Хочу тонуть в тебе

      Комментарий автора: Вечерний выход Фрейзеров без детей.       Порнография полным ходом.       Бостонские друзья, пожалуйста, простите меня за вольности. Я знаю, что в действительности в Симфоническом зале нет закрытых лож, чёрт его побери за это, но… ладно…

***

      Сентябрь 1951 года       — БОЖЕ, как хорошо снова напиться!       Я сказала это СЛИШКОМ громко, учитывая, что кругом были, чёрт побери, изысканно одетые люди, выстроившиеся в очередь, чтобы войти в зал, но, как ни странно, я была так пьяна, что это меня не волновало.       В этот вечер мы впервые вышли вдвоём с тех пор, как родился Иэн, и наслаждались выходом в полной мере. Мы разделили роскошную еду и большую бутылку вина и заказали по паре бокалов виски в ожидании, когда распахнутся двери дома и мы отправимся слушать сюиту Дворжака. Стоя сейчас в очереди за программками концерта, я чувствовала, что пьяна в стельку, и, честно говоря, не могла быть счастливее!       — Тебе нравится? — спросила я у мужа, одетого в смокинг, каким-то образом догадываясь, что он находится на том же уровне помешательства. — Выпивка.       — О, да, — ухмыльнулся он. — Всегда забавно видеть тебя пьяной, Сассенах.       — Шо? — оскорблённо вылупилась я на него. — Ты разве не пьян?       — Я шотландец, помнишь? Я никогда не пьянею.       То, что это абсолютная ложь, сразу подтвердилось: он наткнулся на бегу на подставку для зонтиков. Мы оба зашипели, сдерживая смех, когда он попытался удержаться на ногах, провожая глазами многих более нарядных слушателей симфонического концерта, стоящих в очереди впереди нас. Я скорчила им гримасу, когда они отвернулись (ну, как оказалось, почти отвернулись), в результате чего Джейми спешно утащил меня, однако тоже дрожа от смеха, в другую очередь и наверх к нашим местам.       — Не может быть, чтобы эти места были нашими! — изумлённо воскликнула я, потому что он подвёл меня к изолированному отделению в бельэтаже, расположенному под углом к сцене и оборудованному шикарными удобными креслами.       — Конечно, может! Лучшее — моей даме! — сказал Джейми, восторженно целуя меня в щёку. — У брата Тома билеты на весь сезон, вот он и подарил эти мне.       — Но это так… так… — Я ковыляла по ложе на высоких каблуках, проводя пальцами по богатым занавесям. — …рошкош… рошкос… тьфу — КЛАССНО!       — Ну и ты тоже, a nighean, — сказал Джейми, окинув рукой мою фигуру с головы до пят. — На миллион баксов.       Последнее было произнесено с таким утрированно американским акцентом, что я расхохоталась, заставляя его повторять это опять и опять.       Должна признать, что вид у меня был сногсшибательный, особенно учитывая, что прошло лишь около пяти недель после родов. Я не надевала ничего настолько элегантного со времени нашей свадьбы, но когда Джейми торжественно объявил за несколько дней перед тем, что мы идёт «на симфонию», я была настолько поражена, что по этому случаю отправилась по магазинам. Купила платье длиною до середины икры, из чёрного кружева на кремовой подкладке, с пояском по талии и дерзко обнажающее плечи, ещё сильнее подчеркнутые чёрными перчатками по локоть. Я бы скромно запросила за него добрые полтора миллиона.       Джейми потянул меня на место рядом с ним.       — Давай, девочка, — не очень внятно произнёс он, — н-начинается.       Действительно. Огни гасли, и народ внизу стремглав бросился занимать свои места.       Я шлёпнулась на своё место и перевила пальцы с пальцами Джейми, склонив голову на его плечо, и погрузилась в приятный размытый туман, не ощущая, сколько прошло времени, пока звучала первая часть.       — Напомни мне ещё раз, почему ТЫ хотел пойти «посмотреть музыку»? — спросила я Джейми на ухо, заглушая склоняющую в сон партию гобоя, что заставляло отчётливо выделять каждый слог.       — Мм? — разом распахнул он глаза. — Что такое?       — Ты тоже пьян, — восторженным шёпотом промурлыкала я, тыкая Джейми в грудь.       — Самую капельку, — выпрямляясь, пробормотал он с достоинством. — И мы здесь потому, что вечерний выход — это что-то, и я подумал, что тебе понравится. Но если для меня оркестр звучит примерно как большой улей, пусть так и будет.       — Мне действительно нравится, — сияя, ответила я шёпотом.       Виски сделало меня очень эмоциональной насчёт этого, действительно.       — Симфония Нового Света [Последняя симфония А.Дворжака, 1893 г.] — одна из моих самых любимых. Дрожь пробирает меня, когда начинают медные духовые: те-то-тум-то. Знаешь, кусочек, где они играют: дууу-дут-дут-ДУ-дт-да… ДУХХХ-духх-да-дт-ДУХХХ, знаешь?       Он фыркнул и ласково зашипел на меня.       — Нет, я не знаю, но всё же обращу внимание на эти дут-духи.       Произведение звучало мечтательно и эпично, в высшей степени приятно, а затем перешло в громкий ужасающий рёв и обратно, как я и помнила. Ещё минут через двадцать, однако, моя алкогольная дымка достаточно развеялась, чтобы сознание приятно поплыло.       Вместе с моими руками.       Джейми застонал так громко, что мне пришлось рукой закрыть ему рот.       — Тш-ш-ш-ш-ш! — зашипела я. — Ты помешаешь… МУЗЫКЕ.       — Суззнук, — раздался протест из-под моей руки, одетой в перчатку, прежде чем я согласилась убрать её. — Что, ради Бога ты… о… Х Р И С Т О С!       Я не убрала свою руку специально, да?       Я очень крепко зажала его рукой, хотя он довольно мастерски и непринужденно пробирался от пупка вверх, пристально глядя на сцену, но его дыхание говорило абсолютно другое.       — О… Боже… — задыхался он, ноги дрожали, когда я тёрлась, дразнила и тянула через брюки. — Сассенах, — жадно прошептал он, — Ты долж... Иисусе… прекратить это… ещё…       Он зашипел, почувствовав, что я убираю руку.       — Где, ради Б… ?       Я довольно внезапно вскочила и перебежала к дальней от сцены стенке ложи, где оказался уголок, услужливо закрытый от посторонних взглядов занавесями. Я прислонилась к стене спиной… и поманила.       «С ума сошла?» — одними губами спросил абсолютно ошарашенный Джейми.       Он многозначительно показал руками: «А все эти люди?»       «Никто не увидит, — ответила я также безмолвно. — Иди сюда».       Взглядом он сказал: «Сядь. Сейчас же».       Я решительно потрясла головой, с томным видом стягивая перчатки. Виски сделали меня безрассудной. Я медленно… — о, так изысканно медленно — опускала руку, неторопливо продвигаясь к подолу моего платья. Джейми широко раскрыл глаза, и я подумала, что он опять будет ругаться, но он только смотрел.       Мы сделали всё возможное, чтобы не покоряться полному отсутствию секса, пока я приходила в себя после родов, и наслаждались в подворованные моменты, как только могли, при помощи рук и губ. Однако и те формы наслаждения без проникновения происходили с болезненными для меня поворотами и сотрясениями, и поэтому мы проявляли чрезмерную осторожность. Не считая этих попыток, прошло почти шесть недель с тех пор, как мы в последний раз занимались любовью должным образом, и мы оба более чем изголодались.       Хотя он сидел по-прежнему ровно, мне были видны тайные движения его руки, пока он смотрел, как я подтягиваю подол своего платья дюйм за дюймом и сунула руку между своих бёдер. Из его едва приоткрытых губ раздался стон, когда моя рука достигла цели и я беззвучно позвала: «Иди. СЮДА».       Горящее в его глазах желание тлело и разгоралось под воздействием виски. Сомнение и беспокойство прозвучали в вопросе: «А разве можно?»       Чёрт, очень даже можно. В конце концов, и я не могу ждать ни дня. Я не произнесла этого вслух, просто посмотрела на Джейми и, поднимая одно колено, недвусмысленно показала ответ на вопрос.       Он вдруг встал, не отрывая взгляда от сцены и небрежно застёгивая смокинг. Он повернулся и направился к двери ложи, будто бы в туалет. И только он протянул руку к ручке, исчезнув из поля зрения публики, как ту же грациозно развернулся. Мгновение спустя он крепко припирал меня к стене, прижимая губы к моим.       «БОЖЕ. ДА. ЭТО»       Если требовалось, Джейми очень искусно контролировал себя. Он восхищал нежностью и ласковым обращением, и всё же, в тех случаях, когда он позволял себе, тем более после столь длительного воздержания… Иисус твою Рузвельт Христос!       Его рука оттолкнула мою, и я снова машинально обвила колено вокруг его бедра и застонала (тихо-тихо) от желания, и потом он ввёл в меня два пальца и…       — Ты там такая приятная, mo nighean donn, — прорычал он с нежным неистовством, пока его пальцы одновременно нажимали на точки внутри и снаружи, отчего я начала задыхаться, и стонать до искр в глазах.       Я завозилась в ответ на его прикосновения, умоляя ещё, требуя ещё, и он послушался.       — Христос, чувствовать тебя снова…       Его свободная рука жадно двигалась по мне: губы, плечи, спина, ягодицы, руки, волосы. Дрожа оттого, что нельзя было шуметь — не говоря уж о неуместности того, чем мы столь жизнерадостно занимались в этом почтенном месте — заставляла меня двигаться как ненормальную, молчаливо задыхаясь, словно я пробежала не одну милю. Но, о Боже, ДА!       Я поперхнулась, чувствуя приближающийся оргазм, и утопила губы в шее Джейми, чтобы не вскрикнуть, так как я вся зачесалась от великолепных ощущений. Пальцы мужа всё ещё нажимали на точки внутри и снаружи меня, его рука туже обвилась вокруг моей спины, пальцы сжимали мою голую ляжку сзади так, что я поняла: будет синяк.       Когда искры перестали мелькать перед глазами и восстановилось дыхание, я проморгалась, посмотрев через плечо Джейми… И начала хихикать.       — «Никто»?.. Неет…       — Что? — тяжело дыша, раздражённо прошипел он.       — Гобоисту… всё прекра… сно видно.       Джейми выругался себе под нос и отпрыгнул назад, явно готовясь поспешно отступить на пристойное расстояние, но меня это не устраивало, и я уже тащила его вниз,       Он открыл рот, чтобы возразить, но я была проворней.       — На спину, — низким голосом скомандовала я. — Быстро.       Этот похотливый рык…       У меня не было настроения дразниться, да и вообще не хотелось ничего, кроме как овладеть им, как только Джейми обнажился, и я так и сделала. Этот первый всплеск при контакте заставил нас обоих задыхаться и стонать. ШЕСТЬ. ЧЁРТОВЫХ. НЕДЕЛЬ.       Я припала грудью к груди Джейми, чтобы нас не было видно, и двигалась рядом с ним, используя преимущество этого дополнительного контакта и беря вдвое больше, чем давала, однако мне пришло в голову, что я даю ему достаточно много.       Чуть раньше Джейми не издевался: он любил смотреть на меня, когда я пьяна, видя, как мои барьеры рушатся и оставляют внутри только жадного на удовольствия зверя. Теперь он пристально наблюдал за мной — за своим пьяным зверем. Без единого чёртова звука мы опустошали друг друга. Хотя я любила Джейми всем своим существом, всегда утешала и ласкала его, сейчас мы занимались не любовью. Это было чертовски гедонистическое и яростное действие, и я упивалась им.       В состоянии пьяной эйфории мне казалось, будто ритмичная музыка исходит откуда-то изнутри меня, заводя всё быстрее и быстрее, — в самом деле con fuoco [с огнём, итал.], — внушая это разнузданное победное чувство, будто я гоню эту волну всё выше и выше, и пальцы у меня на ногах скрючивались, а кожа горела как…       БОЖЕ.       И я была такой пьяной, и сквозь меня проходили такие спазмы, что я открыла глаза, встретила с хищным восторгом взгляд Джейми, и заставила его кончить, и сама чуть снова не кончила, почувствовав его оргазм, и его восторженный стон отзывался во мне с такой интенсивностью…       К сожалению, этот стон совпал с завершающим аккордом симфонии. Я была вынуждена нагнуться вперёд и зажать руками рот, когда фермата — тишайшее в мире пианиссимо, кстати, исполняемое всего двумя-тремя музыкантами, — меееедленно растаяла в тишине.       Слышно было, как в моём теле отдаётся стук сердца Джейми.       Тук.       Тук.       Тук.       И затем, наконец, раздались аплодисменты.       — Ну, — тяжело выдохнула я нормальным голосом на фоне хриплых оваций, наклоняясь и без жалости кусая расслабленную губу Джейми, — звучит так, будто им понравилось и наше шоу, а?