Эмоции через край, но их нет вовсе. Потому что нельзя. Нельзя показывать, что нуждаешься, хочешь прикоснуться к столь желанной коже до помутнения рассудка, чувствовать мягкость волос подушечками пальцев, утыкаться холодным носом в горячую шею и вдыхать запах тела, будто это единственный кислород. До одури притягательный, но столь же холодный и отталкивающий своим равнодушием вперемешку с раздражением.
А его хочется раздражать. До криков, до истерики, до побелевших костяшек и красных полумесяцев от ногтей на ладонях. У этих чувств будто бы и нет причин вовсе, но их сотни тысяч, они роятся в сознании дикими пчёлами больно жалят в самое сердце. Куча несказанных слов неприятно оседает горечью на языке. Слёзы жгут глаза, а обида выгрызает внутренности до чёрных дыр.
Постоянно ловить на себе его взгляды, встречаться глазами, буквально сжирать его глазами. Это бесит не хуже соседей устроивших ремонт посреди ночи. Но поделать ничего не можешь. Любить Кагеяму сплошная мука для Хинаты. Вечная изощрённая пытка, не перестающая удивлять своими спектрами и переходами от радости к жгучей ненависти, обжигающая нутро густой лавой эмоций непередаваемых, покрытой тонкой коркой напускного равнодушия, что каждый раз трескается некрасиво и осыпается к ногам отвратительным чувством собственной никчёмности.
Из раза в раз. По всем кругам ада, нескончаемыми американскими горками. Карусель, от которой уже тошнит, и не поймёшь от частых кульбитов или от себя.
Второй вариант предпочтительнее.
Любовь напополам с ненавистью. Чудесный коктейль, сладкий яд, он выпил его залпом и не задумываясь.
Кагеяма — холодный айсберг, неприступная крепость за стенами вечного молчания. Если улыбается, то не для него. Если улыбается, то только во снах. Хината не может понять был это сон, чудесная иллюзия его, свихнувшегося на Тобио, мозга или реальность. Но иллюзии так притягательны и реалистичны, что в них хочется верить и тонуть, ведь это всё что у него есть. Он хранит каждое мгновенье рядом с ним, каждый мимолётный взгляд, звук голоса, прикосновение, бережно укладывает в памяти, даже если это воспоминание ложное и слишком приукрашенное. Коробка эта. Нет, не коробка вовсе. Ажурная резная шкатулка, обшитая бархатом, достойная самого короля. Всё хранится именно в ней, старательно оберегаемое и открываемое лишь перед сном, чтобы заснуть с горькими слезами и глупой улыбкой на лице.
Ведь фантазии не суждено сбыться, она навсегда останется в голове, словно птица в клетке, осознавшая свою нелёгкую судьбу.
Нелепо.
До одури притягательный, но настолько же и ненавистный. Но Хината уже не может разобрать кого он ненавидит больше, себя или его. Кажется всех ненавидит. Или Кагеяма его ненавидит. Всё слишком запутанно, сплетено некачественными узлами и вывернуто наизнанку. Ведь Тобио король, а он лишь пепел у его ног. Тобио Бог, а он ненавидит.
Хочется коснуться, но страх сжимает тугими кольцами лёгкие и оставляет липкий влажный поцелуй на затылке растекающийся по всему телу ледяными волнами, заставляя сердце загнанно биться, и Хината кажется вот-вот не выдержит, пойдёт трещинами некрасивыми да обвалится кусками. Он бы рад, но сердце всё продолжает биться в груди, об рёбра больно колотясь, напоминая, что всё ещё жив.
Бесконечная пытка, ставшая чем-то обыденным, вроде тостов с джемом на завтрак. И кажется, что всё, перегорел он да потух, тлеет едва, но Кагеяма в поле зрения и пожар. Всё горит синим пламенем, маски спадают и мусором к ногам, вся обида в порошок, ненависть в пыль по ветру.
Всё в ничто.
И, кажется, что он рассыпется, когда чувствует на своих губах чужие, столь сладкие и шершавые. Секунда и он обвиснет на руках безвольной куклой с обрезанными нитями. Падение в бездну, оно же вознесение на небеса. Пеплом в руках, воском топлёным, чем угодно, хоть ковриком в ногах, лишь бы рядом, лишь бы так вечность, навсегда. Что такое вечность? Очень-очень много и быстро или же очень мало, но медленно и тягуче.
Мёдом на губах, ураганом в сознании, он сметает всё, крушит и мечет вверх-вниз. Бесконечная карусель, уже тошнит, но остановиться значит умереть, поэтому дальше. По всем кругам ада. Снова и снова. По кругу. Тонуть и всплывать. Жить и умирать.
Вечность.
Он не чувствует ничего более. Он, вроде бы, и вовсе не чувствует. Ни себя, ни чего-то вокруг тоже.
Контрастом по пылающим щекам ледяные капли мажут. Он открывает глаза. Никого. Лишь пустые сиденья чёртовой ненавистной карусели, на которой он заснул. И дождь. Холодный, режущий кожу словно лезвие ножа. Или это слёзы?
Эмоции через край, но их нет вовсе. Он кажется до краёв полный, но уже пустой. Потухающие угли пожарища заливает ледяная вода без надежды на восстановление. Или это не вода вовсе, а керосин. А Кагеяма палящее солнце. Тепло и греет, но обжигает кожу своими лучами. Оно когда-нибудь сожжёт его полностью,
но сжигать уже нечего.
