***
— ВЫ ДООООМАААА!!! — В самом деле дома! Джейми поставил сумки, закрыл за нами дверь и подхватил на руки Бри, одетую в пижаму. — Приехали домой И дома ОСТАНЕТЕСЬ, да? — Да, — хором пообещали мы с Джейми, когда Пенелопа подошла обнять, поцеловать, поздороваться и получить сердечный поцелуй в ответ. Бри изогнулась под причудливым углом, стараясь посмотреть вниз с рук Джейми на мои. — Пивет, Малекиин! — пропищала она. Улыбаясь во весь рот, я подняла ручку Иэна своим пальцем и изобразила, будто он слегка помахал. — Скажи: привет, Бри! Брианна захихикала, как ненормальная, затем восхищённо спросила у брата: — Пойдёшь посмотреть дом? Хочешь? — Конечно, он хочет. Покажи ему! — негромко сказала я, надеясь, что она поймёт намёк и понизит голос. — ЭТО… — заорала наша дочь, бешено жестикулируя в сторону гостиной, когда мы приблизились к ней. — ЭТО… э… хм… Она нахмурила бровки и, склонившись к уху Джейми, громко зашептала: — Как-называется-эта комната, Па? — Гостиная, — прошептал он в ответ, изогнув губы. — ГОС-ТИ-НАЯ!!! — торжественно провозгласила она младенцу без единой ошибки. — Мы там сидим на стульях, играем и едим! А мама за столом рисует в книгах! И по мере продвижения экскурсии Бри давала в таком духе разрозненные комментарии по каждой комнате в доме. А её брат… Ну, оценка Иэном этого исключительного мнения, адресованного лично ему, выразилась в случайных взглядах и — когда Бри превозносила достоинства заднего сада — требовательном ворчании, предвещавшем смену подгузника, которая в действительности понадобилась очень скоро. Попрощавшись с миссис Бэрд, мы с Иэном ушли в спальню, где я положила его на спину, пока сама переодевалась на ночь. Господи, как это чудесно — надеть хлопчатобумажную рубашку, которая не пахнет больницей! Малыш совсем разгулялся, пока я переодевала его; он негромко зафыркал и начал оглядываться по сторонам с более явными намерениями. А я, занятая делом, напевала ему нежные глупости, одобряя его усилия и корча смешные рожицы в ответ на его гримасы. Через стенку я слышала, как Джейми (вместе с Бри) запирает дом на ночь, завершая ритуал знакомым, весомым: «А теперь время спать, a leannan [дочка, гэльск.]». На этот раз Бри не принялась сразу торговаться и умолять в ответ. Наоборот, я услышала восторженный вздох и шлёпанье босых ног, танцующих и прыгающих в предвкушении. — Здоява, Малекиин будет спать в МОЕЙ комнате! Послышался сдержанный смех, затем лёгкий стон — Джейми нагнулся или присел на корточки. — Лапка, мы уже столько раз об этом говорили, да? У Иэна детская кроватка в комнате мамы и папы, и он будет спать там. — Но… Па!.. Посушай меня, пнятенько?.. Ему больше поньявится моя комната! — Ах, так? — Угу! Он видел её, и ему поньявилось! Я фыркнула, наконец застегнув пелёнку. — Твоя сестра будет за тебя говорить достаточно много лет, солнышко. Я могу это гарантировать. — Как бы то ни было, Бри, — строго пророкотал Джейми из холла, — он слишком мал, да? Когда он достаточно подрастёт, он, безусловно, переселится к тебе, но сейчас он должен оставаться рядом с мамой, чтобы, проснувшись ночью, мог… Даже из соседней комнаты мне были слышны сопение и всхлипы, растянутые слоги, означавшие, что истерика вступает в силу. Переместив Иэна на плечо, я понеслась в холл, чтобы спасти положение. — Хочешь, Иэн побудет с тобой во время чтения на ночь, ягодка? И она без перехода радостно захлопала в ладоши. Брианна достала книжку «Маленький щенок», а Иэн, Бог его благослови, не спал почти на всём протяжении чтения. Он лежал на спине посреди кровати Бри, глядя на потолок и издавая целую гамму замечательных, мягко скрипящих звуков, к большому удовольствию сестры. Она лежала на животе рядом с его головой, положив подбородок на локти и упиваясь зрелищем каждого его движения. Когда Джейми читал тёплым и успокаивающим голосом, его рука так же успокаивала меня, пока мы сидели на краю кровати, наблюдая, как наши малыши смотрят друг на друга. Однако, как только прозвучала расплывчатая мораль истории, Иэн заплакал. Ну, нет, это можно было назвать «плачем» только в первую секунду; после этого крошечное создание закричало так громко и пронзительно, что мёртвые бы проснулись. — О, милый… Я наклонилась и коснулась его щеки кончиком пальца, не удивившись, что он сразу начал искать сосок. — Не надо плакать, любимый, — прошептала я. — Мы тебе поможем, Иэн, не волнуйся. Бри сразу уселась на колени и широко раскрытыми глазами уставилась на вопящее красное существо, которое всего секунду назад было её братом. — Что… Что с ним случилось? — строго спросила она. — Он сообщает нам, что голоден, — объяснила я, собираясь взять Иэна и отнести в другую комнату. Но, прежде чем я успела это сделать, Джейми, всё ещё держа меня за руку, внезапно потянул, чтобы я встала с кровати. — Джейми! — прошептала я, поднимаясь на ноги, — что там та…? — Сладких снов тебе, лапка, — с нажимом сказал Джейми Брианне. — До завтра, да? — Чт… — подняла она голову в тревоге. — Куда вы уходите? — Ты хотела, чтобы твой брат оставался с тобой в комнате… Мы были уже в дверях, и Джейми повернул выключатель, приподняв брови. — … разве нет? — Хммммм… ну… Бри выглядела абсолютно, до смешного беспомощной, переводя взгляд с нас на малыша, который в совершенстве исполнял свою громкую партию. Джейми обнял меня за талию, и я чувствовала, как его живот колышется от смеха. Брианна Фрейзер изо всех сил сохраняла лицо, не сводя глаз с Иэна и небрежно говоря: — Может быть… он поспит с вами, мама и Па, пока, хммммм… он… — Она взглянула на нас. — … пока он гаёдный? Джейми ухмыльнулся, я захихикала, и мы оба сразу подошли к ней и осыпали каждый тысячей поцелуев. — По-моему, прекрасная идея, а leannan.57. Малекиин с нами
14 мая 2018 г. в 22:44
26 июля 1951 года
— Знаешь… Ты можешь ехать быстрее, милый. Я нисколько не буду против.
Джейми на секунду послал мне ослепительную улыбку, но словно не расслышал меня, вновь обратив своё внимание на дорогу.
— Не только не буду протестовать… — продолжила я, театрально откашлявшись… — Я настаиваю, чтобы ты ехал быстрее… — Я посмотрела на спидометр. — ...Господи Боже мой, Джейми, ДЕСЯТИ миль в час [18 км/ч]?
— О, но это большая скорость, — с чувством сказал Джейми, делая следующий поворот с торопливостью, уместной исключительно на природном леднике. — Не волнуйся, Сассенах, я не поеду быстрее.
— Ну, я могу и не настаивать, — зашипела я, перекладывая Иэна поудобнее на руках. — С такой скоростью мы и через три часа не доедем до дома, и я описаю всё сиденье!
— Писайте, сколько душе угодно, миледи, — куртуазно повертел он рукой, и будь я проклята, если он не был абсолютно серьёзен. — Я бы предпочёл такую аварию, чем другую.
Несмотря на позывы мочевого пузыря, я засмеялась, и Джейми тоже.
— Обещаю: со временем буду ездить быстрее, — сказал он по собственной инициативе, с немного застенчивым видом, даже очень сосредоточенный на веренице автомобилей перед нами. — Сегодня мальчик первый раз с нами в машине, и, хм, я хочу быть осторожен, вот и всё.
— Я знаю, милый.
Я ласково положила ладонь на бедро Джейми и улыбнулась. Приближались сумерки — в любых обстоятельствах коварное время суток для автомобилистов, — поэтому его осторожность была уместной.
— Неважно, сколько времени это займет, я только рада, что мы едем домой.
Он выдохнул с улыбкой.
— Ага, наконец-то.
Честно говоря, мы легко отделались, учитывая все обстоятельства. Когда родилась Бри, мы с ней пробыли в больнице целых две недели. Неделю — как обычно принято после родов в Америке; вторую — по назначению доктора Рейнолдса из-за моего кесарева сечения и нахождения Бри в отделении интенсивной терапии. Я была рада подчиниться, если это гарантировало, что она будет здорова и благополучна.
Однако, когда родился Иэн, оба мы с ним восстанавливались хорошо, без каких бы то ни было осложнений. Я просто чесалась от желания убраться из чёртовой больницы, и Рейнолдс, Бог его благослови, отпустил нас, понаблюдав за нашим выздоровлением всего четыре дня.
— Я нарушил привычную политику и протоколы ради Фрейзеров, — сказал он с улыбкой, заполнив и подписав бланки выписки, — почему бы не пойти до конца?
И это тоже было правдой. Начиная с присутствия Джейми на родах и почти постоянно после них — и заканчивая моим отказом от обезболивания, требованием немедленного и исключительно грудного вскармливания, мы вызвали настоящий ажиотаж в как правило негибких порядках современного родильного отделения. Да благословит Бог доктора Рейнолдса, опережающего своё время, чёрт возьми, если я когда-нибудь встречала такого мужчину (надо сказать, я и встретила).
Джейми разрывался эти четыре дня между больницей и домом с Бри. Кроме обещания отдыха от больничных стрессов, при мысли, что мы едем домой, большое облегчение чувствовалось оттого, что все мы будем вместе под одной крышей, начнём вчетвером определять ритмы этой новой жизни.
— Как он? — спросил Джейми, когда мы повернули (здесь: заползли) в улочку, ведущую к нашему двору.
— Чудесно, — я подняла Иэна ближе к лицу и поцеловала милую тёмно-каштановую чёлку. — Не спит.
— Хорошо, — сказал Джейми. — В его голосе зазвучала тёплая улыбка, когда ему удалось несколько раз взглянуть на нашего самого махонького пассажира. — Может быть, хорошо, что он спит так крепко и так часто, да?
— Будем на это надеяться… А ты что скажешь, Иэн? — спросила я нашего сына («Почему мой голос, когда я разговариваю с младенцами, всегда звучит на две октавы выше?» — размышляла я.) — Это значит, что ты будешь любезен и дашь Па и мамочке поспать?
Иэн заворчал и медленно закрыл лицо обеими ручками, будто говоря: «Иисус твою Христос, замолчите все и оставьте меня в покое!»
— Тебе лучше всего привыкать к шуму, Винки, — пробормотала я, прислонив голову к его и удовлетворённо закрыв глаза. — Твоя семья — весьма шебутная банда.