Жизнь по умолчанию

Кёнсу был уверен, что может уже и приемлемое время суток, чтобы непрерывно стучать в его дверь, но это не значит, что он был готов к этому. На самом деле он был всё ещё в постели, закутавшийся в одеяло, как маленький ребёнок, потому что движения причиняли ему боль. Наконец, стук прекратился, но тишина снова прервалась звонком мобильного. Недовольно пробурчав, Кёнсу протянул руку, посмотрел сообщение и поморщил нос на угрозу Бэкхёна вышибить дверь, если он сейчас же не поднимет свою бестолковую задницу с кровати. Но вряд ли худощавый Бэкхён сможет вышибить дверь. Бормоча ругательства и осторожно передвигаясь, Кёнсу натянул пижамные штаны и заковылял к двери. Он прижал ладонь к глазам, кожа всё ещё была опухшей от слёз и попыток уснуть, и, поморгав, сделал только хуже. Его ночь была окована кошмарами, и каждый раз, когда он поворачивался, боль пронзала его поясницу. Сейчас он чувствовал себя чуть лучше, но отчаянно хотел снова лечь и не вставать. Если ему повезёт и удастся быстро выпроводить Бэкхёна, то он сможет зарыться в одеяло и на весь оставшийся день погрязнуть в жалости к себе. Как и ожидалось, Бэкхён стоял в коридоре, скрестив руки на груди и выпятив бедро. Однако Кёнсу не ожидал увидеть ещё и угрюмого Криса и понял, что его ждёт насыщенный день. - Если вы собираетесь кричать на меня, то сделайте сначала кофе. Обречённо вздохнув, Крис направился на кухню, преследуемый КБ, а Бэкхён прошествовал внутрь и шлёпнулся на диван. Кёнсу прошёл за ним и медленно опустился на мягкие диванные подушки. Он недовольно заныл, когда, не дав усесться, Бэкхён снова поднял его на ноги. - Ты себя вообще видел? - Нет. Парень потащил его в ванную, и теперь Кёнсу смог увидеть, почему Бэкхён доставал махровое полотенце и антибактериальную мазь. У него были небольшие синяки, в особенности их россыпи на бёдрах, но с укусом на шее было совсем худо. Глаза и кожа вокруг глаз красные и опухшие. Когда он пошевелил плечом, начало щипать. - Ай, - Кёнсу захныкал как маленький. - Вы оба... я клянусь, - произнёс Бэкхён, аккуратно прижимая намоченное тёплое полотенце к ране. - Оба? - Вчера я обрабатывал кровоточащие следы на спине Чонина вместо того, чтобы приятно провести вечер с Чанёлем. - Бэкхён щурился, и Кёнсу ради приличия сделал виноватое лицо. - Он был у тебя? - Кёнсу кусал нижнюю губу, чувствуя укол совести. - Как он? - Исцарапан. До крови. - Я имел в виду... не физически, а... - Ему паршиво, - вздохнул Бэкхён. - Вы оба вытворяете чёрт знает что, и я не знаю, почему мы возимся с вами. Кёнсу смотрел на свои руки, неловко ёрзая на месте. Он знал, что всё испортил и затем умудрился сделать всё в тысячу раз хуже этим спонтанным агрессивным сексом. - Как я могу всё исправить? - Я помогу, если вы оба поговорите друг с другом и, ну знаешь, справитесь с вашим неумением общаться как обычные люди и не будете заниматься сексом вместо того, чтобы всё обсудить. Су, милый, это не нормально. - Мы никогда не были нормальными. - Но ты можешь им стать. От самой идеи Кёнсу ощутил приятное тепло, что-то, что казалось правильным, и он очень хотел, чтобы это произошло. Но он всё разрушил, поэтому любые шансы теперь уже скорее всего лишь тлеющая куча пепла. - Я уверен, что он не хочет меня видеть. Бэкхён резко схватил его за подбородок и заставил посмотреть на его до забавности серьёзное лицо. - Ты единственный, кого он хочет видеть. Трудно воспринимать всерьёз человека, у которого так много подводки на глазах. Кёнсу потер подбородок, а Бэкхён продолжил бережно наносить мазь на его кожу. Было больно, но не так сильно, как болела душа, которую он изводил страданиями. Чонин по-прежнему хочет видеть его? Даже после всего того дерьма, что он сделал? Как-то не очень верилось. Скорее всего Бэкхён сказал ему то, что хотелось услышать, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Ведь он, к несчастью, потерял контроль над собой, как и своё сердце. Кёнсу осторожно направился обратно в гостиную, слегка улыбаясь Крису за кружку горячего кофе, подсунутую ему под нос. - Итак, теперь ты расскажешь нам что произошло, - сказал Крис суровым голосом, скрестив руки и прислонившись к до сих пор неприбранному столу Кёнсу. - Я думал вы разговаривали с Чонином. - Кёнсу посмотрел на Бэкхёна. - И теперь мы хотим послушать тебя. Он тщательно подбирал слова, не желая раскрыть свои чувства, или проговориться почему это такая большая проблема для него. - Мы недопоняли друг друга. Мы сцепились, осквернили стол, к которому ты сейчас прислоняешься, и я накричал на него, чтобы он проваливал. - Кёнсу удобнее сел на диван, лишь слегка посмеявшись над тем, как Крис скорчил лицо и отошёл от стола. - Нам не нужно, чтобы кто-то вмешивался в наши отношения. - Нет, нужно, потому что вы оба тупые идиоты, - в сердцах высказался Крис. - Это длится уже довольно долго, а вы слишком упрямые бараны. - Я думал, это меня оскорбили. - В таком случае прояви мужество. - Почему я? Почему он не может извиниться? - Почему он не может любить меня? - Потому что он сбежал от нас прошлой ночью, и у тебя нет выбора. Молодец, Чонин. Жаль Кёнсу до этого не додумался. Двадцать минут спустя Кёнсу хотел, чтобы друзья были чуточку полегче с ним. Бэкхён одел его, а Крис перебросил через плечо и затолкал на заднее сиденье своего автомобиля. И теперь Кёнсу смотрел в окно, сложив руки, и пытался не поддаваться панике. Парни спереди болтали, как будто не они только что силой вытащили своего друга из дома и не они везут его навстречу с его смертью. Потому что меньше всего он хотел оказаться перед Чонином. Кожу саднило под одеждой и всё болело, а нервные окончания недовольно отзывались на тряску во время поездки. - Меня сейчас стошнит, - Кёнсу любезно проинформировал парней, когда они подъехали к дому Чонина. И он не шутил. Желчь медленно двигалась вверх по напряжённому горлу, и в челюсти покалывало знакомое ощущение. - Дыши, - подсказывал Бэкхён, присев на корточки рядом с открытой дверью автомобиля, пока Кёнсу наклонился вперёд, что его голова была на уровне с коленями. - Пожалуйста, отвези меня домой, - попросил он, но это было бесполезно. Как только он почувствовал себя лучше, Крис потянул его с сидения ко входу. Дом никогда не выглядел таким зловещим - ещё хуже, чем дома с привидениями, в которые друзья затаскивали его в школе. Даже шторы выглядели так, будто отпечатанные злые лица на ткани. Его лихорадочно потряхивало, он стучал коленками и полностью прятался за Крисом, пока Бэкхён нажимал на дверной звонок. Он покорно ждал целых десять секунд, прежде чем подать голос. - Ок, его нет дома. Пойдёмте. - Умолкни, - приказал Крис, и Кёнсу сглотнул. К его ужасу Чонин открыл дверь спустя несколько мгновений. Он не мог его видеть из-за спины Криса, и хотел чтобы всё так и осталось. Сердце бешено колотилось с опасной скоростью, и он вспотел от беспокойства. Конфликты никогда не были его сильной стороной, особенно когда доходит до такой херни, как это. - Ну что ещё? - спросил Чонин, явно не в восторге от двух своих друзей, тем более, что они встречались недавно. Ох уж эти надоедливые друзья. - Разве в таком тоне нужно приветствовать тех, кто принёс тебе подарок? Что? Внезапно его рука оказалась в руке Бэкхёна, и тот потянул Кёнсу из его укрытия. Чёрт. - Будь паинькой, - сказал Крис низким раздражающим голосом, толкнул парня прямо на Чонина и запихал спотыкающихся парней в дом. Кёнсу зашипел от резкой боли из-за своих травм и столкновения с другим человеком, и Чонин отпрыгнул назад, поднимая руки в сдающемся жесте. - Прости, - он быстро выдохнул, будто это была его ошибка. Дверь за ними закрылась, и Кёнсу почувствовал себя в ловушке, уставившись на не меньше испуганного Чонина. Он мог слышать только звон в ушах и пытался успокоить своё дыхание. Ему стоило рискнуть, использовать шанс и извиниться, что был болваном, извиниться, что обидел его, извиниться за любовь к нему и что начал всю эту бессмыслицу. Но он не мог пошевелить языком. Миллион мыслей жужжали в его голове, частички и обрывки воспоминаний, и эмоций, и всё то, из чего состояли их отношения. Чонин был всплеском яркого цвета на чёрно-белом холсте его жизни. Он наглый и вызывающий, и откровенно раздражающий, но он показал Кёнсу то, что тот даже не представлял возможным. Он выманил его из панциря, в котором старший так долго жил. Благодаря Чонину у него были друзья, он почувствовал признание и узнал новое ощущение собственной значимости. Без него жизнь скатилась по спирали обратно к тому, что было раньше, и он вряд ли сможет пережить это снова. Не сейчас, когда он уже так далеко зашёл. Не сейчас, когда Чонин изменил его так сильно. Чонин сделал его лучше, и он не мог потерять его. - Я.. я знаю, вчера я сделал тебе больно, - неуверенно начал Чонин, делая нерешительный шаг вперёд, и когда Кёнсу никак не отреагировал, то совсем поник. - Я сожалею, но я не понимаю, что происходит. Ты был таким отстранённым и половину времени я не знал, что между нами, и это сбивает с толку. Скажи мне, если я сделал что-то не так. Пожалуйста. Кёнсу хотел заговорить, хотел объяснить ему всю паутину отчаянной любви, живущей в его сердце, но тело его не слушалось. - Я должен знать, - продолжил Чонин, его вечно уверенный голос теперь дрожал. - Если ты больше не хочешь видеть меня, я пойму. Я всё испортил. Я знаю, но если бы ты мог дать мне ещё один шанс всё наверстать... Люблю. Я люблю тебя. - Я люблю тебя. Кёнсу прошептал так тихо, что не был уверен, что Чонин его расслышал, но тот замолчал и широко распахнул глаза. - Что? Старшему пришлось сглотнуть застрявший в горле ком, чтобы сказать снова. - Я люблю тебя. Не намного громче, чем в первый раз, но теперь всё внимание Чонина было сконцентрировано на нём. И он ждал этого; смеха или сочувствия, потому как он никогда не сможет получить взаимности. Он ждал, чтобы Чонин наконец покончил со всем этим. Опустившаяся между ними тишина была невыносимой, и Кёнсу задыхался в ней. Он увидел, как кадык Чонина дёрнулся, будто он хотел заговорить, но слова не выходили. И по правде, Кёнсу не был уверен, хочет ли услышать то, что тот собирался сказать. Он не был уверен, что вынесет отказ. Прежде чем осознать, что происходит, он оказался в руках Чонина. Родное чувство защищённости и тепло вызвали слёзы на глазах, и Кёнсу крепко обнял младшего. Он понял, что его лихорадочно трясёт, потому что Чонин шёпотом уверял, что всё в порядке, и оставлял поцелуи вдоль шеи. - Всё хорошо, - проворковал он, прежде чем ещё раз губами коснуться его кожи. Когда Чонин отстранился, Кёнсу был перепуган. - Я не влюбляюсь, - объяснял Чонин, держа Кёнсу за руки. - Я видел, как это разбило сердце моей матери, когда ушёл отец, и я.. я решил, что это не стоит той боли. - Кёнсу мог только кивнуть, потому что, конечно, Чонин не любил его, не мог любить его. В конце концов, это не имело значения. Это всё равно больно. - А ты, - он обвинил его и слабо улыбнулся краешком губ. - Появился ты, напористый, плаксивый и абсолютно занудный. Ты был забавным. Мне нравилось подталкивать тебя, чтобы увидеть, как далеко ты разрешишь мне зайти. До тех пор, пока однажды я не перестал. Но начал ты. Сердце Кёнсу болезненно сжалось. - Мне жаль. - А мне нет. - Чонин наклонился и нежно тронул губы Кёнсу своими, отчего тот почти всхлипнул. - Потому что я тоже люблю тебя. Старший несколько секунд осознавал сказанное и таращился на парня напротив, который улыбался от уха до уха. - Что? - наконец выдавил он. - Я сказал, что люблю тебя. - Чонин снова целовал Кёнсу, и теперь тот улыбался в губы младшему, потому что не мог в это поверить. Чонин обхватил ладонями его лицо и клюнул в нос. - Ты этого заслуживаешь. - Мне кажется, я сейчас потеряю сознание. - Зрение расплылось, чернота давила на уголки глаз, и Кёнсу склонился вперёд. Чонин опустился рядом с ним и утешающе поглаживал по спине. - Ты такой дурак, - рассмеялся он, и Кёнсу шлёпнулся на колени. Он убедил Чонина, что был на волосок от обморока, потому что недостаточно питался. Было так мило, когда младший потащил его на кухню и потребовал сидеть, пока он варит суп, но вскоре стало очевидно, что Чонин понятия не имел, что делает. В стремлении уберечь свой желудок и избавиться от необходимости вызывать пожарную службу, Кёнсу взял всё на себя и получил очень благодарный поцелуй за свой героизм. Казалось бы ничего сложного, но он готовил дольше из-за того, что Чонин положил голову ему на плечо, наблюдая, как он помешивает, или требуя поцелуй за каждый ингредиент, который подавал ему. Но Кёнсу был вовсе не против. Он до сих пор не мог поверить, что это всё по-настоящему, и ущипнул себя за руку. Ауч. А вдруг Чонин играет с ним? Может это всего лишь ещё одна игра? Может всё это злая шутка? Он взглянул на Чонина за столом, который подпер голову руками и радостно улыбался. От этого его сердце забилось сильнее, и на этот раз он сам наклонился к нему для поцелуя. Или может Чонин действительно был так счастлив ему. Они ели на кухне, сдувая пар, чтобы бульон не обжигал язык. Чонин съел всё до последней капли и только потом объявил, что это самый вкусный суп в его жизни. - Я должен держать тебя здесь, чтобы ты вечно готовил мне суп, - Кёнсу покраснел от макушки до кончиков пальцев, но к счастью, Чонин не обратил внимания. - Ты переночуешь у меня? - спросил Чонин, снова обнимая Кёнсу. Его голос приглушённо прозвучал старшему в шею, но это не помешало ему услышать громко и ясно. Это был большой шаг, от которого он отказывался раньше, но сейчас всё иначе. Он больше не убегал от Чонина или от своих чувств, а вместо страха он ощущал счастье. - Да, - прошептал он и улыбнулся, потому что Чонин сильнее прижал его к себе. На улице ещё было светло, но это не имело значения. Кёнсу переоделся в одну из футболок и шорты Чонина, а затем свернулся клубочком под мягким стёганым одеялом на кровати. Чонин лежал рядом, но без футболки. Сердце Кёнсу приятно забилось чаще, когда младший обвил его руками и притянул спиной к своей груди. По телевизору перед ними шёл какой-то кошмарный фильм, но Кёнсу был больше сосредоточен на тяжести тела Чонина рядом с собой. Они спутались ногами, и старший охотно грелся предложенным теплом, ведь его ноги всегда холодные. - Тебе что-нибудь нужно? - заботливо спросил Чонин, обдавая дыханием его шею. - Я бы не отказался от обезболивающих, - ответил он полушутя, но Чонин тут же вскочил с кровати и оставил поражённо охнувшего Кёнсу, который завалился на спину на нагретое место. Он слышал, как Чонин шарил по ванной, и понимал, что им всё ещё предстояло многое обсудить. С признаниями ничего сразу не становится совершенным, но сейчас всё было прекрасно. Когда пыль осядет, и его эмоции более-менее утихомирятся, они бы искренне поговорили с глазу на глаз, возможно установили бы некоторые основные правила, потому что Кёнсу не хотел больше делиться им с кем-то. Приняв лекарство, Кёнсу забрался обратно в объятия Чонина, желая остаться там до конца дня. Его тело болело, а Чонин грел, и как только боль отступила, он закрыл глаза. Чонин поцеловал его в висок, и Кёнсу уснул, чувствуя себя лучше впервые за долгое время.