Хочу тонуть в тебе

      Конец ноября 1950 года       — Пора в ванну, мурзилка!       Бри взвизгнула и стрелой помчалась к ванной комнате. Кажется, только ей исполнилось два года, как на полную мощность в ней включился вечный двигатель: энергия била через край, чтобы бросаться в истерики, чтобы ненавидеть ложиться спать, чтобы сформировать очень устойчивое мнение о том, что она будет или не будет есть, и так далее, и тому подобное постоянно.       Однако она также решила, что любит купаться, и, когда я сама пришла в ванную, она уже стояла на коврике, торжествующе голая и дрожащая от предвкушения, с игрушками в руках. Я засмеялась и поцеловала её в макушку.       — Минутку, глупышка.       Я просунула голову в гостиную.       — Ты сегодня хочешь дежурить по ванне или по укладыванию в постель?       — Я возьму на себя постель, если тебе всё равно, Сассенах, — сказал Джейми, подняв голову от письменного стола. — Мне бы хотелось заполнить оставшиеся квитанции и подготовить завтрашнюю почту.       — Прекрасно, — ответила я, пользуясь шансом вытянуть спину, уже думая о том, что улягусь в постель как можно скорее. — Спасибо, что улаживаешь это, милый.       — Разумеется, — с чувством сказал он, поднимаясь и целуя меня в лоб. — Как ты себя чувствуешь?       — Сейчас вполне прилично, — сказала я, приятно удивившись, когда подумала об этом. — Утром чуть не умирала, но с обеда меня ни разу не вырвало!       — В самом деле, достижение! — улыбнулся он после долгого чувственного поцелуя.       — МаМААА! — заревела Бри, её голос призрачно отдавался от стен ванной. — Иди сделай маишку-паучишку, пожалуйста!       — Меня вызывают, — прошептала я в губы Джейми.       — О, — вспомнила я в коридоре, вернувшись на полпути. — Кажется, сегодня пришёл счёт за электричество. Он на столе у телефона с остальной сегодняшней почтой.       — Спасибо, любимая, — отозвался он.       Наполнив ванну, я посадила ребёнка и взбила пену, опустилась рядом с ванной и покрутила руками в тёплой воде. Бри с готовностью просияла мне.       — Давай! Маишку-паучишку, мама!       — Хорошо, — театрально сказала я, протягивая руку за зелёным пластиковым ведёрком для песочницы и зачерпывая воду.       Я запела:       — Маалыыышка-пааааучиииишка лезет по трубе…       Я демонстративно подняла ведро.       — Но доооооождик вдруг закапал и…       Я вылила воду:       — …смыло паучка.       А я облила Бри тёплой мыльной водой.       Шипящее хихиканье раздалось в водопаде, стекавшем по её сморщенному личику, когда я пела:       — Высушило дождик солнце в облачках,        И снова паучишка лезет…       — По тубЕ! — закончила Бри любимую песенку. — Снова!       Мы только закончили смывать шампунь с «Человеком-пауком» с её волос, как от меня потребовалось ещё одно вмешательство.       Из дверей раздался голос Джейми:       — Сассенах?       — Да, милый? — рассеянно отозвалась я, доставая мыло, которое Бри только что уронила в воду.       — Что такое «отборочная комиссия»?       Кровь заледенела у меня в жилах. Я развернулась, не вставая, и посмотрела на него, молясь, чтобы у него в руках была газета, или библиотечная книга, или…       Но он держал письмо, содержащее крупный заголовок «Министерство обороны». Истину можно было прочитать по его лицу, хриплому голосу, твёрдо сжатой челюсти.       — Это мобилизация на восточную войну, да?       — Джейми…       Я встала на ноги, молясь в ослепляющей панике. «Молю, Боже, нет».       — Джейми… Пожалуйста, скажи мне… Ты не был?..       — «Мистеру Джеймсу Фрейзеру, — прочёл он. — Согласно нашим записям, вы ещё не зарегистрировались в отборочной комиссии, как предписано всем постоянно проживающим в Соединённых Штатах.       Просим явиться не позднее 15 декабря 1950 года в призывной пункт, указанный ниже, для регистрации, или вы рискуете, что Департамент иммиграции аннулирует ваш статус постоянно проживающего.       Искренне…»       Джейми умолк, храня на лице контролируемую маску, которую я не видела много лет. Картина ужаснула меня до глубины души — на лице отразились долг, опасность и тяжкое бремя, которое необходимо нести.       Руки у меня тряслись, когда я потянулась за письмом и пробежала его, лихорадочно ища какого-то спасения.       — Но ты… ты ещё не гражданин! Они не могут принудить тебя идти сражаться в своих войнах!       — Очевидно, могут, — натянуто ответил Джейми. — Сказано: «все постоянно проживающие».       — Иисусе… — Выхода не было. — Иисусе… ёб твою мать...       — Ты моя мать! — страшно довольная, воскликнула Бри из ванны.       Обычно такие выходки вызывали бешеный смех, а затем суровое предостережение и наши взаимные обещания тщательнее следить за своими словами. Но сейчас мы едва обратили внимание.       Пульс так громко отдавался у меня в ушах, что я едва слышала свой голос, торопливо произносящий:       — Мы могли бы бежать в Канаду.       Он поднял голову.       — Там не воюют?       Я импульсивно пожала плечами.       — По крайней мере, обычно не начинают.       — Это трусливый путь, — прошептал он, храня каменное лицо. — Я не могу бежать.       — А почему нет? — спросила я, и голос выдал, что я близка к слезам и к истерике.       — Почему я не могу выбрать путь труса? — Маска дрогнула, показывая его презрение. — Боже, Клэр, неужели ты меня совсем не знаешь?       — А ты, ты не знаешь меня? — воскликнула я. — Разве ты не имеешь ни малейшего представления, что сделалось со мной…       У меня сорвался голос, потому что паника захватила меня целиком и повергла в жалкие рыдания, а руки онемели.       — …когда я отпустила тебя на смерть? Потому что тебя… не должны были вообще привлекать? Я…       Я задохнулась. Моё лицо было в нескольких дюймах от его лица, но я едва различала его сквозь слёзы. Я жалко вздохнула.       — Я не сделаю этого… снова… ты… слышишь м…?       Вдруг Джейми крепко прижал меня к себе, хрипло и отчаянно простонав сквозь собственные рыдания.       — Я знаю, mo chridhe… Я знаю…       Я зарыла лицо у него на груди и смогла только прохрипеть:       — Джейми…       Он попытался что-то сказать, но не смог проронить ни слова.       Мы делились друг с другом каждой унцией силы, покачиваясь и плача в течение долгого времени, пока…       — Я боюсь этого, Сассенах.       Он жарко дышал мне в волосы.       — Боже, я… не хочу участвовать в этом… нисколько. Мысль о том, чтобы покинуть тебя…       Он прорыдал, и я почувствовала его слёзы на собственном виске, как отзвук его слов в моей грудной клетке.       — Христос, деток…       Он спрятал лицо у меня на плече.       — Я так боюсь, Клэр.       — Чего ты боишься, папуль?       Мы обернулись и увидели, что Бри стоит в ванне, всё ещё голая, как вам это понравится, и ошарашенно смотрит вверх.       Издав тихий звук, разбивший мне сердце, Джейми отпустил меня и приблизился к ванне. Он поднял свою дочь на руки и прижал её к груди, казалось, не замечая, что его рубашка немедленно промокла.       — Папуль! Чего ты боишься? — повторила она.       Мне пришлось закрыть рот ладонью. Он сжал её крепче, баюкая, сфокусировав всю свою сущность на любви к ней.       — Скажи сло-вами, папуль!       Несмотря на ситуацию, это его рассмешило.       — Я боюсь, — хриплым голосом ответил он через мгновение, — что должен буду покинуть тебя и маму, родная.       — О…       Я подошла и обняла их обоих сразу, изо всех сил стараясь удержаться от паники. Это… Это был мой дом, эти три человека, которых я держала… И он может быть оторван…       — Ну не покинуй, ладно? — спросила Бри, строго глядя на него. — Ладно, папуль?       — Ладно? — вторила я слабым шёпотом.       Он издал ещё один слабый, разбитый смешок и наклонился поцеловать нас обеих. Я чувствовала, как дрожит его грудь от сдерживаемых рыданий.       Он беззвучно произнёс гэльские слова и повторял их снова и снова.       — Я не буду… Не буду…       Когда много времени спустя он отстранился, глаза его были сухими.       — Теперь, — сказал он, целуя Бри и заворачивая её дрожащую спинку в полотенце, — давай приготовимся с тобой ко сну, лапка. Какую книжку мы сегодня почитаем?

***

      Джейми решил никогда больше не показывать своего страха ни Клэр, ни Брианне.       — Завтра я пойду регистрироваться, — твёрдо сказал он Клэр, обнимая в постели этой ночью, — но я никуда не поеду, Сассенах. До меня призовут миллионы народу.       — Ты не…       — Не беспокойся, моя каштановолосая женщина, — баюкал он, целуя и отгоняя её страхи. — Я остаюсь прямо здесь… Мы не расстанемся… Я прямо здесь…       Но он долго лежал без сна и этой ночью, и много следующих, молясь из глубины души.       «Боже, молю…       Молю…       Не забирай меня у них.       Молю…» Примечания автора: Из заявок: «Это, может быть, не подходит для ХТТ, но отвечу на ваш запрос о том, что может делать Джейми в ХХ веке «впервые». Поскольку ему всего около 27-28 лет, тогда шли войны: и холодная, и корейская. Джейми, безусловно, был воином, значит, у него должно быть определённое отношение к войне, и у Клэр тоже, в связи с опытом Второй мировой войны». «Держись подальше от войны».