Хочу тонуть в тебе

      «С кровоточащим сердцем». Да, так и было.       Он едва мог дышать. Слышать такое в голосе Клэр… такое отвращение…       «Поди       прочь,       Джейми».       Она всё ещё смотрела в противоположную от него сторону, опершись о столешницу.       Джейми открыл рот.       «Боже, просто повернись… Просто посмотри, и увидишь: это я… Повернись, mo chridhe [любовь моя]. Христос, повернись, и увидишь меня перед собой».       – Кл… Клэр?       Его голос звучал сдавленно. Выше, чем обычно. Во рту пересохло, и каждое слово царапало его глотку.       – Клэр, это… это я… Джейми.       – Я знаю, что это ты, – сразу отозвалась она, так что он испугался. – Но ты. Не. Здесь.       Она отчеканила каждое слово, потом гнусаво засмеялась и жадно отпила ещё один глоток виски.       Боже, хоть бы это было правдой. Конечно, это сон, кошмар. Он бредил от голода и усталости. Это нереально. Не так он встретил Клэр. Не так.       Нет, он бодрствовал: он чувствовал, как ногти врезаются в ладони, слышал свист воздуха в ноздрях, когда пытался успокоиться.       …Но от этого кошмар не стал хоть чуточку менее реальным.       Медленно, шажок за шажком, он двинулся к ней.       – Сассенах… Я… здесь. Видишь?       Она пискнула и застыла, но не сделала попытки повернуться.       – Ты всегда это говоришь…       Она говорила невнятно. Сколько она выпила? Порядком.       – …и ты всегда там. Отлично. Только не… здесь, там. Как чёртова автобусная остановка.       Он увидел, как она подняла стакан ко лбу.       – Собирался… так отлично… собирался остановиться… действительно… действительно собирался… а затем ты пошёл и…       Она неопределённо махнула рукой со стаканом, снова засмеялась, прошептала тихо: «будь ты проклят» и осушила его.       Христос, она видела его тогда, слышала его, когда он гнался за авто-бусом. От переполняющего восторга, когда он понял это, Джейми протянул к ней руку.       – Клэр… Я знаю, это звучит… дико, невозможно…       Он стоял рядом с ней у стола и смотрел. Боже, она была ещё прекраснее, чем в его памяти…       – …но я здесь. Я настоящий!       Не открывая глаз, она медленно покачала головой из стороны в сторону. И не обернулась.       Дрожащей рукой Джейми коснулся её щеки. Он громко вздохнул, ощутив её под своей ладонью. Сколько ему это снилось? Сколько он представлял это себе? Она тоже невольно вздохнула от его прикосновения, и сердце Джейми скакнуло… Но она тотчас же сжала зубы, ещё крепче зажмурила глаза и повторила себе под нос: «Нет. Нет. Нет».       Свободной рукой он ласково повернул её за плечо к себе лицом. Клэр, всё так же с закрытыми глазами, упрямо не поднимала головы от столешницы.       – Клэр, – мягко взывал он, – посмотри на меня, любимая.       Она сопротивлялась ещё один долгий миг, потом скривила лицо, словно оно пыталось противоречить остальному телу. Открыла глаза – золотистые и прекрасные – и взглянула прямо в его глаза.       – О, mo chridhe, – прошептал он, взяв её лицо обеими руками и озарив её сияющим взглядом, не смея отвести глаза от неё. – Клэр… это я.       Она тупо пялилась одну секунду. Моргнула. Сглотнула. Затем медленно подняла руку и положила её на его руку, и в тусклом свете сверкнуло серебряное кольцо. Джейми наклонился, прижался лбом к её лбу и заплакал, ожидая, когда она заговорит или заплачет – хоть как-то отреагирует.       Она неуверенно подняла другую руку и провела по его лицу. Он негромко застонал и последовал за её прикосновением, двигаясь вместе с ней и стараясь поймать. Пальцы были прохладными и уверенными. Они поднялись, отводя волнистые локоны над его виском, и Джейми, потрясённому интимностью такого простого и знакомого жеста, пришлось на миг закрыть глаза.       Будто они на обочине дороги в Лаллиброхе. Муж и жена.       Когда он открыл глаза, её губы дрожали, словно она не могла сдержать улыбку.       – Ты подстригся, – очень тихо сказала Клэр.       – Ага, – ответил он, задыхаясь от смеха. – Он медленно, бережно обнял её за талию. – Но это всё ещё я, клянусь.       – Прекрасный…       Она улыбнулась, но несмело, и дрожащей рукой проводила по его щеке к губам.       – Мой прекрасный… прекрасный возлюбленный… совершенный…       Затем что-то стряслось. Она отдёрнула руки, будто от раскалённого железа, и отшатнулась.       – Прекрати это, чёрт, чёрт, прекрати это, – бормотала она сквозь стиснутые зубы, с подавленными рыданиями, отвернулась снова к столу и налила ещё виски. – Стоп, стоп, прекрати это.       Сердце Джейми, торжествующее от её прикосновения, погрузилось обратно в ледяную тьму паники. Он зарычал и вырвал стакан из её рук, прежде чем она успела его поднять.       – Чёрт тебя возьми, Сассенах! Это не сон!       – …не можешь больше вести себя так, Бичем!       Он снова взял её за плечи, на этот раз крепко.       – Это Джейми. Твой му…       Его голос сорвался, и полились слёзы, горячие слёзы боли, страдания и гнева.       –…муж. Я жив. Я здесь…       –…оставь его в покое…       Он сцепил зубы, уже плохо сдерживая гнев. «Посмотри на меня, mo chridhe, – мне надо, чтобы…       – …надо…       Что-то в её лице изменилось. Расплывчатым от выпитого взглядом она смотрела куда-то, но не на него.       – …надо…       Он выругался по-гэльски и интенсивно затряс её.       – Разве ты не чувствуешь, как мои руки касаются тебя, женщина? Как ты трогаешь меня? Или…       Их губы встретились, и жар её уст был таким сильным, что он, застонав, открыл свои, не успев ничего подумать. Она пахла виски и жаром, и он был вмиг ошарашен до глубины души. Он крепко обнял её и запустил пальцы глубоко в её волосы. Он не имел понятия, сколько прошло времени, он чувствовал только её губы... Пока не понял, что она копается в пуговицах на его штанах.       – Что, ради Бога… – дёрнулся он назад. – Ты не можешь думать…       – Нет, могу, чёрт побери.       Она сжала зубы, расстёгивая молнию, и заплакала.       – Не... беспокойся… Если это сон…       Он снова отстранил её от себя, отступив на шаг, и с ужасом смотрел на неё.       – Нет, Клэр, мы…       Она покачнулась и подняла на него дерзкий взгляд мокрых глаз.       – Ты меня не хочешь?       Он дико взмахнул руками, закричав:       – Христос, конечно, я хочу тебя!       Он застыл, когда её жадные губы коснулись его рта.       – Клэр, я сгорал… – Его руки ходили ходуном, будто он держал перед собой своё сердце. – …сгорал по тебе два долгих года, но…       – И я сгорала по тебе, – вымолвила она, задыхаясь, и сделала шаг вперёд.       Слёзы опять потекли по её подбородку, когда она жадно протянула к нему руки.       Он снова взял её за плечи, упрашивая:       – Но мне нужно, чтобы ты посмотрела на меня, чёрт тебя побери.       Он затряс её снова, и волосы закачались вокруг её лица.       – Мне нужно, чтобы ты поняла, что я правда здесь с тобой, и…       – Я тебя вижу… – заплакала она, перебивая его и стараясь отделаться от его удерживающих объятий. – …и ты мне нужен. Ты мне нужен, Джейми…       Он задрожал так сильно, что ей удалось вырваться и почти обнять его.       – Так долго…       Он поймал её за руки и прижал к столешнице, чтобы она не двигалась, сжал зубы и смотрел, пока взор не затуманили слёзы.       – Ты. Пьяна, и мы не можем…       Она бешено заколотила по нему, уставившись по-прежнему несфокусированным взглядом.       – Да, я пьяна, но я точно знаю, что делаю, – зарычала она.       Щёки её разрумянились.       – Я знаю, что тебя нет… Знаю, что ты исче… исчезнешь, как только мы…       Она не закончила фразу, зарыдав, и опять выскользнула из его объятий, – «Боже, она всегда была такой сильной?» – и прижалась к его груди. Она погрузила губы ему в шею, целуя ямку под подбородком и говоря хриплым голосом сквозь душащие слёзы:       – … никогда не… желаю прекращать... пытаясь…       – Клэр, – воззвал он, чувствуя, как тает его решимость, а волнение и желание приковывают к месту.       Ему было так больно от этого, что он едва мог стоять прямо, и, хотя он поднял руки в протестующем жесте, они не слушались и не отстраняли её. Она дышала глубоко и отчаянно, дико цепляясь за него. Он почувствовал, какие холодные у неё руки, когда она залезла ему под рубашку и за расстёгнутый ремень, трогая его голые ягодицы. Он так похудел в бёдрах, что от её касания брюки легко упали до лодыжек, обнажив его. Она прижалась к нему и со стоном провела ладонью между ягодицами и крепко схватила его член.       Джейми издал глубокий, душераздирающий крик, и она тоже, и их восклицания отдавались от стен.       Клэр закрыла глаза и, тяжело прислонившись к его плечу, словно не в силах больше стоять, схватила и начала вытаскивать его член.       – Джейми… пожалуйста… иди ко мне… – шептала она.       – Христос… Сассенах… нет, – слабо сопротивлялся он.       От её прикосновения потемнело в глазах.       – Я не хочу… так не должно быть… как…       Тогда из её глотки вырвался звук чистого голода, такой глубокий и животный, что…       Он обхватил её талию и рывком поднял её в воздух, перешагнул через упавшие брюки и прижал её к груди. Он завернул её дурацкую короткую юбку, так что она могла обвить его ногами. Белья на ней не было. Он обхватил пальцами её ягодицы, – «a Dhia, такие полные, тяжёлые и круглые», – сжимая и меся их, а бёдра плотно притянул к себе.       Она хотела его, действительно, очень сильно. Он чувствовал, как жар исходит у неё между ног, как её волосы скребут его по животу, когда она тяжело опустилась на него и крепко обняла за шею, прося пощады.       И он действительно хотел её – хотел её так сильно, что думал, что его член не выдержит ещё мгновения этой пытки, в агонии прикасаясь к её заднице, когда она двигалась. Но в этом для него не было радости, только его желание, и боль разочарования, и страх, которого он никогда не ожидал в объятиях Клэр.       Сколько можно было списать на выпитое… А сколько было чего-то более глубокого… более зловещего? Он так живо вспомнил всё: желание и требование. Он вспоминал, как много раз его охватывало безумство: в оксфордской тюрьме, перед камнями, каждую ночь в пещере; необходимость видеть её, говорить с ней или просто держать её в объятиях. Не быть одиноким в своём горе. Может быть, её горе не может никогда исцелиться? Имел ли к этому отношение Фрэнк? К «смерти в её глазах»? Медсёстры говорили, что она необщительна. Соседи на Фьюри-роуд говорили то же самое. Она поменяла фамилию и сбежала, не сообщив ни душе. Может, Клэр, которую он знал и дом которой был в его сердце, умерла в 1746 году?       Боже… Даже держа её сейчас в объятиях… даже когда он лежал с ней на холодном белом полу… Даже когда он опустился на колени, а она растянулась рядом с ним, уже дрожа и крича от страсти… Сердце Джейми разрывалось на части.       – К л э р, – прорыдал он.       Он дрожащими руками обнял её голени, чувствуя, что умер бы, если бы её не было с ним… чувствуя, будто он уже умер.       – Джейми, пожалуйста…       Она тоже кричала, но, цепляясь ногтями за его бёдра, шею, притягивая его, чтобы он опустился на неё, и умоляла:       – Иди ко мне… останься со мной… пожалуйста…       Он почувствовал, как тяжелеют его веки; время, казалось, замедлилось, когда он разрешил себе лечь по её зову. Его тело бессознательно помнило её манеру заниматься любовью. Его глотка горела от горя. В груди поселилась тяжесть потери. Губам было горячо от собственного дыхания, когда он прошептал:       – «До конца наших дней», Клэр.       И с отчаянным рыданием погрузился в неё.       Через миг чувства Джейми взорвались.       Ощущать её на члене… У него не было других женщин, и он вскричал с надтреснутым звуком восторженного желания, будто потерялся там и тогда. Но не желание оттянуть неизбежное освобождение заставило его застыть как камень и заморозило кровь в его жилах.       Крик Клэр.       Она побелела, как полотно. Раскрыла рот. Стала недвижна. Казалось, даже не дышала.       В панике Джейми отстранился.       – Клэр, я сделал тебе больно? Клэр? Я…       Но произнося это, он знал, что дело не в этом. Он даже передумал осматривать их всё ещё соединённые тела в поисках повреждений. Этот крик… Это не было резкое «о!», иногда сопровождавшее внезапное соединение. Звук, который издала Клэр, был более утробным – запредельный шок… и запредельный ужас.       Она уставилась на него, теперь прямо, будто впервые видела его. Туман опьянения во взгляде исчез. Она так сильно сжимала его плечи, что он был уверен, что из-под ногтей потечёт кровь. Её бледные губы вдруг раскрылись, и, хотя он едва мог расслышать слоги, он видел её взгляд. Она узнала.       – Дже… Джей… ми?       Джейми издал отчаянное, слёзное рыдание. Он упал вперёд на локоть, хватая другой рукой её голову.       – ДА, да, это я. Я здесь, mo chridhe… я здесь.       Теперь его лицо было всего в нескольких дюймах от её лица, но она всё ещё глядела на него, наморщив лоб. Её брови приподнялись и соединились в шоке, в ужасе и в понимании. Эмоции пробежали по её лицу в быстрой последовательности.       – Я… Джейми…? Чт… Джейми?..       Он плакал и смеялся одновременно и целовал её в лоб, а затем прижался к нему своим лбом.       – Конечно, это Я, милая… Это я… Это вправду я… Твой Джейми, я клянусь…       Он поднёс другую руку – неконтролируемо дрожащую, как и он сам, – чтобы коснуться её щёки. Он сконцентрировал все усилия тела на необходимости поддерживать, окружить её. Он почувствовал, как она сжалась вокруг него, и выдохнул в радости:       – Ты теперь ощутила меня? Ты чувствуешь меня в себе, Клэр?       – Да… да, – шептала она, и он по взгляду видел, что это так: мысли отразились на её «стеклянном» лице.       Она засунула ладонь ему под рубашку. Она вскрикнула, когда пальцы нащупали рубцы его шрамов.       – Ты здесь, – выдохнула она, схватив его за лицо. – ДЖЕЙМИ… Как… к…ак?       Прежде чем он успел ответить, она застыла с широко открытыми, слезящимися глазами:       – Значит… я… тоже… умерла?       – Нет, – ответил он, широко улыбаясь и чувствуя вкус соли, щипавшей ему рот, ощупывая снова и снова её лицо. – Нет, нет и нет, моя Сассенах, ты не умерла. Мы живы, оба. Я никогда не лгу тебе… это последнее дело…       – Но ты умер, – сказала она хриплым шёпотом, тисками сжав его шею сзади. – Ты… умер… на Кал…       – Выжил… выжил, Клэр, – запинался Джейми, снова и снова ощупывая её лицо. – И я не знаю как, но тронул камни и попал…       – Иисус тв…       – И я оказался здесь, Клэр, в 1950-м году…       – Ты…       – В твоём времени… и…       – Ты здесь? – зарыдала она, тряся его.       – Ага, я правда здесь…       Бурный поток слёз поглотил их обоих, когда она неистово потянулась к его губам. Джейми наклонился к ней – отчаяние испарилось, осталось только намерение ощущать её вкус, чувствовать её в своих объятиях, чувствовать её касания и знать, что она знает, что он здесь. Обняв ладонью её затылок, он крепко прижимал её к себе, и его член невольно проникал глубже в неё.       Хриплый клёкот раздался из её уст.       – О… о Боже!       – О… Боже…       – Иисусе… Христе… – отозвался Джейми, чувствуя, как бежит его кровь, горячая, как расплавленный свинец.       Он заставлял себя двигаться медленно – очень медленно – скользя как можно дальше наружу, а затем внутрь, медленно, дюйм за дюймом, пока она не задержала дыхание и не пискнула ему в щёку.       – Mo ghraidh, – простонал он, закрывая глаза и чувствуя, как слёзы стекают по подбородку.       Она вцепилась в его рубашку и прижалась к нему, заставляя войти глубже.       – Чёрт… не… останавливайся…       Он не останавливался. Он удвоил скорость и погружался в неё снова и снова, повторяя её имя.       Она яростно боролась с пуговицами внизу платья, постанывая.       – Мне надо… Мне нужно…       Без единого слова он перекатился, перенеся вес на колени и рванул платье спереди – пуговицы полетели в разные стороны. Он придержал её рукой за спину, чтобы она могла вытащить руки из рукавов. Импульсивно он положил на неё другую руку и поднял её с пола, не разрывая их хрупкой связи. Она легла на него, уводя его невероятно далеко, когда он снова опустился на бёдра. Рубашка мелькнула мимо его головы, как вспышка синего, что-то маленькое из одежды, связывавшее её груди, упало на землю, и между ними не осталось ничего, ничего.       Джейми опустил голову и поймал ртом сосок, такой твёрдый и одновременно мягкий, услышав её возглас. Он проделал губами дорожку к её шее. Он чувствовал её формы под руками, когда прижал её к себе, и целовал её, такую маленькую и всё ещё сильную.       – Джейми, ты… я… – рыдала она, скача на нём, обнимая его за шею, трогая ладонью его затылок, а он обхватывал её голову сзади. – Мне… так сильно… не хватало тебя…       Джейми тоже плакал так сильно, что едва мог издать что-то, кроме хрипа, когда тянул и толкал её против себя у основания её позвоночника, и зарывал лицо в её плечо.       –…искал… так долго… не мог тебя найти… я думал, что ты…       – … я не могла вынести, что позволила тебе уйти…       –… Mo nighean donn…[моя каштановолосая женщина]       Оба они не могли вымолвить ни слова. Неистовое и отчаянное желание друг друга привело к тому, что всё это длилось недолго. Она снова лежала под ним на белом кафеле. Его руки скользнули под неё, он наклонился и крепко прижал к себе. Она прижалась к нему так же крепко, и когда Джейми почувствовал, что она подходит к высшей точке, последовал за ней. Последовал за своей женой туда, где они были одной плотью. Где время больше не имеет значения.

***

      – Нет! – закричала она, поднимаясь, когда он, наконец, хотел отстраниться. – Не смей.       – Что…?       Её зубы были сжаты, а слёзы всё ещё текли свободно, когда она схватила его, впившись взглядом в его глаза, дикие от страха.       – Не смей, к едрёне фене, покидать меня…       – Нет, нет, mo ghraidh, – пробормотал он, задыхаясь и чувствуя, как стучит сердце.       Он резко опустил плечи и прижался всем телом к ней, накрывая её.       – Я никогда снова не расстанусь с тобой, Клэр… Никогда… Я клянусь.       Позже он опять изменил позицию, и она снова застонала в паническом протесте и вонзила ногти в его руки.       Негромко успокаивая её, он надёжно прижал её к груди и перекатился, так что оба оказались на боку. Он старался не разъединять их соитие ни на мгновение, – и их ноги и руки переплелись. Она была в отчаянии и всё повторяла и повторяла его имя, уцепившись за него, будто желая предотвратить его исчезновение. Он прижимал руки каждым дюймом к ней, держа её около себя.       – Никогда… Больше никогда, – шептал он, чтобы успокоить её, хотя тоже был расстроен.       – Нет… нет… о, Христос, Клэр…       Они плакали. Плакали, пока у них не иссякли слёзы. Крепко обнявшись, опять и опять вполголоса уверяя друг друга в простейших и непостижимых истинах.       Здесь.       Живы.       Вместе.