Хочу тонуть в тебе

      Комментарий автора:       Заявка из Тумблера: «Клэр и Джейми могут пойти в поход? Я думаю, им нужно отдохнуть…»

***

      Конец июня 1951 года       Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрейзер выглядел впечатляюще в любое время дня или года.       Обнажённый силуэт против яркого света летней луны: изгиб его голени и бедра, шрам, весь вызолоченный на острых краях отсветами огня, горящего перед ним… Он выглядел как исконный, древний человек, обозревающий первозданную безбрежность.       — Боже, это просто…       Он не закончил фразу, просто стоя там, на краю нашей горной вершины, глядя на спящую долину внизу.       Но я могла бы закончить мысль за него: «…как дома».       Зелёные горы Вермонта — или по крайней мере эта их часть, — были почти так же прекрасны, как шотландские. Основным отличием были, несомненно, деревья: если по склонам холмов на родине Джейми были редко разбросаны кусты вереска, то каждый дюйм этих гор был покрыт пышными лесами, от которых в воздухе разливался хвойный и лиственный аромат.       Оглядывая горизонт, я видела поднимающиеся ряды вершин и спускающиеся в долины склоны гор — это было так похоже на Хайленд. Можно было представить себе, глядя вниз, на одну из этих долин, будто видишь, как соблазнительно валит дым из трубы на крыше Лаллиброха, обещая ужин от миссис Крук.       …И я предположила, что Джейми представляет себе то же самое. Я оставила его на вершине наслаждаться безмятежностью момента. Я сама была совершенно спокойна и осязала удивительную полноту покоя.       От красоты ночи и лежащей далеко внизу долины, от тёплого ветерка на моей обнажённой коже, — того же, что заставлял лес шелестеть шушукающим хором; от эха умилительных толчков в моём чреве; и от нашего гнёздышка из одеял, у костра на горной вершине; и из-за Джейми. Всегда — из-за Джейми.       Том и Мэриен в этом году много раз приглашали нас в свою горную хижину в Вермонте. Из-за рабочих графиков, моих занятий в медицинской школе, беременности и общей суматохи рутинной жизни мы просто не могли выкроить время для такой роскоши, как поездка на выходные. Наконец, когда завершился академический семестр и оставалось чуть больше месяца до родов, мы решили, что нам необходимо поехать только вдвоём. Одному Богу было известно, когда ещё мы сможем выехать с грудным ребёнком в следующий раз.       Педантичный Джейми беспокоился обо мне уже за недели до нашего отъезда, пытаясь всё отменить.       «Сассенах, что если ребенок родится раньше?»… «Есть больница в нескольких милях оттуда? Если что-то случится?»… «Если ты думаешь, что я могу принять роды, женщина, ты ОШИБАЕШЬСЯ».       Но в конце концов у него не осталось выбора (только если посадить меня в доме на цепь), и он согласился, и чем дальше к западу мы продвигались и выше поднимались, тем спокойнее он становился. Он раскрывал глаза всё шире и шире; счастье находиться в горах переполняло его словно солнечным светом.       После того как мы, ещё до полудня, разложили вещи в хижине («Деревенская», — предупредили нас Харперы, но она была «оборудована лучше любого хайлендского замка», как со смешком заметил Джейми, только мы вошли и обнаружили полностью обустроенную кухню), мы торопливо приготовили несколько сэндвичей и направились на прогулку, пока не стемнело. До глубины души впечатляли виды на фоне розово-алых лучей заката.       Когда мы вернулись, Джейми разжёг костёр в нескольких сотнях ярдов от дома, так, чтобы был виден закат, и мы несколько часов просидели рядом, поджаривая зефир, потягивая горячий шоколад, нагретый на углях, смеясь, разговаривая и рассказывая истории, а над головой сияли звёзды.       Наконец, на нас сошли спокойствие и красота ночи, и мы медленно и страстно занялись любовью на поляне. Много позже мы лежали, задыхаясь и трепеща, вместе ощущая совершенный покой и ничего не требуя от нашего времени, кроме наслаждения друг другом.       …ну и, практически говоря, кроме позывов мочевого пузыря Джейми.       Откуда-то из леса доносились звуки, указывающие на движение кого-то крупного, может быть, оленя, и Джейми потянулся к отсутствующему ножу. Так или иначе, он отбросил свой ночной транс и начал действовать. Убедившись, что опасности нет, он повернулся ко мне со слегка застенчивой ухмылкой.       — Прости меня, дорогая, я заблудился в фантазиях.       Он пошёл по траве назад к огню.       — Хорошо себя, чувствуешь, Сассенах? Всё нормально?       — Очень хорошо, — заверила я, — если ты меня не заставишь покинуть это местечко. — В доказательство я плотнее завернулась в одеяло. — Не стала бы сдвигаться ни за какие коврижки.       — Не волнуйся девочка. — Он присел рядом, и, когда он подсунул под меня руки, передо мной открылся весьма завлекательный вид. — Я отнесу тебя в постель.       — Нет, — отказалась я, осторожно откатываясь назад. — Мы ночуем здесь.       — Конечно, — засмеялся он, перекатывая меня обратно, — не будем.       — Почему это?       Он посмотрел на меня.       — Ты думаешь, я позволю моей жене на восьми месяцах беременности спать, как животное, на холодной земле?       — Не холодно, — приподняла я бровь. — А ты ни на секунду об этом не задумался бы в Шотландии, правда?       Он моргнул и засмеялся.       — Господи, ты права, — простонал он, присев на колено и потирая лицо рукой. — Смотри-ка, всего за год я стал избалованным павлином?       — Ну, ты можешь вернуть свой статус мозолистой задницы нынче ночью. Иди сюда, — прошептала я, поглаживая одеяла. — Приходи согреть свою леди на ночь.       Он повиновался, устроившись рядом со мной в позе ложек.       — Моя леди, — прошептал он, именно так, как я подсказывала. — Боже, год…       Мы оба вместе засмеялись и перевели дух.       Он поцеловал меня в шею.       — Это был чудесный год, mo ghraidh [любимая]. Подумать, что в это время в прошлом году…       Я вздрогнула и поцеловала его ладонь.       — Нет, не нужно вспоминать о том, как мы жили тогда, в июне прошлого года…       — Не нужно, — согласился он.       Он чуть не умер от голода, рыская по улицам Бостона, больницам, чтобы хоть что-то узнать обо мне, о моих обстоятельствах. Я была, — я только существовала. Я любила свою работу, обожала Бри, но, кроме перспектив увидеть, как она вырастет счастливой и любимой… у меня не было особых надежд. Теперь же…       — Я думаю, это означает, что нынче у нас почти годовщина свадьбы, не так ли?       — Которой?       — Что?       — Которой свадьбы?       Удивившись, я рассмеялась.       — Ну, я имела в виду прошлогоднюю, но думаю, что также близко и годовщина нашего первого венчания. Когда оно произошло? В июне? В конце июня?       — Не могу вспомнить точную дату, — признался он, пробегая пальцами по моему бедру и вздутому животу, — но, кажется, это верно.       — А в ХХ веке наша годовщина — восьмого июля. Значит, ты нашёл меня в июле… И наш спиногрызик должен родиться тоже в июле, или в августе…       Я прижалась к нему спиной и прижала его руку к себе, радостно вздыхая.       — Хорошие вещи, как правило, происходят с нами в летнее время, не так ли?       Он в своей манере проследил поцелуями изгиб моего плеча.       — Да, точно так. Я бы хотел, чтобы дети узнали место вроде этого, — прошептал он позднее в мою шею.       — Хижину?       Я не успела кивнуть из-за внезапно воцарившейся тишины. Я спросила хрипло и сонно:       — Что такое, любимый?       Джейми ответил не сразу, а когда ответил, я с удивлением услышала в его голосе небольшое колебание, он говорил слишком тщательно, словно с деланной неловкостью.       — Ты знаешь, мне нравится наша жизнь, Клэр, да?       Я кивнула, стиснув его ладонь.       — Это больше, чем я мог даже представить, не говоря уж — надеяться для себя, для тебя и для них.       Он привлёк меня ближе к себе одной рукой, а другую рассеянно положил мне на живот.       — Я так благодарен, — прошептал он с глубоким чувством, — за безопасность, за изобилие, за наш дом, за то, что у нас есть доход, достаточный для комфорта нашей семьи; за то, что ты можешь учиться своей профессии, что однажды это смогут сделать дети, что у них будет место, где они родились и куда смогут вернуться… Я бы ни на что не променял нашу жизнь…       Я протянула руку назад, чтобы погладить его бедро, и ждала.       — …Но также я не могу выбить из сердца чувство, что… что всё должно быть именно так.       — Голышом в лесу? — ласково подразнилась я.       — Ага, — засмеялся он (как я и хотела), и его беспокойство мгновенно испарилось, — точно так.       Он провёл рукой по моим ногам и обхватил ладонью грудь.       — Ничего, кроме моей обнажённой каштановолосой девушки в моих объятиях.       Наше дыхание зашелестело в унисон, когда мы почувствовали внезапное шевеление внутри меня.       — И новой жизни, которую мы ждём…       Мы лежали неподвижно, его рука на моей, и упивались ощущением от движения маленького Иэна. Интересно, спит ли он.       «Вот какой ты сладкий, любимый малыш!»       — Я, наверное, имел в виду эту жизнь на природе, — произнёс наконец Джейми. — Дикую, живую. Животных. Леса и ручьи. Охоту. Сон под звёздами, среди гор… среди деревьев и трав. Земледелие. Горы, — негромко, но с напряжением сказал он. — Я хочу, чтобы они знали горы.       Я прижала его к себе как можно сильнее.       — Мы проведём эту часть своей жизни, Джейми, так, как ты хочешь.       — Да?       — Мы будем выезжать на выходные с ними так часто, как сможем, точно как сейчас. И, возможно… Ну, всё время не получится, частично потому, что я начала учиться в медицинской школе, но как только мы сможем себе это позволить, может быть, у нас будет второй дом где-то на природе, вроде этого.       — Второй дом? — с сомнением переспросил Джейми. — Народ может содержать два дома?       — Не все, даже не большинство. Но Тому и Мэриен это удаётся, разве нет?       — Ага, — медленно произнёс он, задумчиво взирая на дом. — Ага, именно так… Но Тому принадлежит целый Фернакр. У нас когда-нибудь правда будут средства, чтобы позволить себе такое излишество?       — У дипломированных врачей одна из самых высоких зарплат, — сказала я как можно проще, — и, кроме благотворительных взносов на посильную сумму, я не могу придумать более стоящего способа использовать эту финансовую свободу, чем подарить тебе такую возможность.       — Спасибо, Сассенах. — Он говорил абсолютно искренне, с благодарностью, как человек, только что получивший бессчётное состояние без каких-либо условий. — От всего сердца.       — Ну, поблагодаришь меня в случае, если я на самом деле поступлю в медицинскую школу, — застонала я от этого внезапного, знакомого прилива внутренней тревоги. — Если, если, если.       — Когда, — как всегда, настаивал он. — КОГДА.       Мы устроились, крепко держась друг за друга, в любовном тепле, и погружались в сон.       — Где-нибудь на горе? — пробормотал Джейми прямо перед тем, как я уснула.       — Обещаю.