Хочу тонуть в тебе

      – Ну вот, малышка. Заходи, – медленно и раздельно Джейми сказал дочери по-гэльски.       Он слегка нагнулся, придерживая одной рукой под попкой, а другой крепко обняв тело Брианны, – так она могла бултыхать ногами в прохладном прибое, пока он описывал окрестности на своём родном языке. Ей придётся выучить его, так что лучше, чтобы она с малых лет регулярно слышала гэльскую речь. Казалось, ей нравится звучание незнакомых слов, и она с воодушевлением отвечала ему на языке, так же непонятном ему.       Обратившись вновь к английскому, он нагнул шею, чтобы лучше видеть её раскрасневшееся личико.       – Ножкам приятно в воде, милая?       В ответ она испустила восторженную последовательность слогов, в которых, как отцу показалось, он уловил «ага», «пальчики» и «хертлфноу».       Была только середина утра, но уже адская жара: июльское солнце било яркими и ясными лучами, отражаясь от воды. Пляж ожил, отдыхающие расположились повсюду на полотенцах, читая под широкими зонтиками, или бултыхались в воде, как он со своей дочкой, хотя настолько близко, чтобы можно было рассмотреть в подробностях, никого не было. Клэр и миссис Бэрд не показывались: очевидно, наносили последние штрихи на блюда для пикника.       Они спросили (обе довольно отчаянно), не может ли он пока пойти с девочкой на пляж, чтобы дать им немного спокойствия, ради Бога.       – Маленький ужас, вот ты кто, Брианна, без сомнения, – широко улыбаясь, сказал он ей.       Он думал, что от неё в самом деле нельзя ожидать другого поведения, учитывая, кто её родители. Он сам, конечно, в детстве был сущим дьяволёнком и не предполагал, что маленькая Клэр Бичем была послушной девочкой. Брианна успокоилась, как только увидела воду, казалось, придя в восторг только от того, что море рядом, и они радостно играли в набегающей волне.       Джейми чувствовал себя немного по-дурацки в коротких зелёных бриджах, которые дала ему Клэр. Ощущения от ткани были новыми: она походила на змеиную чешую или что-нибудь ещё столь же холодное, скользкое и оттого нервирующее. В его времени купаться для удовольствия нравилось многим, но для этого не было специальной одежды, по крайней мере, в Шотландии, где раздевались догола, бросались в реку или озеро и купались или мылись, – и это было обычной частью жизни. Здесь и сейчас нельзя было показаться при публике просто голышом. «Ну, если для безопасности, и изобилия, и семьи я не должен никогда выставлять напоказ свои причиндалы, – так и быть, с радостью!» – думал Джейми.       Купальный костюм Брианны был из того же самого скользкого материала, но с яркими сине-белыми пятнами, что-то вроде короткого платьица, которое кончалось прямо под попой. Чтобы солнце не попадало ей на лицо, на голову надели маленькую шляпку. Это был безвкусный ансамбль, но, – используя одно из любимых выражений миссис Бэрд, – чрезвычайно миленький.       – Тогда вперёд, синенькая птичка, – сказал Джейми, выпрямляясь, и прошёл несколько метров назад к пляжу.       Он сел на мелководье, усадив девчушку себе на вытянутые ноги. Джейми чувствовал, как при отходящей волне песок, убегая из-под него, будто укореняет его в самую землю.       – Смотри, Бри, водичка наступает, – театрально сказал он, видя, как приближается соответствующая маленькая волна. – Готова?       Она захихикала, как маленькая бестия, когда волна стукнула её по животику.       – Исё!!! – завизжала она, выжидательно взглянув на него.       – О, я думаю, Па может это устроить, – сказал он, приподнимая брови.       Следующая волна, налетев на неё как раз в тот момент, когда Бри развернулась передом, вызвала у неё взрыв ошеломлённых и радостных взвизгиваний.       Он смеялся вместе с ней, заражаясь её безграничным восторгом, и – как бы ни было это смешно, – был невыразимо тронут её верой в то, что он может управлять волнами ради неё.       – Знаешь ли ты, как я люблю тебя, моя Брианна? – тихо спросил он, взвешивая её в руках.       – НЕТ! – автоматически пропищала она свой обычный ответ на любой вопрос, милая поперёшница.       – Я люблю тебя… больше жизни.       – Пнятенько!       Джейми не удержался от смеха в ответ на её легкомыслие. Он поцеловал дочь в висок и спустил с колен. Вода достигла середины её пухленьких ножек, и она нагнулась и хлопнула по поверхности воды обеими ладошками, захихикала и запрыгала, обернувшись к нему.       – Павать, ПАВАТЬ, павать!       – Ага, – ответил он с обожающей улыбкой, – ты в самом деле плаваешь очень хорошо, милая.       Она заулыбалась, захлопала в ладоши, что-то забормотала и вернулась к своему «плаванию».       Джейми отклонился, опершись на руки, и наблюдал за ней. Как это может быть, что он увидел дочку впервые меньше недели назад? Прошло всего несколько дней, как он впервые держал её на руках? Он, конечно, любил её дольше – с тех пор как мысль о ней была всего лишь догадкой посреди хаоса войны: он заметил, что груди Клэр чуть-чуть набухли, знал, что месячные до сих пор не пришли. Он любил этого ребёнка сквозь боль и жар, холод и одиночество, для этого было достаточно простого факта – надежды, – что где-то, в каком-то времени она существует.       Или… По крайней мере, это было бесконечно лучше, чем агонизировать от её потери.       Он не знал, конечно, что это была «она». Тогда она была Брайаном, мальчишкой, который скрашивал его одинокие часы, счастливо играя в его думах и мечтах; сын, который, подрастая, должен был быть бальзамом для Клэр, чтобы они присматривали друг за другом, раз сам Джейми не может этого делать. И в его сознании почему-то тот ребёнок и этот не различались. Брайан был Брианной, а она – им. Его дитя. Дитя Клэр. То самое дитя.       Пронзительный испуганный крик резко вернул его в настоящее, и мир обратился в ужас, когда Джейми понял, что Брианна слишком далеко от него – шагах в двадцати, а волна так высока, что может, обрушившись, захлестнуть её с головой.       Его руки и ноги не слушались, когда он пытался подняться, а когда Брианна упала на спинку и тёмная вода скрыла её от его глаз, Джейми объял абсолютный ужас.       Должно быть, прошло всего несколько секунд. Но они показались часами.       Часами паники.       Днями отчаянной борьбы.       Шокированный, он вслепую шарил в бурлящей тёмной воде.       …И наконец его рука схватила ножку, и он удержал Брианну и вытащил её из воды. Шляпки не было, глаза были закрыты, а рот распахнут. Он повернул её грудкой себе на руку и сильно постучал по спине, но дочь не двигалась и не издавала ни звука.       «О, Иисусе… Мария, Михаил и Святая Невеста, услышь нас… Боже, молю…»       Бри внезапно закашлялась и дёрнулась в его объятиях, и Джейми глубоко выдохнул вместе с ней.       – Вдохни, a chuisle [родная], дыши, да, вот так, – выговорил он, хотя сам едва дышал.       Она извивалась, делая неглубокие, спорадические вдохи, заглатывая воздух.       От её жалобного стона сердце Джейми упало.       – Бри, скажи что-нибудь! – умолял он.       Он продолжал стучать Брианне по спинке, с беспомощным ужасом наблюдая, как её лицо становится всё краснее и краснее, она не могла ни говорить, ни глубоко вздохнуть.       – Собака? Книга? Христос, девочка, скажи… скажи что-нибудь… скажи что-нибудь папе, пожалуйста!       Ничего.       Вслед за сотрясающим кашлем, долгим вздохом прозвучало слабое: «Па, пайста…»       Джейми закрыл глаза и зарыдал в благодарственной молитве, поднял дочь столбиком, прижал к груди, гладя по спинке трясущейся рукой. Она казалась просто испуганной, кашляла и тёрла глазки. Однако при виде отца её лицо исказилось от волнения и облегчения, и девочка начала плакать.       – Нет, нет, с тобой всё в порядке, солнышко, уже… уже хорошо.       Он яростно прижал её к своему плечу, баюкая. Он не хотел, чтобы она видела его плачущим.       Безопаснее.       Здесь было безопаснее, но не безопасно.       Он чувствовал, как его бьёт по ногам сильное течение, – то, что попыталось утащить её в море.       Он чувствовал, как мысли вертятся в его мозгу, укладываясь на места.       «Ты был медлителен».       «Ты был ленив».       «Ты должен быть бдителен, чтобы беречь их от опасности».       «Ничто не должно отнять их у тебя. Ничто».       «Бдителен».       «Ты должен беречь их от опасности, Джеймс Фрейзер».

***

      – И что, ради БОГА, ты думаешь, на тебе надето??       Он думал, что маленькое, хлипкое платьишко Клэр, которое он видел в номере, – её купальный костюм, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не сказать что-нибудь о её скандальном облике. Но когда Клэр с миссис Бэрд через много времени появились (последняя сразу схватила Бри на руки и направилась к полосе прилива, всё время ругая чаек-воришек за то, что шляпка у девочки пропала), Клэр села на своё полотенце и сняла платье прямо через голову, – Джейми чуть не хватил удар из-за этого – и под ним обнаружились предметы туалета ещё поразительнее. Полоска кожи между пупком и грудью, белоснежная ткань, прижатая к каждому дюйму так, что издали казалось, будто она…       Он не хотел рычать на неё столь громко и так яростно. Шокированный вид и… о, Боже! – от страха на её лице всё его тело прошибло, у Джейми возникло немедленное желание извиниться, но гнев тут же вскипел, подавляя любые подобные поползновения. Он схватил полотенце и обмотал вокруг её плеч. Её лицо вспыхнуло от гнева, и она немедленно швырнула полотенце с устрашающим криком: «Ничего подобного, к чёрту!»       Джейми, закипая, уставился на неё сверху вниз.       Она тоже вскипела в ответ, появились сталь в голосе и опасный блеск в глазах.       – Сядь. Сейчас же.       Он сел. Не сразу. Но он сидел, сжав кулаки.       Они сидели в молчании больше минуты.       Она держала широкополую шляпу и медленно, с отсутствующим видом, водила руками по полям, как по рулевому колесу вэна. Когда она заговорила, стало ясно, что она очень тщательно подбирает слова.       – Теперь люди одеваются иначе, Джейми…       Он уставился на неё, сжав зубы.       – Ты думаешь, я не знаю?       – …и это, – продолжала она, терпеливо и размеренно, указывая на свою одежду (на её отсутствие), – вовсе не считается неприемлемым.       – Не считается…? – Он зло выругался по-гэльски. – Клэр, я вижу твои соски и щёлку на твоей заднице, и каждую твою чёртову клеточку! Как это не…?       Он раздражённо фыркнул.       – Боже! Пожалуйста, прикройся сейчас же! Чёрт тебя побери, женщина!       Она сцепила зубы, очень сильно, слегка качая головой, но всё ещё не глядя прямо на него.       – Я понимаю: тебе трудно, но…       – О, разве ты понимаешь?       – Да, чёрт побери, понимаю! – заорала она во всеуслышанье, швырнула шляпу и придвинулась так, чтобы смотреть прямо на него. – Я знаю, это не делается по щелчку пальцев, не говоря уж о том, чтобы принять современные методы.       Она всплеснула руками.       – Но я родилась в этом поколении, Джейми, и я думаю, что лучше тебя знаю, как себя вести!       – Так в вашем поколении принято соблазнять каждого мужчину, который взглянет на тебя?       Он оборвал фразу, фыркнув с отвращением.       Боже, он так сильно хотел её, представляя, как возьмёт Клэр прямо здесь, на песке, и горячая красная ярость горела в нём при мысли о том, что любой другой мужчина в поле зрения думает, как бы сделать то же самое.       – Джейми? – невыразительным голосом позвала она, прерывая его внутреннее негодование.       – Да, жена? – ухмыльнулся он.       Это было ошибкой. Её глаза опасно сверкнули, и он подумал на мгновение, что она вцепится ему в глотку. Но она снова стиснула зубы и заговорила медленно и почти спокойно.       – Насколько я понимаю, ты подразумеваешь, что, когда я обычно была упакована в слои шерсти и юбки с головы до ног, ты — и любой другой мужчина, кого бы ты ни упомянул — не вожделел меня из-за того, что мои конечности были должным образом прикрыты. Правильно?       Джейми зарычал.       – Пра-виль-но? – повторила она, буравя его глазами и угрожающе чеканя каждый слог.       – Ты прекрасно знаешь, что это не так, – пробормотал он.       – Ну тогда, – чётко сказал она, непокорно приподняв брови, – мы можем согласиться, что мой выбор одежды, каков бы он ни был, не вызывает ни у какого мужчины похоти в мой адрес?       «Проклятый мул, а не женщина!»       – Но это не значит, что ты можешь кувыркаться, чтобы ободрить их на…       Внезапно он словно получил в затылок отравленным дротиком.       – …шрамы?..       – …будто его пропустили через мясорубку…       – …так ходить на публике…       – …ни стыда ни совести… перед детьми…       Джейми немедленно почувствовал, как кровь отлила от лица.       Клэр смотрела через плечо на двух женщин, проходивших сзади. Они изумились, что их услышали. Пробормотав убийственные извинения, они поспешили уйти дальше по пляжу.       Джейми машинально потянулся за рубашкой, его живот крепко схватило стыдом.       – Даже не думай об этом, – резко сказала Клэр, выхватывая рубашку, прежде чем он успел достать её.       – Шрамы нынче даже не пришли мне в голову, – сказал он, охваченный стыдом, который заставил его опустить глаза. – Я о них забыл фактически с того самого момента, как нашёл тебя и Бри… Ты должна была сказать мне, чтобы я прятал их, Клэр. Я бы послушался.       – Нет, я не стала бы говорить.       Она взяла его за руку и крепко сжала её, говоря с жаром и стараясь встретиться с ним глазами.       – Люди всегда бестактны и не думают, что говорят, и вообще попросту глупы, но вовсе не твоя забота соответствовать их узколобым заблуждениям и чувствительности… И не моя тоже.       Это было для него чётко и ясно связано, разве нет?       «Но, Христос, ты не понимаешь, mo ghraidh».       Тогда, на полу гостиной, он обещал ей, что будет хорошим мужем, и он старался изо всех сил успешно осуществлять обещание. Он встречал лицом к лицу то, что вызывало его тревогу, и провожал каждый день, учась как можно лучше адаптироваться в этом времени ради Брианны и Клэр. Он поклялся себе стать идеальным мужем…       …Но как мог мир измениться столь радикально, что теперь он не прав, защищая достоинство своей жены от того, что может принести ей вред?       «Я только хочу уберечь тебя от опасности, Сассенах. Тебя и малышку».       Он на мгновение закрыл глаза, сглотнул и тихо произнёс:       – Если бы что-нибудь… Если бы какая-то угроза…       «Я бы никогда не смог себя простить. Никогда».       – Я не была совершенно счастлива, но устроила большую часть своей жизни здесь без тебя, ты знаешь. О, проклятье! Не то чтобы я…       Увидев выражение его лица, она скривилась и ахнула с сожалением и печалью, прижав ладони к щекам. Некоторое время она тяжело дышала, а потом посмотрела на него.       – Мне лишь нужно, чтобы ты доверял моему опыту, Джейми. Мне нужно, чтобы ты мне верил, если я говорю, что бикини не представляет для меня угрозы.       Он слышал в её голосе напряжение и отчаяние, необходимость быть услышанной. Она хотела, чтобы он ей поверил. Он смягчился и потянулся к её руке.       – Я тебе доверяю, Клэр.       Она вздохнула с облегчением и придвинулась ближе к нему, чтобы обнять за талию. Он в свою очередь крепко сжал её, закрыв глаза.       «Просто позволь мне заботиться о тебе.       Позволь мне защищать тебя.       Пожалуйста… Просто пусть я буду тебе нужен, Клэр».       – Я знаю, что ты всегда охраняешь меня, – раздался её голос против его грудной клетки. Тихий. Искренний. – Теперь меньше опасностей, но я знаю.       Он наклонился и медленно поцеловал её. С благодарностью. Извиняясь. И обещая. Когда она отстранилась, её глаза блестели.       – “Puisque tu m’aimes”. [Потому что ты любишь меня.]       – Да, люблю, навеки, – сказал он, немного отдышавшись, когда отпустил её.       Он оглядел пляж и сухо улыбнулся в направлении сплетничавших женщин в отдалении.       – Ты сама спланировала эту небольшую стычку?       Она улыбнулась.       – Нет, но она сработала довольно хорошо, не правда ли?       – Как настоящая маленькая пантомима.       Продолжая улыбаться, она отвернулась к своей коллекции корзин и сумок, распаковывая удивительный ассортимент женских штучек, которые очевидно были нужны для того, чтобы сидеть у воды.       Он внимательно наблюдал за ней, наконец, сказав:       – Ты в самом деле красиво выглядишь в этом маленьком бикини, Сассенах.       Она вправду была красавицей. Купальник выгодно подчёркивал её изумительную фигуру, и на фоне белой ткани её сливочная кожа казалась положительно бронзовой, совершенно по-новому, но, несомненно, это ей очень шло.       Она покраснела и просияла, приглаживая ткань на бёдрах.       – Я вообще нервничала, надевая купальный костюм.       – Почему?       Она неопределённо махнула на себя, вынимая из корзины пластиковый кувшин и кружки.       – О, знаешь, различные травмы беременности. Я совсем не похожа нынче на Риту Хейворт.       – Я не знаю, кто такая миссис Хейворт, но могу тебе сказать определённо: моей жене она в подмётки не годится!       Клэр приподняла брови.       – Это роскошная кинозвезда, которую публика считает одной из наиболее сексуально привлекательных женщин среди живущих. Или была такой, по крайней мере, во время войны.       Джейми не имел ни малейшего понятия, что такое «кинозвезда», но ему было ясно мнение Клэр, и он фыркнул.       – Публика не видала Клэр Фрейзер.       – Ты безнадёжен… – сказала она, пытаясь не смеяться, но у неё не получилось.       – Да, с этим ничего не поделать, – согласился он, смеясь и наливая воды ей и себе.       Господи, до чего было жарко.       Она порылась в сумке снова и достала коричневую бутылку, протягивая её.       – Можешь меня помазать?       Он чуть не захлебнулся.       – Прошу прощения?       Она засмеялась и попросила снова:       – Я имею в виду, намажь меня, пожалуйста, лосьоном!       Джейми вылупился на бутылку в руке, затем перевёл на Клэр скептический взгляд.       – …Зачем?       – Это специальный бальзам для предотвращения солнечных ожогов. Не даёт солнечным лучам испортить кожу.       – О, да? – переспросил он, изумлённый.       Он попытался прочитать надписи на бутылке, но там была тарабарщина. «Солнцезащитный фактор», «оксибензон».       Она опустилась на корточки и ждала.       – Я намазала ноги и живот, помоги, пожалуйста, намазать спину, плечи и руки!       Она показала ему, как сжать бутылочку, чтобы выдавить массу на ладонь. Он встал на колени позади неё и начал тщательно втирать её в заднюю поверхность её рук. Запах у зелья был неестественным, но кожа Клэр нагрелась на солнце и была тёплой на ощупь, и жирная масса очень чувственно стекала по бокам жены.       Он не знал, куда деть глаза, бормоча: «Иисусе, я чувствую себя форменным развратником, занимаясь с тобой на глазах у публики».       – Ничего развратного, клянусь! – смеялась она. – Вокруг полно народу, который делает то же самое!       – Но не у каждого задница похожа на французское пирожное, и не каждый суёт мне её в лицо, заставляя пялиться.       Она обернулась, сжимая подрагивающие губы.       – Если ты перестанешь пялиться на мою задницу, я, осмелюсь сказать, тебе больше её не покажу!       Намазав ей руки, он перешёл к плечам. Он не мог оторвать от них глаза. Лифчик идеально подчёркивал круглые формы её…       Джейми положил ладонь на бедро Клэр, будто бы для устойчивости, намазывая другой кожу на пояснице, и склонился к её уху:       – Ты знаешь, что я думаю в эту секунду, Сассенах?       Услышав его интонацию, она замерла, и несмотря на жаркий день, вздрогнула.       – Что за… Что же?       – Я думаю…       Он скользнул обеими руками вокруг её тела, массируя нежную кожу на животе, прямо под грудью… затем немного ниже.       – …как глубоко мне захочется просунуть руку под эту нелепую вещь и дать прохожим пищу для обсуждения чего-нибудь шокирующего.       Она ахнула.