Хочу тонуть в тебе

      На углу вокзала и 4-ой ты бывал?       И чистильщика, что ритм бьёт, ты там видал?       Камера была самой роскошной по сравнению со всеми тюрьмами, где когда-либо сидел Джейми. Там стояла койка с подушкой и одеялом, имелся собственный туалет, его не били и не насиловали, а кормили (довольно хорошо) дважды в день. Там было тихо, не слышалось ни ужасных стонов и криков, как в Бастилии, не было других арестантов в этом отдельном холле, так что стояла практически мёртвая тишина, если не считать музыки, которая порой слышалась из коридора. Песни были незнакомые, и он прежде всего не мог понять, что это за музыканты и почему их привели играть в тюрьму. Однако это, несомненно, помогало проводить тягучие часы. Конечно, мелодий он не разбирал, но наслаждался попытками расшифровать, о чём может быть эта бредовая композиция.       Он слушал рэг и буги-вуги,       Чистильщик обуви, малец из Чаттануги.       Но всё же он был в тюрьме и никого, кроме себя, не мог в этом винить. Он знал – знал, чёрт возьми, – что его внезапно коснулся не кто иной, как Фрэнк Рэндалл, и что мужчина на самом деле не собирался причинять ему вред.       Христос, тогда зачем? Зачем ублюдок так прикасался к нему? На что ему сдались проклятые шрамы?       Он долго и интенсивно размышлял об этом по ночам, ибо чем же ещё он мог занять свои думы?       И пришёл к выводу, что, может быть, Фрэнк чувствовал что-то сродни желанию Фомы неверующего увидеть физическое доказательство этой «нелепой» реальности, прежде чем принять её? Прежде чем отказаться от собственной жены в её пользу. Это объяснение казалось подходящим, как и другие, потому что Джейми был уверен, что мужчина был готов смягчиться и рассказать Джейми, как найти Клэр и малышку. Может, да, может, нет… И даже если Джейми не прав, мужчина, конечно, был очень-очень пьян, поэтому вспышка могла быть и бессознательной. Каков бы ни был мотив этого неблагоразумного действия, когда ткань рубашки Джейми так неожиданно поползла вверх, обнажая тело, – разум, душа и тело Джейми отреагировали так, будто он снова в Вентворте, и он был готов на этот раз убить несчастного ублюдка. Боже, неужели он действительно убил Рэндалла? Он плохо помнил, что произошло, когда он потерял контроль над собой, словно был пьян; воспоминания затуманивало бешенство, но он помнил, как Рэндалл царапался, тщетно пытаясь освободить свою шею от его рук, и текла кровь… Много крови.       Придя в сознание, Джейми немедленно закричал во всю силу своих лёгких. Но охранник появился лишь через несколько часов.       – Кого? – резко пролаял господин, раздражённо смотря на Джейми, потому что его потревожили, – очевидно, короткий дневной сон был исключительно важен для него.       – Рэндалла… Фрэнка Рэндалла. Мужчину, на которого я… накинулся.       – Типа, профессор? Которому замарал рожу?       Джейми выдохнул с облегчением. Значит, он не убил Рэндалла на полу в офисе.       – Да, он. Он здесь был?       – Только вначале. Когда вы ещё не пришли в себя, – сказал охранник, почёсывая живот. – На голове у парня была широкая повязка, закрывающая один глаз. Думаю, он прямо из больницы. Постоял немного, посмотрел на вас… И ушёл.       Мужчина бесстрастно пожал плечами, отряхивая крошки с переда рубашки.       Джейми крепко схватился за прутья решётки, торопливо спрашивая:       – И? Где он сейчас? Он вернётся?       Охранник уже шагал к своему уютному креслу в конце коридора.       – Я ему не секретарь.       – А что будет со мной? – закричал Джейми ему вслед, повышая голос в возрастающей панике, когда тот исчез за углом.       – Оставайтесь здесь, пока кто-нибудь не скажет иначе, – прозвучал ленивый ответ.       Ему позволили один звонок по теле-фону. Он довольно долго смотрел на аппарат, не имея понятия, как установить соединение. Видя, как он расстроен, надзиратель закатил глаза и показал, как связаться с оператором. Тоненький голосок в трубке поразил Джейми до глубины души, так что он чуть не бросил её.       – Джонас Пирс, – испытующе сказал он в ответ на вопрос женщины.       Затем повторялся и повторялся механический звук, но никто не отвечал. Ему не позволили попытаться ещё раз. Боже, кто же ещё придёт искать Александра Малкольма, одинокого шотландца, немногословного и замкнутого?       Джейми не имел представления, как в этом времени можно освободиться из тюрьмы. Надолго его оставят здесь за такой злостный акт жестокости? Дни? Месяцы? Годы? «Боже, Клэр говорила, что Фрэнк тесно сотрудничал с правительством Британии во время войны?» Бог знает, что он уже имел мотивацию (дважды или трижды), чтобы Джейми оставался в заключении, вдали от Клэр, на всю оставшуюся жизнь. Если Рэндалл имел средства и связи с властями, которые могли за этим проследить…       Он попытался бежать, попытался проскользнуть мимо охранника, когда его водили помыться, отчаянно молясь, чтобы была открыта дверь, или загородка, через которую можно перепрыгнуть, или…       – Знаете, это приведёт только к тому, что вы проведёте здесь больше времени, – горячо зашептал кислолицый охранник, пригвоздив Джейми вместе с тремя своими коллегами к земле и прижав лицом к холодному полу, и защёлкнул маленькие и лёгкие, как пёрышко, кандалы на его запястьях, чтобы предотвратить его борьбу.       – Это будет записано в вашем деле, и вам, конечно, удвоят срок.       И поэтому он целыми днями неподвижно сидел и молчал. Пялился на стену. Тупо глядел в потолок. Отчаянно молил о забытьи в большом стакане виски, который так и не появился. Джейми был не из тех мужчин, что от отчаяния запивают: выпивка туманила мозги, тогда как ему нужно было ясное сознание, чтобы принимать решения, составлять планы… Но эта проблема решения не имела. Сон – единственный способ убежать от действительности.

***

      Однако сон бежал от него в эту ночь (седьмую? восьмую?). Даже лунный свет не проникал сквозь крошечное окошко, но он лежал без сна на своей койке и был настороже, словно белым днём. Он пытался думать о простых вещах. О муравьях, ползающих по полу. О неидентифицируемом свисте в стенах здания. Об отдалённом клаксоне вэна за окном.       Внизу в холле раздался грохот музыки, и Джейми в тревоге подскочил и сел на койке, бормоча: «Ifrinn! [Дьявол! – гэльское ругательство] Боже мой, почему им вздумалось выступать в такой час?»       Он собирался лечь обратно, накрыть ухо подушкой и попытаться игнорировать шум, но что-то его остановило. Музыка была самая обычная, простое шумное гудение в его ушах, но что-то было другим – слова песни. Впервые он полностью понимал их – все – хотя пели по-французски.       Le ciel bleu sur nous peut s’effondrer       Et la terre peut bien s’écrouler,       [Голубое небо может упасть на нас,       И даже земля может разверзнуться.]       «Не очень радостно», – подумал он, но какое облегчение испытал от того, что он способен понимать! Он почувствовал, как душа ушла в пятки при следующих словах:       Peu m’importe si tu m’aimes,       [но для меня неважно, если ты меня любишь]       Песня о любви.       Он прижался лицом к решётке, пытаясь приблизиться к источнику звука, к песне, которая заставляла его страдать – телом и душой.       – Если ты любишь меня, Клэр, – застонал он.       Je me fous du monde entier.       [Мне плевать на целый мир.]       Он зажал рот обеими руками, так как неистовая страсть певицы, странно выпевающей гортанные слова, раз за разом поражала его. Он медленно сполз на пол камеры и негромко и жалобно застонал: он умирал от горя и от нужды в ней.       Tant que l’amour inondera mes matins       [Пока любовь будет наполнять каждое моё утро.]       Бессчётные утра. Бессчётные утра, напоённые солнцем, залитые светом и любовью. Лучи солнца прорезались сквозь открытое окно, показывая путь его сердцу, где она лежала перед ним обнажённая, готовая и совершенная, смеялась с тем сиянием в глазах, которое рождало в нём желание быть внутри неё, ласкать её и защищать – всё сразу. Всегда.       Tant que mon corps frémira sous tes mains,       [Пока моё тело будет трепетать под твоими руками.]       Его тело, дрожащее под руками Клэр, изнемогающее от желания, нежности, любви. Её тело, тёплое и гибкое, – воплощение красоты – двигалось под ним, поднималось к нему, падало вместе с ним, ища и находя.       – Хватит, – зарыдал он, обращаясь к певице, и задрожал, прислонившись к решётке. – Господи, больше не надо.       Но его ненасытное сердце не было согласно с губами, он цеплялся за слова, как за манну небесную, хотя подумал, что умрёт, если будет слушать ещё.       Peu m’importent les problèmes,       Mon amour puisque tu m’aimes.       [Мне не важны никакие проблемы,       Любимый, пока ты любишь меня.]       Он уснул на полу, прижимая её к своей груди и плача в её волосы.

***

      Дверь резко заскрипела на петлях, и нога в башмаке пнула Джейми в рёбра.       – Эй, ты, вставай.       – Чт…?..       – Тебя выпускают.       У Джейми, так внезапно разбуженного от неглубокого ночного сна, от изумления закружилась голова.       – Вы имеете в виду, освобождают? – выдохнул он, пока до него медленно доходило.       Человек посмотрел на него.       – Ты хочешь уйти отсюда или предпочитаешь остаться здесь, в жопу, изучать мой лексикон?       – Нет! – тотчас же ответил Джейми, покачнувшись. – Я ухожу.       Мужчина проводил его вниз, в сияющий белый коридор и вывел в комнату, залитую ярким электрическим светом.       Громко играла музыка, её источник был близко, хотя он не видел ни музыкантов, ни певцов, ни французских, никаких.       – Прекрасно, мистер Малкольм, – сказала молодая женщина за письменным столом. – Обвинения сняты, и все иски будут улажены. Вы свободны. Можете идти.       Он снова переоделся в свою одежду, подписал бумаги, его снова с-фото-графи-ровали, и он нервно следовал инструкциям, практически дрожа от отвращения и от страха, что всё это окажется ужасным сном о «танталовых муках».       И только когда уже собирался совсем выйти на улицу, женский голос донёсся до его ушей с другого конца комнаты:       – О! О, подождите минуточку, пожалуйста!       Она поспешила к нему с пакетом в руке. Письмо.       – Это оставили для вас. Оно не подписано, но это вам. Удачи вам, сэр.       Ошарашенный, Джейми взял его. Выйдя наружу, пересёк незнакомую улицу – чёрт побери, если он знал, в какой части города находится, – и нашёл свободную скамью. Он осторожно разорвал бумажную обёртку – большой конверт – и вынул содержимое.       «Боже...»       Бумажные деньги. Много.       Синяя книжечка – британский паспорт, аккуратно подписанный на обложке: «Джеймс А.М.М. Фрейзер». Он открыл его и увидел собственную физиономию, уставившуюся на него, ту же самую, что и на бейджике Оксфордского университета.       Профессия: садовник.       Место и дата рождения: Инвернесс, Шотландия, 17 января 1923.       Место жительства: Оксфорд, Соединённое Королевство.       Рост: 6 футов 2 дюйма.       Цвет волос: рыжий.       Лист, озаглавленный «Свидетельство о рождении», содержал по большей части ту же самую некорректную информацию, включая имена фиктивных родителей – Джорджа и Гарриет Фрейзер.       Два длинных прямоугольника с напечатанным на них его именем.       Хитроу – ЛаГуардиа; ЛаГуардиа – Логан.       Кусочек линованной жёлтой бумаги, целиком исписанный инструкциями от руки.       «№1. Садитесь на поезд до Лондона в час тридцать и доезжайте до Хитроу.       № 2. Покажите кому-нибудь первый билет, и попросите направить вас в нужный терминал. Вас попросят показать паспорт. Дайте им его и следуйте их инструкциям.       № 3. Самолёт – это вроде автобуса или поезда, но летает по воздуху. Шумит громко и некомфортно, но безопасно, и вы всего за полдня пересечёте океан. Если у вас некрепкий желудок, пусть вас посадят у прохода.       № 4. Когда вы приземлитесь в Нью-Йорке, покажите служащему второй листочек. Вы должны будете пройти таможню – это некий осмотр…»       Инструкции всё не заканчивались, рассказывая что-то о часовых поясах, о том, как нужно по приезде поменять фунты на американскую валюту, как взять такси (маленький вэн, который нанимают для поездки) и заплатить за него, чтобы оно отвезло к дому 1400 на Фьюри-Стрит, в Бостоне, штат Массачусетс.       «Колонии», – выдохнул Джейми.       Она была в чёртовых колониях.       «№ 8. Должно остаться немного денег на ваши нужды во время путешествия и ещё чуть-чуть».       Руки Джейми тряслись, но там было ещё кое-что.       Белый конверт, содержащий официальный документ. Он прочитал слова наверху листа.       «Неотзываемая доверенность на Брианну Эллен, ребёнка Клэр Рэндалл…»       Джейми понадобилось несколько минут, чтобы понять смысл. Брианна Эллен… Его дочь звали Брианна Эллен…       «…Клэр Рэндалл, урождённой Бичем… установленная 25 ноября 1948 года. С ежегодным повышением до достижения ею возраста восемнадцати лет…»       Последнее – листок из канцелярии Оксфорда:       «Необходимо было учесть, что вы таков, как она говорила о вас. Я прошу прощения за это… за то, что вам сделали мои родственники. Не поймите неправильно. Я думаю, что буду ненавидеть вас до своего смертного часа.       Берегите их.                                                 Ф.У.Р.»       Джейми навис всем телом над сокровищами, лежавшими на коленях, пряча их, хотя его собственные слёзы закапали на бумаги.       «О, благослови тебя Христос, англичанин».       Хотя он молился за Рэндалла много раз, впервые он произнёс эти слова без внутреннего упрёка. В сердца Джейми были только чистая благодарность и радость. Он получил всё, что ему нужно, и даже больше, чтобы найти свою жену и ребёнка,.. от человека, имевшего все основания желать, чтобы Джейми осудили и посадили.       В мозгу Джейми зазвучали слова преподобного: «Всем нам даруется милость в ключевые моменты нашей жизни». Фрэнк Рэндалл сегодня оказал ему милость, какую Джейми никогда не мог бы представить себе, и расплатиться он не надеялся.       «Спасибо. Спасибо тебе, Фрэнк, – сказал он, надеясь, что как-нибудь до мужчины дойдут его слова. – Всего тебе доброго, мужик».       Примечания автора к главе.       В тексте упоминаются песни.       «Маленький чистильщик обуви из Чаттануги» (1950), исполнитель Red Foley https://www.youtube.com/watch?v=u6QaW0a7DeM&feature=youtu.be       «Гимн любви» (1950), исполнитель Эдит Пиаф. https://www.youtube.com/watch?v=1gTGmbA40ZQ&feature=youtu.be       Из этой песни взято название фанфика! «Когда любовь наполнит каждое моё утро…»       Полные слова и перевод: http://lyricstranslate.com/en/l039hymne-l039amour-hymnlove.html       Заметьте, что перевод, использованный в фанфике, не обязательно дословный. Я позволила себе некоторую свободу в передаче эмоций стиха, как я вижу эту, вне сомнений, мощную и интимную песню.