Витражи

      Сегодня всё было для неё: утреннее пение птиц, яркое солнце в голубой выси, аккуратные облака, проплывающие над Лондоном. Это будто подарок самой природы на её восемнадцатилетие, которое она так долго ждала. — Аннет, только, пожалуйста, не долго, хорошо? Сегодня же ещё бал в честь твоего дня рождения, а опаздывать на свой же бал — это просто непозволительно, — причитала матушка, завязывая бант на шее и поправляя шляпу девушки. — Хорошо. Нэнси, подай, пожалуйста, краски, — обратилась Анна к прислуге, кивая на корзину возле трюмо. — Может, не стоит идти так далеко ради одного рисунка? Леди, вы бы видели, что пишут сейчас в газетах, это просто… — Всё будет хорошо, не переживайте, — она перебила старушку, выходя из большого дома на улицу.       Дверь за девушкой закрылась, прищемив конец длинного платья, что раздражает чуть ли не каждую даму, имевшую возможность покупать такую дорогую и красивую одежду. Поразительно, что именно самый неудобный и самый непрактичный наряд стоит баснословных денег. Человеческие вкусы иногда так сложно понять.       Викторианские дома, изящные беседки, аккуратные сады с фонтанчиками и прудами сменились городскими постройками и огромной толпой людей, идущих по своим делам в спешке и невнимательности. Один из них прям таки налетел на девушку, раздраженно толкая её и продолжая свой путь.       Город неуловимо изменился из-за этих кровавых событий на балах: простые рабочие и люди среднего достатка злорадствовали, говорили, что так и нужно этим «аристократичным жабам», а те, в свою очередь, обижались и обвиняли простых горожан в грубых словах и бестактности, и неуважении к погибшим. Один народ разделился на две воюющие стороны, грозя вот-вот умертвить друг друга и устроить революцию. Каждый вздох, каждая упавшая ветка могла бы развязать эту войну, поэтому всё люди были напряженны и напуганы.       Девушка вышла к реке, развязывая бант на шее и облегченно выдыхая. «До чего неудобная вещь, однако», — подумала про себя Анна. Аккуратно положив чистую и нетронутую бумагу на доску, она достала всё остальное краски и кисти, раскладывая их на лавочке. Её взор остановился на высоком соборе, расположившемся на холме за рекой. Готическое здание, такое острое, тёмное, будто из другого века и времени. Но… эти витражи. Завораживает.       Бумага под ладонью Анны начала резко извиваться, пытаясь улететь отсюда вместе с песней и мелодией ветра. Девушка слишком резко накрыла его двумя руками, мило хихикнув и закрепив его на доске, но ветер с новой силой подул, забирая на этот раз шляпку Анны и унося её в сторону реки. — Нет, стой! — она резко встала, наблюдая за тем, как вещица медленно кружится на ветру и исчезает за высокой травой возле реки.       Девушка закусила палец и быстро побежала к берегу, надеясь, что шляпу не унесло ветром. — Поймал, — с обрыва поднялся парень, держа в руках головной убор и отряхивая его и брюки от травы. — Мне идёт? — он мило улыбнулся девушке, надевая шляпу себе на голову. — Очень, — Анна тоже улыбнулась, принимая обратно потерянную вещь. — Я вас видела где-то. Вы наш новый сосед, да? — Да. Адам Конрад, — он поцеловал руку девушки, оставляя холодную влагу на её пальцах. — А вас как зовут? — Анна Квотербек.       Он достал из своих чёрных волос одуванчик и мило вручил ей, будто это самый красивый и большой букет, которого она только достойна. И хоть этот цветок не был таким, но девушка искренне улыбнулась, так как для неё это был самый ценный подарок, которым она дорожила. Мужчина казался ей добрым и приятным, его тёмные глаза сияли, словно звезды, а улыбка внушала радость и спокойствие.       Он взял её за руку, помогая спуститься с обрыва к маленькому берегу, возле которого плавали белые утки. Адам беззаботно лег на траву, смотря куда-то вдаль и напевая легкую и ненавязчивую мелодию, весело дергая ногой. Анна села рядом, пытаясь распутаться в своём же голубом платье, спадавшее ручьём вниз и пачкаясь грязной землёй. — Была там когда-нибудь? — он кивнул на то самое здание, расположившееся высоко над ними. То, где были самые волшебные и красивые витражи. — Нет, но хотела бы. — Можем туда сходить туда как-нибудь, — он обернулся к ней лицом, смущая девушку своим проникновенным взглядом, — вместе.       Она вся раскраснелась, но приняла предложение мужчины, громко падая в траву и начиная смеяться. Никогда за свои восемнадцать лет она не испытывала похожих эмоций.

***

— Ты изумительно выглядишь в этом наряде, Аннет, — восторженно сказала матушка, поправляя платье, сшитое на заказ специально для сегодняшнего бала.       Легкое и воздушное платье цвета бирюзы, словно сделано из тонкой паутины и облаков. Оно восхитительно сидело на девушке, подчеркивая её хрупкое тело и нежную кожу, оправдывая свою цену и невероятный талант портного. Лишь корсет не давал полностью восторгаться отражением в зеркале, неприятно напоминая о себе. На руках, как подобает любой уважающей себя даме, были надеты изящные перчатки, почти полностью скрывавшие бледную и ухоженную кожу, а русые волосы были аккуратно уложены и не нарушали сказочность образа именинницы.       Аннет настояла на том, чтобы все гости пришли в масках — это был её маленький каприз, который, несомненно, исполнили. Ей казалось это сказочным и волшебным: много девушек в красивых платьях и масках, всё увешано яркими и пахучими цветами и эти маски, выделяющие из толпы, но окутавшие тайной каждого человека.       Она аккуратно прислонила свою маску к лицу, выходя из кареты и принимая любезно предоставленную лакеем руку.       Здание, в котором проходит этой ночью бал, воистину прекрано — это огромное, каменное и утонченное поместье Квотербек. Только в этом доме никто не жил, оно было одиноким и почти пустым, потому что здесь проводили только баллы или званый ужин. Даже несмотря на всю его красоту, Анне оно не нравилось — это здание навевало на неё тоску и печаль.       Она прибыла в самый раз. Большинство гостей уже собрались и терпеливо ждали остальных людей, опаздывавших на бал. К Анне и её родителям начали подходить друзья и знакомые. Казалось, будто они поздравляют даже не её, будто соблюдают обычную манерность, не делают это от сердца. Они быстро уходили обратно, кто-куда: к столу с закусками и выпивками, в свою компанию или на улицу для прогулки.       Вскоре, когда все поздравления и пожелания были высказаны, а родители отошли к гостям, Анне стало одиноко и она начала теряться среди своих же гостей, будто была здесь и вовсе лишней. Скука всегда была партнером таких мероприятий, без неё никогда не обходились. Она вальяжно расхаживала по залу, передавая свою суть и смысл другим, поэтому девушка вышла на улицу, стараясь одолеть это охватывающее чувство.       Выйдя на крыльцо, она облокотилась на перила и начала всматриваться в даль, наблюдая за полной луной на небе. Постепенно зажигались звёзды, судорожно танцуя рядом с ней хороводы или неподвижно стоя поодаль, будто на небе тоже сейчас проходит бал. На улице становилось холоднее, но Анна упорно не сдвигалась с места и завороженно наблюдала за полным диском луны. — Так ведь и заболеть можно, — услышала она из-за спины беспокойный голос.       Молодой парень тихо подкрался со спины, снимая пиджак и отдавая его ей. Данте давно уже её знал и разделял её тягу к спокойствию, уединению и тишине. — Спасибо, — тихо прошептала Аннет. — Не за что, — сказал он и тоже поднял свой взгляд на небо, рассматривая полную луну. — А не страшно ли юной леди, в столь поздний час стоять совсем одной в кромешной темноте? — спросил он и положил свою ладонь поверх её ладони.       Она повернула голову к своему собеседнику, смущенно закусывая губу и отводя взгляд в другую сторону, заметив, что он тоже на неё смотрит. — Ты такая милая, когда смущаешься, — произнёс он, тоже отрываясь от созерцания румянца на её лице и обращая взор к небу.       Они простояли так очень долго в тишине и молчании. Каждый думал о чём-то своём. Личном. Сокровенном. Его ладонь всё также лежала поверх её, согревая и поглаживая, а пиджак мирно покоился на её хрупких плечах. И хоть ей было непривычно, но руку не отдёргивала. Ей показалось, что так и должно быть, ведь они знают друг друга всю жизнь, им с детства было предрешено стать сначала друзьями, а потом и возлюбленными. И если у Данте это получилось, то у Анны нет, ей тяжело было отвечать на эти ласки, комплименты или хотя бы не смущаться при нём. — Мне пора, — со вздохом сказал Данте и наконец отпустил руку девушки, с которой так не хотел расставаться, — надеюсь, мы ещё увидимся, Аннет, — и поцеловав её руку на прощание удалился, так и оставив свой пиджак у неё на плечах.       «Уже так поздно, — подумала Анна, — а бал только в самом разгаре», — она печально вздохнула, выпрямилась и…       Её схватили в охапку, закрыли рот и глаза рукой, унося неизвестно-куда, не обращая внимания на её недовольные и испуганные попытки крикнуть. Девушка пыталась вырваться, но чем больше она брыкалась, тем сильнее на её лице сжимали руку, не давая дышать хотя бы носом. Вскоре она поняла — её несут в туалет.       «О боже, — пронеслось у неё в голове, — кто это? Что они со мной сделают?». Она пыталась вырваться или крикнуть, но тщетно. Она всего лишь слабая девушка, а это двое взрослые и пьяные мужчины, которым всё равно, что с ней будет дальше. Пока один крепко держал, сопротивляющуюся жертву, второй ловко расшнуровывал ленту корсета, скользя голыми руками по телу девушки. Из глаз Аннет потекли слёзы, когда она услышала, как на пол упал, сковывающий её тело, корсет.       Держащий её мужчина начал целовать шею девушки, оглаживая всё ниже, а второй избавляется от второй преграды — белья и вязаных чулков. Аннет уже не пыталась сопротивляться, так как поняла: все её попытки тщетны и не имеют никакого результата. От этого слезы хлынули с новой силой, липко проходя свой путь по щекам и падая с подбородка.       Она закрыла глаза, отчаявшись и принимая неизбежное, но вдруг, медленно и с грохотом упала деревянная дверь туалета, давая разглядеть тёмный силуэт мужчины.