Лисья охота

      Как это часто бывает в жизни — особенно в такой ебанутой, как у Билла Фоули, — конфеты в кульке иссякли раньше, чем прорва незамутненного бешенства внутри. Билл плёлся по сумрачным улочкам родного Синтара, свирепо грыз последнюю лакричную палочку и всеми фибрами души жалел, что не подправил чванливую некромантскую рожу хорошим ударом.       Хотя, если уж начистоту, он сам не знал, отчего так обозлился. То есть… его ведь частенько записывали в шлюхи. Такое время от времени случается, если ты на свою беду общителен, не прочь пофлиртовать, да ещё и любитель одеться покрасивее. Стоило ли обращать внимание на лишённые всякого остроумия ремарки очередного узколобого кретина? Определенно нет. Билл и не обращал; ему давным-давно стало наплевать, что о нём думают.       Как оказалось, ему с некоторых пор не наплевать, что о нём думает Макс. Дерьмово оказалось вообще-то, если кто спросит самого Билла. Он сердито тряхнул головой и, догрызая конфету, достал из кармана портсигар.       Увы и ах, если Макс о нём и думает, то явно ничего хорошего. Даже, вон, озвучить не постеснялся.       «Вот и протирай такому стол задницей, — негодующе подумал Билл, закурив и выпустив вверх сизое облачко дыма. — Может, мне ещё извиниться надо было, что пришёл не девственником? Найджел меня ждёт, ну охуеть теперь».       Обиднее всего было то, что от Эгертона он подобного не ожидал. Билл достаточно хорошо успел узнать людей, каким дерьмом они могут быть, и иллюзий не питал. Но Макс… он не был похож на его обычных поклонников, хотя бы в силу возраста и жизненного опыта. Поправочка — не был похож до сегодняшнего дня. Обидно чуть не до слёз, едва ли не сильнее, чем после фокуса Мэла. Что взять с заправского подонка, умеющего только жить за чужой счет да трахаться по чужим койкам? А тут вроде как взрослый мужчина и вообще целый коммандер…       Само собой, он был бы дураком, если бы не догадался, что причина той глупой сцены — банальная ревность к Бёрку. И был бы лжецом, если бы сказал, что ему это вовсе не приятно и ни капельки не лестно. Если тебя ревнуют, значит, и виды имеют посерьезнее, чем разовый перепих на столе. (Хотя не стоит спешить и огульно сочинять клички вашим общим котам.) И всё же принимать ревность в такой неадекватной форме Билл отказывался. Как бы ни нравился ему Макс (а учитывая недавнюю мудаческую выходку, нравился он ему слишком), ведь должно же быть и какое-то уважение к себе любимому? Сейчас у Билла имелись другие заботы, кроме как с разбегу влипать из одних нездоровых отношений в другие.       Он настолько погрузился в собственные мысли, что первым делом заметил отсутствие Персика — тот каждый вечер, заслышав шаги любимого хозяина, принимался выносить дверь своим крохотным тельцем. И уже потом, высвободив силу, сообразил — защитный контур нарушен.       Ему бы следовало развернуться и со всех ног бежать к Ханнэ, а оттуда сразу к Найри. Но Билл был почти уверен, что ему отрезали выход из парадной… и кроме того, ну какого демона? Кто бы ни был ухарь, забравшийся в жилище Билли-шельмы, а зря он это сделал.       Вот только Билли-шельме следовало бы подумать, что ухарь может быть не один.       В гостиной его повстречали прицельным ударом в челюсть. Он увернулся, чужой кулак прошел вскользь. Получив ногой в живот, крепко сбитый белобрысый парень в дорогом костюме рухнул прямо на хрупкий чайный столик.       — Чтоб тебя, сука, он же шесть золотых стоил! — взвыл Билл. И тут же, резко повернувшись, схлопотал в морду от второго типа — тот под шумок подкрадывался сзади. Вечно эти жулики норовят напасть со спины!       Они покатились по полу, вцепившись друг в друга; Билл отбивался как мог, но силы были неравны. Один шустрый на руку и расправу заклинатель — такой себе противник для двух специально обученных мордоворотов, с ног до головы увешанных побрякушками-блокаторами. Билл, само собой, вскрывал их одну за другой — но чересчур спешно и неосторожно. Поди ж ты: ребята оказались не пальцем деланые и тут же надавали по башке за такие фокусы.       Башка была единственной ценностью Билла Фоули. Он беспомощно прикрылся руками, почти готовый сдаться и просить пощады.       — Хватит, мальчики, — раздался откуда-то сверху ненавистный голос. — Вразумить вразумили, теперь бросьте… сюда вот. Разговаривать буду.       Билла подхватили под руки и отволокли на диван. Рядышком примостился архимаг Макэлрой собственной персоной.       — Ах, как неаккуратно вышло, — Лоуренс сокрушенно поцокал языком и извлек из воздуха сложенный вчетверо белоснежный платок, промокнул им кровь на подбородке и разбитых губах Билла. Тот недовольно скривился. — Билли, солнышко, я так скучал по твоему прелестному личику. Зачем было вынуждать меня его портить?       — Чеши ты, Лори, на всех инфернальных хуях вертеться, — прохрипел Билл, отпихивая его руку и опасливо ощупывая ребра. — Ну отмудохали меня тебе на радость, так и что дальше?       Лоуренс вздохнул и покачал головой, отчего длинные золотистые волосы упали ему на лицо. Нынче он их перестал зализывать назад, заметно укоротил и подстриг как-то по-модному; что, признаться, очень ему шло. Хотя таким слащавым синеглазым блондинчикам вообще всё к лицу.       — Ты срываешь нам продажи новой линейки защитных артефактов. Снова, — процедил Лоуренс. И тут же, словно бы спохватившись, вернулся к обычному своему снисходительно-вкрадчивому тону: — Солнышко, ну я ведь не железный. Сколько ты ещё будешь испытывать мое терпение? Ты ведь уже всё мне доказал. Был неправ, не ценил по достоинству, ну что ещё ты хочешь услышать от своего глупого ментора?       Он откинул волосы со лба, выразительно завел глаза к потолку и расстегнул пару пуговиц на вороте рубашки — Билл мог бы поклясться, что подобранной точно под цвет глаз. Макэлрой любил принарядиться почище него самого.       — Даже если я тебе что-то и сорвал, то оно попросту недоказуемо.       — Только поэтому ты всё ещё коптишь небо, дерзкий маленький сучёныш.       Билл откинул голову назад и рассмеялся, насколько это позволяла его разбитая физиономия.       — Лори, ты как та собака на сене! И вернуть меня не можешь, и грохнуть жалко.       По нежному лицу архимага Макэлроя заходили желваки, однако он сдержался и одарил его благостной улыбочкой.       — Жалко, солнышко. До безумия жалко, если все эти недюжинные таланты окажутся в мешке с камнями и плюхнутся на дно речное. Всем будет очень жаль, если так сложится. Так почему бы нам с тобой не позабыть прошлые напрасные обиды? Мы могли бы снова стать одной семьей.       — Ха! — Билл вызывающе задрал подбородок кверху и сложил руки на груди (ребра тут же протестующе заныли). — Кому я должен, всем прощаю. И в твою семью мне что-то хочется не больше, чем в твою постель. Печалька, да, Лори?..       Лоуренс даже не пожалел свою драгоценную заклинательскую руку, чтобы уже самолично треснуть ему по зубам ещё разок. Билл с глухим стоном рухнул прямо на останки ажурного столика. (За шесть, чтоб его, золотых!)       «Надо же, — вяло возмутился он про себя, — с виду такой хиляк, а бьет будь здоров».       — Твоя гордыня тебя погубит, Вильгельм Фоули, — холодно проговорил Лоуренс, стоя рядом и с равнодушием наблюдая, как он корчится в куче битого стекла. — Мне жаль, что ты не оценил честь, которую я тебе оказываю, придя в эту убогую халупу.       — Сам виноват, — фыркнул Билл, кое-как приподнявшись на локтях и сплюнув набежавшую во рту кровь.       — Виноват. Разве я отрицаю? Но что было, то прошло, — развел руками Лоуренс и нежно улыбнулся ему. — Я как та собака на сене! Или верну тебя, или испорчу для всякого другого. Не убью, заметь! Зачем такое варварство? Чтобы уничтожить заклинателя, достаточно переломать ему пальцы. Верно я говорю, мой милый мальчик?       Верно, кто ж спорит? Сырая сила — это прекрасно, однако ни одно хоть сколько-нибудь сложное и филигранное колдовство нельзя проделать без помощи кистей рук.       — Ах ты, белобрысая сволочь…       — Наглый выблядок, — не остался в долгу Лоуренс, — научись уважать старших или распрощайся со своими хорошенькими ручками. Увы и ах, для моей семьи ты будешь утрачен… но для постели и калекой сгодишься. Подумай об этом, солнышко. Подумай хорошенько.       И, с брезгливой гримасой бросив Биллу на грудь свой платок, он направился к выходу. Только и мелькнул перед глазами подол роскошной индигово-синей мантии. Билл с ненавистью поглядел ему вслед и бессильно рухнул обратно на усыпанный осколками пол.       Похоже, у Лори Макэлроя впрямь кончилось терпение. А это означает проблемку посерьёзнее, чем шибко ревнивые некросы.              ***              Чувствовать себя мудаком Макс не любил. Да вот незадача — сегодня он повел себя именно как заправский мудак, умудрившись обидеть Билла фактически ни за что. Хотя нет! За то, что сам полез его лапать, а потом нагородил всякой херни, потому что…       А действительно, что?       Признаваться, что мальчишку, отказавшего ему в разврате на столе (и правильно сделавшего!), он попросту приревновал, не хотелось. Да не просто приревновал, а повёл себя как двадцатилетний идиот, у которого мозги перманентно стекают в половые органы. Вот тебе и коммандер некроотдела, взрослый, уравновешенный и давным-давно переживший переходный возраст.       По-хорошему всё так и стоило оставить. Разочаровавшегося в нём Билла, которому наверняка попадется кандидатура получше, чем старый обмудок с внезапно открывшимся диагнозом недержания языка в жопе. И самого себя, с лучшим другом в лице кота, работой вместо развлечений, пару раз в месяц проводящего ночи в борделе. Отличный ведь план, вот только никак не соответствует тому, что он прямо сейчас подпирает спиной дерево напротив дома Билла и курит уже третью сигариллу подряд.       «Ну и что я ему скажу? — Макс нервно поправил шарф на шее. — “Прости меня, детка, что чуть не трахнул тебя на своём столе и назвал шлюхой, когда ты не дал?”»       Вот уж воистину, век живи — век твори всякую хуйню.       Ещё противнее от самого себя становилось, когда вспоминались слова самого Билла, его взгляд и такая обида, что было физически больно.       «Ты мне нравишься», — прозвучал в голове его голос, отчаянный и злой.       «А нравятся тебе только козлы, — закончил за него Макс. — Бездна, лучше б ты мне по морде дал, чем… вот это вот».       Глянув на тускло светящиеся фонари и снова напомнив себе, что становиться мудаком к восьмому десятку лет — так себе идейка, он направился к дому номер семь.       Неладное он почувствовал, едва миновал первый лестничный пролёт. Кровь некроманты чуют за версту, не хуже клятых оборотней. А добравшись до нужной двери, кожей ощутил витающие в воздухе эманации…       …не смерти, слава богам. Разрушенной сети заклинаний.       Стучать Макс не стал. Распахнул дверь чуть не пинком, в несколько широких шагов пересек узкий коридор…        — Билли!       Нога никогда не ныла просто так.       Билл лежал прямо на полу в гостиной, беспощадно пачкая ковер кровью из разбитого лба, с неестественно выгнутой рукой и на груде осколков — похоже, в недалеком прошлом та была стеклянным столиком.       — Билл, эй, — Макс бросился к нему, падая на колени, не обращая внимания, как стекляшки больно впиваются в них. Машинально накрыл пальцами запястье, чтобы потрогать пульс, хотя и видел по окрасу ауры, что тот жив; помог приподнять голову. — Билли… Детка, эй, давай, поговори со мной.       — «Де-е-етка», — передразнил Билл, с явным трудом шевеля разбитыми губами, и тщетно стараясь сфокусировать на нём возмущенный взгляд. — Я с тобой больше не играю. Положи где взял и проваливай. Блядь, проходной двор какой-то!       На этот раз облегченного выдоха Макс сдерживать не стал, на мгновение — всего на одно! — приложился к его лбу своим, пачкаясь в крови, и подставил руку, помогая принять полусидячее положение. Билл сдавленно охнул и застонал, морща нос, только чудом не сломанный.       — Где болит? Билл, точно и внятно, мне нужно знать, с чем я могу помочь, а с чем нет.       — Мужик, ты лучше спроси, где у меня не болит, — ворчливо предложил он. — Руку вправлять надо. Ребра вроде целые. Башка трещит так, что свернуть охота… С-суки. Вот чего они вечно по голове лупят, а? Эта голова дорого стоит, между прочим!..       Он потёр лицо руками, тут же скривился от боли и осторожно ощупал припухшую скулу. Подцепил кончиками пальцев зазубренный осколок стекла, впившийся чуть пониже виска. Вытащил его, с присвистом выдохнул, тыльной стороной утер побежавшую по щеке струйку крови. Макс даже завис ненадолго, наблюдая, как расчеркивает бледную щеку алая полоса.       Билл же как ни в чём не бывало поднял с пола пальто и принялся шарить по карманам в поисках курева.       — В общем, живой и ладно, — прибавил он, кое-как раскурив сигарету и явно стараясь не завалиться набок. — Хер знает, чего ты тут забыл, но раз уж здесь, то помоги руку вправить. Или хотя бы зафиксируй, до утра потерплю.       Макс выхватил сигарету прямо из его губ, сделал две длинные затяжки и под удивленным взглядом Фоули, вернул обратно.       — Держись за что-нибудь, — попросил строго и оборвал, когда Билл недвумысленно ухмыльнулся разбитыми губами. — Не за то, о чём ты сейчас подумал.       Он наспех наложил обезболивающее заклинание, развернул мальчишку боком к себе, чтобы ему было удобнее ухватиться за подлокотник дивана, уперся одной ладонью в плечо и сдавил руку выше запястья.       — Не ори слишком громко, соседи не так поймут, — и дернул, выворачивая и возвращая в нормальное положение.       Больно Биллу вряд ли было, но он всё же громко охнул, как только раздался неприятный, режущий ухо хруст.       — Извини, — Макс осторожно помог ему усесться обратно.       А может, и было — он не был уверен, что сейчас в состоянии наколдовать что-то дельное. Грёбаные эмоциональные аттракционы. Макс был до безумия, до невозможности зол на тех, кто посмел тронуть его Билла. Причем вот это самое «его» волновало куда сильнее самих незваных гостей. Он отмахнулся, посоветовав себе подумать об этом как-нибудь в следующий раз (например, когда Билли исполнится хотя бы лет сорок), наспех залечил мелкие царапины от стекла, испещрившие бледную кожу.       — Лучше? — поинтересовался он, поднимаясь. Билл, неловко пошевелив плечом, кивнул и вновь потянулся за сигаретами. — Аптечка в ванной?       — Нет. Или да. Хрен бы её не знал, короче.       Он состроил равнодушную физиономию. Затем вдруг покосился вниз — по его штанине неуклюже карабкался пушистый рыжеватый комок, уже и не похожий на тощего грязного найденыша, который намедни развлекал некросов в допросных.       — Персичек, ты пришел меня жалеть! — Билл трепетно улыбнулся, растеряв всё свое сучарство, одной рукой подхватил котенка и неуклюже прижал к груди. Тот ответил громким, жалобным писком. — Ну-ну, не плачь, мой хороший. Мы ещё нагадим Лоуренсу в тапки, честно-пречестно.       Лоуренс, значит.       И даже ведь ничего неожиданного — не прошло и нескольких часов, как Максу стало известно о его желании пацана… усмирить (и выебать, если верить Эве), а он уже тут как тут. Поневоле задашься вопросом, кто на самом деле хуже — тупоголовая боёвка или хитрые, чванливые и высокомерные заклинатели. Макс прищурился, с трудом поборов желание прямо сейчас отыскать клятого Лоуренса. И сделать с ним что-нибудь несовместимое с жизнью. Пришлось напомнить себе, что взрослые люди так не поступают даже заради самых несчастных мальчишек на свете.       Хотя нет, поступают — но только на холодную голову и рядом с рекой, чтобы можно было спрятать труп сразу же. Чем Макс и займется, как только приведет Билла в сносное состояние.       Аптечка и впрямь нашлась в ванной. Предсказуемо полупустая, но бинт и антисептик имеются. Пока хватит, а у Макса дома найдется что-нибудь поприличнее. То, что в доме с напрочь снесенной защитой Билл не останется, он решил твердо.       — Сейчас обработаю твои боевые ранения и пойдём ко мне, — осчастливил он парня, усевшись на диван и поставив на призванный стул аптечку и миску с водой. Покосился на котенка, мурлыкающего на коленях Билла. — Бэзил будет рад.       — П-прошу прощения? — неверным голосом переспросил Билл, хотя на лице его читалось нечто вроде «А не охуел ли ты часом?» — Слушай, я знать не знаю, чего тебе в голову стукнуло играть тут в папика, но… не надо, ладно? Спасибо и всё такое, но это ни к чему. Я привык справляться со всем этим дерьмом один.       Макс стёр кровавый след на его щеке, смочил бинт ещё раз, прежде чем коснуться им нижней губы.       — У тебя нет нормальных лекарств, пустая кладовка и сбитая защита. Ты не в безопасности и не сможешь даже отдохнуть здесь нормально, — ответил он спокойно, заставляя себя пропустить мимо ушей «папика». Но на губу в отместку нажал сильнее, заставив Билла зашипеть. — По-хорошему я должен вызвать сюда отряд боевиков, а тебя отправить в больницу. Мне стоит это сделать? У меня есть гостевая комната, если тебя это беспокоит.       — Почему меня это должно беспокоить? Разве я не шельма легкого поведения и высокой доступности? — на расхристанных губах мелькнуло подобие обычной блядской улыбочки. — Ну ладно. Делай со мной что хочешь, только в больницу не тащи. Терпеть не могу… И боюсь даже спросить — кто такой Бэзил?       — Мой кот. И вообще-то он Базилевс, но ему не нравится.       Очень не нравится — за все десять лет, что кот жил у него, Макс назвал его так три раза. И все три раза нашел свои туфли воняющими кошачьей мочой.       — Билл, — закончив с лицом, Макс перешёл на руки. Костяшки были сбиты — Билл дрался. — То, что я наговорил тебе в кабинете…       — Макс, ну ты впрямь думаешь, что мне сейчас это интересно? — желчно изумился Билл. Во взгляде его сквозило усталое раздражение, какое не положено иметь человеку в его юном возрасте. — Ценю твое внимание, внезапное как пиздец, но Лоуренс ёбаный Макэлрой превратил меня в котлету и пообещал переломать руки, если буду артачиться. Но я буду, конечно; так что сейчас моя забота — придумать, как переломать ему хребет раньше, а вовсе не вникать в твои долбаные нравственные дилеммы.       — С Лоуренсом я разберусь. Обещаю, — проговорил Макс, выпуская его ладонь. Мальчишка прав, выяснение отношений можно отложить и на потом. — До портала сам доберешься или найти повозку?       — Тут недалеко, — пожал плечами Билл и медленно поднялся с дивана, чуть пошатываясь и боязливо прижимая к груди сонного котенка. — И на кой тебе мои разборки с Лоуренсом? Мне от него не впервой прилетает, управу найду. И вообще не хочу навязываться со своими проблемами едва знакомому мужику. Это не круто, знаешь ли!       Он заметно пошатнулся, и Макс, уже всерьёз подумывая о больнице, поймал его за талию, притянул к себе. Свободную от котёнка руку закинул на плечо под вялые протесты. Билл даже освободиться попытался, за что только из сочувствия к пострадавшему не получил подзатыльник. Ишь ты, самостоятельный какой.       — Считай, что мне скучно жить, — отозвался Макс, направляясь к выходу.       Что там Билл пробурчал в ответ, он уже не слушал. Как-то не до того, когда на тебе висит полуживой пацан ростом под шесть с половиной футов. То ли собравшийся помирать, то ли подумывающий сорваться и пойти искать Лоуренса, чтобы обеспечить ему досрочный отход в чертоги Хладной.       Ветреный район, в котором они оказались, выйдя из арки портала, был из старых, расположенных почти в центре. Тут дома еще строились по принципу «уместить как можно больше на клочке земли». Они словно прилипли друг к другу, отделяемые от соседей только коваными заборчиками. А чтобы места внутри было больше, устремились ввысь, растянув пяток комнат на три этажа. Не сравнить с батюшкиным замком на отшибе Синтара, и даже с его особняком, отошедшим сначала Эве, а потом Калебу. Но Максу нравилось. Как и Бэзилу, у которого выбор соседских кошек теперь был просто огромен.       Он, кстати, как и полагается настоящему хозяину дома, вышел навстречу — по обыкновению сонный, будто бы недовольный чем-то. Представшую его кошачьим глазам картину окинул презрительно-оценивающим взглядом: мол, кого это притащил мой глупый раб.       — Бэзил, знакомься, это Билл, он будет жить с нами. И его кот тоже, не обижай их, — Бэзил на это возмущенно мяукнул пару раз и, махнув длинным хвостом, под смешок Билла прошествовал на кухню. — Как всегда, само очарование.       Макс проводил его наверх, в гостевую комнату, на деле — в кошачьи апартаменты.       — Душ за соседней дверью. На третьем этаже есть ванна, если хочешь, могу проводить туда.       — Нет, спасибо. Свою ванну мне покажешь в следующий раз, — криво усмехнулся Билл. И скрылся за указанной дверью, прежде чем до Макса дошел весь увлекательный подтекст этой нехитрой фразочки.       Все что ему осталось — это нервно потереть переносицу, прогоняя из головы ни к месту нарисовавшиеся там похабные мыслишки, и с тяжелым вздохом направиться уже в свою комнату за свежей одеждой для Билла. Конечно, его рубашки будут коротки в рукавах, про штаны и говорить нечего, но зато Макс шире в плечах и в целом крупнее весьма изящного Фоули.       Устроив стопку чистых вещей, две склянки с зельями и лечебную мазь на краю кровати, Макс почесал за ушком жалобно мяукающего у изголовья котенка и спустился вниз — приготовить нехитрый ужин себе, Биллу, ну и котам. Котов вообще нельзя обижать, иначе прощай туфли, обои и мебель. А когда вернулся обратно, с омлетом, чашкой с чаем и блюдцем сливок для Персика, то застал весьма умильную (и странную) картину — Билл, отмывшийся от крови и переодевшийся в его вещи, спокойно спал, завернувшись в одеяло, а под его боком возлежал Бэзил, степенно вылизывающий себе лапу. Персик устроился на подушке, одним глазом подозрительно посматривая на своего взрослого собрата и тихо тарахтел над ухом своего хозяина.       Макс осторожно, стараясь не шуметь, устроил поднос на тумбочке и набросил стазис — под чарами омлету, бутербродам и сливкам до утра ничего не будет. А потом заметил что на лоб Билла снова упала непослушная прядь, и наклонился, чтобы убрать ее, как уже делал сегодня. Не выдержал, коснулся губами скулы, погладил по волосам, прежде чем выпрямиться.       — Тёмной ночи, Билли.       И уже на выходе из комнаты, услышал за спиной тихое:       — Тёмной ночи, Макс.