Хочу тонуть в тебе

      Комментарий автора. В Тумблере @anne-hedonia написала: «Интересно, как Джейми отреагировал на практические вопросы жизни в ХХ в., в частности — на гигиену. (Я знаю, он уже прошёл через это, но, может быть, они с Клэр могли бы повспоминать.) Что он подумал, когда впервые увидел унитаз? Посчитал ли он, что это великое изобретение, удивился бы, как я, оказавшись в XVIII в. без него? (Прямо скажу: я не уверена, что смогла бы обойтись без унитаза и подтираться листьями.)»

***

      Октябрь 1951 года       — Мама!!! Мамотька!!! Маааа-мууууль!!!       — Что-ньки-что-ньки-чтооооо-нькииии? — отозвалась я из кухни.       У меня возникла блестящая идея: сегодня днём в несвойственном мне приступе домовитости я попыталась испечь швейцарский бисквитный рулет с джемом. У меня НЕ получалось, поэтому я была рада с моей личной неудачи переключиться на лёгкие (хорошо, крепкие) шажки позади меня.       — Мамуль! — воскликнула Бри, скользя по линолеуму и прыгая ко мне в объятия. — Я сама покакая в гайшок!       — Правда?! — восхитилась я, подхватывая дочь на руки. — Милая, это чудесно!       — У-ГУ! И папе не пьишьёсь ничего говоить мне!       Я подчёркнуто поцеловала её в обе щёки.       — Ты молодец, солнышко!       Мой восторг был ничуть не притворным. За последние полгода о попытках отучить Бри от подгузников в нашей семье уже слагались легенды.       Во время беременности я поняла, что ни при каких обстоятельствах у нас не будет одновременно двоих детей в подгузниках. В любом случае, два с половиной года — совершенно естественный возраст для подобных перемен,. Итак, Джейми, Пенелопа и я потратили много энергии, чтобы заставить Бри освоить туалет до рождения Иэна.       Некоторые дети, как оказалось, запаздывают в этом вопросе. Мой ребёнок, в частности, следовал принципу «назло маме отморожу уши».       Постоянная череда «уроков», уговоров (читай: подкупа), бесконечных повторений «сядь и подожди» в качестве сопровождающего на бортике ванны, весёлых напоминаний, истерик, нетерпеливого опробования новых стратегий, почерпнутых из книг или от друзей, приводила к неизбежным разочарованиям в случае очередной аварии Брианны, обычно в безупречно выбранный торжественный момент, на публике. Подумать только! Если она сейчас освоит горшок, то это будет по-настоящему впечатляющий заблаговременный подарок на день рождения, и поэтому я почти так же сияла, как Бри, сообщившая новость.       — Я так горжусь тобой, любимая!       — ПАСИБО!       Очевидно, посчитав поздравления завершёнными, она вывернулась из моих рук и пошла обратно и чуть не впечаталась в ноги Джейми, когда завернула за угол в холл.       Он расшаркался перед ней, как придворный, пропуская её, и, с улыбкой кивая головой, зашёл в комнату.       — Есть доля печали в том, что она переросла этот этап, разве нет?       — ХА! НЕТ! Я на седьмом небе от счастья! — провозгласила я, поворачиваясь посмотреть, не смогу ли я спасти свой неудавшийся бисквит. — Есть надежда, что Иэн преуспеет чуть больше, когда придёт его время.       На весь дом раздавалось на весёлый мотив «Джингл белз»: «Пись-как-пись! Как-пись-как!», — и мы с Джейми фыркнули.       — Хоть убей, я не могу понять, почему она так отстаёт с этим! — посетовала я, проверяя запасной бисквит, подготовленный на всякий случай. — Я имею в виду, во многом другом она сильно опережает большинство детей своего возраста!       — Ну, даже если она не вдруг освоила туалет, это не случайно. В конце концов, это страшное устройство.       — Что, унитаз? — засмеялась я от неожиданности и, обернувшись через плечо, улыбнулась Джейми, слегка прибираясь в ожидании, пока остынет второй корж.       — Да, несомненно, — мрачно подтвердил он, приподняв бровь, будто теперь я застала его врасплох. — Ты хочешь сказать, что сама никогда не боялась звука спускаемой воды?       — Я хочу сказать… не то что я могу вспомнить… Что, ты боишься звука воды из бачка?       — Ну, ТЕПЕРЬ — не так, — ответил он, защищаясь, отчего мои щёки дёрнулись в улыбке, — но впечатления относительно свежи, да? Я впервые ходил на унитаз чуть больше года назад, в конце концов!       — Наверное, так! Хм… Можно спросить? Как тебе удалось впервые использовать его? Ты разобрался сам?       Я попыталась задать вопрос серьёзно, но почти не преуспела. И голос, и губы нелепо задрожали.       — Или кто-то… должен был тебе показать… как?..       — Спасибо тебе большое, мне это было по силам, — с добродушным видом сказал Джейми, сев в кресло и положив ноги на стол. — Хотя мне немного помогли, показав верное направление, знаешь?       — Я не знаю, но слушаю ОЧЕНЬ внимательно.       — Тогда послушай…       Он с удовольствием потянулся и запустил пятерни в волосы, словно готовясь рассказывать сказку.       — Думаю, это было… Да, это было в Инвернессе. Я прошёл сквозь камни, и американцы довезли меня до города, дали кое-какую одежду и тому подобное. Наутро я получил советы от доброго священника, который и помог мне добраться до Оксфорда.       Джейми, конечно, рассказывал мне эту историю и раньше, и я обнаружила, что безмолвно молюсь за спасителя Джейми, кто бы он ни был.       — Ну, он заметил, что у меня нет ни гроша и что я не могу ничего купить. Так он не только дал мне деньги и пищу, он отвёл меня в гостиницу и устроил так, чтобы я мог помыться и побриться. Хозяин показал мне туалет и вручил полотенце, и я поблагодарил его, и он закрыл дверь… и… — Джейми рассмеялся. — Наверное, я просто стоял несколько минут с отвисшей варежкой. Я не был уверен, с чего начать в грандиозном, сияющем месте.       Я могла только представить себе Джейми Фрейзера, грязного и оборванного, растерянного и пытающегося охватить умом восемнадцатого века и кафель, и фаянс, и сияющий металл.       — Мои кишки, однако, оценили место лучше, чем мой мозг, и я совершенно внезапно обнаружил, что мне нужно, хм, ну… Скажем так: срочная необходимость быстро побудила меня к решительному и смелому шагу.       — Хорошо ещё, что ты не посрал в раковину! Немного неудобно было бы объяснять это метрдоте… — Я, наносившая джем на торт, замолчала и отвлеклась от своей работы. — Ты не сделал этого, нет?       — Сообразил с первой попытки, слава богу. В основном, с помощью дедукции. Я решил, что ванна подходит скорее для мытья тела (она была гораздо больше той, что я использовал раньше, но всё равно напоминала форму обычной медной ванны), а раковина выглядела как таз для умывания; итак, унитаз я определил методом вымарывания — прости за каламбур.       — Победа! — воскликнула я, когда бисквит, наконец, испёкся, не растрескавшись.       — Небольшая, но какой колоссальное облегчение, несомненно, — согласился он.       Я потёрла верхнюю губу, пытаясь не рассмеяться.       — Итак, что ты подумал об унитазе? Когда, наконец, решился использовать его?       — Не понравилось ощущение холода на заднице. Кажется, я в конце концов завис над ним, скорее как…       Он почесал небритый подбородок, что сделало его похожим на профессора, раздумывающего над какой-нибудь трудной теоремой.       — Но, откровенно говоря, я вспоминаю, с каким удовлетворением я видел и слышал, как мои результаты ударяются о воду, — как этот прекрасный кусок, когда бросаешь камень в глубокий пруд.       Я поперхнулась ломтиком бисквита, который только что положила в рот.       — Рада, это… — прохрипела я, и крошки попали в мою трахею, и пришлось колотить грудь и вытирать глаза. — …был опыт отдыха вперемешку с… образовательным.       Я задрожала от безудержного восторга, проглотив пищу, и откинулась на стол, ухмыляясь Джейми.       — А как тебе туалетная бумага?       Он восхищённо вздохнул.       — Я чувствовал себя настоящим королём. Самая большая роскошь, о которой я когда-либо слышал, — это вытирать задницу бумагой. И какой бумагой! Вначале я подумал, что это ткань! Такая мягкая и нежная, как лепесток розы, — добавил он с видом несомненного блаженства. — Я скучаю по многому из своего времени, чего мне не хватает. Но не по тому, чтобы подтираться листьями и растениями. Я всегда буду настаивать на том, чтобы платить в магазинах больше за самый толстый, мягкий материал, даже если мне придется жить на хлебе и воде, чтобы позволить себе такую щедрость.       — Не беспокойся, жертвовать бифштексами и жареной картошкой пока не надо.       Он скрестил ноги в лодыжках.       — Представь, всякая радость исчезла довольно быстро, когда встал вопрос о том, что делать с новым содержимым.       — О, НЕТ! — застонала я. — О, Иисус твою Христос, скажи, что ты не…       — Ну, я все 25 лет своей жизни опоражнивал ночные горшки, не так ли? Или же, если делал свои дела в нужнике или на воздухе, тут же уходил. Но просто оставить это здесь, такую грязь на белом, казалось неправильным. В комнате, слава Богу, не было окна, а то бы я попробовал собрать это рукой, но несколько минут я выяснял, не получится ли у меня как-нибудь отделить чашу. Поистине чудо, что я не разбил её и не затопил комнату! Но в конце концов… — сказал он, повышая голос, чтобы его было слышно сквозь мой гогот, — я случайно нажал на рычаг, и если бы не опорожнился только что, то в шоке мог бы снова обмочиться! Мне до сих пор неприятно слышать, как этот звук отдаётся от стен!       Прошло довольно много времени, прежде чем я смогла вновь нормально говорить, и даже тогда больше хрипло кашляла и стонала от смеха.       — У тебя было настоящее приключение, любимый!       — В самом деле. Но ванна — непередаваемое удовольствие!       Пока рулет выпекался, я уселась к Джейми на колени и растаяла, убивая сразу двух зайцев.       — И сколько раз я тебе говорила об этом в прошлом?       — Без конца, — согласился он, прижимая меня крепче и целуя в шею, — и ты была абсолютно права. Чистый рай.       — В первый раз мне пришлось сидеть у камней и всерьёз думать о горячих ваннах: могу ли я от них отказаться навсегда ради тебя.       — Ну, я польщён, — отозвался Джейми, согревая меня медленными поцелуями вдоль линии челюсти. — Однако не буду лгать тебе: я бы в мгновение ока отдал ТЕБЯ, если бы за это смог вечно располагать туалетной бумагой.       — Жопа, — с улыбкой пробормотала я в его улыбающиеся губы, прижатые к моим.       — Ага, она самая.