***
«Боже… Избавь меня от этого… Спаси и сохрани мою дочь». Кошмар. Один длинный бесконечный кошмар, прошитый болью. Боли в теле. По всему телу. Жар. Всё ослепляло его белым светом – земля, стены, всё мучительно сияло серебром, сжигая его глаза. Злые звуки, как демоны, вырастали над головой и шли от вездесущих машин. Жар. Люди. Так много народу. Спешат, ворчат. Пихают что-то ему в глотку. Колют его иголками. Привязывают к приборам, которые высасывают из него кровь у него на виду и пихают инородные субстанции в него. Его тело больше не принадлежало ему. Он молился, чтобы земля разверзлась и забрала его из этого адского круга. Но Клэр всегда была рядом. Нежно что-то ему напевала. Утешала его. Держала его руку. Вытягивала к свету. «Спаси и сохрани нас, моя каштановолоска».***
– Клэр… серьёзно? – разбудил его шёпот молодой женщины. – «Серьёзно» что? – шёпотом отвечала Клэр. Джейми незаметно вытянул шею, притворяясь спящим. – Ты честное слово натолкнулась на этого парня естественным образом? Ты не промывала ему мозги? Не нанимала его в центральном кастинге? – Честное слово, – мог Джейми услышать улыбку в ответе Клэр, – просто священные узы брака. «…и, кроме того, чудесные путешествия сквозь саму ткань времени». – Вот это ДА! – восторженный шёпот продолжал с носовым американским акцентом. – Завтра же выдвигаюсь в Шотландию! Он ррррроскошен! Джейми спрятал подбородок под одеяло, чтобы скрыть улыбку, и подглядывал сквозь полуприкрытые веки. Клэр стояла в дверях палаты с двумя женщинами в медсестринской униформе, хотя сама была «в штатском». – Послушай, – серьёзно сказала девушка, крошечное создание лет девятнадцати с русыми волосами и огромными глазами, – если ты когда-нибудь устанешь от него, скажи, или… – О, Делла, замолчи: ты выглядишь смешно, – сказала женщина постарше, в очках. – Клэр, милая, он может быть страшен, как грех, и всё равно мы будем на седьмом небе от счастья за тебя! – О, Клэр, ты правда не обиделась? – спросила младшая, с тревогой раскрыв расстроенные глаза. – Конечно, нет, Делла, – смеясь, прошептала Клэр. – Спасибо тебе, Мэриэн. – Потому что я тоже искренне счастлива за тебя! – вздохнула Делла с восхищением. – Твой мужчина, Брианнин папа, возвратился из мёртвых… Это чудо! Девушка замычала от восторга и обняла Клэр. – Он определённо не страшен как грех, – с чувством сказала она, когда они отпустили друг друга, и со значением покачала головой. – О-ПРЕ-ДЕ-ЛЁН-НО! Джейми была слышна несомненная нежность лукавой фразы Клэр: «Очень рада, что ты одобряешь, милая». Он улыбнулся и скользнул обратно в медикаментозный сон, улавливая обрывки их разговора о медовом месяце, о будущих планах и больничных делах. Кроме всего прочего, он слушал голос Клэр, тёплый и утешительный, как огонь очага, дающий ему успокоение. В следующий раз, когда он полностью проснулся, она сидела на краю кровати рядом с ним. Видя, что он пришёл в себя, она коснулась рукой его лица. – Как ты себя чувствуешь, любимый? – Брианна? – сразу спросил он, садясь рывком на постели. – Она здорова? Она улыбнулась. – По словам Пенелопы, даже не сморкается. И вчера. И позавчера. Она поцеловала его. Он вздохнул с глубоким облегчением и пробормотал благодарственную молитву. – А ты, Джейми? – настаивала она, пробуя его лоб прохладной тыльной стороной ладони. – Тебе сегодня лучше? – Да, намного лучше, хотя немного кружится голова и в животе мутит. Не как давешняя рвота, просто… странно. – Должно быть, это от прививок, – сказала она, внимательно глядя на приборы около кровати. – Из-за них чувствуется плоховато, даже после одной… А тебе надо было сделать их за двадцать семь лет! Клэр сделала удивительное дело, объясняя отсутствие у него медицинской карты. – О, записи, наверное, сгорели при пожаре? Ужасно жаль, но се ля ви! Вы сможете нам помочь сделать ему несколько новых прививок? – Думаю, ему сделали эту инъекцию в раннем детстве, но давайте повторим её тоже, просто на всякий случай. Лучше перебдеть, чем недобдеть! Коллеги не возражали и, как мог наблюдать Джейми сквозь жар, без конца его тыкали, не прекращая болтать. Порой неохотно, но и тут нисколько не закатывая глаза, были склонны уступить «медсестре Би… простите – Фрейзер». Вследствие этого, Джеймс Фрейзер (родившийся 17 января 1923 года, благодаря Фрэнку Рэндаллу) был наконец правильно записан и учтён, по крайней мере, во всём, что касается медицины. Его многочисленные шрамы, конечно, вызвали массу комментариев у тех, кто его одевал, мыл и осматривал. Однако подходящим объяснением почти на все замечания оказалось – «Плен». Клэр сказала, что в её войне сражалось много американцев. Кроме того, мужья или родственники многих женщин, работавших в госпитале, недавно были призваны на новую войну на Востоке. Следовательно, большинство имело понятие об ужасах войны, и они просто бормотали: «Спасибо вам за службу». Однако косые взгляды полностью не исчезли. – Хорошая новость, – звонко сказала Клэр, наконец, закончив обзор щебечущих приборов. – Вирус исчез. Ты вскоре сможешь поехать домой, как только пройдёт жар и ты не будешь больше заразным. Только нужно тебя избавить от последствий обезвоживания, и ты будешь как новенький. – Приятно слышать. Я хотел бы чувствовать себя новым. В настоящий момент, я чувствую себя использованным и потрёпанным до мозга костей. Она снова поцеловала его и вдруг выпрямилась. – О! Кстати, о костях: я принесла что-то показать тебе! Она протянула руку назад и положила ему на колени широкий чёрный лист… бумаги? Нет, «пластика»? [Основой для рентгеновской плёнки раньше была нитроцеллюлоза, изготавливаемая химическим способом из хлопка.] Он уставился на неё, озадаченный. – Ты мне принесла… фото-графии скелета? – Это рентген! Набор изображений твоих костей! – Моих? Моих костей? Он смотрел с ужасом. – Как камера попала в меня? Меня… разрезали?.. – Нет, ничего подобного. Это специальная камера, которая может снимать отпечатки теней и форм под кожей. Видишь? Это изображение твоей правой руки и ладони. Видно все переломы и сращения костей с тех пор, когда… ну… Довольно ясно виднелись белые тени его руки, пересечённые линиями переломов. Взглянув на её лицо, он понял: она очень пожалела, что напомнила ему, как ему сломал руку… Джек Рэндалл. Мысль об ублюдке обычно моментально омрачала его мысли, но сейчас он почувствовал только трепет ошеломления и благодарность. Не считая безымянного пальца, в основном то же самое было на изображении его другой руки. Чёрно-белое, оно явствовало, будто он нуждался в лишних доказательствах: Клэр своими умениями и всего лишь силой воли сохранила ему руку. «Боже милостивый! Что за выдающаяся личность!» Он не мог не уставиться на неё, когда она торопливо говорила, желая спустить на тормозах невысказанную тему Вентворта. – Теперь это обычное дело, но на самом деле – замечательная технология. Я позволила им сделать все тесты и сканы, пока ты болел, чтобы удостовериться, что всё остальное у тебя хорошо. Джейми должен был моргнуть раз и другой, прежде чем он мог отвести глаза от её лица. – И? Прошёл я тесты? – На высшую отметку, – ласково сказала она. – Слишком много залеченных переломов, чтобы их посчитать, но, кроме отчаянно необходимого полного набора известных вакцинаций, ничто не вызвало немедленную тревогу. Тебе придётся сделать ещё прививки в течение нескольких месяцев – нехорошо делать все сразу. – Я тебе честно скажу, Сассенах: даже если бы ты сообщила, что нашли что-то ужасное, что требовало бы дольше оставаться в больнице, я бы положил тебя себе на плечо и отправился бы прямо домой. – В самом деле? – засмеялась она. – Босиком, сверкая задницей из-под ночной рубахи? – Не думаю, что это меня остановило бы! Я здесь уже лезу из кожи вон! – вздохнул он с раздражением. Только из-за тебя это можно выносить, mo chridhe. Ты… Может, ты немного полежишь со мной? Клэр приподняла брови, и он добавил: – Не беспокойся, для этого у меня нет сил. Я хочу только немного подержать тебя в объятиях… Если хочешь. Она захотела и сразу легла, свернувшись на боку так, что её спина прижималась к нему. Он бережно обернул руки вокруг неё (не желая сдвинуть с места трубки, соединяющие его с приборами) глубоко выдохнул и положил голову на её голову, вдыхая сладкий запах её волос. – Что это ты мне пела, Сассенах? – спросил он много времени спустя. – Мммм? Когда, дорогой? – спросила она как будто спросонья. – Я точно не знаю… Я только вспоминаю, как слышал твоё пение надо мной, когда сильнее всего мучился от лихорадки. Я подумал, может это мне снится… Кажется, раньше я не слыхал этой песни. У тебя очень красивый голос. Она слабо рассмеялась. – Откуда ты знаешь? Ты не можешь отличить одну ноту от другой! Он погладил её бедро. – Так, но я могу судить о качестве голоса, а у тебя он звучит сильно и чисто. Очень красиво. Он замолчал и склонился поцеловать её за ухом. – Спасибо, что следила за моим лечением и выздоровлением, mo ghraidh. Она протянула руку и нежно сжала его бедро. – Слава Богу, я не думаю, что твоя жизнь в серьёзной опасности. Я за тебя ужасно боялась, но нам повезло. Кроме того, с медицинской точки зрения, я сделала не много. – Но я боялся, а ты оставалась со мной, – сказал он, гладя её по руке, – помогала мне бороться с болезнью. Ты была всё время здесь, такая сильная и уверенная, что я успокаивался. Это немало. Спасибо тебе. Она откинула голову, и они соприкоснулись лбами. – Мы всегда делаем это друг для друга, – тихо произнесла она. – Защищаем и заботимся. Они немного посидели спокойно, дыша вместе. Джейми наслаждался её замечательным, тяжёлым весом в его объятиях. Потом закашлялся, сильно сжав её. – Если мы обсуждаем взаимность супругов… Напоминаю: я много раз приносил тебе еды, когда ты была голодна… Это её по-настоящему рассмешило. – Больничный рацион так ужасен, как говорят? Он театрально вздрогнул. – Я не наедаюсь даже приближённо говоря. Она поднялась на постели. – Погоди, может, я принесу тебе что-нибудь получше. В нескольких кварталах отсюда продают стейки. – Ты бесценная жемчужина, mo nighean donn. Он очень светски поцеловал ей руку. – Средней прожарки, если можно, и скажи, чтобы не стеснялись положить побольше жареной картошки.