Хочу тонуть в тебе

      – Прекрасные новости, любимый! – позвала я, входя с кучей свёртков в гостиную. – Тебе больше не придётся ходить в одеяле!       – Ох, жаль!       Джейми широко улыбался мне с софы, держа на коленях Бри с раскрытой книжкой.       – Мне очень понравилось опять ходить в килте.       Этот импровизированный предмет гардероба он снова надел после ванны, предпочтя истрепавшимся голубым джинсам. Джейми плотно обернул его вокруг талии, и, впервые после того, как прошлой ночью я принудительно раздела его у себя на кухне, на нём была рубашка. Жалко, да.       Сразу после часу я вернулась из местного магазина с впечатляющим количеством ботинок, футболок, брюк, пижам, галстуков и других разнообразных вещей. Признаться, подобрать размер или фасон одежды было бы проще, если бы Джейми пошёл со мной. Он настаивал, что лучше останется дома с Брианной, чем я позову миссис Бэрд. Казалось, он был искренен, так что я не придала значения. Видя, как они сидят вместе – она свернулась, прижавшись к нему, только что переодетая в комбинезончик, розовощёкая, – я была рада, что не стала звать няньку. Мои родные!       Бри, как всегда, почти сразу разрушила идиллическую сценку.       – Книжка, – рявкнула она своему новоиспечённому чтецу, и её личико скривилось от недовольства.       Джейми строго посмотрел на неё.       – Что «книжка»?       – Книжку… пайста.       – Правильно, a nighean [дочка, гэльск.]. Я с удовольствием дочитаю книжечку, если ты попросишь как следует. Почти закончили, Сассенах, – с улыбкой сказал он, беря в руки книжку с картинками.       – «Итак, – со значением читал он, – неумытый щеночек должен был идти спать, не откусив ни кусочка печенья. И он очень досадовал на себя».       Я разразилась смехом: слышать эти глупые слова из уст Джейми Фрейзера было так абсурдно (хвала Всевышнему!), но они привели меня в такой восторг, что я даже не могла сдержаться.       Джейми крепился, но в его голосе тоже слышался смех, пока он, прищурившись, дочитывал последнюю страницу.       – «И на следующее утро кто-то сделал рисунок, обозначающий: “НИКАКИХ больше десертов, если щенки станут снова подрывать изгородь”».       Он закрыл книжку, посидел в раздумье и нагнулся посмотреть на свою дочь.       – Наверное, более бессмысленную историю я в жизни не слышал!       Я фыркнула.       – Так и есть на самом деле! Вряд ли высокохудожественная, но почему-то она её любит больше всего.       – О, причины вполне очевидны. Потому что она сама – жадный щеночек, готовый съесть все сладости, – сказал он, щекоча кругленький животик Брианны.       Она хихикала и извивалась.       – Но, я скажу, – добавил он, разглядывая заднюю обложку и при этом подбрасывая Бри на колене, – эта печать, с разноцветными рисунками, поистине невероятна. Такая книжка дорого стоит?       – Нет, – ответила я, стараясь не показывать, что мне смешно, – ничуть, правда. Книгопечатание за два столетия продвинулось далеко.       – Исё!       Брианна с сияющей физиономией тыкала книжкой с золотым переплётом, которую Джейми держал в руках, прямо ему в лицо:       – Исё!       Он приподнял брови.       – Пайста.       Джейми улыбнулся и послушно открыл книгу снова, но Бри, казалось, была рада уже тому, что приказала, и больше лепетала о картинках, чем просила прочитать во второй раз.       – Ну и ты в магазине почувствовал бы себя не в своей тарелке, милый, – осторожно сказала я, начиная рыться в пакетах и выкладывать покупки на кофейный столик. – Это сумасшедший дом! Но я думаю, что мой выбор удачен, дорогой. Хочешь взглянуть?       Только распаковав последний пакет, я поняла, что Джейми за это время не проронил ни слова. Я обернулась и увидела, что он хмуро и не мигая уставился в книжку Брианны.       – Джейми?       Он тупо поглядел ещё минуту, но пришёл в себя и кратко мне улыбнулся.       – О… о… да. Спасибо тебе, Сассенах.       Он спустил Брианну с колен и пошёл посмотреть покупки.       – Померишь, чтобы мы определили размеры твоей одежды? Я уложу Бри спать, и мы сможем вместе посмотреть…       – Нееее спать, – решительно сказала Бри.       – О, напротив, СПАТЬ, – ответила я, поднимая дочь с пола. – Мы уходим, милая.       Выходя из комнаты, я улыбнулась Джейми. Однако он стоял спиной, наклонившись к кофейному столику, и не видел.       – Буду через несколько минут, Джейми.       Когда я вернулась в комнату, он, раздетый, держал в руке коричневые брюки, будто собирался померить их, но дальше дело не шло. Он всё стоял, недвижный как камень, отвернувшись от меня.       – Джейми? – для пробы спросила я. – Всё в по…       Я успела поймать брюки, падавшие из его рук, когда он повернулся, и заметить тёмно-синий огонь в его очах, прежде чем оказалась в его объятиях. Он целовал меня. Я застонала, все мои чувства в ответ взыграли, и я прижалась крепко к нему со всей силой своей тоски.       Он задрал на мне юбку и – Боже мой! – даже такой худой, он оставался невероятно сильным. Он вмиг опрокинул меня на пол, одной рукой облапив мою задницу и пришпилив меня к себе. Оба мы застонали от желания.       Наше совокупление прошлой ночью было далеко не нежным, но это было устрашающим, – не потому, что Джейми был груб или я не хотела близости, – но его мощь встревожила меня. Ярость Джейми возбудила меня гораздо сильнее, чем когда-либо на моей памяти, и, казалось, прошли секунды, – хотя, конечно, это длилось дольше, – прежде чем я вздрогнула и сжала его, а он застонал мне в ухо, достигнув собственного освобождения.       Когда вернулась способность думать, я тяжело вздохнула, посмеиваясь и наслаждаясь прикосновением его голой груди, горячей и скользкой от пота, к моей коже.       – Мне так понравилась страстная любовь на полу, – счастливо выдохнула я, – но думаю, что в третьем раунде мы бы могли воспользоваться преимуществом нашей прекрасной, мягкой кровати?       Он не засмеялся. Он даже не улыбался. Он всё смотрел на меня глазами, полными…       – Джейми?       Испугавшись, я подняла руку и положила ладонь ему на шею.       – Джейми, любимый, в чём же дело?       Он не мигая смотрел мне в лицо, сильно нахмурившись. Когда он заговорил, его голос звучал глубоко и надтреснуто.       – Я хочу… быть мужчиной для тебя, Клэр.       Ну… Это было заявление… И такое, на которое, казалось, у меня абсолютно не было ответа.       А он, казалось, в моём молчании нашёл подтверждение чего-то ужасного и с пристыженным видом потряс головой.       – Я не чувствую себя как мужчина… с тобой и с ребёнком.       Я резко села на полу, так что мы разъединились, и он со стоном скатился с меня.       – Иисус тв… Это самое ужасающее, что только можно сказать!       От его слов сердце упало прямо в пятки, и от этого утверждения лопнул радостный пузырь, который устойчиво рос при виде Брианны в отцовских руках. Джейми выглядел таким счастливым с Брианной, таким довольным и спокойным… И как два часа наедине с ребёнком сделали его менее мужественным?       Прежде чем я могла возразить, моя боль вырвалась из меня, как ракеты, горячая и сердитая.       – Джейми, ведь ты сам хотел остаться дома с Бри! Я говорила тебе, что мы можем позвать миссис Бэрд, и если ты, к чёрту, сейчас скажешь, что я тебя лишала мужественности…       – Христос, нет! – сразу воскликнул он, опускаясь передо мной на колени и с глубочайшей тревогой заглядывая мне в лицо. – Сассенах, я вовсе не это имел в виду.       Успокаивая, он положил мне на колено руку .       – Забота о своём ребёнке вовсе не делает меня менее мужчиной, – это для меня радость!       Вспыхнувшее лицо подтвердило правдивость его слов, но потом потемнело.       – …Я трус – вот что делает.       Стиснув зубы, он показал на сумки и пакеты.       – Я должен был пойти сегодня с тобой.       Я уставилась на него.       – О… за чёртовой одеждой?       К боли добавились облегчение и раздражение, и вместе с гневом они отмели контроль за моими речами.       – Ты… не мужчина, потому что не… пошёл за покупками со мной?       – Дело не в проклятых… – огрызнулся он с досадой, чудно жестикулируя и практически крича. – Я перестал быть мужчиной с тех пор, как ты меня покинула перед Каллоденом!       Я чувствовала, будто, крича, качусь с обрыва при виде разворачивающейся катастрофы: мои внутренности скрутило ужасом, но я не могла остановиться, увлекаемая страхом и инстинктами всё дальше и быстрее вниз. Я, беспорядочно пытаясь удержать скачущие мысли, набросилась на него:       – Значит, ты мне говоришь, чёрт побери, что ты не мужчина, за исключением того, что спишь со своей женой и показываешь ей, кто здесь главный.       – НЕТ, Боже, Клэр, НЕТ!..       Он задохнулся на полуслове в отчётливом… Иисус твою Христос… рыдании. Он внезапно сел, оперевшись на кофейный столик, и опустил голову на руки.       – Христос, – прошептал он в таком же ужасе, какой чувствовала я.       На моей памяти мы так никогда не вели себя.       С глубоким, прерывистым вздохом я закрыла глаза, прижала колени к груди и обняла их руками, прячась в непрочном убежище темноты.       Просто послушай его, Бичем.       Понадобится какое-то время, чтобы снова привыкнуть к манере друг друга.       Это Джейми. Твой Джейми.       Он не хотел сказать ничего ужасного, поэтому прекрати попытки раздувать из мухи слона.       Я выдохнула. Я заговорила тихо, но ровным голосом.       – Я слушаю, милый. Скажи мне всё, что ты хочешь.       Он вдохнул и поднял голову, благодарно кивнув, хотя глаза оставались закрытыми. Он помолчал. Потом…       – После Каллодена я два года жил в пещере.       – О… Джейми… – прошептала я.       Его голос был жёстким и безжизненным.       – Ты знаешь: за мою голову назначили цену. Если бы красномундирники поймали меня в Лаллиброхе и обнаружили бы, что семья укрывает меня…       Он вздрогнул.       – …их всех бы наказали. Или убили. Было так плохо, как ты сказала, Клэр. И для них до сих пор так…       Он поднял глаза и увидел, что по моим щекам бегут слёзы. Выражение его лица несколько смягчилось.       – Не переживай, mo nighean donn [моя каштановолосая женщина]. Я клянусь: я оставил их для того, чтобы им было лучше, чем когда я был там.       Меня прошил моментальный приступ страха. По его тону мне показалось, что, может, ему ещё не пришло в голову. С одной стороны, члены его семьи живы и благополучны, с другой – все: Иэн… Дженни… дети… Боже, наш Фергюс, – умерли и теперь уже не одно столетие лежали в земле. «Когда его ошеломит необратимость этой потери?» – подумала я. Потому что она несомненно поражала меня… много, много раз.       …Но я плакала сейчас не поэтому.       – Пещера? – прохрипела я, и сердце сжало болью, словно тисками.       Он кивнул.       – Крошечная. Не больше твоей передней.       Девяти футов длиной. Может, даже меньше. Мой Джейми два года жил, как животное, в норе.       Я теперь отчётливо видела, какой он худой. Не просто мужчина, уставший и голодавший в течение шести недель… Мужчина, который жил в земном аду с тех пор, как мы расстались.       Я хотела коснуться его, подержаться за него… Но заставила себя оставаться неподвижной.       Слушай, Бичем.       – Каждую секунду, проведённую вне пещеры, я ставил свою семью под угрозу.       Он всё ещё плакал, но выражение его лица было жёстким и яростным, безумным.       – Каждого, кого я любил… Все, кто остался со мной, из-за меня рисковали.       Он сцепил зубы, почти выплёвывая слова:       – И потому я прятался. Не ушёл из страны, чтобы они были в самом деле вне опасности от меня. Прятался… Потому что я слишком боялся быть совсем одиноким в мире.       Он смотрел прямо на меня, его глаза были полны боли и глубокого, ощутимого стыда.       – Таким человеком я был с тех пор, как отослал тебя прочь, Клэр… Трусом. Мужчиной, который прячется и рискует теми, кого любит.       Он покачал головой, смотря с отвращением.       – Я не хочу больше быть таким мужчиной ни для тебя, ни для ребёнка.       – Джейми… – сказала я, и ошарашенная, и растроганная.       Я положила обе руки ему на грудь.       – Конечно, ты на самом деле не думаешь, что можешь навредить нам?       – Может быть, нет… А может быть, это только моя гордость…       Он отвёл взгляд, и я услышала новую волну сдерживаемых слёз.       – …но я не хочу мешать тебе, Клэр… И быть тем, за кого ты должна постоянно извиняться.       Я крепко взяла его лицо обеими руками, чтобы он посмотрел на меня.       – Никогда. Ты никогда таким не будешь.       Он разочарованно застонал.       – Не буду? Если я не понимаю как… работает холодильник или не могу водить вэн, или не знаю, что случилось в 1870-м…       Я успокоила его.       – Джейми, ради Бога, это всё чертовски не…       – Прости, – вдруг сказал он, закрывая глаза и тряся головой, что подействовало на меня подавляюще, хотя его голос был тих и спокоен. – Правда, прости меня, любимая. Меня это невольно тревожило.       Он слабо засмеялся, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.       – Христос, я не собирался ничего такого говорить.       Он протянул руку и пробежал пальцами по моим волосам с серьёзным, но нежным выражением на спокойном лице.       – Я только что вот так к тебе пришёл… Я лежу с тобой, потому что хочу одного – быть рядом с тобой, Клэр… И обещаю тебе, что непременно буду решать эти вопросы… Даже если я «не чувствую себя адекватно» им… Так что я клянусь тебе честью… Я не собираюсь прятаться.       Я наконец открыла рот, чтобы многословно извиниться за неосторожные слова, вызвавшие целую катастрофу, и сказать ему, что, чёрт возьми, таиться было нормально. Он был здесь меньше дня, ради Бога! Я тоже отнюдь не на следующий день приспособилась к жизни в новом столетии!       Но прежде чем я заговорила, он ласково положил руку на мои губы.       – Мне нужно, чтобы ты просто услышала моё обещание тебе, Клэр: я буду работать как проклятый, чтобы стать хорошим человеком, настоящим мужиком, ради тебя и ради дочки.       При этих словах в его глазах я увидела сияющий свет, и хотя я всё ещё порывалась найти разумные возражения, подсознательно чувствовала, что нельзя отнимать у него возможность заботливого покровительства, вызова и личной ответственности, чего ему явно так долго не хватало, и от этого он – хотя бы в его собственных глазах – якобы выглядел менее мужественным.       – Благодарю тебя, – просто сказала я. – Я доверяю тебе свою жизнь. И Брианнину.       Он длинно выдохнул. И я тоже – чрезвычайно обрадовавшись, что нашла правильные слова. Взаимное напряжение растаяло в домашнем покое, оставив за собой лишь нежность. Близость.       – Мне очень … будет нужна твоя помощь, знаешь? – тихо сказал Джейми. – Это место… Я чувствую себя настолько…       Он тяжко навалился на моё плечо, беспокойно вздохнув.       – Я не имею понятия даже о десятой части пробелов в моих знаниях. Как что делается. Как мне действовать, одеваться или вести себя. Каково должно быть моё место.       Он нежно поцеловал меня в шею и пробормотал так трепетно и с такой надеждой:       – Ты мне поможешь?       – Конечно, – ответила я, желая, чтобы он услышал искренность в моём голосе. – Конечно, милый.       Я прижала его голову к своему плечу.       – Ни один из нас больше не одинок, Джейми.       Он с трудом выдохнул и крепко сжал меня.       – Нас теперь двое, – прошептала я.       И по дому раздалось жалобное: «Ма-маааааааа?»       Нас обоих затрясло от беззвучного смеха, но мы не расцепились, пока не готовые разделиться, отчаянно удерживая этот момент наивысшего покоя.       Из тишины раздалось умоляющее: «…пайста?»       Тогда мы расхохотались вслух и нехотя разделились. Прежде чем подняться, сияющий Джейми поцеловал меня в лоб.       – Нас двое… и, кроме того, ещё одна.