Эобард, маня его рукой. — Не терпится сообщить Хантеру, что он влип по самые уши.               — Он будет в ярости, — хмыкает он, подходя ближе. Эобард хлопает его по спине и ведёт к двери, но у самого входа он замирает и оборачивается. Робин смотрит на него с удивлением. Он грустно улыбается.               — Теперь Вы знаете, где меня найти, мистер Гуд. Надеюсь, Вы довольны.              И, не дожидаясь ответа Лучника, он выходит из кабака.       

***

             Он у себя в комнате. Сидит на кровати, скрестив ноги, а на коленях у него лежит книга. Он медленно перелистывает шершавые страницы, стараясь понять текст.              Прошла уже неделя с тех пор, как Норвегия узнала, кем был Айтуан. Письма от людей перестали приходить, братья посматривали на него с усмешкой, а мама лишь качала головой. Ингрид поначалу тоже посмеивалась, но потом вдруг стала добрее. Возможно, это было связано с её волнением, потому что он мало выходил из теплицы в последнее время, находя успокоение в работе.              Но в тот день Эобард и Хантер улетели по каким-то государственным делам, попросив его остаться в замке. Не то чтобы ему это нравилось.              Раздаётся хлопок, затем вскрик.               — Хозяин Барти! — восклицает Гидеон, и он поднимает голову.              Гидеон стоит посередине комнаты, а рядом с ней… Робин Гуд. Он выглядит напуганным, а от этого — комичным, потому что волосы его растрепались, рот завязан каким-то платком, отчего он может только мычать. Ноги и руки его связаны, и он стоит на коленях, а Гидеон, на плече которой длинный порез, держит его за ухо. В другой руке у неё лук и колчан, которые она бросает на пол.               — Что случилось, Гидеон? — спокойно спрашивает он, откладывая книгу. Флэш, лежащий на подоконнике, негромко хихикает, да и он едва сдерживает улыбку, но уголки губ всё равно приподнимаются.               — Он пробрался в замок! — восклицает она. — Я поймала его на кухне, сэр!               — Откуда у тебя порез? — обеспокоенно спрашивает он, вставая с кровати. Эльф сжимает кулачки.               — Он оставил! Как увидел меня, сразу закричал, стал стрелять. Вот одна из стрел и задела.               — Ай-ай-ай, мистер Гуд, — качает головой он. Робин что-то мычит, отчего Флэш снова хохочет.              Он встаёт с кровати и подходит к столу. Затем открывает ящик и достаёт оттуда небольшую скляночку и кусочек ваты. Подходит ближе к Гидеон и присаживается на колени.               — Иди сюда.               — Не стоит, Ваше Величество, я…               — Гидеон, ты заботишься обо мне всю мою жизнь, — перебивает он. — Позволь хоть раз позаботиться о тебе.              Она вздыхает, а затем, отпустив Робина, протягивает ему руку. Он осторожно проводит ваткой по порезу, слыша, как она негромко шипит. Её ранка заживает практически мгновенно. Он улыбается ей.               — Вот так, — он выпрямляется и выбрасывает ватку в корзину для мусора. Затем поворачивается к эльфу. — Спасибо, что привела его. Дальше я разберусь с ним сам.               — Будьте осторожны, хозяин Барти!               — Не беспокойся, Гидеон. Я могу за себя постоять, — с улыбкой говорит он. — Что у нас сегодня на ужин?               — Гороховый суп и курица с картофелем, сэр! А на десерт — ваш любимый черничный пирог! — она широко улыбается. Он гладит её по голове.               — Отлично. Ты можешь идти.               — Слушаюсь, сэр!              И она исчезает с громким хлопком. Флэш громко хохочет, а он не сдерживает улыбки.               — Да, я уверен, что это она его связала, — говорит он, и Робин Гуд закатывает глаза. — Она боевая, не то, что Карлос и Валькирия.              Он приседает напротив Робина. Их глаза встречаются, и он улыбается, а затем, продолжая смотреть Лучнику в глаза, вытягивает руку, и развязывает платок.              Робин шумно хватает ртом воздух и откашливается.               — Что за чертовщина это была? — хриплым голосом спрашивает Лучник. Он хмыкает, и поднимается.               — Добро пожаловать в Чёрный Замок, — говорит он, подходя к кровати. Он достаёт из ящика прикроватной тумбочки клинок Хантера, а затем возвращается к Гуду. — Не дёргайтесь, нож очень острый. Не хочу случайно отрубить Вам руку.               — Ты муху не обидишь, Scarlet, — хмыкает Робин, а на губах его появляется усмешка.               — Потому что только идиот решит обидеть муху, — закатывает глаза он, начиная надрезать верёвки на руках. — А я не идиот. Дальше Вы сами справитесь.               — Что это было за существо? — спрашивает Робин, разрезая верёвки на ногах. Он убирает нож за пояс.               — Её зовут Гидеон. Она — домовой эльф. Няня, повар и служанка в одном лице. Она вырастила меня, — он протягивает Робину руку.              Тот принимает помощь, и он помогает ему подняться. У Робина большая ладонь с грубоватыми подушечками, она тёплая и шершавая. И он точно может сказать, что ему нравится её ощущение.              Он поднимает глаза, их взгляды встречаются, и на мгновение повисает странная тишина, наполненная каким-то теплом и невысказанными словами. Он чувствует, как накатывает оцепенение, и кончики пальцев начинают чесаться, готовые создать Лантану.               — Может быть, отпустишь мою руку? — спрашивает Робин с усмешкой, и его щёки вспыхивают. Он отпускает ладонь и делает шаг назад. Флэш издаёт очередной смешок.               — Я надеюсь, у Вас достаточно уважительная причина, по которой Вы пошли на такой риск, — холодно говорит он. — Потому что, если бы на моём месте оказался любой из моих братьев, Вы бы сейчас представляли собой горстку пепла.               — Принц Хантер тоже имеет страсть к сожжению людей заживо? — приподнимает бровь Робин.               — Нет, он предпочитает скармливать их Зуму, — парирует он, и Флэш хмыкает. — Зачем Вы здесь?               — Из-за малыша Джона, — говорит Робин, чуть растягивая слова. Он поднимает с пола лук и собирает в колчан стрелы. — Он всё ещё болеет. Лагерь с ума сходит — все не выспавшиеся и злые. Надеюсь, ты всё ещё практикуешь благотворительную помощь, Scarlet?               — На Ваше счастье — да.               — Тогда, ты сходишь со мной в лагерь? — спрашивает Гуд, и Флэш возмущённо кашляет. — Путь тут, конечно, не самый близкий.               — Где находится ваш лагерь? — уточняет он, подходя к столу. Он открывает один из ящиков и достаёт оттуда пару бутылочек и скляночек с шалфеем, календулой, бадьяном. Складывает это всё в сумку, добавляя туда ещё и лепестки мяты и подорожника, а так же — настойку эхинацеи.               — Неподалёку от устья реки.               — О, Вы, должно быть, шли сюда часа четыре, — хмыкает он, подходя к платяному шкафу.              Он переобувается в высокие ботинки, а затем надевает красный плащ из драконьей кожи, который совсем недавно ему сделала Гидеон. Затем убирает палочку в карман, и закидывает сумку на плечо.               — К счастью, я знаю местность лучше, чем Вы, — говорит он, подняв глаза на Робина.               — Я живу в этих лесах уже четыре месяца, Scarlet, — закатывает глаза Лучник. — Я исходил их вдоль и поперёк.               — Дайте-ка подумать, — хмыкает он. Флэш забирается ему на плечо. — Вы шли вдоль реки, не сворачивая. Потом обошли камни Одина слева, повернули вправо, забрались на пригорок и вышли к мосту. Но вы не пошли прямо по нему, а спустились вниз, прошли вперёд ещё две мили, потом перешли реку, поднялись и вернулись назад к замку? — он смотрит Гуду в глаза. — Поздравляю, Вы прошли по самому длинному маршруту из возможных. А теперь пойдёмте. Хочу вернуться домой к ужину.              Лучник хмыкает, а затем они втроём выходят из комнаты. Они идут по коридору прямо, не сворачивая никуда, а затем поворачивают, спускаясь по лестнице. Робин чуть отстаёт, постоянно глядя по сторонам и, стоит признать его начинает это раздражать.               — Мы не на прогулке, мистер Гуд, — вздыхает он.               — Не будь занудой, Scarlet, — язвит Робин, засматриваясь на люстру. — Я давно не был во дворцах.               — Это замок, а не дворец, — исправляет он лучника. Робин хмыкает.               — В чём разница?               — Дворец — красивое архитектурное сооружение, служащее для мирной жизни. Замок — защищённое и укрепленное сооружение, подходящее для ведения войны. Чаще всего оснащено рвом, в нашем случае рекой, и высокими башнями наблюдения. Так же у нас есть бойницы и стража повсюду, потому что мы ведём войну. Удивительно, как Вам удалось пройти мимо неё.               — Благодарю за комплимент, Scarlet, — Робин подмигивает ему, а он закатывает глаза, чувствуя, как щёки краснеют.              Он старается не думать, почему его смущает то, что Гуд воспринял его слова, как комплимент. Нет, он вкладывал в это смысл, потому что, чёрт возьми, ему редко удавалось сбежать из замка незамеченным, хоть он живёт в нём всю свою жизнь. А тут этот человек проходит незамеченным с первого раза… Насколько умным и наблюдательным надо быть, чтобы провернуть такое? Хотя, быть может, ему просто повезло.              Они спускаются на первый этаж, когда из коридора, ведущего в тронный зал, доносятся шаги.               — Барти, это ты? — окликает его мама, и он мысленно чертыхается.              Флэш действует мгновенно. Молнией соскочив с его плеча, он хватает Гуда и исчезает в ближайшей комнате. Он мысленно благодарит дракончика и поворачивается к появившейся из-за угла матери.               — Привет, мам, — говорит он, невольно улыбаясь. Она облегчённо вздыхает и улыбается ему в ответ.               — Барти… Ты куда-то собрался? — она хмурится, только замечая, во что он одет. Он кивает.               — Да. Решил немного… прогуляться. Шалфей и мята заканчиваются. Я вернусь к ужину. Ничего?               — Конечно, уверена, всё будет в порядке, — с улыбкой говорит мама. Она с нежностью гладит его по плечу, и он улыбается ей. — Я рада видеть твою улыбку. А то в последнее время ты полон печали.               — Всё в порядке, — говорит он. — Теперь всё в порядке.               — Я решила посадить Вереск. Сейчас трудные времена и нам не помешает…               — Защита, — заканчивает за неё предложение он. Фрея улыбается и кивает.               — Именно. Будь осторожен, мальчик мой.               — Я буду в порядке, мама. Обещаю. Я могу защитить сам себя.               — Хотелось бы мне, чтобы ты нашел того, кто защищал бы тебя, — говорит Фрея.              Она обхватывает его лицо руками, а затем целует в лоб, и он на мгновение прикрывает глаза. Затем Фрея отстраняется и, улыбнувшись, идёт дальше. Он провожает её взглядом.              Когда она скрывается за поворотом, он вздыхает, а затем идёт в комнату, где скрылись Флэш и Робин.              Это оказался портретный зал. Большая проходная комната с огромными окнами, стены которой увешаны портретами всех Луарийских.              Робин стоит напротив портрета, недавно написанного Мэрит. Услышав, что он вошел, Лучник вздрагивает, а затем поворачивает голову. Он подходит к нему.               — Это… тот самый портрет, который написала дочь Джоранн?               — Да, это он, — кивает он, становясь рядом с Робином. Он вновь поднимает взгляд на своё лицо и видит эту грусть в глазах, которую Мэрит смогла передать. — Она невероятно талантлива. Я рад, что смог помочь ей.               — Зачем ты делаешь это? Зачем помогаешь простым людям? — спрашивает Робин, повернув голову. — Ты — богатейший человек в стране. У тебя есть всё, включая право на престол. И всё же ты…               — Потому что я могу помочь. У меня есть для этого средства, и я… — он вздыхает, на мгновения прикрывая глаза, а затем говорит: — Знаете, что я хотел бы знать, мистер Гуд? У нас нет контроля над тем, кто живёт, кто умирает, кто рассказывает нашу историю.* И… кто-то же вспомнит моё имя, когда я умру? — он грустно усмехается, чувствуя, как глаза щипет от слёз. — Кто-то же должен будет рассказать мою историю. И хотелось бы, чтобы обо мне не говорили как о родственнике великих героев войны.              Он замолкает и поворачивает голову, глядя на Робина. В его голубых глазах он замечает… жалость. От этого внутри всё сжимается, а в горле появляется ком. Он шумно вздыхает, вытирая глаза ладонью, а затем выдавливает из себя улыбку.               — Пойдёмте, мистер Гуд.               — Ты можешь звать меня на «ты». Просто Робин, — говорит Лучник.              Он грустно улыбается ему.               — Хорошо, просто Робин.              Они выходят из зала. Он ведёт Робина по коридорам, пока не доходит до зала со статуями. Коснувшись головы горгульи, он открывает тайный проход. Лучник за его спиной охает.               — Тайный проход?               — Конечно, — улыбается он. — Чтобы был путь к отступлению. Правда, о нём никто не знает кроме меня. Возьми факел. Надеюсь, у тебя нет клаустрофобии.               — Конечно, есть, — хмыкает Робин. — Сестра всегда берёт меня за руку, когда мы ходим через пещеры. Боюсь их до смерти.              Он вызывающе смотрит на него, а Флэш хмыкает. Он закатывает глаза. Робин снимает не зажжённый факел со стены, и дракончик выпускает изо рта небольшую молнию. На конце деревяшки вспыхивает пламя.              Робин делает приглашающий жест, пропуская его вперёд. Он усмехается, а затем берёт его за руку и идёт вперёд. Проход за ними закрывается, и они остаются в почти полной темноте. В глазах Робина отражается пламя.               — Не хочу, чтобы ты умер, — говорит он с улыбкой, чувствуя, как щёки его краснеют.              Робин хмыкает, опуская взгляд, и, может быть, ему кажется, но он видит, как его щёки краснеют. От этого он сжимает руку лишь сильнее. Чужая ладонь больше его, но ему нравится ощущение этих пальцев с шероховатой кожей. И он покрывается мурашками, когда Робин осторожно переплетает их пальцы.              Какое-то время они идут в тишине, слишком приятной, чтобы её нарушать. Ему нравится ощущать касание ладони Робина, ему нравится изредка смотреть на него, когда он не видит, и улыбаться, потому что о, святой Бальтазар, пусть это будет правдой.              Флэш негромко хихикает, прочитав одну из его мыслей, и это возвращает его в реальность.               — Как ты стал разбойником? — спрашивает он, поворачивая голову. Он замечает небольшую родинку на виске Робина, и сердце его делает кульбит. — Семейное дело?              Робин хмыкает.               — Нет. Я просто… разочаровался в богатых людях.               — И решил их грабить.               — Они этого заслуживают.               — И то правда, — вздыхает он. — Но ты не оставляешь награбленное себе.               — В мире есть множество людей, которые нуждаются в деньгах. И в помощи.               — Это благородно.               — В этом мы с тобой похожи, — пожимает плечами Робин. На мгновение он замирает, глядя Лучнику в глаза, а затем идёт вперёд.              Ему приходится отпустить руку Робина, чтобы открыть ещё один проход. За ним оказывается лестница, довольно узкая, предназначенная только для одного человека.              Но затем, когда они поднимаются, и коридор становится шире, к его удивлению, Робин сам тянется к его руке, сжимая его пальцы в своих. Он всеми силами старается скрыть улыбку, появившуюся на губах.              Но коридор вскоре завершается тупиком. Он нажимает на нужный камень, и они выходят в пещере. Здесь низкий потолок и немного спёртый воздух, а на полу лежат шкуры животных.              Робин охает.               — Это же моя пещера… — говорит он, оглядываясь.              Он приподнимает бровь, а затем идёт вперёд, спеша на воздух. Выйдя на улицу, он понимает, что они у того озера, где встретились впервые. Он с наслаждением вдыхает свежий воздух — у него уже начала кружиться голова. Робин выходит следом за ним.               — Я прихожу сюда, когда мне нужно побыть одному, — говорит Робин. Он хмыкает.               — Значит, в тот раз ты не был на охоте.               — Нет. Мне здесь нравится.               — Да, — согласно кивает он, наблюдая за тем, как в озере отражаются лучи заходящего солнца. — Здесь тихо. И красиво.               — Лагерь здесь недалеко, — говорит Робин, идя вперёд. — Полчаса ходьбы, не больше.              Они доходят за пятнадцать. Он замечает лагерь ещё издалека — бежевые палатки ярко выделяются на фоне зелёных деревьев. Оттуда доносятся голоса, и видны огни костров. Но, что интересно, он замечает, что, чем ближе они подходят, тем серьёзней становится Робин. Исчезает его мягкая улыбка, плечи напрягаются, и он хмурит брови, сжимая лук до побелевших костяшек. В этом изменении он узнаёт себя.              Первой их замечает Мэриан. Она сидит у костра, разговаривая с монахом и Аланом. Заметив их, она вскакивает и подходит ближе. Обнимает брата и улыбается.               — Ты привёл его, — говорит она. Робин хмыкает.               — Ты сомневалась?               — Не думала, что ты сможешь его уговорить так быстро. Совратил его?               — Рад знать, что вы обо мне такого мнения, мисс Гуд, — говорит он, нахмурившись. Мэриан, кажется, немного смущается, а он поворачивается к Робину. — Проводишь меня к больному?               — Только если ты не найдёшь его сам, — язвит Гуд, и он закатывает глаза.              Они идут за Робином, огибая палатки. Флэш цокает, а затем забирается ему на плечо. Он гладит дракончика по голове.               — Конечно, малыш, я это заметил. Нет, не стоит.               — Разговариваешь с животным? — хмыкает Робин, чуть обернувшись. Он приподнимает бровь, а глаза Лучника расширяются.               — Это был…               — Его голос, — кивает он. Флэш мурлычет. — Он очень умное существо. Для него мысли как открытая книга.               — Он читает мысли?              Флэш в ответ цокает, и что-то говорит Робину, от чего у него краснеют уши. Он смотрит на дракончика, приподняв бровь, но тот лишь довольно мурлычет.              Наконец, Робин останавливается у одной из палаток. Он отодвигает полог и вновь пропускает его вперёд.              В палатке тепло. Здесь есть некое подобие кровати — шкуры, уложенные на несколько связанных вместе стогов сена и небольшой столик рядом. На нём стоит свеча, сгоревшая наполовину, чашка, наполненная какой-то коричневой жидкостью.              На «кровати» лежит мальчик. На вид ему не больше семи. У него чёрные, курчавые волосы, тёмные глаза и бледная кожа. Он худенький — рубашка висит на нём, словно мешок. Он смотрит на него, широко открыв глаза — они у него тёмные, почти чёрные, с пышным ореолом ресниц.              Он улыбается ему, отмечая зеленоватость лица и тёмные синяки под глазами.               — Привет, — говорит он по-английски. — Ты ведь Джон, да?               — Да, — хрипло отвечает мальчик. — Ты — тот самый целитель, о котором рассказывала Мэриан?               — Да. Меня зовут Бартоломью.               — Какое дурацкое имя, — говорит Джон, чуть поморщившись. Он смеётся.               — Ты прав. Робин, мне нужна тёплая питьевая вода.               — Хорошо, — кивает Робин, а затем выходит из палатки. Мальчик заметно напрягается.               — Робин твой отец? — спрашивает он, доставая из сумки склянки. Мальчик качает головой.               — Нет. Мой отец ушел от нас с мамой много лет назад. Робин спас меня.               — А где твоя мама?               — Она умерла, — тихо отвечает мальчик, и он напрягается. Повернув голову, он видит, что Джон едва сдерживает слёзы. Он грустно улыбается ему.               — Я сочувствую тебе. Мой отец умер, когда мне было восемь.               — Ты скучаешь по нему?               — Не очень. Мы с ним были довольно в трудных отношениях. По-большей части меня воспитывали мои старшие братья.               — Как их зовут?               — Хант и Бард, — говорит он. — Мы были очень близки в детстве.               — А сейчас?               — А сейчас их больше интересует общество друг друга, чем моё, — вздыхает он. Джон смотрит на него с сочувствием. В палатке появляется Робин, держа в руках бутыль. Он благодарно кивает.              Вылив из пиалы странную субстанцию, он наливает туда настойку подорожника и имбиря и поворачивается к мальчику.               — Это очень противная штука, но выпить её надо. Но для начала сядь.               — Хорошо, — отвечает Джон. Мальчик садится, а он приседает перед ним, протягивая пиалу. Джон берёт её в руки, а затем, вздохнув, делает глоток.              Лицо его сморщивается, он издаёт странный звук — не то крякает, не то охает, а затем говорит (уже не хрипя):               — Боже мой, какая гадость!               — Да, дрянь та ещё, — хмыкает он. Ополоснув пиалу, он наливает туда настойку эхинацеи и разбавляет её водой. — Это уже не такая противная.               — Постараюсь поверить, — хмыкает мальчик и выпивает содержимое. — И, правда.               — И теперь последнее, а потом тебе надо будет снять рубашку.               — Хорошо, — кивает мальчик.              Джон выпивает мятно-шалфейный отвар, а затем послушно снимает рубашку. Он невольно охает, потому что мальчик действительно худой. Он отлично видит его ключицы и рёбра, а ручки у него тоненькие как две палочки. Он вздыхает, а затем открывает баночку с мазью. Зачерпнув немного, начинает втирать её в грудь мальчишки.               — Расскажи мне что-нибудь о своей маме, — просит он. Джон вздрагивает, хмурится, а затем на его губах появляется улыбка.               — Она была доброй. У неё были чёрные, кудрявые волосы, которые вкусно пахли. А ещё у неё был очень красивый голос. Она часто пела мне перед сном.               — Моя служанка, её зовут Гидеон, тоже пела мне, — с улыбкой говорит он. Затем усмехается. — Правда, её колыбельные были довольно… странные.               — Да?               — Они были о троллях.               — Ого! — на губах мальчика появляется улыбка. — Споёшь мне?               — Хорошо, — с улыбкой отвечает он, и мальчик хлопает в ладоши.              Закончив втирать ему мазь, он вытирает руки. Джон надевает рубашку и забирается под одеяло. Он осторожно садится на краешек «кровати», а затем, прокашливается. Мальчик смотрит на него с нетерпением. Он улыбается и начинает петь.               — Колыбельная мамы-тролля, * — запевает он, старательно переводя текст на английский.              

 — Когда мама-тролль уложит спать Своих одиннадцать маленьких троллей И крепко привяжет их за хвостики, Тогда она медленно поёт всем своим трольчатам, Самые прекрасные слова из тех, что ей известны. Ху ай ай ай ай буфф, Ху ай ай ай ай буфф, Ху ай ай ай ай буфф, буфф, Ху ай ай ай ай буфф.

             Он заканчивает петь, и мальчик сонно улыбается ему.               — И правда, странная песня, — говорит Джон. — Но мне нравится.               — Мне тоже.               — Ты придёшь ещё?               — Может быть, — пожимает плечами он. Затем улыбается, гладя мальчика по голове. — А теперь спи. Тебе нужно отдохнуть.              Он поднимается и, взяв сумку, выходит из шатра.              И практически сразу натыкается на Робина. В глазах Лучника — удивление и какое-то странное благоговение.               — Ты… поёшь, — говорит Робин как-то смущённо. Он приподнимает бровь.               — Не часто, но да, я умею петь, — он хмыкает. — Понравилось?               — Песня странная. Или перевод дурацкий.               — Ну, простите уж, как смог.               — То, что ты вообще согласился — уже странность.               — Не смог отказать, — пожимает плечами он, и они отходят от палатки.              Идут вперёд к костру, вокруг которого сидят Алан, Мэриан и священник. Мэриан указывает на свободный стул, и он, кивнув, садится. Робин садится рядом, и наливает ему чая. Он с благодарностью принимает чашку и, сделав глоток, смотрит на монаха.               — Я оставил все лекарства на столе. Там же есть и описание, как и когда их пить. Пожалуйста, проследите за его состоянием и, в случае ухудшения, немедленно пишите мне. Этого не должно случиться, но всё же.               — Да сохранит Бог Вашу душу, Ваше Высочество, — говорит монах, и он вздыхает.               — Прошу, не надо меня так называть.               — Но это твой титул, — хмыкает Алан. Он вздыхает.               — К сожалению.               — Вам не нравится быть принцем, — подводит итог монах, и он хмыкает. Флэш забирается ему на колени, и он проводит ладонью по его гребню.               — Я ненавижу это. Хантер и Эобард обожают — у них прямо глаза светятся, когда люди поклоняются им и со страхом в голосе называют «Ваше Высочество». Ну, вы видели то представление, которое устроил Эо в баре. Он улыбался, угрожая женщине уничтожить всё, что у неё было. И все ждут от меня того же. Мой отец был таким, мои братья такие. А мне от этого противно. Какой толк в последователях, которые боятся тебя?               — Поэтому ты начал помогать людям? — спрашивает Мэриан.               — Я начал помогать, потому что меня попросили помочь. И продолжил, потому что люди нуждались в помощи, а я мог им помочь. Мы все равны перед тремя истинами.               — Отцом, Сыном и Святым духом? — спрашивает монах с придыханием. Он хмыкает.               — Мне нравится Ваша вера, сэр. Но всё же Любовь, Жизнь и Смерть не видят различий между святыми и грешниками. Они забирают и забирают.*              Он замолкает, делая глоток чая. Флэш у него на коленях негромко мурлычет, а сидящие перед ним Негодяи переглядываются.               — Ты — самый необычный аристократ из всех, кого мы встречали, — говорит Мэриан. Он смеётся.               — Сочту это за комплимент. Но, искренне надеюсь, что вы не решитесь ограбить королевскую семью.               — Охрана у вас там такая себе, — хмыкает Робин, и он выразительно смотрит на него.               — Только потому, что главные охранники отсутствовали.               — Ты про этих ящериц? — хмыкает Алан, указывая на Флэша. Тот шипит. — Дай угадаю, у старшего братца есть такой же.               — Да, — кивает он. — И я серьёзно. Не суйтесь, они вас сожрут на месте.               — Они размером с собаку, — усмехается Робин, и Флэш возмущённо вздыхает.              Он даже согласие не успевает дать, как Флэш соскакивает с его колен и взмывает вверх. Он искрится, на ходу увеличивая свой размер и, в конце концов, взмывает над вершинами деревьев в своём истинном обличии. Он слышит, как Негодяи негромко ахают, когда Флэш расправляет крылья, нависая над поляной грозной, огромной тенью. Его силуэт светится в лучах заходящего солнца, и от этого он выглядит ещё эффектней. А затем он начинает искриться, и молния бежит по его крыльям, а сам он, открыв пасть, издаёт грозный рык, в котором отчётливо слышится: «Размером с собаку, говоришь?!».               — Господи Боже, — выдыхает монах, и он смеётся.               — Нет, сэр, это всего лишь его натуральный размер.               — Это ведь… Спидстер, — говорит Робин, глядя на него. Он кивает. — И ты…               — Его Всадник. Он выбрал меня, так же как Ревёрс выбрал Эобарда, а Зум — Хантера.               — Я читал о Всадниках в книгах. Я думал… это просто легенда.               — Как видишь, нет. Повторюсь — не суйтесь в замок. Не хочу, чтобы от вас осталась горстка пепла, — он поднимается. — Мне пора. Флэш…              Дракон снова рычит, а затем начинает искриться. Он опускается на поляну, уже будучи размером с лошадь, и он хмыкает. Подойдя ближе, проводит ладонью по тёплой коже.               — Да ладно, не ворчи, — говорит он, когда Флэш сгибает колено. Он забирается на него. — Они идиоты, правда. Да, и он тоже. Так и скажи ему.               — Он только что сказал мне, что я — идиот? — хмурится Робин, подходя ближе. Он издаёт смешок.               — Да. Он жутко гордый.               — Ладно, признаю, я недооценил его. Вас, — поправляет Лучник себя, и он не может сдержать улыбки.               — И снова комплимент.               — Не я это начал, — с улыбкой говорит Робин, и они одновременно издают смешки. Флэш цокает, а Гуд вздыхает. — Я не хочу говорить тебе «до свиданья», потому что понятия не имею, встретимся ли мы снова.              Он улыбается.               — Никто не говорит «до свиданья», если не хочет увидеть человека снова.              Робин улыбается.               — Тогда, до свиданья, Scarlet.              — До свиданья, Лучник.              Робин кивает и делает несколько шагов назад. Он хватается за рога дракона, и Флэш, облегчённо вздохнув, отталкивается от земли, взмывая вверх. Его сердце колотится, как сумасшедшее.       

***

             Они не видятся целую неделю. Вернувшись, Хантер и Эобард втягивают его в государственные дела. Он высиживает все собрания с лицом великомученика, а все его мысли то и дело возвращаются к лучнику. У него нет возможности выйти в город, и он с ума сходит от бессилия.              В конце концов, он так надоедает Флэшу своими мыслями, что тот начинает предлагать ему написать Робину. Он возражает — ведь причин, как таковых, нет, но дракон упрямо уговаривает его сделать это.              В конце концов, доходит до того, что дракон, громко вопя, придумывает ему причину — здоровье малыша Джона. Он хмурится и ворчит, усаживаясь за стол.               — Я всё ещё считаю, что это хреновая идея. Причина взята из воздуха, и он может подумать…              Дракончик шумно стонет, а затем вопит: «Пиши уже!». Он закатывает глаза.               — Ладно-ладно, — хмыкает он, опуская перо в чернильницу. — Но, если что, это ты всё виноват.              После долгих раздумий, он начинает писать:              «Лучник!»              А дальше слова текут сами. Он переписывает письмо не меньше пяти раз, снова и снова со злобой бросая скомканную бумажку в огонь под аккомпанемент вздохов Флэша. Наконец, письмо написано. Он завершает его простым: «Scarlet», а внизу рисует небольшой цветок.              Прежде, чем он успевает передумать, он складывает письмо в конверт и идёт в совятню. Он привязывает письмо к лапке белоснежной сипухи и, дав ей в награду пару орешков, отпускает в окно.              Но дальше становится только хуже. Он нервничает, ужасно нервничает. Его мысли клубятся вокруг летящей совы, и уже через полчаса он убеждается в том, что это была ошибка. Через час он приходит к выводу, что это был глупейший поступок в его жизни. А через полтора часа сова стучится в его окно.              Он едва не разбивает флакон с бадьяном, когда раздаётся стук. Флэш вскрикивает, когда он прыгает к окну, открывая его на ходу.              Сипуха выглядит крайне ошеломлённой, когда он вырывает у неё из лапки письмо. Она даже не просит угощения — сидит на столе, негромко ухая. Он плюхается на кровать и дрожащими руками вскрывает конверт.              У Робина красивый, аккуратный почерк. Он пишет без ошибок, соблюдая все грамматические правила. Он буквально видит, как рука лучника скользит по бумаге, выводя буквы.              Рядом с подписью «Робин» нарисована стрела, и это заставляет его рассмеяться. А в самом конце письма есть строки, из-за которых его сердце замирает.              «Наткнулся на поляну, заросшую ими. Они напомнили мне о тебе».              Он осторожно достаёт из конверта небольшой цветок ириса. Синие лепестки завяли, но взмахом руки он наполняет их жизнью. Комната наполняется мягким ароматом, и он невольно расплывается в улыбке.              Он вскакивает с кровати и кидается к столу. Взяв чистый пергамент и обмакнув перо в чернила, начинает писать.              

«Цветок просто невероятен! Ирисы редко цветут так поздно, и я никогда не встречал такого насыщенного цвета. Можешь сказать, где ты нашел их? Scarlet».

             Он убирает письмо в конверт и отдаёт сипухе. Та улетает в открытое окно.              Ответ приходит меньше, чем через час.              

«Будет проще, если я покажу. Встретимся завтра у пещеры в полдень? До свиданья, Scarlet. Лучник».

             Он пишет ответ практически мгновенно.              «Буду ждать. До свиданья, Лучник».              Отправив сову, он ложится на кровать, и закрывает лицо подушкой, пытаясь скрыть широкую улыбку. Флэш, лежащий у него в ногах, негромко хихикает.              Так зарождается их переписка. Ему нравится общаться с Робином. Лучник оказывается начитан, и они часто спорят в письмах, и каждый раз он широко улыбается, постоянно поглядывая в окно — не летит ли сова?              Нередко они встречаются у озера. Это место становится в каком-то смысле «их». Они проводят часы, сидя на берегу и разговаривая.              В один из таких дней он рассказывает о своих годах правления, пока Хантер и Эобард были на войне. Они лежат на берегу. Ну, точнее он лежит, а Робин сидит рядом, пуская камни в озеро так, что они прыгают по поверхности воды.               — Как они ждут от меня, что я буду храбрым воином, если единственное оружие, которое я когда-либо держал в руках — клинок Хантера, и то, используя его для бытовых целей?               — Уж не бутерброды ли ты им делаешь? — хмыкает Робин, а затем скашивает на него глаза. — И ты что, правда, не владеешь оружием?               — Не-а, — пожимает плечами он.               — И как же ты планируешь защищаться, если на тебя нападут?               — Ну, у меня есть дракон, — смеётся он, мысленно добавляя: «А ещё магия, но ты об этом не знаешь».              Он вздыхает. Ему трудно скрывать от Робина свою магию. Лучник был суровым воином, чьи рассказы о похождениях зачаровывали его. И он часто чувствует себя каким-то жалким на его фоне. А ещё слабым и немощным, но говорить об этом вслух не решается. Он всё ещё не понимает, почему Робин ищет с ним встреч.               — Ну уж нет, — вдруг говорит Робин, с особой силой запуская камень в воду. Брызги воды прилетают ему в лицо, и он морщится. Лучник поднимается. — Тебе нужно овладеть хоть одним оружием. Начнём с лука.               — Будешь учить меня стрелять? — хмыкает он, садясь. Он смотрит на Робина снизу вверх, уже в который раз отмечая его красоту.               — Да, — говорит тот, протягивая руку. Он принимает её, и Робин помогает ему подняться. Они оказываются слишком близко друг к другу, так что он может разглядеть блики солнца в ярко-голубых глазах. — Я хочу, чтобы ты смог защитить себя.               — Я думал, ты меня защищаешь.               — Да. Но я не всегда рядом. Так что тебе нужно научиться защищать себя.               — Хорошо, — кивает он. — Но, предупреждаю, хуже меня ученика не найти.              Робин хмыкает.               — Не верю.               — Очень зря.              Лучник смеётся, а затем поднимает с земли лук и колчан.               — Смотри, что я делаю. Ты должен встать левым боком, расставив ноги на ширине плеч. Левой рукой берёшь лук посередине. Затем поднимаешь его на уровень плеч, и нужно следить за тем, чтобы рука не мешалась, иначе повредишь её. Стрелу зажимаешь между средним и указательным пальцем вот так, — Робин делает всё в точности, как говорит.              Когда Гуд начинает оттягивать тетиву, он невольно замечает, какие сильные у него руки. Он видит рельефные мышцы плеч и спины, и от этого в животе что-то сжимается.              Флэш хмыкает, затем раздаётся свист, и в следующую секунду стрела с треском вонзается в дерево на другой стороне озера. Он вздрагивает, глядя в то место.               — Теперь попробуй ты, — говорит Робин с полу-ухмылкой, протягивая ему лук. Он неуверенно берёт оружие.               — Я всё ещё считаю, что это плохая идея.              Он тщательно пытается выполнять указания Робина. Тот цокает, глядя на его стойку, а затем подходит ближе.               — Во-первых, не скручивайся, — говорит он.              Руки ложатся ему на бёдра и поворачивают их. Он чувствует, как уши краснеют. Когда Робин расправляет его плечи, он покрывается мурашками. Лучник правильно выставляет его руку, накрывая её своей. Между ними практически нет расстояния. Ладонь Робина накрывает его пальцы, а дыхание опаляет ухо.               — Вот так. А теперь оттягивай тетиву и…              Он выстреливает. Войдя в состояние молнии, он видит, как стрела медленно рассекает воздух, а затем вонзается в дерево рядом со стрелой Робина. Он победно улыбается.               — Получилось!              Он поворачивает голову, и их носы практически соприкасаются. Он смотрит в глаза Робину, который искренне улыбается, чувствуя, как сердце сходит с ума где-то в груди. Взгляд опускается на его губы, и тогда осознание ослепляет, словно молния.              Он влюблён в Лучника.       

***

             От осознания ему стало страшно. Он не прекращает общение с Робином, не покидая пределы замка. Ему страшно, противно и больно от самого себя. Он смотрит на себя в зеркало по утрам и не видит ничего, что может хоть как-то понравится людям.              Он влюблён в мужчину. В мужчину, который, скорее всего, в скором времени женится на какой-нибудь очаровательной женщине, что будет грабить богатых вместе с ним. Женщине, которая, уж точно не он.              Он уверен в том, что узнай Робин о его влюблённости, которая скручивает внутренности похлеще пыточного аппарата, он возненавидит его. А узнай он о том, что он к тому же ещё и волшебник… Дорога на костёр ему обеспечена.              Одновременно с этим ему начинают сниться сны. Они приходят каждую ночь — один другого хуже, и часто он просыпается в холодном поту и с криком на губах. Гидеон и Флэш пытаются успокоить его, но даже мятные настойки не помогают. Флэш убеждает его поговорить с Робином, но он отказывается, продолжая отвечать на чужие письма с некоторой отчуждённостью и холодностью. В ответных письмах сквозь строки он читает непонимание и растерянность мужчины, который раз за разом продолжает спрашивать его, не обидел ли он его чем-то.              Всё нормально, отвечает он. У меня просто дела, говорит он. Дело не в тебе, а во мне, пишет он однажды и жалеет об этом уже через минуту после того, как сова улетает.              Его сны другие. Они даже не похожи на сны — это скорее… видения. Он видит себя в другой одежде, разговаривающим на другом языке. Разные возраста, разные одежды, времена. Сны объединяет лишь одно — в каждом из них он страдает. А ещё там есть Робин и его братья, и он совершенно не понимает, что происходит.              Он делится своими опасениями с Ингрид, которая совсем недавно родила двойню — мальчика Халтора и девочку Фриггу. Девушка внимательно выслушивает его опасения, а затем говорит:               — Быть может, это не обычные сны, а вещие? Может быть, это твоё будущее?               — Это странно, Ингрид, — вздыхает он. — Я видел себя, но будто это был не я. Там другая одежда и язык, будто… это другое время, понимаешь?              Она молчит, нахмурив свои тёмные брови.               — Знаешь, королева Фрея рассказывала мне об озере. Оно находится высоко в горах, с другой стороны от пещеры с магическими кристаллами. Его называют озером Норн*. И оно… показывает человеку ответы.              Он молча кивает на это.              А позже ночами штудирует библиотеку, пытаясь понять, правда ли это. Конечно, правда. Он находит озеро в книге, находит описание его местоположения и даже понимает, что знает, где оно находится.              И поэтому они идут туда вместе с Флэшем.              Долго, небольшими шагами ступая по лесу, вслушиваясь в его звуки. Они оба молчат, а он набирается храбрости. Ему страшно, потому что он понятия не имеет, что его ждёт.              Подходя к подножию, он приказывает Флэшу спускаться. Крылья дракона со свистом рассекают воздух, когда он увеличивается в размерах, и в лицо ему ударяет воздух, пропитанный запахом озона.              Он уже готов забраться на дракона, когда слышит за спиной шаги, которые переходят на бег, а затем…               — Scarlet! — он замирает и оборачивается, чувствуя, как сердце ускоряет ритм.              Робин выбегает из-за деревьев, и лицо его полно надежды. Убедившись, что это он, мужчина облегченно вздыхает и подходит ближе. Он невольно не может сдержать улыбки, но тут же хмурится, замечая усталость на лице Робина.              Лучник останавливается напротив него. Он выглядит так, будто хочет сказать так много всего, но вместо этого молчит, вглядываясь в его лицо. Он вздыхает и улыбается.               — Привет. Всё хорошо? Ты выглядишь… вымотанным.               — У нас проблемы с местными, — вздыхает Робин, но видно, что он расслабился. — Я… давно не видел тебя. Ты… как давно ты спал? У тебя синяки под глазами темнее, чем волосы Джона.              Он усмехается.               — Мне снятся кошмары последние две недели. Поэтому я здесь. Хочу выяснить их причину.               — Куда ты полетишь?               — В пещеру на вершине горы. Там есть… что-то вроде волшебного озера, которое называют озером Норн.               — Озеро богинь судьбы?               — Да, — кивает он, мысленно отмечая, что Робин знаком со скандинавской мифологией. — Я боюсь… что мы с братьями совершили ошибку.               — И ты думаешь… что озеро покажет тебе будущее?               — Я надеюсь на это, Робин. То, что я видел во сне… Лучше бы этому быть просто снами.              Он вздыхает, на мгновение прикрывая глаза. Он пытается отогнать видения, но они нагло лезут в головы, скручивая его внутренности в бараний рог.               — Я полечу с тобой, — вдруг говорит Робин. Он открывает глаза и видит, что Робин с полным уверенности лицом подходит к нему. Он смотрит ему в глаза. — Не то чтобы я верю в это… Но будет лучше, если кто-то защитит тебя, пока ты будешь разговаривать с богинями судьбы.              Флэш выразительно кашляет, а он улыбается краешком губ.               — Вряд ли я буду с ними разговаривать. Это скорее будет, как… Они просто покажут мне будущее? Я не знаю. Но спасибо.              Он забирается на спину Флэша и протягивает Робину руку. Тот принимает её, осторожно забираясь следом. Они сидят слишком близко, их ноги соприкасаются, и сказать, что это напрягает его, значило бы ничего не сказать.              Всё становится ещё хуже, когда Флэш взлетает, потому что Робин негромко охает, а затем обнимает его за талию, прижимаясь так, что он чувствует его дыхание. Каждую его клеточку сковывает напряжение, потому что, чёрт возьми, он так близко!              Они летят меньше получаса, но те кажутся вечностью. Ему нравится ощущать руки Робина на талии, чувствовать его дыхание и слышать, как он негромко бурчит себе что-то под нос.              На подлёте к пещере, он видит небольшую площадку, на которую Флэш не поместится. Поэтому дракон начинает уменьшаться прямо в воздухе, и если он к этому привык, то Робин явно напуган. Он вцепляется в него, хватаясь тонкими пальцами за плащ и одежду.               — Всё в порядке, — старается успокоить он мужчину и сжимает его руку. — Мы в порядке. Мы не падаем.               — Это хорошо, — хмыкает Робин, но руку не убирает.              Когда Флэш приземляется, Лучник шумно вздыхает. Он слезает первым, а затем протягивает ему руку. Он усмехается, но руку принимает.               — Это здесь? — спрашивает Робин. Он немного дрожит, и да, стоит признать, что здесь холодно. Он оглядывается, а затем кивает.               — Да. Нам туда, — он указывает на тёмный вход в пещеру.              Робин кивает, и, сжимая ремешок колчана, идёт вперёд. Он следует за ним, а затем их догоняет и уменьшившийся Флэш.              Его смущает блестящий воздух прямо перед входом, похожий на какой-то защитный купол. И его опасения подтверждаются, когда, сделав шаг в сторону пещеры, Робин тут же отдёргивает ногу.               — Ауч! Эта штука…               — Здесь защитный купол, — хмурится он.               — Ты прав, человечишка, — раздаётся писклявый голос.              Они синхронно поворачивают головы. Робин достаёт из колчана стрелу и натягивает тетиву, направляя оружие на… статую?              Это не просто статуя — горгулья с отвратительным, поистине уродливым лицом. Она смотрит на них с ухмылкой. Робин хмурится и опускает лук.               — Что за…               — Это горгулья, — поясняет он.               — Правильно, Ваше Высочество, — хихикает та. Он вздыхает. — Я — хранительница пещер Норн.               — Почему купол не пропускает нас? Есть какая-то плата за вход?               — О, что вы, нет, — хмыкает горгулья. — В пещеры Норн может зайти любой, кто сердцем чист, чья душа легка и не знает сомнений и страха правды.              Она замолкает, довольно улыбаясь. Он чертыхается. Робин смотрит на него с непониманием.               — К чему загадки?               — Никаких загадок нет, — отвечает он, а затем вздыхает. — В пещеры может зайти человек, которому нечего скрывать. Чтобы предстать перед судьбой, ты не должен иметь секретов и бояться той правды, которая откроется.               — Умный мальчик, — мурлычет горгулья. — Твой дракон может пройти, Бартоломью. А вот ты… Я вижу две тайны, что гложут твою душу. Пока ты не признаешь и не примешь их — путь в пещеры Норн тебе закрыт.               — Святой Бальтазар, во что я ввязался… — вздыхает он.              Он закрывает глаза, обхватывая голову руками. Он прекрасно знает, о каких двух тайнах говорит горгулья, и он не может сказать, что его это радует. Открытие любой из них — заказанный путь на костёр. Причём не только ему, но и его семье, ведь люди могут решить, и будут правы, что способность колдовать — штука наследственная. А меньше всего на свете он хочет, чтобы они пострадали. Да и к тому же… Признать, что он влюблён… Ох, а действительно ли ему так нужно это будущее?               — А действительно ли твои секреты так страшны? — вдруг говорит горгулья, и он вздрагивает, нахмурившись. Открывая глаза, он видит, что она смотрит прямо на него. — Не поймите меня неправильно, но, Ваше Величество, я не вижу враждебности по отношению к Вам от спутника. Тут, скорее, наоборот.               — Это потому что он не знает, — вздыхает он. Робин хмурится.               — Не знаю о чём?               — О том, что… — он закусывает губу, а затем чертыхается. Поднимает взгляд и встречается глазами с Робином. — Я — волшебник. Один из тех чародеев, кого обычные люди сжигают на кострах.              В доказательство он достаёт из кармана палочку и, взмахнув ей, создаёт стайку птиц. Робин охает, наблюдая за тем, как те взлетают к небесам. Глядя на его удивление, он чувствует, как сковывает внутренности. Ему остался один шаг до цели.               — А ещё… — он вздыхает, сжимая кулаки и закрывая глаза. Ему нужно это сделать. — А ещё я влюблён в мужчину. Безумно влюблён. И безответно.              Он шумно вздыхает, чувствуя, как щёки его горят. Он не хочет смотреть Робину в глаза, чувствуя стыд и ненависть к самому себе. Он поворачивается к горгулье, и та довольно улыбается.               — Какой храбрый мальчик, — она качает головой. — Какая печальная судьба. Ты можешь пройти, Бартоломью Луарийский. А вот Робин Гуд…               — Ты можешь остаться здесь, — говорит он, испепеляя взглядом горгулью. — Тебе незачем раскрывать свои секреты ради этой авантюры. Не думаю, что это займёт много времени.              И, не дождавшись ответа Робина, он идёт вперёд. Проходя сквозь завесу, он чувствует волну энергии, касающуюся каждой клеточки его организма. Флэш рядом с ним обращается в человекоподобное существо с ярко-красной кожей и перьями на плечах. Он ободряюще улыбается, сжимая его руку.              Они идут вперёд, а затем…               — Подожди! — кричит Робин, и он останавливается, но не оборачивается. Мужчина за его спиной вздыхает. — Я… Меня зовут Леонард Локсли, а не Робин Гуд.               — Что? — удивляется он. Обернувшись, он смотрит Лучнику в глаза. Робин… Леонард вздыхает.               — Мне пришлось сменить имя, когда я начал свою… негодяйскую деятельность. Это тайна, которую знает только моя сестра и монах Тук.              Он вздыхает, а затем проходит вперёд. Барьер пропускает его. Ро… Леонард облегчёно вздыхает, а затем нагоняет их. Он смотрит Лучнику в глаза.               — Почему?               — Из-за одного… мудака, — коротко отвечает Леонард.               — А Мэриан…               — Её зовут Элизабет.               — Понятно, — кивает он. Затем вздыхает. — Ну, пошли.              Он идёт вперёд, всё ещё избегая смотреть Робину в глаза, но это и не нужно. Он концентрируется на цели.              Коридор вскоре расширяется и становится светлей, а ещё откуда-то спереди доносится… пение? Они выходят на свет, и он не может сдержать шумного вздоха.              В пещере почему-то светло. Потолок здесь усеян кристаллами, теми самыми, которые были в магической пещере, но здесь не холодно. Озеро находится прямо посередине, и от него исходит какое-то странное сияние. Каждый их шаг отдается эхом, и не то чтобы ему это нравилось.              У воды он замечает стайку маленьких девочек с прозрачной кожей и в голубых водных платьишках. Они негромко разговаривают между собой, хотя их разговор больше похож на какое-то бульканье.               — Кто это? — шепотом спрашивает Леонард. Он хмурится.               — Кажется… дриады. Хотя это греческая мифология, и я могу ошибаться…               — Нет! — восклицает одна из девочек. Она поворачивается к ним и широко улыбается. Остальные дриады смеются, наблюдая за ними чуть склонив головы. — Ты не ошибся, милашка. Мы — дриады, хранительницы озера. Кто вы такие, и что вам нужно?               — Меня зовут Бартоломью Луарийский. А это…               — Спидстер! — восклицает одна из дриад. Остальные ахают.               — Да ты Всадник!               — Тот самый? О котором нас предупреждали наши госпожи?               — Да, это точно он!               — Ваши госпожи… — хмурится он. — Богини Судьбы?              Дриады кивают и вскакивают.               — Госпожа Скульд* предупреждала, что однажды младший из трёх братьев-Всадников…               –…самый мудрый и добрый из всех троих…               –…чьё сердце чисто и наполнено любовью…               –…придёт к озеру, вместе с лучником и драконом, чтобы разгадать свои сны.               — И вот вы здесь, — завершает главная дриада. Он охает, немного сбитый с толку. Они с Флэшем переглядываются.               — То есть… вы пустите меня к озеру, — наконец говорит он. Дриады одновременно кивают.               — Конечно! Снимите с себя чужую кожу и подойдите сюда.              Он кивает сам себе. Затем, вздохнув, сбрасывает плащ, и он падает на землю к ногам Флэша. Он закусывает губу, мысленно чертыхаясь.              С костюмом, который сшила Гидеон, есть проблема. Мало того, что это комбинезон, так он ещё и застёгивается по-дурацки. Застёжки идут от шеи назад к спине. При ношении это удобно — застёжки скрыты под плащом, но для того, чтобы снять костюм, требовался ещё один человек. И, если сейчас он справляется с застёжками, которые были на шее, то до застёжек на спине руки попросту не дотягиваются.              Но, прежде чем он успевает попросить Флэша о помощи, застёжки начинают расстегиваться. Повернув голову, он видит Ро… Леонарда. Их взгляды встречаются, и Леонард улыбается уголком губ.               — Расслабься, Scarlet. Для меня не проблема снять с кого-то одежду.               — Заткнись, — закатывает глаза он, чувствуя, как щёки вспыхивают. Лучник хмыкает, а он отводит взгляд.              У Леонарда ловкие руки, и он быстро расправляется с застёжками. Когда со спиной почти покончено, и ткань спадает, оголяя его спину, он чувствует, как рука Леонарда замирает.               — Что это? — говорит он каким-то не своим голосом. Он хмурится, не сразу понимая, о чём идёт речь.              До него доходит, когда Леонард касается Печати рукой. Он охает, когда волны мурашек одна за другой идут по его телу. Он отчётливо ощущает пальцы Леонарда, как они проводят по рубцам печатей, и каждое прикосновение вызывает новую волну.               — Это… — говорит он сорванным голосом, — и есть та ошибка, из-за которой мы здесь. Пожалуйста, не трогай их.               — Прости, — тут же говорит Леонард, убирая руку.              Лучник расстёгивает оставшиеся застёжки, и он снимает костюм, оставаясь в одних панталонах. Он чувствует, что Леонард смотрит на него, действительно смотрит, и от этого внутри всё сжимается. Его тело не было сильным. Он худой, бледный, без намёка на мускулы, но зато с острыми локтями и выпирающими ключицами. Ни намёка на красоту.              Он вздыхает, а затем идёт вперёд. Стоит ему сделать шаг, как Леонард останавливает его, хватая за локоть. Он оборачивается.               — Scarlet, — говорит Лучник, глядя ему в глаза. — Не бойся.               — Тебе легко говорить, — хмыкает он. — Не тебе сейчас встречаться с богиней судьбы.               — Да, и поэтому я поражен, как ты смог набраться смелости, чтобы прийти сюда. Ты — храбрейший человек из всех, кого я встречал. И ты сделаешь это, я уверен. Чтобы там тебя не ждало, ты узнаешь истину. Но всё же… помни, что я здесь ради тебя, хорошо? И я не дам тебе умереть.              Леонард замолкает, продолжая смотреть ему в глаза. Он чувствует, как на душе теплеет, а страх медленно уходит, растворяясь. Его охватывает странное волнение, и на мгновение в голове мелькает мысль, что надо рассказать ему… Но вместо этого он просто улыбается.               — Спасибо, Леонард. Я верю тебе.              Леонард кивает и отпускает руку. Он, вздохнув, разворачивается и медленно идёт к воде, останавливаясь у самого края. Поворачивает голову к дриаде.               — Мне просто… зайти туда?               — Да, — кивает одна из них. — Госпожа Скульд уже ждёт тебя.              Он, глубоко вздохнув, делает шаг вперёд.              Ледяная, прозрачная вода практически мгновенно начинает окрашиваться в чёрный. Эта тьма расползается при каждом его шаге, и он вдруг думает о чернилах, опущенных в воду. Он слышит, как ахают дриады, но продолжает идти вперёд. И уже через три шага чьи-то прозрачные руки хватают его за ноги и тянут вниз. Он успевает лишь вскрикнуть, а затем полностью уходит под воду.              

***

             Он глубоко вздыхает, хватая ртом воздух, и закашливается. Перед глазами всё покрывается какими-то кругами, всё плывёт, он пытается понять, где он, и что происходит.               — Хей-хей, всё в порядке, — говорит кто-то, и чья-то твёрдая рука сжимает его плечо. — Scarlet, ты в безопасности. Дыши.              Он глубоко вздыхает, приказывая себе успокоиться. Часто-часто моргает и, наконец, зрение фокусируется. Он видит перед собой Леонарда, а рядом с ним Флэша, каждая клеточка которого пронизана беспокойством.               — Где мы? — спрашивает он, садясь. Его руки утопают в чём-то мягком и, опустив взгляд вниз, он видит шкуры.               — В нашей пещере, — отвечает Леонард. Его рука всё ещё сжимает его плечо, и от этого становится как-то неудобно. Леонард беспокоится о нём.               — Но мы ведь… Пещера…               — Да, мы были там, — кивает Леонард, поджимая губы. Он отпускает его плечо и подходит к небольшому костру, разведённому рядом с выходом. — После того, как ты ушел под воду, мы подошли поближе. А потом по воде пошли пузыри. Флэш вытащил тебя, и мы сбежали оттуда. Ты был без сознания часа три.               — О Боже, я вспомнил, — ахает он, и по коже его идут мурашки. Он переводит взгляд на дракончика. — Мы в огромной заднице, малыш. Такой огромной, что и представить нельзя.               — Это из-за того, что вы с братьями начали сливаться? — спрашивает Леонард, и он смотрит на него, выпучив глаза. Лучник хмыкает. — Мы немного поговорили с твоим драконом, пока ты спал. Как вы вообще додумались? Неужели, быть Всадниками мало?               — Мы идиоты, — вздыхает он. — Гордые тупоголовые идиоты. Лайтнинг спаси наши души.               — Хей, тише, Scarlet. Я уверен, что всё не так плохо.               — О, всё хуже некуда, Леонард! — восклицает он, и Лучник напрягается. Он поднимает взгляд на него, и их взгляды встречаются.               — Меня так не называл никто уже много лет, — говорит Леонард, и он охает. — Я уже почти забыл, как оно звучит.               — Хорошо звучит, — говорит он. Закутавшись в плащ, подползает ближе к огню. Леонард приподнимает бровь.               — Оно ужасно.               — Вовсе нет, — качает головой он. — Мне нравится. Это хотя бы не «Бартоломью».               — Да ладно тебе. Нет, не отрицаю — оно мудрёное, но ты же принц в конце-концов. У принцев всегда имена странные. Как тебя зовут в семье?               — Барти, — пожимает плечами он. — Твоё прозвище пока моё любимое.               — А тот мужчина? — вдруг спрашивает Леонард, и он напрягается всем телом. — Флэш сказал…               — Флэш слишком много болтает, — огрызается он, глядя на дракончика. Тот закатывает глаза.               — …Что этот парень полнейший придурок.               — Это не так, — качает головой он. Флэш хмыкает. — Он умный. Очень умный.               — Тогда почему ты…               — Смеёшься? Мало того, что я влюблён в мужчину, так я ещё и волшебник. Узнай люди хоть об одном из этого списка, мне прямая дорога на костёр.               — Scarlet, — вздыхает Леонард. Он хмурится, и на лице его появляется какое-то печальное выражение. — Как давно ты…               — С рождения. Магия передаётся по наследству. Наша мать — волшебница.               — И твои братья…               — Тоже волшебники. Но им комфортно. Они всегда в своей тарелке.               — А ты… не любишь себя?               — Любить это? — хмыкает он с горечью в голосе. — Ты даже представить себе не можешь, каково это — чувствовать себя лишь жалкой тенью своих великолепных братьев-героев. Я всегда «почти», — он изображает кавычки в воздухе. — Почти такой же красивый, как Хантер. Почти такой же умный, как Эобард. Почти такой же сильный волшебник, как они. Я не встречал ещё ни одного человека, который видел меня, а не их. Даже я себя не вижу.              Он замолкает, чувствуя, как глаза жжет от слёз. Флэш подходит ближе и начинает тереться головой о его ногу. Он усмехается, почёсывая дракончика за ухом.               — Прости, малыш. Да, я знаю. Всё хорошо, — он глубоко вздыхает. — А эта влюблённость… От неё ведь не избавиться. Ты можешь переспать с десятком девушек, чтобы забыть одну, но со мной это не сработает. У Всадников один единственный возлюбленный на всю жизнь. И они любят его именно такой любовью, которая описана в Библии. Любовью, что долготерпит, милосердствует, любовью, что не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовью, что никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знания упразднится.*              Он смотрит на Леонарда, стараясь сморгнуть слёзы. На лице Лучника — печаль и сожаление, будто он чувствует вину. От этого на душе становится гадко.               — Если ты хоть кому-то расскажешь об этом…               — Флэш уничтожит всё, что мне дорого, — заканчивает Леонард, чуть улыбаясь. Он улыбку не возвращает, и Леонард поникает. — Он уже говорил. Но я и не собирался, Scarlet. Я всегда знал, что в тебе есть что-то особенное. Мне жаль, что ты этого не замечаешь.              Он вздыхает, поджимая губы. И затем, стараясь игнорировать взгляд, поднимается.               — Мне надо идти. Нужно… рассказать им.               — Удачи, Scarlet. Напиши, как всё закончится.               — Хорошо, — кивает он, поднимая глаза, и их взгляды встречаются. — До свиданья, Леонард.               — До свиданья, Scarlet.              Он чуть улыбается, а затем уходит в тайный проход. Леонард провожает его взглядом.       

***

               — Нам нужно поговорить, — заявляет он однажды за обедом.              Здесь все, включая Ингрид и Фрею. Братья прерывают свою беседу и удивлённо смотрят на него. Он приказывает всем выйти, а затем магией закрывает все двери и окна.               — Мы совершили ошибку.               — Какую? — хмурится Эобард.               — Нельзя было сливаться. Это противоречит законам жизни. И мы поплатились за это.               — О чём ты говоришь, Барти? — не понимает Хантер. Ингрид хмурится.               — Это касается… твоих снов?               — Да, — кивает он. — Ты была права. Это не сны. Это видения будущего, — он переводит взгляд на братьев. — Я был на озере Норн. Скульд уже ждала меня там. Она показала мне будущее.               — Ты окунался в озеро? — ахает Фрея, и он кивает.               — Мы прокляты. Попытавшись обмануть смерть и добиться долгой жизни, мы обрекли себя на перерождения. Нас ждут не меньше семи жизней, полных боли, смертей и потерь. Мы будем умирать, и рождаться вновь. Будем ненавидеть друг друга, злиться и убивать. Если Хантер умрёт первым, то через два года умрёт Эобард, а ещё через пять лет — я. Хантер всегда будет старшим, а я младшим. И так будет до тех пор, пока мы не найдём способ уничтожить кристаллы.               — Это перебор, братец, — хмыкает Хантер. — Уничтожить кристаллы? Отказаться от всего, что мы сделали, от всей этой силы?               — Оно того не стоит, Хантер! Ты понятия не имеешь, что я видел.               — Если Скульд и правда… — начинает Фрея, но Эобард перебивает её.               — Богов не существует, мама. Понятия не имею, кто это был, но в любом случае, его целью было сбить нашего маленького Барти с толку.               — Да, — согласно кивает Хантер. — Многие завидуют нам и нашей силе. Сбить тебя с толку, запугать «будущим»… Это очень действенно.               — Что? — ахает он.               — Барти, будем честными, ты у нас чувствительный парень, — говорит Эобард, и он чувствует, как его внутренности сжимаются. В горле появляется ком. — Напугать тебя ничего не стоит.               — И поэтому они воспользовались именно тобой, а не нами, потому что, ну знаешь, людей, которые прошли войну, трудно запугать парой снов.               — Хантер! — восклицает Фрея. Он сжимает зубы.               — Вы не верите мне, — подводит итог он. Хантер усмехается.               — Это просто сны, Барти. Пусть Гидеон сварит тебе зелье для сна без сновидений. Тебе нужно отдохнуть.              Он закрывает глаза, вздыхая, а затем поднимается.               — Я до последнего верил, что вы не изменились. Но нет. Вы настолько боитесь потерять свою власть, что игнорируете всё вокруг. Вам просто плевать. Но я знаю, что я видел. И я не позволю втянуть в это Своего Человека. Ну, а у вас попросту нет выбора.              И он уходит из столовой, не оборачиваясь, когда Хантер окликает его. Он запирается у себя в комнате и не пускает никого, даже Фрею. Он пишет Леонарду короткое письмо.              

«Они не поверили мне. Настолько боятся потерять силу, что им проще сказать, что я — запуганный нежный мальчик, чем хотя бы подумать о том, что их власть заберут. Не могу дождаться, когда увижу тебя снова. Надеюсь, ты в порядке. Scarlet».

             А затем он просто ложится на кровать и смотрит в потолок, чувствуя, как внутри всё умирает клеточка за клеточкой. Слёз нет, есть лишь чувство разочарования и опустошения. Слова братьев отдаются в голове, царапая его изнутри.              Он не разговаривает с ними несколько дней, пресекая их попытки. Он много читает, пытаясь найти упоминания того, как за слияние поплатился Бальтазар, но в книгах нет ни строчки про это. Он злится, ужасно злится, потому что он не может позволить, чтобы с Леонардом случилось то, что он видел.              Его беспокоит и сам Леонард. Проходит уже четыре дня, а он так и не дожидается ответа от Лучника, хотя в обычные дни тот отвечает практически сразу. В пещеру он тоже не приходит, и это заставляет его напрячься. Ещё большее беспокойство появляется, когда он вспоминает о том, что Леонард упоминал о каких-то проблемах с местными разбойниками.              На четвёртый день молчания он, по настоянию Флэша, решает развеяться. Игнорируя жалкие попытки братьев извиниться, он накидывает плащ, берёт сумку и уходит из замка.              Он идёт по лесу, ощущая, как противное чувство опасности нависает над ним. Ему не хочется думать о том, что с Леонардом что-то случилось, но мысли сами лезут в голову, заставляя каждую клеточку напрячься.               — С ним всё хорошо, — убеждает он себя, выходя на их поляну. Начинает накрапывать дождь. — Всё…              Но все его убеждения рушатся как карточный домик, когда он замечает лежащее на берегу озера тело. Знакомая зелёная одежда, тёмные волосы и кровь… Боже, он чувствует запах крови даже отсюда.               — Леонард! — в ужасе кричит он.              Сорвавшись с места, он бежит вперёд, перепрыгивая через камни и ветки. Сердце сходит с ума, разум воет, а душа молится, чтобы это был не он.               — Нет, нет, нет! — вопит он, плюхаясь на колени рядом с телом. Он переворачивает Леонарда на спину и не сдерживает стона при виде кровавого пятна на животе. — Будь живым, умоляю, будь живым. Леонард! Пожалуйста!              Мужчина стонет, и его сердце радостно вопит. По щекам текут слёзы, дрожь пронзает его тело. Дождь усиливается, и капли воды больно ударяют его по лицу. Мозги работают как сумасшедшие.              Он подхватывает Леонарда на руки, тот издаёт вымученный стон.               — Прости-прости-прости. Ты только держись, пожалуйста, Леонард. Только не оставляй меня.              Леонард тяжёлый, чертовски тяжёлый, но он совершенно не обращает на это внимания. Дотащив его до пещеры, он со всей осторожностью укладывает мужчину на шкуры. Тот кашляет, и изо рта у него идёт струйка крови. Она стекает вниз, по подбородку, и от этого зрелища его живот сводит.               — Разведи огонь, — приказывает он Флэшу, роняя сумку рядом с собой.              Он стягивает с себя плащ и затем начинает раздевать мужчину. Осторожно снимает с него куртку, а затем вспарывает рубашку, пытаясь добраться до раны. Там оказывается окровавленный и грязный бинт, и ему требуется немного усилий, чтобы оторвать бинт от раны.              Его едва не вырывает. У Леонарда рваная рана на животе, лезвие с зазубренными краями вошло куда-то в печень, кровь запеклась, и он понятия не имеет, как долго мужчина уже так лежит. Он глубоко вздыхает, стараясь не обращать внимания на текущие по щекам слёзы. Он справится. Леонард должен жить.              Он достаёт из кармана палочку и вызывает поток воды. Смыв кровь, он оглядывает рану. Затем тянется к сумке. Дрожащими руками достаёт склянку со спиртом. Открыв бутылку, он просто начинает лить спирт на рану. Та пенится, Леонард вскрикивает, а он гладит его по лицу.               — Тшш, всё хорошо. Потерпи немного. Ты будешь жить, всё будет хорошо. Только останься со мной, прошу, не оставляй меня.              Он сжимает его ладонь, чувствуя, как «молния» начинает светиться. Он забирает чужую боль, впитывая её, словно губка, и едва не задыхается. На глаза выступают слёзы, но он сжимает зубы.               — Акцио, бадьян! — выкрикивает, и бутылочка прилетает к нему в руки. Он открывает её, и начинает капать, наблюдая, как рана с шипением начинает затягиваться. — Ну же, давай.              Края затягиваются, не оставляя и следа на сильном животе. Он едва дышит, с силой сжимая руку Лучника. Взмахом палочки «сканирует» организм Леонарда, пытаясь понять, всё ли он сделал.              Леонард глубоко вздыхает, а затем открывает глаза. Он поворачивает голову, с замирающим сердцем глядя на то, как мужчина моргает, пытаясь понять, где он. А затем его взгляд задерживается на нём, и он замирает. А на окровавленных губах появляется усталая улыбка.               — Scarlet, — хрипит Леонард, и он облегчённо выдыхает. Его плечи сотрясаются, по щекам текут слёзы, и он плачет, плачет, плачет. Его руки дрожат, и он не может остановить эту дрожь, потому что, боже мой, у него получилось.               — Спасибо, спасибо, спасибо, — шепчет он, не зная, к кому обращается.               — Ты нашел меня, — шепчет Леонард, сжимая его руку. Он улыбается, утирая слёзы рукой.               — Я всегда нахожу тебя, Лучник.               — Я так хотел, чтобы ты нашел меня, — продолжает шептать Леонард, и его сердце замирает. Бредит? Но Флэш хмыкает, подсказывая, что нет, Леонард абсолютно в трезвом уме. — Хотел увидеть тебя снова. Увидеть твою улыбку. У тебя невероятная улыбка, Scarlet. Прекраснейшая из всех.               — Тшш, тебе надо отдохнуть, — шепчет он, гладя мужчину по лицу. Тот сжимает его запястье.               — Я ненавижу того придурка, из-за которого ты страдаешь, Scarlet. Он понятия не имеет, какое чудо упускает.               — Он не упускает, — с улыбкой говорит он. Его сердце сходит с ума, слёзы текут по щекам, но он счастлив.              Леонард поднимает руку и осторожно проводит ей по его щеке, утирая слёзы. В глазах его — надежда.               — Ты любишь… меня? — он кивает.               — Я люблю тебя.              Леонард шумно вздыхает. Он отпускает его ладонь, обхватывая руками лицо Лучника, и наклоняется вперёд. Леонард тянется к нему, запуская руку в его волосы, и они целуются. Поцелуй осторожный и робкий, с привкусом слёз и крови. Он продолжает плакать, поглаживая пальцами чужое лицо. Чужие эмоции пронзают его тело, накрывая волнами. Он чувствует облегчение и счастье, и от этого ему становится так легко и хорошо.               — О, боже, — Леонард отстраняется, проводя ладонью по его лицу. — Ты такой красивый, Scarlet. Даже когда плачешь.               — Ты просто себя не видел, — шепчет он, целуя Леонарда снова. Лучник отвечает на поцелуй, закусывая его губу и вырывая стон. — Я даже не мечтал об этом. О том, что ты и я… — он вздыхает, а Леонард снова притягивает его к себе. Они снова целуются, и его сердце сходит с ума.               — Я бы никогда не отрывался от тебя, — шепчет Леонард. — Но я очень устал. Очень-очень.               — Тебе нужно поспать. Твой организм с ума сошел, пока я вытаскивал тебя с того света.               — Есть немного, — кивает Лучник, и он негромко смеётся. — Останься со мной.               — Конечно, — он ложится рядом и, накрыв их шкурой, прижимается к Леонарду, обнимая его за талию. Тот обнимает его за плечи, притягивая ближе к себе, и целует в макушку. — Я никуда больше не уйду.       

***

             Так начинается лучшая часть его жизни. Каждый день он с нетерпением ждёт того момента, когда окажется в объятиях Леонарда, почувствует его запах — лес, пот и какой-то его особенный холодный запах.              Он счастлив. Счастлив настолько, что цветы сыпятся с его рук гроздьями, он попросту не может перестать улыбаться, читая письма Леонарда.              Они с братьями вроде как мирятся. Хантер и Эобард пытаются делать вид, что ничего не произошло, но он напрягается на каждое их слово. Он старается довериться им, но каждый раз те слова словно на заднем фоне его сознания. И он понятия не имеет, как от них избавиться.              В канун Литы они с Леонардом лежат на земле рядом с их пещерой. Неподалёку горит огонь, а они лежат, соприкасаясь плечами, и смотрят на звёзды.               — Скоро будет праздник, — говорит Леонард. — Вроде… Лута?               — Лита, — поправляет Лучника он. — Летний солнцеворот.               — Да, точно. Может быть, ты отпразднуешь его с нами? Хочу посмотреть, как ты будешь прыгать через костёр.               — О, это мило, — улыбается он, а затем вздыхает. — Но я не могу, Леонард. Будет бал.               — И что? Ты же ненавидишь балы!               — Да, но… Этот бал будет особенным.               — И чем же?              Он вздыхает, закрывая глаза.               — Когда-то в канун Литы, умер мой отец. Мне было восемь, Эобарду — тринадцать, а Хантеру — пятнадцать. Хант был слишком молод, чтобы занимать престол, и поэтому регентство взяла моя мама. Но, что самое странное, отец не назначил ни одного из нас кронпринцем, но оставил завещание, а ещё записку к нему. И в записке говорилось, что нужно прочесть завещание в Литу, в тот год, когда мне исполнится двадцать один. То есть, в этот.               — И они…               — Будут читать завещание. Прямо на балу. И я должен быть там. Поверь, я бы с куда большей радостью был в этот вечер с тобой.               — Я знаю, Scarlet, — улыбается Леонард и целует его в висок. Он вздыхает. — Что такое? Я чувствую твой… страх? И печаль. О чём ты думаешь?               — Об ошибках.               — Тех, что за слияние? — настороженно спрашивает Леонард. Он кивает. — Ты так и не рассказал, какова была цена.               — Я бы и сам не хотел об этом знать.               — Всё настолько ужасно?               — Я не знаю. С одной стороны — да, но с другой стороны вроде нет, — он вздыхает. Леонард проводит ладонью по его скуле. Он закрывает глаза. — Это реинкарнация, Леонард.               — Реинкарнация? — Лучник приподнимается на локтях. — В смысле… перерождения?               — Да, — кивает он, глядя на Леонарда снизу вверх. — Минимум семь жизней. На каждую — по веку.               — То есть… ты доживёшь до двадцать первого?               — И да, и нет. Это уже не буду я. Это будет другой Бартоломью, с такой же внешностью, как у меня. И он тоже будет Всадником. И, возможно, будет владеть цветочной магией. Но всё же это буду уже не я.               — И ты… будешь помнить? О жизнях? О братьях?               — Они будут перерождаться вместе со мной. И, думаю, да, со временем я буду вспоминать.               — И меня ты тоже вспомнишь?               — О тебе я не забуду, — говорит он с улыбкой. Леонард хмурится.               — Но если это будешь новый ты, то, значит, у тебя будет другой Человек.               — Нет. У Всадников один возлюбленный на всю жизнь. В моём случае — на жизни. Помнишь? «Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знания упразднится». Я буду помнить о тебе даже через семьсот лет, Леонард. Ты высечен на моём сердце и ни одно проклятье тебя оттуда не уберёт.       

***

              — Святой Бальтазар, как я это ненавижу, — вздыхает он, поправляя манжеты. Стоящая рядом Ингрид хмыкает.              На Бал в честь Леты пришла вся знать страны. Здесь яблоку негде упасть, не то, что вздохнуть. И если для Ингрид это шанс увидится с родными и сестрой, которая вышла замуж за короля запада, то он ненавидит это празднество всей своей душой.              К нему постоянно подходят люди, пытаясь высказать своё мнение насчёт бала, поздравить с праздником и просто поговорить. Он честно пытается вытерпеть это, и даже несколько раз танцует с парой дам и одним мужчиной, но мысли его летают совершенно далеко, стремясь к Леонарду. Он чувствует волнение мужчины и ободрение, а сам постоянно отправляет волны сожаления о том, что Лучника нет с ним.               — Это невыносимо, — стонет он. Ингрид ободряюще хлопает его по плечу.               — Тебе осталось вытерпеть всего-то двадцать минут, Барт. Хантер упоминал, что они озвучат завещание в полночь.               — Не всего-то, а целых! — восклицает он, а затем стонет, положив голову девушке на плечо. Та гладит его по голове.        — Теперь пойдут слухи, что мы с тобой любовники.               — Прекрасно, — хмыкает он, и она смеётся. — Хоть какое-то разнообразие. Кстати, а ты почему не танцуешь?               — Ну, мой муж больше увлечен обществом своего любовника и других королей, чем мной. Кстати, меня очень смущает, как Магнус бросает на тебя взгляды.               — Магнус? — хмурится он. — Правитель восточного королевства?              Он поднимает голову, глазами выискивая королей. К счастью, во всём этом разнообразии красок, чёрный плащ Хантера выделяется ярко, так что он быстро замечает их.              Они вчетвером стоят чуть в стороне, негромко переговариваясь друг с другом. Магнуса — высокого широкоплечего блондина, он замечает сразу же. Как раз в этот момент тот скашивает взгляд, их глаза встречаются, и внутри у него всё сжимается. Ему совершенно не нравится этот взгляд.               — Это ужасно, — шепчет он Ингрид. Та кивает.               — Он тебя глазами раздевает.               — Это только что стало ещё хуже.              Кто-то касается его плеча, и он вздыхает.               — Извините, я не танцую, — говорит он, оборачиваясь… но все слова исчезают из его головы, а глаза расширяются, когда он видит, кто перед ним.              Леонард, одетый в праздничный фрак, довольно улыбается ему.               — Быть может, для меня сделаете исключение, Ваше Величество? — говорит Лучник самым вежливым тоном, который он только слышал, и протягивает руку. На лице его появляется улыбка.               — Может быть, — говорит он, вкладывая руку в чужую ладонь.               — Благодарю.              Леонард уводит его от ошеломлённой Ингрид чуть в сторону. Они начинают танцевать — медленно, и как будто отдельно ото всех.               — Ты пришел! — громко шепчет он, с улыбкой глядя на Леонарда. Тот возвращает улыбку.               — Да. Я был на празднике, но вскоре затосковал по тебе и подумал… почему бы нет?               — Святой Бальтазар, ты невероятный!               — Я знаю, Scarlet, — ухмыляется Леонард. Он смеётся. — Кстати, я всё забываю спросить… Кто такой Бальтазар? Ты часто используешь это имя. Так же как обычные люди, вроде меня, поминают Бога или черта. Это какое-то твоё личное божество?               — Нет, — качает головой он. — Бальтазар — первый Всадник, а Лайтнинг, которого я тоже вспоминаю — его дракон. Они не боги, просто… Великие легенды. Как Мерлин.               — Волшебник, служивший королю Артуру?               — Величайший чародей в истории. Ещё, из более молодых легенд, четверо основателей Хогвартса. Это английская школа для волшебников.               — В Англии есть школа для волшебников? — шипит Леонард, и он кивает.               — Да. Её основателей зовут Годрик Гриффиндор, Салазар Слизерин, Пенелоппа Пуффендуй и Кандида Когтевран.               — Поверить не могу. Это ведь практически другой мир.               — Вроде того, — кивает он. — Спасибо, что пришел. Я очень рад тебя видеть. Ты спас этот вечер. Правда, я собирался сбежать к тебе, но…               — Кстати, насчёт сбежать, — говорит Леонард, и через их связь он чувствует, как тот волнуется.               — Что такое?               — Мы с негодяями потолковали и решили, что пришла пора возвращаться.              Он замирает, чувствуя, как сердце камнем летит вниз.               — Что?               — Да. Но, — он вздыхает, — я хочу, чтобы ты поехал с нами. Со мной.               — В Англию?               — Да, — кивает Леонард. — Ты бы остался со мной. Стал бы моим мужем. Думаю, монах Тук не будет против обвенчать нас.               — О, боже, — ахает он, чувствуя, как щёки краснеют. Внутри всё дрожит от волнения, сердце сходит с ума, а он хочет завизжать так громко, чтобы зеркала полопались. Они поженятся?! Леонард… Он серьёзно станет его мужем?!               — Я знаю, это безумие, но…               — Я согласен, — кивает он. — Я сбегу с тобой.               — Ого. Я не думал, что это будет так легко, — охает Леонард с улыбкой. А затем хмурится. — А как же твоя семья?               — Мама и Ингрит поймут. А до остальных мне нет никакого дела. Ты — единственное, что важно.              «Барти», — раздаётся в его голове голос Хантера. Он оборачивается. Братья и мама стоят у престола и выразительно смотрят на него. Он вздыхает.              — Тебе пора, — говорит Леонард. Он кивает.               — Да, мне пора. Я люблю тебя. Никуда не уходи.               — Я здесь, Scarlet.              Он улыбается ему и сжимает ладонь. А затем разворачивается и идёт к своей семье.              Он поднимается на платформу, становясь рядом с Эобардом. Тот выразительно выгибает бровь. Когда королева Фрея просит минуту тишины, он мысленно спрашивает его:              «Кто это?»              «Если жизнь не пошлёт меня к чёрту», — так же мысленно отвечает он, — «то мой будущий муж».              Глаза Эобарда расширяются, а он улыбается, краем глаза смотря на Леонарда. Тот улыбается ему.               — Итак, — начинает говорить Фрея. — Мы ждали этого момента двенадцать лет, и, наконец, он настал. Я держу завещание своего мужа в руках. Ни одна живая душа не знает, что там написано. И теперь мы узнаем, — она вздыхает, а затем медленно разворачивает свиток. — Я, Роланд Второй Луарийский, сын Роланда Первого Луарийского, король Северной Норвегии, повелеваю, — Фрея делает паузу, и он видит, как она бледнеет, — что с момента совершеннолетия моего младшего сына, Бартоломью Луарийского, в королевстве объявляется троецарствие.              По залу пробегают шепотки и ахи, а он чувствует, как его сердце камнем летит вниз. Они с братьями переглядываются. Нет, пожалуйста…               — Престол наследуют все трое моих сыновей, — дрожащим голосом продолжает Фрея. — Хантер, Эобард и Бартоломью. Они будут равны в правах и обязанностях, их власть будет распространяться на территории всего королевства. Такова моя последняя воля.              В зале поднимается суматоха. Все радуются, поднимают бокалы с выпивкой за них, но он не может различить ничего из этого. Он будто глубоко под водой, а все звуки доносятся до него откуда-то со стороны.              Он не помнит, как выходит из зала. Помнит лишь ощущение тёплой руки в своей, и слегка размытое из-за слёз лицо Леонарда.              Он приводит его в свою комнату. Закрыв дверь на замок и наложив заглушающее звуки чары, он поворачивается к Леонарду. Тот обнимает его — нежно и мягко, пытаясь успокоить, и только тогда он начинает реветь.              Он плачет отчаянно, слёзы градом катятся по его щекам, а изо рта вырывается какой-то вой побитого животного. Он цепляется за плечи Леонарда, проклиная себя и свою жизнь. Он ненавидит отца, ненавидит.               — Он сделал это специально, — хрипит он, когда истерика сходит на нет. — Он знал, как я это ненавижу. Знал и специально сделал. Надо было давно сжечь эту чёртову бумажку к чертям собачьим.               — Не думаю, — вздыхает Леонард, отстраняясь. Он проводит ладонью по его щеке.               — Ты не знал моего отца. Он меня ненавидел.               — Scarlet…               — Но это не важно. В любом случае, королём я не буду.               — Что? — искренне удивляется Леонард. Он кивает, глядя на возлюбленного с надеждой.               — Ты предлагал мне сбежать. Давай сбежим. Прямо сейчас.               — Что? Нет, Scarlet. Ты не можешь сбежать просто так.               — Почему нет?               — Потому что ты теперь кронпринц, Scarlet! — восклицает Леонард, и это дурацкое слово ножом режет по внутренностям. — И через три недели ты станешь королём.               — Разве это имеет значение? — говорит он, чувствуя, как в горле появляется ком. — Я всё ещё я. И я хочу быть твоим мужем…               — Но ты не можешь, — отрезает Леонард. В глазах его — боль. — Scarlet, Король не может выйти за разбойника.               — Я могу отречься от престола.               — Посмертная воля короля неоспорима.               — Мне плевать! — восклицает он, чувствуя, как по щекам бегут слёзы. — Мне плевать на отца, на престол, на всё это дерьмо! Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ.               — Но мы не можем. Scarlet, с этого момента «нас» больше не существует. Король и разбойник не могут быть вместе.              Он замирает, чувствуя, как внутри всё сжимается. Он не чувствует слёз, он не чувствует боли. Есть только обида и жгучее ощущение предательства. Ему так плохо, что он не чувствует ничего.              Он разворачивается и подходит к камину. В нём горит огонь, а на каминной полке стоит небольшой ларец. Взмахом руки он открывает его и достаёт оттуда пачку бумаг. Родной почерк и нежные слова, за которые цепляется его взгляд, заставляют его сердце сжиматься.              Он поднимает взгляд на Леонарда.               — Я сохранил каждое письмо, которое ты написал мне*, — говорит он не своим голосом. — С того момента как я прочитал первое, я знал, что ты — мой. Я надеялся на это.               — Scarlet… — охает Леонард, и он чувствует отголоски сожаления по их связи.               — Знаешь, что сказал Флэш, когда мы прочли твоё первое письмо? «Будь осторожен с ним. Он сделает что угодно, чтобы выжить». И сейчас я смотрю на это… — он перебирает письма, пробегаясь взглядом по строчкам. На глаза его наворачиваются слёзы. — И думаю, что, возможно, ты никогда не был моим. Что ты никогда не любил меня.               — Это не правда, Scarlet, — говорит Леонард, делая шаг к нему, но он останавливает его.               — Не подходи. Ты прав. Быть может меня история и забудет, но ты, великий Робин Гуд, гроза аристократов, защитник бедных людей… Ты уже вошел в историю. А я стираю себя из твоего повествования. И пусть историки будущего гадают, кто такой «Scarlet», написавший тебе так много писем, которому ты разбил сердце. Раз ты веришь, что у нас нет будущего… Так смотри же, как воспоминания, в которых ты был моим, горят.              И он бросает письма в огонь. Пламя быстро пожирает бумагу, уничтожая чернила и превращая его воспоминания в пепел. Письма чернеют и сжимаются, и он чувствует себя так же, как эти кусочки бумаги.              Он поднимает взгляд на Леонарда. На лице того отражается боль и сожаление. Он сжимает губы.               — Убирайся в свою Англию, Робин Гуд. И никогда, ты слышишь меня? Никогда не возвращайся!              Леонард не говорит ни слова. Он поджимает губы и, развернувшись, уходит.              Когда за ним закрывается дверь, он стонет и медленно опускается на пол. Его внутренности обжигает огнём, глаза щипет от слёз, а пепел оседает на лёгких. Ему трудно дышать, он задыхается… Он горит, горит, горит…              Он едва слышит, как открывается дверь. Слышит, как кто-то зовёт его по имени, но слова замирают на губах. Дверь закрывается, а затем кто-то опускается рядом с ним. Он поднимает полные слёз глаза и видит… Хантера. На лице старшего брата — сожаление. Хантер не говорит ни слова, лишь обнимает его, прижимая к себе. И он, наконец, рыдает.       

***

             Их общий портрет теперь висит в Тронном зале, прямо за тремя тронами. Ювелиры трудятся над коронами, а его тошнит при одном упоминании коронации. Он ненавидит каждый свой день, едва находя силы встать с кровати. Ему хочется спать и только спать, не вылезая из кровати годами, но вместо этого он вынужден в ускоренном темпе готовиться к коронации и будущему правлению. А надвигающаяся война с соседним государством не облегчает его задачу.               — Хей, Барти, — с улыбкой говорит Хантер перед одним из собраний. Он поднимает на брата глаза с тёмными кругами под ними, приподнимая бровь. Старший брат хлопает его по спине. — Не стоит быть таким мрачным. Через неделю нас ждёт великий праздник!               — Быть может для тебя это и праздник, — говорит он. — Но я потерял свою свободу и Своего Человека из-за этого. Мне совершенно нечего праздновать.               — Хантер, вообще-то имел в виду твой день рождения — осторожно говорит Эобард, поправляя его воротник. Он шумно вздыхает, а брат закусывает губу.               — Это же совершеннолетие, Барти, — примиряюще говорит Хантер. — Такой праздник бывает лишь раз. Помню, у меня была та ещё вечеринка. И отличный подарок, — он украдкой смотрит на Эобарда, и тот краснеет. Он закатывает глаза.               — Не думаю, что я в настроении праздновать, — негромко говорит он. Затем поднимает глаза на братьев. — Пойдёмте. Нас ждут.              Хантер и Эобард переглядываются, а затем Хантер идёт вперёд, в сторону зала совещаний. Они с Эобардом следуют за ним. Эобард осторожно поглаживает его по плечу, но практически сразу убирает руку.              В зале совещаний их ждут правители остальных трёх королевств — Фолькварт Фризерийский из Западного королевства, Халтор Вистерийский с Юга и, конечно же, Магнус Лобелийский, который смеряет его голодным взглядом. Он игнорирует его, здороваясь с генералами армий и остальными, кто хоть как-то связан с военным делом. Флэш, Зум и Ревёрс сидят в тени, наблюдая за ними, и он чувствует недовольство каждого из них.              Они обсуждают военное положение, пытаются продумать тактику защиты и нападения. Он старается сделать так, чтобы как можно меньше мирных жителей пострадало, и его тактику протекционизма в отношении подданных поддерживает Фолькварт и многие генералы. Король Запада так же молод — ему не больше двадцати шести, и, так же как и он чувствует себя лишним. Он это понимает, и поэтому они достигают дружеских отношений. Халтор больше слушает Хантера, чем его, но всё же однажды согласно кивает, отмечая его правоту.               — Вы все должны понимать, — говорит Хантер, когда речь заходит о союзе королевств. — Что только объединившись, мы сможем выстоять. И речь тут даже не об объединенном королевстве. Нам не нужна вся Норвегия. Мы просто хотим её защитить.               — Дом Фризерийских объединится с Луарийскими, — говорит Фолькварт. — Мы будем защищать Норвегию.               — Дом Вистерийских всегда на стороне Луарийских, — кивает Халтор.              Хантер и Эобард кивают Халтору практически синхронно. Магнус хмыкает.               — Дом Лобелийских присоединится к союзу, — говорит он с полуулыбкой, и у него внутри всё сжимается от этого тона. — Если вы отдадите мне его.              И он указывает на него. Кто-то охает, Хантер хмурится, лицо Эо искажается от гнева, один из генералов тянется к мечу. Он шумно вздыхает, чувствуя, как гнев закипает в его груди.              Раздаётся рык, вспыхивает молния, а в следующую секунду Магнус вскрикивает, потому что Флэш прижимает его к полу, нависая всем своим телом. Он чувствует гнев дракона так же отчётливо, как и свой, а ещё где-то в глубине души ощущается чужое беспокойство, но он отмахивается от него.               — Уберите эту тварь с меня! — орёт Магнус, но часть этой фразы заглушает рык Флэша. Он усмехается, подходя ближе.               — Его зовут Флэш, и он с удовольствием вырвет Вам сердце прямо сейчас, — он нависает над Магнусом, глядя в его наполненные ужасом глаза.               — Бартоломью! — восклицает Эобард, но Хантер останавливает его. Он наклоняет голову.               — Но знаете что, Магнус Лобелийский? Я сохраню Вам жизнь, пусть и за это оскорбление, нанесённое мне, положена смертная казнь. Но запомните одну вещь, — он понижает тон, и, кажется, в комнате становится на несколько градусов холодней. — В следующий раз я не буду милостив. Я не Ваша нежная кукла, при виде которой Вам сложно удержать член в панталонах. И я никогда не буду Вашим. Я скорее умру, чем буду вместе с человеком, который ставит свои сексуальные желания выше своей страны. И вот это, — он щёлкает пальцами, и Флэш разрезает бровь мужчины. Тот рычит, но дракон рычит громче, заставляя его замолчать, — послужит Вам напоминанием.              Он замолкает, глядя Магнусу в глаза. А затем выпрямляется и делает шаг назад. Флэш рычит и взлетает, забираясь ему на плечо. Один из генералов Лобелийских протягивает Магнусу руку, помогая подняться. Тот встаёт, со злобой глядя на него, но он не отводит взгляд.               — Ты… — шипит Магнус, но все три дракона издают общий рык. Зум и Ревёрс подходят ближе, становясь по обе стороны от него. Он хмыкает.               — Советую тщательно подбирать выражения, Ваше Величество. Каждый из них может убить Вас быстрее, чем Вы моргнёте. И я не смогу их остановить. И вряд ли захочу.              Магнус поджимает губы, а затем, громко топая, выходит из зала. Генералы, кивнув ему напоследок, следуют за ним.               — Собрание окончено, — объявляет он, когда Лобелийские уходят. — Благодарю за вашу поддержку. Надеюсь увидеть вас на коронации.              Он выжидающе смотрит на гостей. Те переглядываются, а затем поочерёдно выходят из зала. Когда за последним из них закрывается дверь, он шумно вздыхает, прикрывая глаза.              За спиной он слышит чертыханье и оборачивается, сталкиваясь с братьями. Лицо Эобарда искажено от гнева.               — Какого чёрта ты творишь? — шипит брат. Он хмурится.               — Он это заслужил. Ты хотел, чтобы я позволил Флэшу убить его?               — Ты вообще не должен был ничего делать!               — Эо, остынь, — говорит Хантер, кладя руку на плечо любовнику. Тот резко сбрасывает её.               — Остынь?! Столько усилий ушло на то, чтобы убедить их, что союз — хорошая идея, но теперь всё отправляется в Тартар благодаря его эгоизму, и ты предлагаешь мне остыть?!               — Моему эгоизму?! — взрывается он. Флэш шипит, вцепляясь ему в плечо. — Моему… Да как ты… Ты хотел, чтобы я проигнорировал это?!               — Да ты хоть представляешь, что сейчас начнётся?! Лобелийские — сильнейший дом в стране!               — Да мне плевать! Я не разменный товар!               — Успокойтесь оба! — прикрикивает Хантер. Он шумно выдыхает, прикрывая глаза. Пионы сыпятся с ладоней горстями, и он с силой сжимает кулаки. — Эо, Магнус нанёс Барти оскорбление. Ужасное оскорбление. За такое положено наказание, гораздо хуже, чем разрезание брови. Последнему, кто сказал что-то подобное в адрес Короля, насколько я помню, отрезали язык и выкололи глаза. Так что Барти был милосерден.               — Но мы потеряли союзника, — вздыхает Эобард. Он сжимает челюсть.               — Несомненно, союзник гораздо важнее моей чести, Бард.               — Я не это имел в виду, — качает головой Эобард. Затем вздыхает, прикрыв глаза. — Ладно, ты прав. Прости. Магнус — мудак. Но ты же понимаешь, что мы бы никогда и ни за что не отдали тебя этому мудаку.               — Рад слышать, — хмыкает он. Пионы сходят на нет, оставляя в груди ноющее чувство. — Мне надо побыть одному.              И он, развернувшись, спешит прочь из зала. Флэш, шурша крыльями, отправляется за ним.              Они молчат, потому что он не хочет говорить. Он ощущает себя каким-то… грязным. Уставшим. Вымотанным. Его тошнит от всего этого, и он позволяет ногам вести его.              Пальцы скользят по голове горгульи, и он, не останавливаясь, идёт вперёд в темноту. Ему не нужен факел, не нужно ничего. Он один в темноте, и он чувствует, как она укутывает его словно тёплое одеяло.               — Я не хочу об этом говорить, — произносит он, когда они уже подходят к выходу в пещеру. Он прикасается к каменной стене. — Правда, Флэш. Нет, я не хотел его смерти. Его не нужно было убивать.               — Scarlet? — раздаётся сиплый голос, и он замирает, чувствуя, как напряжение сковывает каждую его клеточку.              Он медленно поворачивает голову. Нет, ему не показалось. Леонард поднимается с импровизированной постели, потрепанный, немного грязный. Под глазами залегли круги, лицо покрылось щетиной, но ярко-голубые глаза переполнены надеждой. Он замирает от такого взгляда, чувствуя, как чужие эмоции проходят сквозь него.              Они замирают друг напротив друга, и он понятия не имеет, что сказать. Тоска, радость и обида — целый вихрь чувств проносится в его душе при взгляде в эти бездонные глаза.              Он поджимает губы.               — Я думал, ты в Англии, — холодно говорит он и видит, как Леонард вздрагивает, а затем вздыхает.               — Нет. Я почти… Но просто не смог. Постоянно думал о тебе.               — Зря.              В глазах Лучника отражается боль, а Флэш, соскочив с его плеча, цокает. Он возмущённо вздыхает.               — Не быть таким мудаком? — восклицает он, глядя на дракончика. — Меня только что чуть не продали королю в качестве платы за союз, а ты просишь меня не быть мудаком?               — Чуть не продали королю?! — шипит Леонард, и он чувствует, как мужчину охватывает гнев. Он поворачивает голову.               — Тебя это не касается.               — Нет, касается. Я — Твой Человек, и я…               — Больше нет.               — Да, — отрезает он, повышая голос. — Я всё ещё чувствую тебя. И я знаю, что ты чувствуешь меня.               — Какая разница?! — кричит он, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — Ты сам говорил — «нас» больше не существует! Тебе плевать на меня, на мои чувства, и да, я не могу избавить тебя от них! Прости, что посмел доверить тебе себя, понадеявшись, что ты…               — Это не так! — кричит Леонард, и лицо его искажается от боли. — С момента как я встретил тебя, ты занимал все мои мысли. Я думал о тебе каждую минуту, и каждый раз я надеялся, что встречу тебя. Я влюбился в тебя так быстро, что и не понял сразу. И Флэш прав, я — тот ещё придурок, потому что я не заслуживаю такую драгоценность, как ты, но я люблю тебя и больше всего на свете сожалею, что причинил тебе столько боли. Я пожалел об этом в ту самую секунду, как почувствовал это, и я хотел извиниться, но не смог, потому что я — трусливая крыса. И я никогда не прощу себе этого, но если есть хоть малейший шанс, что я могу заслужить твоё прощение…              С каждым произносимым Леонардом словом его окатывает волна мурашек. Словно цветок, распускающийся под солнечным светом, он расслабляется, «оттаивая». Он смотрит в наполненные слезами и сожалением ярко-голубые глаза и чувствует, как каждая клеточка его души наполняется любовью.              Он не даёт Леонарду закончить. Преодолев разделяющее их расстояние, он прижимается к мужчине, обнимая его за талию и пряча лицо в сгибе между плечом и шеей. До носа доносится знакомый и такой родной запах, который окутывает его. Леонард, напряженный, словно сталь, медленно расслабляется, обнимая его. Он прячет лицо в его волосах и шумно вдыхает, и по их связи он ощущает облегчение, а самого его переполняет чувство… защищённости. Кажется, будто весь мир замер, оставив только их, и ничто не важно, кроме ощущения чужих пальцев в его волосах.               — Я так скучал по тебе, — шепчет он. Леонард кивает, а затем касается его лица ладонью, заставляя поднять голову.               — Я люблю тебя, — шепчет Леонард и целует его. Осторожно, будто боясь спугнуть, и он растворяется в этом поцелуе.              Чужие чувства захлёстывают с головой: боль, сожаление, отчаянье, печаль, тоска и любовь. И он растворяет эти чувства, заменяя их собственным покоем и защитой, которая так необходима им обоим.              Они прерывают поцелуй, когда становится трудно дышать. Их лбы и носы соприкасаются, и Леонард гладит его по щеке.               — Но мы всё ещё не можем быть вместе, — говорит он шепотом, и каждое слово ножом ударяет по сердцу. На глаза наворачиваются слёзы, и он позволяет им течь, потому что… Это так несправедливо.              Леонард вздыхает.               — У меня есть… план. Он глупый, самонадеянный и строящийся на надеждах, но всё же он есть.               — Я не могу сбежать с тобой, — с горечью шепчет он, сжимая руку лучника. Тот кивает, переплетая их пальцы, другой ладонью же поглаживая его по щеке.               — Я знаю, Scarlet, знаю.              Леонард тянет его к «постели». Они садятся на шкуры, и он прижимается к нему, не желая лишаться тепла родного тела. Лучник вздыхает, и он чувствует странное волнение и неуверенность, которое пронзает волны чужой души. Он поднимает голову.               — Что за план? — спрашивает он, и голос его звучит слишком надломлено. Его надежды, израненные и хрупкие, и он не готов разбить их снова. Леонард вздыхает, а затем поднимает на него глаза, сжимая его ладони в своих. Нежно поглаживая костяшки пальцев, он начинает говорить:               — Меня зовут Леонард Локсли. Я родом из Англии, из долины Локсли. Моей семье когда-то принадлежали пусть не такие огромные как у вас, но всё же земли. Под нашим надзором была деревня с полутысячью крестьян, и я жил в замке.               — Твоя семья…               — Лорд Локсли. Таков мой титул, — говорит Леонард, поднимая взгляд на него. У него перехватывает дыхание.               — И ты…               — Я всё ещё его ношу. Но из-за долгов моего отца один мудак отнял у нас с Элизабет всё, — лучник вздыхает, и он чувствует чужую злость и сожаление. — Нам пришлось бежать. Я жаждал мести. Сменив имя и надев маску, я стал грабить богатых людей, отдавая награбленное бедным. Я нажил себе врагов, но лишь три человека во всём мире знают, что Леонард Локсли и есть Робин Гуд. Для всех остальных он бесследно исчез.               — Но ты ведь жив, — говорит он, чувству, как волнение и надежда крепнут в нём. — И ты можешь вернуться в Англию, в свою родную долину и…               — Вернуть себе титул, — заканчивает за него Леонард. — Это будет очень сложно и, вероятно, мне придётся сразиться с этим уродом, но…               — Не придётся, если тебя поддержит королевский дом, — говорит он, и Леонард замолкает, широко раскрыв глаза. Он хлопает ресницами, и его рот чуть приоткрывается, и он находит это милым.               — Что? — наконец выговаривает его Лучник, выходя из ступора. Он издаёт смешок, а на губах появляется улыбка.               — Мои братья любят меня. И они сделают всё, чтобы я был счастлив, потому что каждый из них понимает, что связь Всадника и Его Человека — важнейшая из истин. Но даже если нет, то через неделю я стану Королём, — он шумно выдыхает, но впервые от этой мысли ему не становится плохо. Наоборот, он улыбается, глядя в ошеломлённое лицо Леонарда. — И армия будет подчиняться мне. К тому же, на моей стороне три спидстера. И если я объявлю тебя своим суженным, и потребую вернуть твои владения… О, у этого парня нет ни малейшего шанса.               — Боже мой, Scarlet, — шумно вздыхает Леонард. Он улыбается, и они целуются. От счастья, которое переполняет Лучника, он не может перестать улыбаться. — Ты будешь моим мужем?               — Что? — спрашивает он, отстраняясь.              Леонард улыбается чуть смущённо, а затем достаёт из кармана… перстень. Толстая полоска золота с аккуратным рубином в центре, который блестит, ловя одинокие лучи солнца, что проникают в пещеру. У него перехватывает дыхание.               — Я знаю, что оно не самое дорогое, но… Оно принадлежало моей матери. И она сказала подарить его человеку, которому я отдам своё сердце. И это ты, Scarlet.              — Я буду, — шепчет он, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Леонард улыбается, осторожно надевая кольцо на его палец. Он негромко смеётся, а от ощущения холодного металла кожа покрывается мурашками. Он поднимает голову, глядя в ярко-голубые глаза. — Я твой, Леонард. Я всегда буду твоим.              Они целуются, и этот поцелуй пропитан любовью и безграничным счастьем. Ему так хорошо, так спокойно, что хочется большего.              Словно услышав его мысли, Леонард начинает снимать с него плащ. Они отбрасывают его в сторону, а пальцы Леонарда опускаются к его шее. Он быстро расстёгивает пуговицы, в то время как его губы скользят по лицу, целуя губы, щеки, нос, виски, и опускаются ниже на шею, выбивая стоны.              По освободившейся от ткани коже проходит ветер, и он покрывается мурашками. Но пальцы Леонарда, которые медленно проводят по рёбрам, тёплые и мягкие, и он впитывает в себя эти прикосновения.              Он подцепляет ладонью рубашку мужчины, и они разрывают поцелуй, снимая её. Щёки невольно краснеют при взгляде на чужое, такое сильное и мужественное тело, и он робеет, думая о своём.              Но робость эта проходит, стоит ему взглянуть в глаза Леонарда. Ярко-голубой лёд наполнен огнём и желанием, а ещё бесконечной любовью, от которой его сердце замирает.               — Будь моим, — шепчет Леонард, нависая над ним. Его руки скользят по обнаженному телу, и каждое прикосновение заставляет покрываться мурашками.               — Я твой, а ты — мой, — шепчет он. — С этого дня и до конца моей жизни.              Они сливаются, становясь единым. Нельзя понять, где начинается он, а где Леонард, но это не важно, потому что есть только «они». Их души, чувства, эмоции, мысли, наслаждение едины. Они — одно целое существо, переполненное любовью и надеждой на то, что их ждёт долгая и счастливая жизнь. Он бесконечно сильно верит в это, и его вера наполняет их обоих.              Он просыпается от звука дождя, барабанящего по сводам пещеры. Леонард всё ещё спит, полуприкрытый шкурой, одной рукой обнимая его. Во сне его Лучник выглядит таким спокойным и красивым, что он чувствует, как влюбляется снова.              Он осторожно поднимается. Холодный воздух проходится по обнаженному телу, и он вздрагивает. Осторожно подняв с пола плащ, он кутается в него и подходит к выходу из пещеры.              Ему нравится дождь. Воздух наполнен ароматом сырости и леса, и он вдыхает его полной грудью. В этот момент он чувствует себя частью природы, и ему безумно нравится это чувство.              Он прислоняется головой к своду пещеры, а затем вдруг в голову приходит странная мысль. Он взмахивает рукой, и кинжал Хантера со свистом вылетает из ножен, прилетая прямо ему в ладонь. Он перехватывает его, а затем заносит над стеной. Он старается выводить слова как можно аккуратнее, но они всё равно получаются кривоватыми.               — Я тебя тоже люблю, — шепчет Леонард ему в самое ухо, и он вздрагивает.              Плащ сползает вниз, оголяя плечо, и Леонард подходит ближе. Он обнимает его со спины, прижимая к себе, и осторожно целует в плечо, отчего по телу бегут мурашки. Их души наполняет покой, и он закрывает глаза, позволяя себе раствориться в этом ощущении.       

***

             В ночь перед коронацией они с братьями и матерью находятся в её комнате. Он примеряет королевский наряд и, что самое важное, корону, работа над которой завершилась позавчера днём. Корона прекрасна — элегантна, аккуратна, и, что самое главное, обрамлена цветами, пусть и ненастоящими. Она ложится ему на голову идеально.               — Ты великолепно выглядишь, — шепчет мама, поправляя ему плащ. Он кивает, невольно соглашаясь с ней. — Волнуешься?              — Конечно, — не задумываясь, кивает он. Она улыбается.               — О, мы тут все с ума сходим, — хмыкает Хантер, и он поворачивается, глядя старшему брату в глаза. — Завтра важнейший день. В твоём случае — вдвойне.               — Да, — кивает он, думая о Леонарде, которого он собирался познакомить со своей семьёй завтра. Его беспокоит молчание в их связи, но он старается не думать об этом.              В комнату заходит Эобард, держа пергамент. Он улыбается Хантеру, касаясь его локтя. Тот возвращает улыбку, а он закатывает глаза.               — Что это? — спрашивает Фрея, указывая на конверт. Эобард широко улыбается.               — Весточка от наших Восточных друзей, — он хмурится, а Хантер хмыкает.               — Они поймали его?               — О, накрыли всю шайку. Ловушка с девчонкой сработала на отлично. Их всех казнят на рассвете в башне Солнц. Магнус говорит, что за его голову Король Англии с радостью поддержит нас в этой войне.              Он чувствует, как по спине проходит холодок. Что-то внутри сжимается, крича о том, что здесь что-то не так. Что-то неправильно. Чувство нависающей опасности накрывает его с головой, и он едва не тонет в нём. Молчание в связи приобретает иной контекст.               — Казнят кого? — спрашивает он не своим голосом, снимая корону с головы.               — Дня три назад на карету Магнуса напали какие-то негодяи, — хмыкает Хантер, и у него внутри всё сжимается. Нет, нет, нет… — В одном из них Магнус узнал Робина Гуда — главного негодяя Англии. И мы решили помочь ему с его поим… Барти?!              Мама оказывается быстрее Хантера, подхватывая падающего его. В душе у него ураган, а глаза намокают от едва сдерживаемого гнева.               — Как вы могли?! — кричит он, поднимая глаза на братьев. — О чём вы вообще думали?!              — Магнус согласился вступить в союз в обмен на помощь, — осторожно говорит Эобард, и тут же стакан с вином взрывается у него в руке.               — Мы же решили, что нам это не нужно! Мы же решили, что этот мудак не стоит того, и я думал, мы закрыли тему с ним! Но теперь, оказывается, вы поддерживаете его?! Как вы могли?!              Он вскакивает с места, мысленно вызывая Флэша. Он пытается почувствовать Леонарда, разбудить их связь… И чужие эмоции едва не сбивают его с ног. Страдание, надежда, парализующий страх и безумная, уничтожающая боль, а ещё гнев, который обжигает лёгкие.              Просто будь живым, умоляю…              Хантер хватает его за локоть, и он разворачивается, едва сдерживаясь, дабы не ударить брата.               — Это просто лучник, Барти.               — Это не просто лучник! — орёт он, надрывая голос. Флэш врывается в зал, проходя сквозь стену. — Он Мой Человек! И мы обручены, Хантер!              Он поднимает руку вверх, демонстрируя обручальное кольцо. Хантер бледнеет.               — Вы просто разрушили мне жизнь! — кричит он, а его стихийная магия продолжает вырываться. Где-то за окном гремит гроза, и сверкает молния. — Всю мою жизнь вы разрушаете и забираете себе всё, что мне дорого! Ваша жажда власти убивает всё вокруг! Вы не видите дальше собственного носа! Вы отправили человека, которого я люблю больше всего на свете в лапы этому монстру, и клянусь, если он умрёт, то я умру вместе с ним!               — Барти! — одновременно кричат братья и мама, но он уже не слушает. Он на ходу сливается с Флэшем, а затем молнией вылетает из зала.              Он выбирается на улицу и летит на восток. Его мысли бегают, словно обезумевшие крысы, и Флэш всеми силами пытается успокоить его. Они раскладывают полученные знания по полочкам. Негодяи в башне Солнц, что стоит на границе с Восточным королевством. Они попали туда после нападения на Магнуса. Какой ты идиот, зачем, ЗАЧЕМ? И приманкой для Леонарда служила девушка… Элизабет?! Бальтазар, нет!              Он несётся к границе, сопротивляясь встречному ветру и дождю. Ему страшно, безумно страшно, но этот страх обесценивает гнев, охватывающий его душу словно ураган. Он чувствует, как с рук сыпятся пионы, и он ненавидит, ненавидит это чувство. Он молит Леонарда держаться, а сам упорно летит вперёд.              Он буквально врывается в башню как молния. Она сверкает вокруг него — яркая, словно солнце, источающая запах озона и жженых пионов. Стража вскрикивает, а затем наставляет на него оружие. Он отключает их меньше чем за секунду, прижимая одного из них — тощего семнадцатилетку — к стене.               — Где Негодяи? — рычит он сквозь зубы, вонзая когти в чужое плечо. Тут скулит.               — В подземельях, — воет парнишка, и он, кивнув сам себе, отбрасывает его в сторону. Тот, ударившись головой об стену, падает на землю словно мешок с мукой.              Он летит вниз, по пути отбрасывая попадающуюся стражу. Он старается быть осторожным, не убивая никого, но эта мысль вертится где-то на закулисье сознания, вытесненная одной-единственной мыслью — их нужно спасти.              Он врывается в подземелья бесшумно, заставляя веселящуюся охрану в ужасе закричать. Он видит израненные лица Алана, монаха Тука и ещё трёх человек из команды, но Леонарда и Элизабет, тех, кого он хотел увидеть здесь больше всего, нет.               — Дьявол! — кричит капитан, которого он видел на собрании. И выстреливает, но он уклоняется. А затем Флэш отключает их всех лишь одной силой мысли. Вскрикнув, они падают на пол безвольными мешками.               — Да, стоило сделать это с самого начала, — охает он.               — Что ты за чудище? — хрипит Алан, выглядывая из-за прутьев одной из клеток.              Он вздыхает, а затем, закрыв глаза, разделяется с Флэшем. Он больше не чувствует той силы, всё тело ломит, а во рту сухо. Дракон негромко рычит, кто-то ахает.               — Бартоломью!               — Рад видеть Вас живым, монах Тук, — отвечает он с улыбкой.              Он отпирает темницу и заходит внутрь.               — Когда я говорил, чтобы вы не пытались ограбить королевскую семью, я подразумевал все четыре семьи, — говорит он, освобождая Алана из цепей. Тот хмыкает.               — Думаешь, этого идиота отговорить? Он упрямый, как осёл.               — Вам повезло, что я достаточно быстр, — вздыхает он. — Где Ле… Робин? И Мэриан?               — Мэриан здесь, — говорит монах, указывая к стене.              Его сердце камнем падает вниз, когда он видит девушку. Элизабет, одетая в окровавленное белое платье лежит, скрючившись, у самой стены. На её лице огромная гематома, волосы свалялись в крови, и она без сознания.               — Нет, — восклицает он, кидаясь к ней. Он падает на колени, переворачивая девушку. Он трясёт её за плечи, но она не издаёт ни звука.               — Она едва дышит, — говорит монах, подходя к нему. — Я даже представить боюсь, что они с ней сделали.               — Нужно уходить, — говорит один из тех, кого он не знает. Алан грозно смотрит на него. — Стража будет здесь совсем скоро.               — Мы не уйдём без Робина и Мэриан, — заявляет Алан, но он качает головой.               — Уйдёте. Флэш, — он поворачивает голову к дракону. — Уведи их.              Дракон возмущённо рычит.               — Нет, оставишь. Это приказ, Флэш. И ты не можешь его ослушаться. Забирай их и уходи. Проследи, чтобы они были в безопасности. Я найду Робина, и присоединюсь к Вам, понятно? Не возвращайся за мной, если я не позову, — Флэш рычит, а он вздыхает. — Я буду в порядке, приятель. Обещаю. Просто защити их так же, как ты защищаешь меня.              Дракон что-то бурчит, а затем, всего на мгновение, обратившись в свою истинную форму, сжимает его руку, прижимаясь лбом к его лбу. Он чувствует, как его насыщает энергией и шумно вздыхает. Флэш мгновение смотрит ему в глаза, а затем, подхватив одного из Негодяев, исчезает во вспышке молнии.              Он переключает своё внимание на девушку в своих руках. Войдя в состояние молнии, он видит, что жизненной энергии осталось совсем немного. Но всё же она есть.               — Держись, Элизабет, — говорит он, прижимая ладонь к её ране. Молния начинает светиться, и он чувствует, как его энергия уходит, переходя к девушке. — Эпискей! Давай же. Ты нужна Леонарду. Ещё не время уходить. Ты должна позаботиться о нём. Прошу, Элизабет, борись.               — Вы волшебник, — ахает монах Тук — единственный, кто остался в камере. Он кивает, проводя ладонью по голове девушки. Он ужасается воспоминаниям, что хранит её сознание и, не задумываясь, стирает их.               — Оживи!              Элизабет шумно вдыхает, распахивая глаза. Монах Тук облегчённо вздыхает, а он улыбается ей.               — Бартоломью? — говорит она сиплым голосом. Он кивает, помогая ей подняться, обнимает её.               — Привет. Ты очень храбрая женщина, Элизабет.               — Вы совершили чудо! — восклицает монах, а затем исчезает, когда Флэш уносит его. Он фокусируется на Элизабет.               — Я здесь, чтобы спасти вас.               — Лео! — восклицает девушка, и на лице её отражается ужас. — Он забрал его! Король забрал его! Он убьёт его, боже, Бартоломью, спаси его, умоляю. Мой брат — единственное, что у меня есть.               — Я знаю, Элизабет, знаю, — кивает он, утирая слёзы девушки. — Я спасу его. Я не могу иначе. Куда он увёл его?               — Я не знаю, куда-то наверх, — отвечает она. Флэш материализуется в комнате, и Элизабет вскрикивает. С лестницы доносится топот ног.               — Всё в порядке, это Флэш, — он переводит взгляд на дракончика. — Не возвращайся за мной. Позаботься о ней.              Тот рычит, затем кивает и, подхватив девушку на руки, исчезает во вспышке молнии. Он накидывает капюшон и сжимает палочку в кулаке.              Стража вбегает в подвал. Здесь не меньше двадцати человек, и он, глубоко вздохнув, начинает колдовать. Магия с такой лёгкостью подчиняется ему, что уже через пару минут он бежит вверх по лестнице.              Он закрывает глаза, входя в состояние молнии, а затем открывает их, выискивая Леонарда. Он бежит вперёд, ведомый зовом чужого сердца, и чем выше он поднимается, тем усиливается усталость. Магия забирает его силы, как и постоянная борьба с то и дело выбегающей из переходов стражей. Ему плевать на собственные ранения, он просто боится, что не успеет.              Повинуясь зову, он сворачивает на лестницу, ведущую к вершине одной из башен и поднимается вверх. Он чувствует, что Леонард близко, и что ему очень и очень больно, а от этого больно становится ему.              Подходя к двери, он вдруг слышит голос, от которого внутри всё сжимается:               — У тебя нет никаких шансов, — говорит Магнус, и голос его пропитан ненавистью. — Ты умрёшь, а Бартоломью будет моим. Он уже мой, Гуд.               — Мечтай, — хрипит Леонард, и он распахивает дверь.               — Остолбеней! — кричит, направляя палочку на Магнуса. Того отбрасывает в стену.              Он поворачивает голову. Леонард стоит посреди комнаты, скованный цепями, и его сердце вопит от ужаса, потому что сказать, что Леонард выглядит ужасно, означает не сказать ничего. У него гематома на пол лица, щёку пересекает порез, где-то в районе печени кровоточащая рана, а вся грудь изрезана. Лучник смотрит на него, широко раскрыв один глаз, и на окровавленных губах появляется улыбка.               — Ты нашел меня, Scarlet.              — Я всегда найду тебя, идиот, — говорит он, кидаясь к нему.              Он целует его, игнорируя солоноватый привкус крови и прикрыв глаза на мгновение. Он успел.               — Тебя надо излечить, — говорит он, отстраняясь.              Взмахивает палочкой, освобождая мужчину от наручников. А затем проводит ладонью по всем ранам, чувствуя, как чешется «молния», светясь голубоватым светом. Усталость медленно наваливается на него, и он чуть пошатывается.              — Scarlet, ты ранен, — обеспокоенно говорит Леонард, подхватывая его.               — Я в порядке, — качает головой он, сжимая руку Своего Человека. — Нам нужно выбираться отсюда.               — Ни за что! — выкрикивает Магнус, и они синхронно поворачивают головы. Он выступает вперёд, загораживая Леонарда собой. — Ты не уйдёшь отсюда просто так, Бартоломью!              На лестнице слышны крики. Его лицо искажается от гнева.               — Я. Никогда. Не. Буду. Твоим, — рычит он.              Он достаёт из-за пояса клинок и запускает его в Магнуса. Стража вбегает в комнату, а он сжимает руку Леонарда, а затем зажмуривается, мысленно произнося заклинание. У него скручивает живот, перед глазами всё плывёт, искажённое лицо Магнуса размывается…              Они падают на землю у подножия башни. Он слышит, как охает Леонард, а затем раздаётся скрип, и его плечо пронзает ужасная боль. Он вскрикивает. Ему трудно дышать, и он чувствует, как под костюмом выступает кровь, прилипая к коже. Он с ужасом смотрит на рукоятку кинжала Хантера, торчащую у него чуть выше сердца.              Ноги подкашиваются, и он едва не падает, но Леонард подхватывает его.               — Scarlet! — восклицает Лучник. Он хватает клинок и вытаскивает его, вырывая у него крик. Он с силой сжимает чужую ладонь.               — Я в порядке, — хрипит он, и из горла вырываются булькающие звуки.              Тёплая кровь подкатывает к горлу, и он сплёвывает её на землю. В алой луже он замечает чёрные сгустки и невольно вспоминает о том, что совсем недавно Хантер, не смотря на его возражения, пропитал клинок кровью Зума. Его желудок сжимается, а к горлу подкатывает тошнота.               — Беги, — говорит он, поворачиваясь к Леонарду. Тот качает головой, сжимая его ладонь.               — Я не оставлю тебя здесь.               — Я вижу их, Ваше Величество! — кричит кто-то неподалёку.               — Схватить их! — вопит Магнус, и он чертыхается.              Он взмахивает палочкой, выставляя щит, который тут же принимает на себя удар десятка стрел. Он сжимает руку Леонарда и затем срывается с места. Плечо пронзает боль, он подавляет крик, сжимая зубы.              Они бегут вперёд, огибая препятствия, и он всеми силами старается уберечь их от стрел. И только ему кажется, что они оторвались, как деревья вдруг резко заканчиваются, и он тормозит. Они замирают на краю обрыва. Перед ними — пропасть, а за их спинами слышатся голоса приближающихся солдат. Его охватывает отчаянье.               — Надо прыгать, — говорит он, поворачивая голову. Глаза Леонарда в ужасе расширяются.               — Что? Нет, Барти! Мы же погибнем!               — Всё будет хорошо, — качает головой он.              Его внутренности горят. Сердце колотится как бешеное, и он слышит их голоса. Солдаты нагоняют их.               — Это безумие, Scarlet, — качает головой Леонард.              Он кивает, чувствуя, как по щекам бегут слёзы. Он знает, что произойдёт. Он знает, чёрт возьми, он знает. Но какой у них выбор? У него почти не осталось сил. Ему нужно спасти его.              Он сокращает разделяющее их расстояние, и, положив мужчине руку на щёку, целует его. Мягко и нежно, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь. Затем отстраняется, с грустной улыбкой глядя своему Лучнику в глаза.               — Я люблю тебя. И где бы я ни был — я твой. Я всегда буду твоим.              А затем, не дожидаясь ответа, он прыгает, утягивая Леонарда за собой. Они летят вниз, воздух больно жжёт кожу, желудок летит вверх. Он с силой сжимает руку Леонарда. Перед глазами всё плывёт, и лишь его лицо — родное и такое прекрасное, остаётся чётким. Он нашептывает заклинания и проводит ладонью по щеке, наблюдая за тем, как вокруг мужчины образуется защитный купол.              Ему не страшно. Совершенно не страшно.              Перед глазами появляется темнота. На мгновение ему кажется, что он мёртв… А затем тело пронзает боль.              Она повсюду. Она заполняет его, проникая в плоть и кровь. Она здесь, она часть его, сковывающая каждую клеточку. Её особенно много в голове. Она стягивает его, словно железный обруч с острыми шипами, который вонзается внутрь черепной коробки.              В груди жжет, а лёгкие наполняются кровью. Он чувствует её — до противного тёплую и вязкую, и она стекает по его лицу. Как же противно.              Кто-то трясёт его, и от этого хочется закричать, но он может издавать лишь булькающие звуки. В ушах далёким эхом звучит лишь одно слово:              — Scarlet!              Лучник. Его душа тянется к родной душе, но темнота затягивает его.              «Лишь бы увидеть его снова», — успевает подумать он, прежде чем утонуть совсем.       

***

             Барри проснулся от крика. Потом до него дошло, что это был его крик, и он замолчал. Горло саднило, а самого его трясло как при десятибалльном землетрясении.              Он огляделся, пытаясь понять, где находится. Он лежал на огромной кровати, укрытый двумя одеялами, а за спиной у него было три подушки. Комната была просторной и до боли знакомой. Он прищурился. Большой дубовый стол, полки с книгами, кровать с толстыми столбами, паркет, хрустальная люстра…              Барри охнул, наконец, осознав, где он. Неужели это был всего лишь…              Дверь распахнулась, и в комнату влетел Флэш, а затем вбежала Кара. Дракончик бросился к нему, прижимаясь к груди, а девушка замерла в проходе. На ней был коричневый тёплый плащ, из-под которого выглядывала её одежда.               — Привет, — сказал он сиплым голосом. Кара выдохнула, а Флэш, сидевший у него на груди, замурлыкал.              «Ты очнулся».               — Да, — кивнул Аллен, погладив дракончика по голове. — Я в порядке.              Кара подошла к кровати и, забравшись на неё, обняла его за шею. Он чувствовал, как её напряжение медленно тает, и она расслабляется. Он вздохнул, закрыв глаза, и обнял её в ответ. Видения медленно отступали, и ощущение реальности вернулось к нему.               — Хей, Лютик, всё хорошо. Это просто…               — Это не просто! — покачала головой Кара. Она отстранилась, и он увидел, что глаза её мокрые от слёз. — Ты был в отключке три дня! Мне трижды написала Лена и остальные. Джей сходит с ума, оправдываясь перед МакГонагалл, и я убеждала его, что всё в порядке, но я понятия не имела, жив ли ты вообще. Барри, я думала, что ты…               — Я в порядке, — он погладил её по лицу, утирая выступившие слёзы. — Прости меня. Я не хотел тебя пугать, сис. Но это просто… Просто моя жизнь. Она такая странная и запутанная, что я уже перестал удивляться. Мне очень жаль, что я заставил тебя так сильно…               — Ладно, проехали, — она глубоко вздохнула. — Ты… вспомнил? Свою первую жизнь?               — Да, — кивнул он, чувствуя, как в горле образуется ком.              Флэш и Кара выразительно посмотрели на него. Он вздохнул, а затем рассказал им о том, что вспомнил, прежде всего, раскладывая это по полочкам для самого себя.              К концу рассказа на глаза Кары навернулись слёзы.               — И ты… погиб, спасая его? Спасая Леонарда?               — Да, — кивнул он. — Потому что я любил его. Очень и очень сильно. Так же сильно, как я люблю сейчас.               — О, Барри…               — Надо возвращаться, — сказал он, смаргивая выступившие слёзы. — Если я не был в сознании три дня, то… Сегодня суббота?               — Воскресенье, — покачала головой она. Он охнул.               — Тогда нам срочно нужно лететь. Они же с ума там все сходят.              Кара кивнула. Она помогла ему подняться с кровати. Они переоделись в свою обычную одежду и спустились вниз. Барри убрал корону назад, в тайник, напоследок с нежностью проведя по холсту. Сердце его сжалось. Он ощутил тоску и печаль. Только что они были живы, Мэрит улыбалась ему и мама… О, его бедная мама! Но теперь они были лишь воспоминаниями.              «Он не был тобой, Барри», — прошептал Флэш, забравшись ему на плечо. — «Ты не он. Ты другой Бартоломью, с такой же внешностью как у него. Но всё же, ты не он.»               — Я хочу увидеть это, — сказала Кара, и Барри обернулся.               — Увидеть что?               — Слияние. Тебя и Флэша… как единое существо, — сказала она более уверенно. Он покачал головой.               — Нет.              «Почему?»               — Почему? — повторила девушка вопрос дракона. Он издал странный звук.               — Потому что это опасно. Последний раз, когда я сделал это, я превратил человека в калеку.               — Льюис Снарт человеком не считается, — покачала головой Кара. На его не заданный вопрос, она пояснила: — Флэш рассказал мне многое. Я знаю, что Льюис делал с Леонардом и Лизой, и в том, что с ним произошло, не было твоей вины.               — Нет, была.               — Барри… — она вздохнула. — Барри, ты не ранишь меня. Я доверяю тебе, я верю в тебя. Ты не ранишь меня, Барбариска. Потому что ты — моя семья. Единственная семья, которая у меня только есть.              Кара замолчала, глядя ему в глаза. Он вздохнул, раздумывая. А затем сказал:               — Хорошо. Но как только хоть что-то пойдёт не так, ты тут же атакуешь меня, поняла? Что угодно — Авада, Круциатус, Сектумсемпра…               — Барри!               — Целься в лицо. Оно остаётся человеческим.               — Я не буду…               — Нет, будешь, — отрезал он. — Пообещай, что защитишься, Кара.               — Я защищу её, хозяин Барти! — воскликнула появившаяся с громким хлопком Гидеон. Барри вздрогнул, а затем кивнул.               — Спасибо, Гидеон.              Он вздохнул. Кара кивнула, и они с Гидеон отошли на другой конец зала. Барри перевёл взгляд на дракончика.              «Всё будет в порядке», — сказал Флэш.              Он соскочил с его плеча и метнулся к рюкзаку, а затем положил ему в руку красный кристалл. Барри кивнул, надевая его на шею. Флэш лизнул его в щёку и отлетел в сторону.              Барри посмотрел на Кару. Заметив, как девушка сжимает в кулаке палочку, он кивнул. Гидеон закрывала её собой, выставляя кулачки вперёд. Он вздохнул, а затем закрыл глаза, взывая к молнии.              Звуки притихли, а затем стали резкими. Он чувствовал покалывание кожи, слышал негромкий треск. Страха не было.              Флэш слился с ним осторожно. Барри почувствовал толчок, потом кожа зачесалась, и сгусток энергии быстро поднялся от его стоп к голове. Он слышал, как с лёгким шелестом прорезаются крылья, и как хвост касается его ноги. Он шумно вздохнул.              «Всё хорошо», — сказал Флэш, и голос его звучал особенно громко. — «Ты можешь открыть глаза».              Барри помедлил, а затем, глубоко вздохнув, всё же послушался совета Флэша.              Зал ничуть не изменился. Он был таким же, представленный в своём истинном свете. Барри нашел взглядом Кару. Девушка была бледной, растрепанной и, кажется, немного похудевшей. Вокруг неё была аура напряженности, волнения и совсем чуть-чуть — страха, который серым туманом клубился в её груди.              Поняв, что он смотрит на неё, она вздрогнула. А затем, обогнув Гидеон, подошла ближе. Барри замер, напрягшись каждой клеточкой тела, когда она остановилась в шаге от него.               — Привет, — произнёс он, не до конца понимая, на каком языке говорит. Девушка вздрогнула. — Не бойся. Это я.               — Я не боюсь, — покачала головой Кара. — Просто ты… Вы необычны.               — Уродливы? Чудовищны?              Кара нахмурилась. Она вытянула руку и осторожно коснулась ладонью его щеки. Он вздрогнул, но она не убрала руку. Наоборот, повела дальше, касаясь пальцами его ушей и волос, а затем спустилась вниз на шею.               — Ты не чудовище, Барбариска, — прошептала она, глядя ему в глаза. — Ты всё ещё ты. И я здесь. С тобой. И я никуда не уйду.              Барри кивнул, чувствуя, как в уголках глаз появляются слёзы. Кара нежно улыбнулась ему, вытирая их, и он закрыл глаза, позволяя её заботе укутать его.