Хочу тонуть в тебе

      Комментарий автора: Новая версия интерлюдии из «Путешественницы» о переполненной молоком груди

***

      Начало августа 1951 года       — О, солнышко… Пожалуйста, будь умницей ради мамочки…       Джейми уловил в разбудившем его шёпоте Клэр хрипотцу тихого отчаяния.       Он оторвал голову от подушки — часы показывали два часа пятьдесят одну минуту, — и жена тут же сочувственно и виновато простонала, увидев, что он пошевелился.       — Клянусь, я не хотела разбудить тебя.       — Не беспокойся, Сассенах.       Он поднялся на ноги и на цыпочках подошёл к креслу-качалке. Клэр выглядела как какая-то грандиозная языческая богиня, вся озолочённая сиянием света с улицы, в ночной рубашке, собравшейся на талии, и с ребёнком у груди.       «Ага, — подумал он, удобно усаживаясь на корточки рядом с ними, — и если я встретил бы её в каком-нибудь первобытном лесу, я бы стал безусловно поклоняться ей, разве не так?»       Произнеся безмолвное раскаяние в случайном богохульстве, Джейми поцеловал голое плечо Клэр, а его рука невольно коснулась круглой тёмно-каштановой головки.       — И что он сделал, от чего ты расстроилась?       — Расстроилась, что не делает.       Она покачала ребёнка, закрыв глаза со вздохом, граничившим с рыданием. Она ещё была молодец, продолжая ласково держать сына и мягко поглаживать его большим пальцем, даже когда росли усталость и опустошение.       — Он просыпается, плача от голода, а потом у него не хватает совести доесть всё до конца.       — Ох, Иэн, — негромко упрекнул Джейми, не в силах удержаться от улыбки, — нехорошо, сынок.       Потому что малыш действительно крепко спал, не выпустив сосок из расслабленного ротика.       — Он съел половину из одной груди и даже не притронулся ко второй, и… — Она поморщилась. — Иисус твою Христос, грудь так чертовски полна, что болит, словно… Джейми… Нет, нет, Джейми! Что ты делаешь!       Потому что он, поднявшись, стал осторожно вынимать малыша из её рук.       — Дорогой, — почти отчаянно запротестовала она, потому что он бережно взял спящего мальчика на руки. — Я должна покормить его, иначе я вообще не усну.       — В ближайшее время он не проснётся, девочка, — решительно сказал Джейми, направляясь к широкой нише, где стояла колыбелька Иэна. — Он наелся и должен поспать, да?       Осторожно, чтобы не разбудить, Джейми положил Иэна и тут услышал, как Клэр приглушённо выдохнула с большим напряжением, но словно сквозь прижатые к лицу руки. Она часто делала так, стараясь успокоиться, когда была в большом смятении или стрессе.       «Господи, у неё масса причин испытывать и то, и другое».       Джейми уже знал, что уход за новорождённым, — даже без огромной ответственности быть его единственным источником пропитания, — одна из самых суровых разновидностей счастья.       Вернувшись в комнату и закрыв за собой дверь, Джейми увидел, что Клэр, чтобы облегчить вес грудей, поддерживает их ладонями скрещенных рук.       — Принеси, пожалуйста, молокоотсос, — попросила она всё так же беспокойно.       Её голос звучал жёстко: она не могла его контролировать; глаза словно остекленели.       — Я даже не могу вынести, чёрт побери… О!.. О… Джейми…       Он опустился прямо на пол между её коленями. Медленно положил руки на её ладонь, обхватывающую одну грудь.       — Можно мне?       — Любимый…       Следы ночного бремени полностью исчезли из её глаз, ставших таинственными и мягкими, когда она притронулась к его лицу.       — …Непременно.       Шорох воспоминаний пронзил его. Её тоже.       Высокие потолки и тёмное дерево ценных пород. Запахи мясного ассорти с бобами… сладковатого дыма от поленьев… этого адского пчелиного воска, смешанного со сладкой зеленью. Тонкие шелка. Усталость от поздних ночей и рассветов, так скоро прерванных… Беспокойство, и предвкушение, и страх… Но вместе с тем и невыразимая радость. Исцеление. Каждое утро, залитое любовью и солнечным светом. Еле ощутимое трепетание, словно от крыльев бабочки. Клэр.       — Непременно, Джейми, — снова прошептала она, подводя его к своему соску.       Он застонал оттого, что в ответ на его прикосновение внезапно хлынуло молоко. Горячее и сладкое, жирное и густое, необычное, словно какой-то экзотический плод, и при этом неким образом знакомое ему, вроде его собственного запаха. Его пальцы и язык ощущали невероятную мягкость кожи Клэр. Джейми снова застонал и обхватил жену обеими руками, держа её за бедро и плечо, отдался её наслаждению и зову какого-то инстинкта, долго дремавшего в нём. Она переплела пальцы в его волосах, теснее прижимая его голову к себе и умоляя его негромкими звуками освобождения и любви.       «Сильнее». Он повиновался, словно послушник монастыря, двигаясь, замедляя, останавливаясь, торопясь, отвечая, поклоняясь ей в этом акте интимного служения.       Пусть Джейми богохульствовал, но он знал, что совершает священнодейство, святое и бесконечно могущественное. Её тело обладало абсолютной властью: оно было способно дать жизнь и после поддерживать её, и он сам мог питаться из этого источника…       Ответ его тела на её энергию был мощным, но он сдерживал себя, оставаясь спокойным и неподвижным, даже когда Клэр осторожно высвободилась и взяла его лицо в свои руки. Задача была выполнена. После долгого, тёплого поцелуя со сладостью от молока Джейми прижался щекой между её грудей, желая только до конца жизни воспевать возлюбленную в искренних молитвах, надёжно оберегая её у собственного сердца.       «Да. Вне всякого сомнения».