***
Октябрь 1950 г. Клэр потянулась, просыпаясь, в тот момент, когда Джейми осторожно клал её в их постель и подтыкал одеяла. — Сколько времени? — пробормотала она. — Начало десятого. Лежи спокойно, девочка. — Но… Бри-н… Она сопротивлялась его руке, которую он положил ей на голову, и изловчилась принять полусидячее положение, хотя едва могла раскрыть глаза. — Брианна… — Уже в постели, — заверил Джейми, ласково кладя руки ей на плечи и укладывая на спину. — Спи, милая, — прошептал он, набрасывая на неё одеяла и целуя в щёку. — Пойду пройдусь, ладно? — Ммм-хмм, — сонно отметила она, расслабляясь, уже с закрытыми глазами. — Осторожно, любимый. Возьмёшь фонарик? — Обещаю, — ответил он, выключая лампу у кровати и целуя Клэр ещё раз, не спешил отрывать губы от её виска и прошептал. — Я люблю тебя. — Люблю… тебя тоже, — проговорила она сквозь сон, пожимая ему руку. «Бедняжка», — подумал он, закрыв дверь и направляясь в фойе. В последнюю неделю Клэр должна была лавировать туда-сюда между дневными и ночными сменами, и их нерегулярность нарушила её отдых. После ужина их троица всегда сидела в гостиной — играя, читая, разговаривая, слушая радио и т.п. Сегодня вечером Клэр села на софу с книгой и, пока Джейми с Брианной играли на полу с мягкими игрушками, через десять минут уснула. Ей надо было поспать, и поэтому он был очень рад, что она рано легла в постель, а ему захотелось, несмотря ни на что, сходить перед сном в лес. Джейми надел шляпу и пальто, и, хотя он нащупал в кармане свечки и коробок спичек, ради Клэр он взял с собой электрический фонарик. Ощущая знакомый укол опасения при расставании с ними, он с двойной тщательностью совершил свой ночной обход: каждое окно — безопасно; Бри сопит в постели; теле-фон работает, под рукой на случай необходимости; задний садик спокоен и неподвижен; задняя дверь заперта; и, наконец, закрыв за собой переднюю дверь, Джейми запер и её. Прижавшись рукой и лбом к двери, он закрыл глаза и искренне помолился: — Боже, защити их… охрани от насилия и вреда, в этом месте и везде, этой ночью и каждую ночь. Согревая руки в карманах, он прошёл около четырёх кварталов по тихой улице и поднялся на холм, откуда начиналась лесистая тропа вдоль района. Прохладный воздух бодрил, ветер свистел меж деревьев, качая побуревшие листья, которые еле слышно шелестели во тьме. Вдалеке лаял пёс. Его окружали не горы, но их спокойствие и неподвижность, исцелявшие его душу в течение всей жизни, ощущались здесь нынче вечером; лес дарил ощущение покоя среди живых существ, решивших хранить молчание и ждать. Нынче вечером Джейми чувствовал себя хорошо, очень хорошо. Два с лишним месяца работы в Фернакре вернули ему былую силу, подорванную многолетним голодом после Каллодена и месяцами, проведёнными в поисках Клэр. Он думал о том, что его тело больше не похоже на тело воина, но, несомненно, оно сильно и мускулисто, способно слушаться его приказов без малейшего колебания. Даже ощущения, казалось, обострились: несмотря на то, что ночь была почти безлунной из-за сгустившихся облаков, он обнаружил, что больше не нуждается в фонарике и ясно видит очертания и тени в лесу, что он даже без опознавательных знаков способен легко найти это местечко в темноте на расстоянии в полмили. Он протиснулся сквозь частокол кустов, высотой ему по грудь, и ступил на малюсенькую полянку, чуть больше, чем коврик у Брианны в детской. Всё было так же, как неделю назад, когда он уходил отсюда. Неподвижно. Спокойно. Он с благоговением опустился на колени и стряхнул с могил осенние листья, нападавшие за время его отсутствия. В стеклянные баночки, на слои воска, он поставил новые свечи. Они быстро разгорелись и озарили полянку слабым тёплым сиянием, словно крошечный оазис в синеющей тьме. Перекрестившись, он прикоснулся ладонью к самому крупному из плоских выветренных камней. — Здравствуй, Джен.***
Совершенно случайно несколько недель назад они с Клэр обнаружили небольшое кладбище, когда её шляпу порывом ветра отнесло в заросли в стороне от тропы. Кладбище было неофициальным: всего лишь несколько камней, выложенных аккуратным квадратом, плашмя лежало на земле. Так далеко от самого Бостона и без заметной оградки, оно выглядело как семейное захоронение, как сказала Клэр, — не освящённое кладбище, просто клочок земли, выбранный для упокоения возлюбленных в Новом Свете. Они очутились там при ярком свете дня, и даже тогда почти было невозможно прочесть надписи. Имена и другие слова виднелись как размытые царапины: S здесь, Wm там. Однако почти все даты рождения и смерти начинались с одинаковых цифр — 17… И поэтому Джейми ощутил потребность опуститься на колени. — Когда в апреле я ускакал из Лаллиброха, я знал, что никогда не увижу их снова, — сказал он, гораздо позднее плача на плече у Клэр. — Знал? — Да… Я это знал, — умер бы я в петле или сгнил в тюрьме, — чтобы… чтобы увидеть кого-нибудь из них, мне надо было бы оказаться в раю… Они не много говорили о событиях, произошедших в Шотландии после ухода Клэр. Поражение Каллодена, Мурта, пещера — всё это было таким реальным и кровоточащим, что Клэр не настаивала, чтобы Джейми рассказывал в подробностях. Говоря об этом сейчас, он знал, что воспоминания причиняют ей физическую боль, так же как и ему. — И спустя месяцы я подумал о них, — мне их не хватало, я жаждал увидеть их… Сам тревожился до полусмерти, понимая, что они узнают о моём исчезновении и никогда не будут знать, что случилось на самом деле… Что я счастлив и невредим… Но я никогда раньше не думал… не думал о них, как… О мёртвых. Умерших сотню лет назад и больше. Дженни. Иэн. Все дети. Маленький Фергюс. — Все они умерли, Клэр. — Я знаю… я знаю… — прошептала она хриплым голосом, обнимая его там, среди листьев, когда горе захлестнуло его. — Боже, это как острый нож… Твоя семья — единственная, которую я когда-либо знала… И милый Фергюс был… Но, дорогой, они также ЖИВЫ. Они все прожили — ПРОЖИВУТ — свои оставшиеся жизни, хорошие жизни! Но те цифры… Тысяча семьсот… — Они… уже на небесах, как ты… думаешь? — удалось выдавить ему. После в тех местах, где он вцеплялся в неё, на её коже появятся синяки. — Я… Я не… Ну, если… — Она всхлипнула с болью и обидой. — К чёрту! К чёрту всё это дурацкое время! Я не знаю… Я правда не знаю, но думаю… Глубокий вдох отдался в её руках и ногах — он почувствовал его своим телом, и это как-то успокоило его. — Я думаю… ты должен сохранить их в своём сердце, пока жив. Что… — Она вздрогнула. — Может быть, такой способ тебя ранит ещё больше из-за… Если они живы и всё же недостижимы… Она крепче обняла его. — Но держись за это, помни их, какими ты их знал, потому что сейчас они таковы. Только подумай: они прямо сейчас в Лаллиброхе, выращивают овец, обрабатывают огород… Миссис Крук готовит на кухне… Дети играют в свои игры… «Иэн легкомысленно шутит…» Джейми почувствовал, что невольно улыбается у плеча Клэр. Она тесно прижалась к нему головой. — Они живы, Джейми… ЖИВЫ… Я знаю, что это невозможно, но они живы. Гораздо позже, когда они поднялись с земли, Клэр тихо произнесла: — Мы… Мы могли бы найти их, если ты когда-нибудь захочешь. — Найти их? — прохрипел он. — Посмотреть записи… Обнаружить, что произошло… Произойдёт с ними. Может быть, мы бы даже могли… посетить Шотландию, чтобы увидеть их могилы? Он, поколебавшись, кивнул. — Когда-нибудь. Но… нескоро. Потому что они нужны ему живые.***
С тех пор они приходили туда каждую неделю, зажигали свечи и молились о своей утраченной семье. Присутствие жены всегда утешало, но этой ночью, в одиночестве, он почувствовал, будто правда его сердце может беседовать с ними сквозь эти камни, словно это не памятники мертвецам, а канал связи с живыми. Джейми не чувствовал ни капли неуверенности или сомнения, громко разговаривая — плача — с ними ночью. Может быть, так на него повлияло двадцатое столетие, технологии, которые ежедневно делали непостижимое возможным. Может быть, просто его ослиное упрямство, отказ признавать тщетность попыток, но если возможно путешествие сквозь ткань времени произошло, — по меньшей мере, трижды, — то его слова каким-нибудь образом смогли бы достичь сердец его родных. Может быть, в голосе незнакомца, которого они встретят на дороге, или на страницах книги, прочитанной в кабинете; может быть, просто в шёпоте мыслей в их собственных головах на границе яви и сна, — но они узнали бы его. — Малыш Джейми… Ты хороший мальчик. Я знаю, ты заботишься о Мэгги… Китти… маленьких Дженет и Майкле… Как я скучаю по вашим милым голосам… Храбро защищай их и слушайся маму и папу, хорошо? Иэн, мне тебя недостаёт, брат… Как бы мне хотелось, каждый день, чтобы ты был здесь со мной… Я молю Бога, чтобы вам хватило золота. Я твержу себе, что это лучшее, что я мог сделать… Моё присутствие было опасно для твоей семьи. Но я боюсь, боюсь, брат… Прости меня, если я зря уехал… Дженни… Бессчётное количество раз в этом новом месте я, узнав, как нелепо тут что-то делается, думал: «Как будет смеяться Дженни, когда я ей об этом расскажу», а потом вспоминаю, что я никогда не смогу поговорить с тобой… что ты за завесой времени… Я знаю, что ты сильная и на самом-то деле не так нуждаешься во мне… Но, Боже, как мне тебя не хватает! … О, Джен, если бы ты могла познакомиться с нашей Брианной. Фрейзер до кончиков ногтей — вот кто она… Упрямая и капризная… Готова устроить скандал, чуть что не по ней… И милая, жизнерадостная и умная… И как бы она любила свою тётушку Дженни… Не теряй надежды, a piuthar [сестра]. И, наконец, глухим и надтреснутым голосом Джейми закончил: — Единственное, что я сделал неправильно, находясь в этом новом мире… Что я должен был оставить тебя, mon fils [сын мой, франц.]… Пожалуйста… молю тебя, даже не думай, что я забыл тебя, a chuisle [родной мой] Джейми почувствовал комок в горле, пытаясь вызвать в памяти мальчишечье лицо Фергюса. «Никогда не забуду…» Но облик их всех с каждым днём всё больше размывался. Мысль о том, что даже остаточные образы будут всё дальше ускользать от него, словно когтями и зубами рвала во мраке его сердце. Но всё же голос Клэр оставался с ним, словно дружеская рука на плече: «Они живы… Держись за это». Его Сорча [Клэр по-гэльски, свет] с ним, ныне и навсегда, и Джейми снова обратил своё сердце к их мальчику. — Присматривай за ними, ладно? Ты останешься в доме за мужчину, когда не сможет присутствовать мистер Мюррей… Будь сильным ради меня… И живи хорошо, сынок.